Рапсодия

all those arrows you threw, you threw them away you kept falling in love, then one day when you fell, you fell towards me when you crashed in the clouds, you found me barcelona — please donʼt go

      Русоволосая девушка нахмурилась и внимательно посмотрела на экран. Почти прикоснулась к нему пальцем, но внезапно остановилась, замерла. Она поджимает губы и еще раз внимательно все оглядывает. Такое впечатление, что они тут вдвоем занимаются чем-то ужасно важным для всего мира, а не играют в крестики-нолики на планшете.       — Ты еще долго будешь думать?       — Кто виноват, что удалил отсюда все игры? Оставили хотя бы что-то, кроме управления телевизором и приложения погоды.       — Я же говорил: это был не я, — он приподнимает руки, сдаваясь, словно преступник.       — Да ну тебя, — девушка пихает его локтем и наконец-то делает свой ход. Тянется за стаканчиком с чаем, немного отпивает. С дальнего коридора раздается еле слышная музыка — наверняка какая-то классика. Пианино играет все быстрее, а Шеннон хочет встать и еще раз прикрыть уже закрытую дверь. Сейчас посторонние звуки лишь мешают, а он хочет сосредоточиться. И нет, не для игры в крестики-нолики. Просто он так хорошо поспал в обед, что теперь чувствует себя готовым ко всему, даже к километровому забегу, но вот его голова все еще не работает.       — Может, пойдешь спать?       — Ты же отказываешься разбудить меня тогда, когда позвонят.       — Я и сам могу ответить на звонок.       — Да, вот только ты не мисс Ладбрук, которую будут ждать к телефону.       Посидев еще какое-то время на первом этаже в холле, они поднимаются к своим номерам. Двери помещений находятся рядом, но Лето заходит вслед за Эммой и поворачивает замок. Девушка заходит в ванную, чтобы умыться и отогнать весь сон. Не получается. Она снова моргает, но глаза опять и опять слипаются. Все же, Шеннон был прав — лучше и правда лечь поспать, хотя бы ненадолго.       Эмма снимает теплую кофту и поправляет футболку с кучей котят на груди. Когда она выходит назад в коридор, Шеннон сидит в зале на диване, щелкая каналы телевизора. Ладбрук легко улыбается, когда видит на экране фотографию Джареда и Марго с «Оскара». Пусть даже прошло уже больше недели, их все равно продолжают обсуждать. Эмма знает, как для младшего брата важна приватность и уважение его личной жизни, но все равно не может лишний раз порадоваться за него.       — Он тут так близко её к себе прижал, удивительно, как это еще бедную Марго не закинули на плечо и не унесли её куда подальше.       — И выглядит так, будто сейчас лопнет от радости.       — Бедная Марго.       — Ага, — Ладбрук смотрит на Лето и прыскает от смеха, бросая кофту на близстоящую тумбочку. Шеннон смеется следом, отпивая воду из стакана. — Твой дар убеждения слишком силен, так что я пойду прикорну на полчаса. И пожалуйста, я тебя умоляю, разбуди меня, когда они позвонят. Шеннон, я серьезно. Я кину в тебя подушкой.       — Ладно, обещаю, мам.       — Да ней дай Бог. Лучше один временами надоедающий Томо, чем вы с Джаредом. Надо будет в двадцать пятый раз сказать Констанс о том, что она какое-то чудо. Ангел.       — Можете скооперироваться с Марго и выбрать какой-то общий подарок. Она тоже так часто говорит.       — Вот видишь, я уж точно тебя не обманываю, раз не одна так думаю.       — Такими темпами мы с Джаредом начнем чувствовать себя какими-то неполноценными.       — Вы мои бедные мальчики. Надеюсь, я тебе скоро тоже кого-то найду, а то у Джареда есть Марго…       — …а у меня тогда есть и Джаред, и Марго. И даже вы с Томо.       Эмма глубоко вздыхает, и вместо того, чтобы пройти в спальню и лечь на кровать, она садится на диван рядом с Шенноном.       — Ты же сказала, что пойдешь спать.       — Посижу пару минут с тобой, — мужчина так и не переключил канал, из-за чего она опять видит привычную картину: множество фотографий Джареда с его давними пассиями, фотографии Марго с другими мужчинами, даже с теми, кого она едва знала. — О, Боже. Неужели еще никто не устал.       — Они же так любят обсуждать нашу жизнь, так почему бы не показывать это каждый день три раза подряд, вдруг кто-то пропустил, — Шеннон нажимает на кнопку, и противный голос репортеров исчезает, остаются только картинки на экране. — Вообще, ты бы знала, как он сильно изменился. В том смысле, что… перестал быть настолько закрытым и хмурым, каким стал после лет тридцати. Ну, когда резко поумнел и прекратил крутить со всеми направо и налево.       — Ну, это ведь Джаред, не стоит так сильно удивляться.       — Угу, — мужчина отпивает еще немного из стакана. Да, конечно, это ведь Джаред. Джаред, встретивший Марго, решивший позволить себе пообщаться с ней поближе и даже влюбиться в неё. Шеннон покачал головой и приподнял брови. А еще его младший брат скоро станет отцом, а сам Шеннон… дядей.       Тяжеловато.       — Хорошо Джареду — спокойно всем нам, ты же знаешь. Ну, до того момента, если плохо не становится тебе или Томо, и тогда я опять чувствую себя многодетной матерью.       Телефон Шеннона начинает вибрировать в его кармане, пока мужчина усиленно пытается игнорировать все внешние раздражители. Может быть, очередные сообщения от оператора об акциях — вчера утром эти дураки даже разбудили его своей навязчивой рекламой. Что самое интересное — от всего этого нельзя было отказаться, как и ставить телефон на беззвучный режим и выключать вибрацию. Тогда Лето мог вообще проснуться в двенадцать часов дня вместо семи утра. Но сотовый все продолжает надоедать.       «Не думаю, что ты спишь, так что если можешь, позвони».       «Хотя нет, не надо звонить. Ты сейчас не занят? Ты можешь приехать?».       «Шеннон, я точно знаю, что ты обычно засыпаешь в час ночи».       В следующем сообщении от младшего брата был написан адрес. Ехать было не так далеко, около двадцати-тридцати минут, но Лето посмотрел на время — одиннадцать часов ночи. Джаред, что за?..       «Что-то случилось?».       «Да, ты приедешь? Это не телефонный разговор».       Мужчина хмурится, перечитывает последние сообщения. Случилось не просто что-то, а что-то плохое. Шеннон поднимает голову и напряженно смотрит в стену. Надо ехать прямо сейчас. И Эмме он ничего не скажет, конечно же. Он подрывается на ноги, чем удивляет девушку.       — Я скоро вернусь.       — Что-то случилось?       — Нет, просто надо отойти. Ложись спать, перезвоним им завтра. У нас ночь. Мы не виноваты, что в Британии другой часовой пояс. Позвоним завтра и разбудим их с утра, — бормочет он, хватая куртку с вешалки. — Скоро буду.       Брать с собой охранников времени нет. Шеннон знает, что папарацци сейчас еще более наглые, чем обычно. Все же, ночь — лучшее время для того, чтобы сфотографировать очередной грязный эксклюзив и в очередной раз поймать какую-то безмозглую знаменитость на употреблении алкоголя или наркотиков. Мужчина накидывает на голову капюшон и направляется к подземной стоянке. В нескольких метрах стоят человека три-четыре, но они уж точно не похожи на фотографов. Две девушки в длинных платьях и два парня в дорогих костюмах. Плевать.       В такие минуты он осознает странную сторону пользы высоких налогов и обслуживания автомобилей. Отсутствие столпотворения на дорогах. Те люди, которые не имеют хорошего достатка, не обременяют себя покупкой машины, а выбирают общественный транспорт. Шеннон оказывается на месте через двадцать четыре минуты.       Медицинская клиника? Твою ж мать, Джаред. Что произошло и почему ты об этом ничего не говоришь?       Лето-старший почему-то сразу же представляет, как его нерадивый младший брат сломал руку. Прямо как в детстве, когда гиперактивного Джареда нельзя было попросить сесть на стул и помолчать пару секунд. В то время как вырвавшийся из-под опеки матери Шеннон осознал, что выполнение домашнего задания на самом деле в первую очередь нужно лишь ему, Джаред продолжал стоять на голове.       Старший Лето въезжает на закрытую от чужих глаз парковку. Подобные больницы создаются специально для знаменитостей и влиятельных политиков, бизнесменов, иными словами для тех, у кого в кармане есть деньги и кто хочет сохранить свою личную жизнь в тайне.       «Джаред, только не говори, что ты что-то сломал. Я приехал. Где ты?».       «Четвертый этаж, из лифта направо. Я тебя встречу».       В таких клиниках обычно работают одни из самых лучших специалистов на несколько штатов или даже вообще на всю страну. Людей мало, потому что они постоянно сидят в своих огромных палатах, похожих на номера класса люкс из пятизвездочных гостиниц. Шеннон вспоминает, что пару месяцев назад младший брат «навещал» здесь зубного, вот только тогда он был на втором этаже.       Джаред стоит к нему боком и разговаривает с женщиной в белом халате. Шеннон не видит её лица, лишь прическу — собранные в высокий хвост темные волосы. Мужчина направляется к ним, вот только врач кивает и исчезает за поворотом. Младший Лето сильно напряжен, прикусывает нижнюю губу, опускаясь на диван около стены. Когда он видит приближающегося Шеннона, то снова оказывается на ногах и с силой выдыхает из легких воздух.       Мужчина быстро окидывает его взглядом. Все в порядке, руки и ноги на месте, сам Джаред выглядит нормально, что же случилось? Почему они находятся тут?       — Джаред, нахрена было так пугать? Что случилось?       Из-за яркого больничного освещения Шеннон только сейчас понимает, что у брата под глазами темные круги. Он напряжен, как-то съежился, будто принял защитную позу. Лето на автомате обнимает его, похлопывая по спине. Взгляд какой-то потерянный, будто бы Джаред до сих пор не понимает, что произошло, и что они тут делают. Когда брат отстраняется, то Шеннон замечает немного запекшейся крови на пальцах и ногтях. Хмурится. Ждет ответа.       — Марго… она… — старший Лето замирает сразу же, как только слышит имя блондинки. В голове еще раз прокручивается признание брата, сделанное несколько дней назад. Он видел Джареда в таком состоянии пару лет назад, когда маме внезапно стало плохо. — Была кровь, а уже в машине у неё заболел живот. Они сказали, что выкидыш… я…       Младший Лето с трудом говорил и дышал через рот. Часто моргал, в то время как его грудь судорожно вздымалась. Шеннон знал, что Джаред очень редко позволял чувствам взять над ним верх, но сейчас был один из «таких» моментов. Он схватил младшего брата за плечо и почувствовал, как дрожит его рука. Лето сам не понимал, что происходит — воздух внезапно стал очень тяжелым, а он с трудом смог открыть рот, чтобы задать один вопрос, ответ на который не хотел слышать. Потому что было страшно. Потому что даже сердце стало гулко стучать в ушах, заглушая все остальные звуки.       — Она потеряла ребенка?       Джаред поднял голову и посмотрел брату в глаза. Огромные голубые глаза казались ему какими-то темными, бесцветными, а сам младший Лето выглядел так, будто бы ему только что дали под дых и вышибли весь воздух из грудной клетки, сломав пару ребер.       Шеннон не понимал… что могло случиться? Почему все… так? Он смотрел на еле дышащего брата и сомневался в том, что все это реальность. Господи, неужели это правда?       — Что?.. Я не… Врач сказал, что её скоро привезут из операционной.       Старший Лето схватил Джареда за руку и усадил растерянного брата на диван. Ему на самом деле было очень плохо. Очень. Испачканные в запекшейся крови пальцы мужчина подносил к лицу, ко лбу, пытаясь совладать с дыханием. Дрожь была заметна невооруженным взглядом. Шеннон присел рядом, не решаясь что-то говорить. Да и что он вообще мог сказать? «Все хорошо?».       — Джаред, все будет нормально. Хорошо, что ты оказался рядом. Врачи помогут. Все будет нормально.       Все будет нормально.       Может, если повторить раз сорок это для начала хотя бы в своей голове, то он сам начнет верить.       Младший Лето слепо смотрит вперед на светлый пол и будто бы не слышит своего брата. Все его мысли находятся рядом со светловолосой невестой и ребенком, которого они чуть не потеряли. Развивающийся, разрастающийся набор его и Марго клеток, сцепленных вместе, соединенных. Шеннон давно не видел девушку, поэтому даже не представлял, как она могла измениться. Еще пару недель назад он сказал брату, что скоро заберет маму и вернется в дом в Лос-Анжелесе, где сейчас и жила пара, а теперь Робби находится в операционной.       Какого хрена все это постоянно сваливается на их семью?..       Неужели они так мало пережили, что им снова нужны очередные «закаляющие» испытания?       Джаред был бледным. Зеленые нити вен выделялись на светлой коже, отчего мужчина выглядел как пациент клиники. Глаза красные — капилляры полопались, и на белке теперь были видны алые трещинки, что окружали радужку. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, а они все не двигались и сидели на своих местах, ожидая хотя бы чего-то. Некогда поврежденная нога Шеннона вновь начала побаливать.       Твою мать.       Он сделал глубокий вдох.       Твою мать.       Джаред, так долго шедший к успеху и окончательно разочаровавшийся в людских отношениях, получивший с Марго чуть ли не последний шанс, был вынужден теперь сидеть и ждать, переживать, надеяться на то, чтобы с его семьей все было в порядке. Младший брат не заслужил такого дерьма. Кто угодно, но только не он.       Актер ничего не слышал тогда, когда к ним нерешительно приблизилась медсестра. Очнулся только благодаря тому, что старший брат опустил руку на его плечо. Услышал мягкое и тихое «пройдите за мной, она сейчас все еще отходит от наркоза, но скоро очнется» и медленно поднялся на ноги, задерживая дыхание. Было настолько хреново, что начала болеть голова.       Они шли по извилистому коридору, не встречая ни одной живой души, будто бы в отделении и не было никого, кроме них. Он зашел следом за низенькой медсестрой, сразу же поднял голову и увидел белоснежную кровать. И бледную Марго с еле розовыми губами на ней. Джаред остановился в проходе и втянул в себя тяжелый воздух, чувствуя, как грудь начинает саднить. Почему она была такой бледной? За что, черт возьми? Что они оба могли сделать не так? Отказались расставаться даже тогда, когда судьба так настойчиво пыталась разделить их по разным сторонам?       Мужчина хотел вновь оказаться дома и лечь на кровать, понять, что это сон. Притянуть невесту к себе и оставить поцелуй на её щеке, улыбаясь. Спящая Робби пошевелилась бы и повернула голову к нему, продолжая видеть сны. В последнее время ей снилась какая-то разноцветная чепуха, но девушка и не думала жаловаться.       Он не хотел видеть её такой, в то время как голос врача все еще повторял в его ушах «нам придется понаблюдать за ней и убедиться, что с ребенком все хорошо». Марго сливалась с простынями, а он чувствовал виноватым себя — уехал и оставил её одну, не уберег.       Джаред подошел ближе к кровати, еле дыша. Под глазами у актрисы залегли темные круги, а губы были почти обескровлены. Он написал Шеннону, когда понял, что сидение в коридоре скоро сведет его с ума. Тогда он уже сорок минут мотался из стороны в сторону и не знал ничего. Все осматривал руки, на которых еще час назад была темная вязкая кровь.       Он испугался. А Марго, проснувшись тогда, распахнула глаза и тихо захныкала от страха, стараясь выбраться из кровати.       Медсестры что-то сказали, и Шеннон кивнул. Джаред не прислушивался к тихим голосам, еле заметно вздрагивая, когда сердце стучало в ушах. Как же ему было страшно. Как же ему, твою мать, было страшно тогда, когда руки Робби оказались на животе, а сама она напряглась и зашипела от боли.       Из вены Марго торчали иголки, превращающиеся в прозрачные трубки, через которые в организм поступала жидкость. Она вдруг нахмурилась и засопела, повернула голову в сторону и еле заметно открыла глаза. Две медсестры сразу же оказались рядом, мешая Джареду смотреть на её бледное испуганное лицо. Он хотел подойти ближе, но одернул себя — сейчас невесте нужна медицинская помощь. Его беспокойство подождет. Он подождет.       Пальцы Марго дрожали, в то время как она учащенно дышала и не могла пошевелить обессиленными руками. Хотелось плакать. Было невыносимо страшно. Когда Лето услышал её рваное дыхание, то будто бы снова обрел возможность двигаться и сразу же оказался рядом с одной из медсестер, делая пару шагов вперед. Его девочка боялась. Её надо было успокоить. Надо было сказать, что все еще в порядке, и живот, до которого она так хотела дотронуться, не был пустым.       Проверив состояние пациентки, медсестры удалились, оставляя их троих одних. Шеннон все никак не решался подходить ближе, понимая, что паре нужно предоставить несколько минут наедине. Губы Джареда с невероятно щемящей глубоко внутри нежностью дотронулись до лба Марго. Старший Лето и не знал, что брат вообще на такое способен. Он замер, наблюдая за ними со стороны и чувствуя себя не в своей тарелке, видя, как правая рука Робби, свободная от капельницы, еле-еле поднялась и дотронулась лица Джареда. Было что-то неправильное в том, чтобы находиться в этой комнате прямо сейчас. Шеннон никогда не считал себя хотя бы на грамм стеснительным, но сейчас потупил взгляд и рассматривал пол.       Губы Лето касались её носа, лба и щек, успокаивая. Она потянулась рукой к животу, притронулась к нему через одеяло и больничную тунику. Улыбнулась, сдерживая слезы. Все было нормально. Ребенок был внутри её тела, и Робби хотелось верить, что с ним все хорошо. Она была согласна терпеть токсикоз до конца беременности, лишь бы никогда не видеть появляющуюся вокруг своих бедер кровь.       Левая рука дернулась, когда Марго, прикрыв глаза, почувствовала холодную жидкость в своих венах. Кровать была широкой, поэтому Джаред присел рядом, не убирая руки с её лба, поглаживая то кожу, то волосы. Она медленно открыла глаза и улыбнулась мужчине, понимая, что сейчас, должно быть, выглядит ужасно. Голова немного кружилась, но тошноты не было. Грудь все легче и легче наполнялась воздухом, пока она пыталась двигать пальцами ног, разгоняя кровь по организму и пытаясь избавиться от остатков наркоза.       Шеннон сделал шаг вперед, когда Робби напряглась, увидев его фигуру справа за спиной жениха.       — У меня из-за вас двоих скоро будет инфаркт, — пробормотал он тихо, из-за чего девушка хихикнула, растягивая губы в улыбке.       Спустя минут двадцать её губы стали привычно-розовыми, и Джареду безумно хотелось дотронуться до них своими. Благодаря присутствию Шеннона атмосфера не получилась столь удручающей — старший брат смог немного успокоить их обоих, отвлекая от того события, что произошло несколько часов назад. Джаред чувствовал остатки страха Марго, смотрел на светлую руку с выделяющейся сеточкой вен под кожей и чувствовал, как девушка порой сжимает пальцы в своей руке. Шеннон оказался с другой стороны и поцеловал девушку в лоб, прося пожалеть его стареющий организм и прекратить так пугать.       Как бы она ни хотела заплакать, Робби лишь усмехнулась, чувствуя теплоту, разливающуюся по груди. Благодаря присутствию братьев ей становилось лучше, а легкие касания Джареда успокаивали. Ей хотелось обнять его, притянуть к себе и дотронуться до лба мужчины губами, вдыхая любимый запах. Он был безумно нужен ей, и она не хотела куда-либо его отпускать. Особенно сейчас.       В дверь настойчиво постучали, отчего они втроем напряглись. Шеннон слегка нахмурился и посмотрел на брата, кивая в сторону и направляясь на выход. Очевидно тот, кто находился за дверью, хотел поговорить без участия Марго.       — Нет, не надо. Не уходи, Джаред. Пожалуйста, — когда мужчина начал отстраняться, чтобы выйти из палаты вслед за братом, она схватила его за руку. Пальцы все еще не слушались свою хозяйку, поэтому хватка была слабой, но Джаред остановился, увидев испуганные глаза.       — Марго, я на минуту…       — Пожалуйста.       Пришлось вернуться назад на свое место, переплетая её пальцы со своими. Марго все еще была слаба, но сжала его руку, улыбнувшись, словно благодаря за то, что он не ушел.       — Пусть Шеннон послушает. Посиди со мной хотя бы несколько минут.       — Я и так планирую сидеть с тобой весь день.       — Нет, тебе надо спать. Поезжайте потом домой, отдохните. Сейчас же ночь, дурачок.       — Марго, я не уст…       — Поцелуй меня.       Её щеки уже не были такими бледными. Она потихоньку приходила в себя, отпуская беспокойство и радуясь каждый раз, когда словно случайно дотрагивалась до округлившегося живота. Джаред подался вперед, проводя пальцем по губам и смотря в серо-зеленые глаза, когда Марго задержала дыхание и посмотрела на его губы. От неё пахло спиртом и препаратами, но это ему не мешало. С Робби было все в порядке, и она даже умудрялась улыбаться, хотя несколько часов назад испуганно смотрела на него и на пальцы, испачканные в крови.       Он легко дотронулся до её губ, помня о слабости девушки и о том, что недавно она отошла от наркоза. Почувствовал, как пальцы Марго оказались в его волосах, а сухие губы коснулись его в ответ, не желая отпускать.       — Прости меня, — прошептала вдруг она, не давая ему времени подумать и снова касаясь губ, — прости, пожалуйста.       — Чш-ш-ш, — Джаред поцеловал уголок губ, щеку и опустился к чувствительной шее, вдыхая запах невесты, смешанный с запахом лекарств. Её пальцы аккуратно поглаживали его голову, когда Марго прикрыла глаза и попыталась успокоиться. — Все нормально. Все хорошо.       Шеннон, все это время стоящий в коридоре перед дверью, тихо вздохнул. Ему стоило повернуть ручку двери и выйти из комнаты еще несколько минут назад, так почему он стоит тут и слушает разговор между собственным братом и его невестой?       «Потому что испугался до чертиков, как только услышал слово „выкидыш“».       Лето прикрывает глаза и понимает, что если не сделает этого сейчас, то в дверь раздастся очередной стук, из-за чего Джаред точно решит оставить Марго на пару мгновений. Пусть сидят вместе и успокаиваются, ведь самое страшное позади. Благодаря помощи врачей и медсестер все обошлось. Шеннон даже не хотел представлять, что случилось бы с ними двоими, потеряй они ребенка. Что вообще произошло бы с братом, который несколько лет назад пообещал себе послать все отношения куда подальше.       Мужчина неслышно повернул ручку и вышел из палаты, замечая слева женщину в белом халате, стоящую к нему спиной. Именно она говорила тогда с Джаредом. Доктор прижимала к уху телефон и кивала как китайский болванчик. Он подождал еще с минуту до тех пор, пока женщина не попрощалась с собеседником и не положила сотовый в карман халата, поворачиваясь на каблуках к нему лицом.       И такого он точно не ожидал.       — Шэрон? — Лето нахмурился и моргнул пару раз, не веря своим глазам. Все же, хорошо, что он смог поспать днем, иначе бы эта ночь оказалась для него одним из самых трудных испытаний.