Рапсодия

      Джаред крепко сжимает руль, внимательно смотрит за дорогой и петляет по небольшим улицам вслед за машиной брата. Как бы мужчина ни старался взять себя в руки, все мысли постоянно возвращались к Марго, оставшейся в клинике под наблюдением врачей. Совсем одна, перепуганная до смерти, запутавшаяся…       «За ней приглядывает все отделение. Так надо. Доктора ведь не идиоты, одумайся, Лето. И следи лучше за дорогой».       Путь до дома был выучен вплоть до каждого светофора и знака «стоп». Если бы рядом с ним не было других машин и пешеходов, которые в последнее время зачастили перебегать дорогу в неположенных местах, то музыкант вполне бы мог проехать до ворот дома с закрытыми глазами. Наверное. Шеннон включает поворотник, Джаред притормаживает, с раздражением замечая, что на дорогах уж очень много машин. Лос-Анжелес смотрелся просто замечательно в это время года, поэтому являлся райским местом для любого туриста.       Несмотря на довольно позднее время, люди ходили группками по пять-десять человек, останавливались и фотографировались, не обращая внимания на недовольных водителей автомобилей. Лето поправил очки, прикрыл ненадолго глаза, не забывая про педаль тормоза, и вздохнул. Осознание собственной никчемности хорошо так давило прямо на голову, прибавляя к желанию уснуть как можно скорее желание отпилить себе все, что было выше шеи. Он бы с огромными удовольствием оплатил пребывание врачей у него дома, лишь бы держать Марго рядом с собой.       «За подобные мысли тебя скоро закроют в какой-то дурке».       Давно пора, в принципе. Может быть, ему хоть легче станет благодаря специализированной помощи. После очередного поворота направо машин стало куда меньше — начинались те самые «голливудские холмы», где друг около друга жили разные знаменитости, продюсеры, заработавшие себе громкое имя агенты. Автомобилей, может, и поубавилось, но теперь чуть ли не за каждым деревом стоял человек в темноватой одежде с фотоаппаратом наперевес. Лето молил всех богов о том, чтобы рядом с домом никого не оказалось, иначе он перестанет себя сдерживать и покажет один неприличный жест сразу двумя руками. Однажды один особо наглый папарацци чуть не пробрался к ним на участок, за что абсолютно заслуженно получил бы судебный иск и разбитый нос. В то время дома были Шеннон и Констанс, и незнакомец чуть не испугал миссис Лето, оказавшись на дереве.       Твою мать, вот и пытайся после такого относиться ко всем людям нормально. Деньги деньгами и работа работой, но какие-то рамки приличия и этики следует иметь даже папарацци, которые почему-то не против напугать человека и прыгнуть ему под ноги для хорошего провокационного снимка.       Парочка фотографов дежурила на другой стороне улицы, напротив дома Лето. Шеннон притормозил, видимо, решая, как сделать лучше. Брат нажал на кнопку, открывающую ворота, и медленно подъехал ближе, поворачивая с дороги и проезжая на участок. Джаред заехал следом, затылком ощущая с десяток новеньких фотографий, сделанных опомнившимися папарацци.       Сейчас они с Марго были одной из самых обсуждаемых тем. Чего только о них ни говорили. Сам он был в работе всю предыдущую неделю, но пытался контролировать то, что смотрит девушка, не нарывается ли она на программы об обсуждении её собственной фигуры и того, достойно ли она смотрится рядом с ним. Лето не удивился бы, если бы вскоре кто-то снял очередную программу, встретившись со всеми его предполагаемыми бывшими девушками, не забыв опросить парочку порнозвезд. Было тошно от этого бреда.       Он заглушает машину и на автомате тянется к телефону в желании написать или позвонить Марго.       «Неужели на старости лет все так плохо с памятью?».       Робби уже наверняка видит пятый или шестой сон, а ты тут надоедаешь ей со своим беспокойством. Тебе же сказали оставить её в покое на некоторое время. Не смытая до конца кровь, засохшая и превратившаяся в мелкие кристаллики, осталась под его ногтями как память о страшной ночи, которая все еще продолжалась. Лето все вспоминал быструю и спокойную реакцию врачей и испуганного себя, прячущего лицо в ладонях. Страшно. Очень страшно. Он привык к бутафорской крови на съемочных площадках, но видеть влажные от слез глаза своей невесты и темно-красную жидкость на её пальцах было для него шоком.       Мужчина выходит из машины и включает сигнализацию, смотря на закрытые подъездные ворота, за которыми их, вероятно, ждали несколько фотографов. В принципе, законы штата изменились, и он вполне мог подать в суд из-за неуважения к его частной жизни, но в таком случае юристам братьев пришлось бы остаться в суде до конца своей жизни. После новых фильмов, после «Оскара» и статуэтки Марго, после известия о том, что они являются парой, сфотографировать их не хотели разве население природной фауны. Если раньше Лето казалось, что еще больше журналистов за ним ходить просто не может, все место занято, то теперь он в этом ошибся.       От этого кошмара надо было оберегать Марго, Шеннона и маму, к которым папарацци решили приковать все свое внимание. Такое впечатление, что журналисты работали без выходных и перерывов на обед, готовые каждую минуту выдавить какую-то глупую статью. Сколько он уже видел разнообразных заголовков, не несущих в себе никакой правдивой информации, существующих лишь для того, чтобы притягивать чужое внимание? Писали, что он отбил Марго у её бывшего парня, писали, что «человек с его репутацией» долго зацикливаться на оскароносной актрисе не будет, писали, что бедняжка Робби сдалась из-за того, что он закидал её цветами и подарками. Много обсуждали то самое кольцо, которое актриса надела на «Оскар», говорили, что это не обязательно обручальное кольцо (ага, конечно же), говорили, что Марго с ним из-за денег, говорили ужасно пошлые и мерзкие вещи о них двоих. Лето закатывал глаза, мысленно показывал каждому идиоту средний палец и хотел как-то ограничить доступ в Интернет Робби. Нечего ей такое видеть, а он на собственном опыте знает, как девушка любит найти что-то такое, из-за чего потом будет переживать неделю. То она его «недостойна» (он бы поспорил еще, кто тут кого недостоин, маленький ангелок с огромными глазами), то она ему «не подходит», то стоит и рассматривает в зеркале свое идеальное мягкое место и пресс, втайне от него, думая, что ей нужно «убрать какие-то там отсутствующие щеки». Они вообще одного и того же человека перед собой видели? Неужели она не видела, насколько красива и совершенна? При всех своих внешних данных она не была пустышкой, заглядывающей в его рот и бездумно хлопающей глазами. Она была настоящей, каким-то недосягаемым идеалом, который не хотелось отпускать от себя ни на один дюйм.       Джаред вдыхает прохладный воздух и чувствует, как подрагивает тело. Надо было как-то получше одеться, знал же, что в такое время суток на улице не то, чтобы не тепло, ветер до костей пробирает. Младший Лето кидает взгляд на дом и после смотрит на своего брата. Шеннон выглядит не особо довольным, но выбирать ему не приходится. Давно бы уже сопел сейчас где-то в подушку, наверное, а не таскался тут с ним. Старший брат будто бы слышит его мысли, поэтому поднимает голову и недовольно смотрит на Джареда. Что бы он без Шеннона вообще делал? Держал все в себе, вероятно, потому что делиться таким с матерью, у которой из-за возраста было подорвано здоровье, было нельзя. Если честно, то Лето до сих пор не знал, когда скажет Констанс главную новость. Точно уж не теперь, не в ближайшее время.       Хотя… она же вот-вот вернется назад в Лос-Анжелес и будет жить вместе с ними. К тому времени изменения в теле Марго будут заметны каждому, кто станет проводить с ней больше десяти минут.       Господи. Они чуть не потеряли ребенка. Джаред закрыл глаза на несколько секунд. Слова не хотели складываться во фразу, что, в принципе, и правильно. Все обошлось. Врачи помогли, врачи будут наблюдать и следить за всем. Ему надо перестать забивать этим голову. С его невестой и их ребенком, не родившимся, лишь формирующимся «плодом», как называли его специалисты, все хорошо.       Твою мать. Он скоро перестанет верить в то, что это реальность, и начнет сходить с ума. Хотя, даже тут, в мире, где ты вот-вот получишь все, о чем когда-либо мечтал, все равно есть что-то, бьющее тебе молотком по голове. Чем не реальность, Лето?       Шеннон хлопает его по плечу и кивает на входную дверь. Снова берет все в свои руки, протирает рукой красные от недосыпа и стресса глаза, ждет, пока мелкий пройдет вперед и идет за ним. И вот так уже больше сорока лет. Одному плохо — поддерживает другой. Хреново выходит тогда, когда плохо им обоим, и проблема с группой не связана, Томо не расскажешь, потому что не хочешь загружать человека. И если Шеннон мог найти хоть какое-то утешение в алкоголе, чего Джаред не одобрял в принципе, то сам младший брат находил это самое утешение в разглядывании стен или белого потолка. Ему очень часто было хреново до отношений с Марго. Тупая апатия разъедала изнутри, но актер изо всех сил противился признанию того, что у него депрессия. В задницу всех вас с вашей депрессией, с ним все в порядке. Лето понимает, как сильно ошибается, когда в его жизни появляется Робби.       Марго не улыбается каждую секунду, не прыгает под потолком и не воплощает собой бесконечное счастье. У неё тоже бывают проблемы и разочарования, но вдвоем им… комфортнее все это переносить, что ли. Подуется, посмотрит вокруг себя исподлобья, скажет, что все отлично, а потом придет и уткнется носом ему в грудь, приникая ближе и крепко обнимая. Могла даже не рассказывать, что случилось, как бы сильно он ни просил, просто молчала, вдыхала запах его футболки или рубашки и успокаивалась.       Сейчас ему хотелось, чтобы она оказалась рядом. Они бы поменялись ролями, и теперь он бы стоял и обнимал её, пытаясь отвлечься от этих свалившихся проблем. Желание будто бы маленького мальчика, Лето. Ей нужен отдых, тебе нужен отдых, она такое пережила за эти пару часов. Как давно ты начал думать о детях и о том, что у тебя, к сожалению, создать свою семью так и не получится? Видишь, как все изменилось?       Теперь она носит твоего ребенка. Твоя невеста носит твоего ребенка.       Шеннон поджимает губы и вытягивает у него, застопорившегося, из руки ключ, открывает замки на массивной входной двери. Все же, хорошо, когда твой старший брат где-то рядом, иначе пришлось бы стоять и смотреть в дверь, полчаса размышляя об изменениях в собственной жизни. Он вновь предлагает Джареду виски и вновь получает отказ. Младший Лето напоминает брату, что мама спрятала все его «запасы», заметив, что её семье не хватало только болезней из-за алкогольной зависимости для полного счастья. Шеннон закатил глаза к потолку и тяжело вздохнул.       Словно вспомнив старые времена (очень старые, причем), Джаред поставил перед носом брата кружку ароматного какао. Шеннон нахмурился и поморщился.       — Я думал, что это хотя бы кофе.       — Ты потом не будешь спать всю ночь, начнешь бегать по дому как ненормальный, оно мне надо, что ли, — пробурчал младший Лето, наливая себе то же самое.       — Ты-то сам уснешь? Я поэтому и предложил виски. Ты сейчас в таком состоянии, что тебе даже снотворное, наверное, не особо поможет. Джаред, — Шеннон схватил брата за плечо и слабо сжал, желая хоть как-то растормошить, — все нормально. Слышишь? Тебе же сказал врач. Все обошлось. Прекрати себя изводить.       — Надо было остаться с ней еще немного…       — Марго и так уже клевала носом, зачем?..       Было тяжело объяснить человеку, который знал не все. То, как сильно испугалась Марго, её выражение лица и то, как крепко за него схватилась девушка, испуганно выдыхая и чуть ли не плача. В тот момент Джареду вообще хотелось заорать и опрокинуть рядом стоящую прикроватную тумбу. Перед глазами до сих пор стояла насыщенного цвета кровь. Контрастная картинка. Красная кровь на светлых простынях. Все это до боли напоминало больницу, операционную и острый скальпель, разрезающий кожу. Учитывая то, что Марго была в операционной, что перенесла анестезию, Джаред складывал два и два, получая четыре — картинку, на которой его невеста, находящаяся без сознания, вдыхала через маску, не видя яркого света ламп.       — Ты бы видел… — шепчет он, упираясь взглядом в столешницу. У него нет никаких сил. Он даже дышит еле-еле, чувствуя, как невидимая рука постоянно выбивает из груди весь нужный воздух.       — Помнишь, когда маме стало плохо? Ты еще тогда был в другом штате. Быстро подхватился и приехал спустя час или два. Тогда ведь все обошлось, ты сам меня так успокаивал. И мама тоже это говорила. Теперь попытайся ты меня услышать, — это было на самом деле нечестно. Тогда у Шеннона подрагивали руки, но младший брат все повторял и повторял, что самое страшное не случилось. Все нормально. С Констанс все будет хорошо. Говорил, что Шеннону надо поехать вместе с ним домой и отоспаться. Кстати, уехали они тогда из больницы спустя часов пять, потому что остались, несмотря на мамин запрет, и смотрели, как она отдыхает. — Тебе позвонят, если что-то будет не так. Тебе же сказали. Но все будет хорошо, потому что с ней все нормально. Ты поспишь. Если врач разрешит и с Марго все будет хорошо — мы приедем с утра или в обед, как только ты почувствуешь себя нормально. Иначе Марго сама тебя оттуда пнет и запретит приезжать вообще.       Шеннон повел плечами, вспоминая серьезную Робби и то, как она ему приказывала забрать Джареда из клиники любой ценой. Девушка, хоть и сливалась с белоснежным постельным бельем, сразу же подумала о своем женихе, который без помощи старшего брата точно остался бы на всю ночь и все утро в больнице. А потом бы провел рядом с актрисой весь день, смущая врачей и вызывая её уставшие вздохи.       Лето-старший даже не сомневался, что эти двое были созданы друг для друга. Два упертых и стоящих на своем осла. Удивительно, как это они еще дом с землей не сравняли. Шеннон окинул взглядом потолок, устав рассматривать безразличного младшего брата.       Невидящим взглядом Джаред смотрел вперед, то на столешницу, то на стенку над плитой. Опять вспомнились простыни, которые надо было пойти и поменять. Единственное, что он знал на данный момент — простыни эти дома долго не задержатся, почти сразу же отправятся в огонь. Он не мог выкинуть лицо испуганной невесты из головы. Было такое ощущение, что если его голова коснется подушки, то эта сцена ему обязательно приснится.       — Если ты не прекратишь, то я тебя заставлю выпить коньяк. Я его спрятал, и мама о том месте так и не узнала, поэтому не забрала.       — Мне нужно назад.       — Не нужно, — вкрадчиво сообщает старший брат, потупляя взгляд. — Тебе не понравится куковать на улице на этой холодине.       — Марго спит, не узнает…       — Я не про неё говорю, — признаваться или нет? В любом случае, это скоро станет им известно, так что… Шеннон сжал губы в тонкую полоску и уставился на брата. Несмотря на то, что они родились прямо друг за другом, внешне братья Лето сильно отличались. В детстве Шеннон то и дело называл его принцесской из-за круглых светлых глаз. Совсем как из мультика. Джаред дулся, напоминал закипающий чайник, лез к брату с кулаками, а Констанс только и успевала их разнимать. Мама до сих пор не была уверена в том, что её мальчики подросли, особенно Джаред.       К удивлению, младший Лето даже не задал ни одного вопроса и не нахмурился.       — Ты сидишь дома. Под моим наблюдением. Иначе Марго придется вставать с кровати и скручивать с плеч мою голову. Уверен, ты осознаешь всю серьезность ситуации, — напомнил Шеннон. Какао возрождало воспоминания о детстве — какие-то яркие обрывки, моменты, которые мужчина помнил еле-еле. Все это было так давно, будто бы три столетия назад.       Джаред допивает содержимое своей кружки и встает на ноги, так и не смотря брату в глаза.       — Я наверх.       Как это ни удивительно, дом, спальня — все содержит в себе запах Марго, который он чувствует после больничного «аромата». Когда девушка была рядом, он это не особо замечал, свыкся, но теперь почувствовал вновь. В последнее время постель меняла Робби, так что Лето даже начал забывать, где лежат новые покрывала и простыни. Играет желваками, срывает испачканную материю с кровати, сворачивает его, комкает в руках, будто бы бумажку. Надо будет спалить завтра утром на заднем дворе.       Шеннон оказывается в дверном проходе тогда, когда старая простынь летит на пол, а из шкафа появляется новая, почти такого же цвета. Пододеяльник тоже испачкан. Джаред сравнивает цвета нового постельного белья с цветом наволочек. В задницу.       Какая разница.       — Помочь?       — Разве что сжечь, — младший кивает на пол в сторону свернутого тряпья. Крови на нем не видно, специально заворачивал так, чтобы то место оказалось внутри.       — Все настолько кардинально?       — Нет, просто это точно не отстирается.       Шеннон вздыхает, понимая, что эту тему лучше не поднимать. Брат чувствует себя не очень хорошо, и лучше даже не пытаться его как-то развеселить или «переключить» на что-то другое.       — У тебя есть номер того врача? — начинает старший Лето издалека. Эта тема точно озадачит и собьет Джареда с его молчаливых размышлений о Марго.       — Конечно. А что?       — Ты… помнишь Шэрон?       — Не особо. Вообще нет, — Джаред не особо увлечен разговором, пытается заправить простынь. Шеннон решается помочь, подходя к кровати с другой стороны.       Супер. Просто супер.       — Тогда, еще в девяностых. Шэрон. Ты тогда уехал в Нью-Йорк на пару недель, а потом вернулся в Лос-Анжелес. Шэрон, — повторяет он имя девушки, наблюдая, как Джаред хмурится и оставляет свое дело. В его глазах Шеннон, вроде бы, видит понимание, но…       — Слишком сложно. Спасибо, что не семидесятые вспомнил, я оттуда вообще ничего не помню.       — Да ладно, Джаред. Серьезно. Ты еще тогда… обжег руку. Прикоснулся к горячему чайнику.       — И ты потом еще заржал…       — Да, да! — активизируется старший брат, игнорируя недовольное лицо младшего. Вообще-то, это была больная тема, он тогда целый месяц с побаливающей конечностью ходил, спасибо, Шеннон.       — Ты такой веселый…       — Шэрон.       Джаред покачал головой, не понимая, к чему клонит брат. Ну Шэрон, ну и что?       — Та твоя девушка, что ли? — щурится младший Лето.       — Это врач Марго.       — В смысле, ты что… — Джаред зависает, поднимает глаза и смотрит куда-то вправо. Кровать теперь заправляет только Шеннон. Младший брат подается назад, приподнимая брови. Погодите, он что… серьезно? Вспоминать трудновато, но Джаред вдруг понимает. Шеннон, если бы ситуация была хоть немного лучше, даже улыбнулся бы, но… — Шеннон, иди ты знаешь куда.       — Я сам был в шоке.       — Да ну тебя.       — Я серьезно.       С Шэрон старшего Лето связывал годовой роман, начавшийся еще тогда, когда о братьях абсолютно никто не знал. Это было бы вообще будто в другой жизни. Шэрон из девяностых была маленькой, среднего роста девушкой с темноватыми волосами. На пять лет младше самого Шеннона, она встречалась с ним чуть ли не в восемнадцать лет.       Как такое вообще могло произойти? Правда, просто как?       Кровать в итоге заправляет старший Лето, пока младший прикрывает рот рукой, не понимая, что, все же, происходит. Но он хоть немного отвлекается от мыслей про Марго.       — Заметил, что без твоего участия вообще ничего не происходит? — задает он вопрос старшему брату, хватая покрывало. — Вы разговаривали?       Волосы Шэрон теперь были длинными, темно-рыжими, собранными в высокий пучок. Несмотря на то, что возраст особо её не изменил, она разительно отличалась от той щекастой девочки, которой её запомнил Джаред. В девяностых Шэрон уже закончила школу и поступила в колледж, не знала, с чем связать свою жизнь и даже не задумывалась о своем будущем. Вообще непонятно, как они с Шенноном сошлись. Зато Джаред отлично помнит, как они расстались, и кто был в этом виноват. И почему старший брат, видимо, после того, как увидел женщину, рванул за кофе.       Идиот Шеннон почти что изменил ей, она узнала и чуть не заехала ему хорошим таким кулаком в глаз. Врезала по руке, даже синяк на память оставила. Джареду тогда стало смешно, а старший брат и вовсе рассвирепел: такой реакции он не ждал абсолютно. Мама постоянно повторяла им, что на девочек поднимать руку строго запрещено, но что надо было делать в той ситуации, когда на тебя руку поднимала сама девочка? С Шенноном случалось такое не в первый раз, а сам Джаред, наверное, уже в сорок девятый говорил брату, что он дурак, и скоро ему это все аукнется.       — У тебя глаза красные. Ты отвратно выглядишь. Иди спи.       — Отстань, будь добр.       — Джаред.       — Шеннон.       Ну осел ведь.