Рапсодия

skies are blinking at me i see a storm bubbling up from the sea and itʼs coming closer kings of leon — closer

      Домой они ехали в какой-то напряженно-игривой тишине. Машина Шеннона петляла по поворотам перед ними, в то время как закутанная от папарацци Марго поглядывала на Джареда в зеркало заднего вида. Очень хорошо так поглядывала, надо сказать. Не было этих дешевых намеков типа закусывания губы и обольстительной улыбки, ему наоборот казалось, что внезапно бедняжка Робби расхотела прижимать его к первому попавшемуся столбу и расстегивать молнию его брюк.       Она то опускала голову, то поджимала губы, прикусывая верхнюю, но никакого сожаления в её серых глазах мужчина не видел. Марго словно… обдумывала свой план действий, пока что поумерив свой пыл.       Ох, Марго. Маленькая стеснительная австралийская девочка, прижимающая тебя к стенке и не дающая пошевелиться, знала бы ты, что он придумал для тебя. Надо сказать, что думал и хотел он этого давно, просто обстоятельства не позволяли. Обстоятельства, время, потом запрет, потом… в общем, порой хотелось забрать её и уехать от этого чертового окружающего мира куда подальше, где бы их не мог снять ни один идиот с камерой.       — Все хорошо? — он был даже несколько озадачен её молчанием. При каждом взгляде на эту милую мадам Лето так и хотелось уметь читать мысли, чтобы знать, что происходит в этой светловолосой голове.       — Все идеально, — почти шепотом ответила она, прежде чем наклонить голову и приподнять её. Снова встретиться с ним взглядом в зеркале заднего вида. Джаред не смог скрыть легкой улыбки: Господи, знал бы этот невинный маленький ангелок, который порой не стеснялся абсолютно никого и ничего, что он собирается сделать. В его голове уже набралась целая сотня вариантов развития событий.       Теперь можно было официально называть себя извращенцем, Лето, и лепить медаль. Желательно, на лоб. Чтоб сразу все знали.       Основная масса фотографов, что дежурит около их дома, нападает на машину Шеннона, так что для Джареда и спрятавшейся на заднем сидении Марго у них просто не хватает реакции. Лето еле удерживается от того, чтобы не показать этим мудакам средний палец, но автоматические ворота захлопываются, обозначая границы частной территории.       Они, мать твою, как иностранные шпионы. В безопасности только на своей проверенной территории.       Робби вылезает из машины и снимает с себя огромное длинное пончо, в котором легко может запутаться. Отдает предмет Джареду, который кидает его Шеннону, чтобы старший Лето уложил его в багажник своей машины. Джаред ставит автомобиль на сигнализацию, краем глаза замечая, что что-то не так. Тут же смотрит на Марго.       И точно — в глазах уже есть знакомый блеск, нижняя губа еле-еле закушена, да и взгляд у девушки не совсем… приличный, что ли. Будто бы раздевает его стоит прямо сейчас. Обидевшийся на всех Шеннон, отправляя пончо в багажник, захватывает закрытую папку с документами Марго с заднего сидения и тоже ставит автомобиль на сигнализацию.       А потом, в общем, начинается это. Ну, вы понимаете. Шеннон кажется им двоим третьей мамой, когда все, присутствующие в доме, узнают, куда это троица «намылилась» куда пораньше. И что пол ребенка родители решили сохранить в тайне даже для самих себя. Констанс закатывает глаза и собирает руки на груди. Растила, понимаешь ли, сына, чтобы он вот так вот себя вел — то наконец-то находил нужную девушку после своих сорока лет, гарантировал ей внука, но вместе с тем не говорил, кто конкретно будет. Сэри же более лояльна к этому вопросу. Кажется, что самым недовольным оказывается старший Лето со своей Джеральдиной.       Констанс, устало выдыхая, сообщает старшему сыну, что в ближайшее время планирует называть его этим именем, потому как даже свою маму этой Джеральдиной он достал. Шеннон при всех, пока Марго показывает УЗИ и фотографии, пытается просмотреть конверт на свету. Не вскрывая, узнать, что написано внутри. Даже к лампе его прикладывает.       Джаред видит, как меняются их матери, когда смотрят на снимки УЗИ. В голове самого Джареда до сих пор стоит учащенное сердцебиение. «Тух-тух-тух-тух-тух». Будто бы крылья маленькой птицы колибри. Для него и Марго ребенок (без объяснений Шэрон) больше похож на инопланетянина, у которого видна только голова. Ну и какие-то руки-ноги. И вообще маленькое тельце. Сэри и Констанс рассматривают документы с таким благоговением, что Робби и Лето нахмуриваются и переглядываются.       Где-то на фоне Шеннон матерится из-за того, что «так тоже ни хрена не видно».       Происходящее немного напоминает какую-то гостиную сумасшедшего дома, но Констанс быстро выключает подобную ассоциацию, когда зовет сына и его невесту на кухню. Сэри остается, внимательно изучая записи врача и рассматривая черно-белые фотографии. У неё таких было четверо, ей ли не понимать хотя бы процентов сорок из написанного.       Пока Джаред ест свое любимое блюдо, «траву с травой», Констанс насыпает Марго огромную такую плошку всего-всего-всего, что необходимо организму, внутри которого растет другой. Говорит про зубы и важное посещение стоматолога, когда Марго поддакивает и отвечает, что отправится к специалисту где-то на следующей неделе. Во время беременности женский организм ведет себя настолько непредсказуемо, что Джаред уже любую информацию, любой факт воспринимает как само собой разумеющееся. Но замечание о том, что беременность может сильно повлиять на состояние зубов, его от поглощения пищи отрывает.       Марго за обе щеки уплетает творог, рис, котлеты на пару и многое другое. В общем, комплексный завтрак-обед для будущей мамы. Тарелка для бедной актрисы действительно оказывается большой, так что Робби, благодаря Констанс за все, с сожалением и с провинившимся видом (надо же, чего удумала) отталкивает от себя остатки еды.       — Почему на следующей?       — Что? — не понимает невеста, поворачивая к нему свою голову. Её правое плечо касается его руки, но пока что Джаред не притрагивается к еде.       — Стоматолог? Почему не сейчас?       — Ну, это не горит, да и Шэрон сказала, что на следующей неделе появится хороший специалист, к которому меня и направит.       — Я могу созвониться, и завтра мы пойдем к Джеймсу. Тот, который, — Джаред неопределенно указывает на свое лицо, не зная, как правильно сформулировать. «Копался у меня во рту»? Джеймс — врач на самом деле толковый, так что Лето, почувствовав первые признаки «чего-то не того», сразу бежит к нему.       — Вот он и появится на следующей неделе, — с авторитетным видом качает головой Марго, кивая на его тарелку. Говорит, что они не выйдут из-за стола, пока уже теперь он не доест всю свою порцию. Издевается, что ли? У него хотя бы была причина смотреть за её питанием — токсикоз, а чем руководствуется она? Он вот, например, почти наелся уже. Мама как всегда, не жалея, выбирает самые большие тарелки и шлепает в них несколько самых больших ложек. Ничего не жалко для деток. Даже для сына, который «абсолютно травоядный, одуванчики вон жует». Аппетит Шеннона коренным образом отличается от аппетита его младшего брата, так что на него Констанс Лето не жалуется.       Марго поднимается наверх, чтобы переодеться, а Джаред провожает маленькую фигурку глазами. Быстро доедает, убирает за собой, чмокает появившуюся в столовой комнате мать, и идет следом за невестой. Он словно одержим, и его мозг понимает это, но делать с данным фактом ничего не может. Да и не хочет. Когда он заходит в комнату, Марго в испуге прижимает к телу небольшое серое платье. Еле достает до коленок, но зато самой девушке очень нравится — нигде не жмет, удобное.       — Можно было и постучать, — резонно замечает она.       — Это моя комната, — Лето, абсолютно не стесняясь, смотрит на то, как Марго переодевается. На гармонирующий друг с другом комплект нижнего белья, на светлые руки, которые приподнимают платье с кровати и натягивают его на тело через голову. Его взгляд встречается с взглядом Робби.       Он почему-то вспоминает съемки «Отряда» и ту сцену, где он, в гриме Джокера, наблюдал за танцами Марго в гриме Харли. Правда ведь, такой маленький австралийский цветочек, но господи, какая же она… порой он даже побаивается свою невесту — мало ли, что она удумает на следующий раз. Может быть, решит поиграть с ним и завяжет глаза, запретит прикасаться к себе, запретит даже произносить что-либо и издавать какие-то звуки. Сама будет руководить процессом. Она ведь это так любит.       — Не можешь оторвать взгляд? — интересуется Робби, поправляя волосы.       Правда, он не помешанный и на его носу нет никаких розовых очков, просто она действительно так красива. Ему даже в голову не приходило, что беременность может сделать её такой, хотя за все то время, что они были вместе, он очень и очень часто думал об этом. Ночью, просыпаясь и смотря на светловолосую девушку рядом с собой, днем, пока Робби моталась от плиты к холодильнику и что-то готовила. Он говорил ей, что редко думал о детях, особенно о своих детях, хотя на самом деле врал. Естественно. Еще бы ты сказал правду, Джаред Лето.       — Слишком… красиво, даже дыхание иногда перехватывает, — подыгрывает ей мужчина.       Марго знающе кивает и поправляет платье, чувствуя неловкость, когда его взгляд останавливается на животе. Теперь изменения действительно заметны. Теперь «я просто немного переела» не прокатит. До его мозга будто бы со скоростью черепахи доходит мысль о том, что его невеста беременна. Приходится повторять себе по пять раз в десять минут, из-за чего мужчина чувствует себя немного умственно отсталым.       — Да неужели, — недовольно замечает будущая миссис Лето, — хватит на меня так смотреть вообще. Прекрати.       — Как? — мужчина моментально хмурится. Вообще, ему тоже не мешало бы переодеться в «домашнее», чем он сейчас и занимается. Марго чем-то занята в ванной комнате.       — Ты все понял, хватит прикидываться.       Если она снова комплексует из-за увеличившегося живота, правда, он её чем-то стукнет. По заднице. Хорошо так. Место мягкое, ничего страшного не случится, но память останется. Джаред расстегивает пуговицы рубашки и скидывает её на кровать, когда Марго возвращается и останавливается на пороге.       Судя по глазам, картина, разворачивающаяся перед ней, ей очень нравится.       Кто там как на кого смотрел — вся эта тема моментально забывается. Робби, причесав длинные волосы, тихо подходит к жениху, смотря то на его лицо, то на обнаженный участок тела. Татуировка на ключице то и дело притягивает внимание, как и на руках. Словно знал, какие места выбирать. А та, что на его спине… Робби её вообще часами разглядывать может.       — Ты же слышал, что сказал врач?       Маленькая невинная овечка. Заходит издалека.       — Да, поэтому удивлен, что ты не набросилась на меня еще в клинике. Или на пороге дома.       Робби такие ответы не совсем нравятся, поэтому она хмурится. В смысле «набросилась»? То есть, когда не разрешает к себе прикасаться и прикрывается больной головой, то это плохо, а когда плывет в руки сама — плохо тоже? Этих мужчин вообще не поймешь.       — «Набросилась»? — резко интересуется девушка, принимая защитную стойку. Ох, Джаред, снова ты не следишь за своими словами.       — Мы даже больше, чем две недели, соблюдали какой-то сраный целибат. Учитывая твои частые взгляды, я подумал, что ты не захочешь давать мне преимущество и…       — А вдруг захочу? — отлично, Марго. Замечательно, девочка. Ты идешь прямо к нему в руки. Не подозреваешь, не знаешь, в какую игру он играет, ты просто говоришь и подтверждаешь то, что он так хочет.       — Тогда надо дождаться вечера. Шеннон-то ладно, но вот мамы…       — Ты же говорил, что тут хорошая звуконепроницаемость.       — Думаю, для нас не хватит, — Джаред прищуривается, останавливая взгляд на её груди. Намекая на то, какие звуки порой издает сама Марго, и что эти звуки могут быть слышны во всем доме, и своими несчастными намеками делает из розоватой Робби красную. — В любом случае, тебе очень идет румянец. Я могу подходить и шептать тебе на ухо, что хочу сделать с бедной маленькой беспомощной Марго, прикованной к кровати, а ты будешь…       — Ты ведь на самом деле извращенец, — вместо какой-то реакции невеста подается ближе. Как мотылек на свет. Летит ему в руки, не зная замечательного плана, отвечает нужными словами на нужные вопросы.       — Вроде, тебя это всегда наоборот возбуждало, — дальше он уже говорить не может. И не хочет. Кончик языка девушки оказывается на его нижней губе, пока глупый одержимый мозг вспоминает, что эти полные розовые губы вытворяли с ним… держи себя в руках, Джаред. Еще немного, и ты будешь возбуждаться от одного её взгляда.       Без обуви на платформе и каблуков Робби значительно ниже него. Девушка тянется к мужчине, прикасаясь губами к губам, больше ничего не делая, просто лаская тонкие губы жениха, которому такого на самом деле мало. Которому нужно больше. Все. Еще не вечер, но тем не менее, кто сказал, что он не может поцеловать Марго так, как хочет?..       Его горячий язык оказывается у неё во рту. Соприкасается с её, касается зубов, касается неба, в то время как руки обхватывают за талию и не дают отстраниться. Углубляя поцелуй, мужчина открывает глаза и встречается со слегка испуганным взглядом зелено-серых глаз. Его руки оказываются на её ягодицах, едва приподнимают, пока пальцы массируют, сначала хоть как-то целомудренно, а потом проникая под платье. Под белье.       Марго дергается вперед, делает резкий вздох и приподнимает на него глаза. Ты думала, что он не начнет возбуждаться? Ты думала, что он железный или что? Гладкие ягодицы, которые он сжимает почти изо всех сил, желая оставить синяки, хотят куда-то вырваться из его рук. Вырваться некуда, есть единственный выход — вперед, благодаря чему Робби нижней частью живота чувствует возбуждение своего жениха. Пока что слабое, но стоит им продолжить, как остановить его будет невозможно. Особенно после того, что сказал сегодня врач.       Особенно после того, что сказал врач уже потом, когда Марго направилась на выход.       Так что Лето отпускает её сам. Пытается закрыть глаза и представить фонтан, хотя вместо фонтана перед его глазами стоит обнаженная Марго Лето (фамилию она точно сменит), стоит и позволяет к себе прикасаться. Долбанный фонтан. Может, ему посчитать баранов? Пойти в студию? Он же там еще струны оборвет.       Робби, чья попа немного пострадала, отстраняется от него с пытливым взглядом, рвано вдыхая и кладя руку поверх живота.       Он тоже хочет так, Марго. Он хочет единения с вами двоими. Если бы не гости и постоянные жители этого дома, то все было бы гораздо проще. Но сама актриса с недавних пор почему-то стесняется раздеваться при ярком свете. Он точно оставит смачный след своей пятерни на её коже, если узнает, что это из-за фигуры. Честное слово.       День тянется медленно. Джаред сидит и посматривает на электронные часы на кухне, поглощая остаток своего обеда. Минута за минутой. Очень медленно. Будто бы кто-то решил над ним поиздеваться. Пока неразлучная женская троица хихикает в гостиной, обсуждая положение Марго, сам Джаред видит в дверном проеме Шеннона с печальным видом. Не смог ничего прочитать. Конверт сделан из плотного материала, а открывать он правда не хочет — еще обидятся на него эти два… попугая.       — Придется принимать ставки, — вдруг выпаливает барабанщик, — сын или дочь?       За подобное Джаред чуть не бросает в него яблоком со стола.       — Шеннон, еще немного, и я начну подозревать, что у тебя какой-то нездоровый интерес к моему пока что еще не родившемуся ребенку…       — Естественно, я ведь будущий дядя, ты, дубина. Вы вообще думали о детской? Об игрушках? О… вы вообще о чем-то думали?       — На первых месяцах жизни игрушки не нужны. А если ты волнуешься насчет цвета кровати, то Марго хочет вообще выбрать нейтральный цвет.       Шеннон ведет себя так, будто бы сейчас они обсуждают дела группы, а его почему-то не позвали поучаствовать.       — Нейтральный?       — Да, типа зеленого или еще какого-то. Ты же знал, что новорожденным нравится зеленый цвет?       Наверное, все ближайшие месяцы они будут обсуждать Марго и её положение. И больше ничего. Из соседней комнаты Констанс рассказывает о том, как ждала Шеннона и жалуется на утренние токсикозы, сам Шеннон сидит перед Джаредом, полный решимости все же дождаться того момента, когда двое родителей сжалятся и разрешает ему открыть конверт.       Джеральдина стала его помешательством. И мама, кстати, держит свое обещание — вместо Шеннона теперь у них в доме живет эта самая Джеральдина.       Еще одна минута. И еще. Марго приходит на кухню, съедает немного творога, выпивает стакан сока и надувает губы. Хотел бы он думать, что они думают об одном, но это навряд ли, потому что лично Джаред размышляет над тем, как быстро и без проблем стаскивает с невесты нижнее белье. Он хочет попробовать губами её коленки. Видит, что кожа идеально гладкая, и задается вопросом, когда это Марго… она была у мастера? Или уже научилась всему сама?       Когда голова улетает непонятно куда, и в мозгу появляется вопрос, какая Марго там, под нижним бельем, Джаред закатывает глаза и решает заварить себе немного чая. Кофе ему не нужен, а вот чай… И нет, мистер Лето, не надо думать об этих ногах, сверкающих то справа, то слева. Осталось дождаться каких-то пару часов. Неужели ты не сможешь? Неужели ты… Лето чуть не рычит от досады. Ему надо, чтобы время шло быстрее. Чтобы все разошлись по своим комнатам, а он наконец получил возможность уединиться со своей невестой. Вроде, он не так уж и много просит, в принципе.       Какая-то часть мозга отвержено кричит ему «извращенец и кобель». Лето думает и понимает, что в последние несколько часов, стоит ему заметить в какой-то комнате Робби, просто берет и раздевает её глазами. Ему даже воображение не нужно. Он просто берет и вспоминает сегодняшнее утро. И то, как бедная австралийская кошечка, видимо, замерзнув за ночь, прижала к нему свои лапки и спрятала на груди мордочку.       Но он же, в конце концов, мужчина. У мужчин есть свои потребности, да и вообще…       В присутствии собственной невесты он не всегда думает о том, как именно и в какой позиции будет прижимать её к стенке или к постельному белью. К примеру, они недавно готовили вместе. Джаред что-то брякнул, из-за чего Марго, хихикая, запустила в него мукой. Не рассчитала. Ойкнула. Джаред Лето, знаменитый и титулованный актер и музыкант, в принципе, довольно-таки серьезный человек в сфере своей деятельности, оказался полностью в муке. Короткие темные волосы, все лицо (глаза он чудом успел закрыть), область шеи, часть футболки. Марго быстро убрала с лица миленькую усмешку и продолжила следовать рецепту, будто бы ничего и не случилось. С ней сделать он все равно ничего не может. Она беременна. Отстань, дядя.       Да, порой его мозг «отодвигал» абсолютно все мысли куда подальше, и думал только о Марго. Правда, терять было нечего: мужчина с самого утра признал свою одержимость. А после этого стеснения со стороны Робби, её желания поскорее спрятать живот, её довольной улыбки, когда Шэрон позволила им послушать сердцебиение еще две минуты…       Лето всерьез начал подозревать, что в его состоянии тоже виноваты гормоны. Может, у будущих отцов тоже что-то там меняется, из-за чего они то чувствуют себя полными ослами, то просто слюной исходят из-за того, как смотрят на своих невест или жен, то признают собственную одержимость, пошлость и все такое в подобном духе. В любом случае, Джаред пока для себя решил — виновата Марго. И это её платье, из-за которого на лицах Сэри и Констанс постоянно были улыбки.       Да чего там Марго — Констанс и своего младшего сына обнимала несколько раз на дню, чего раньше не случалось.       Свершилось.       Наконец-то.       Джаред Лето собрался с мыслями, с силами, и мало того, что нашел «ту самую», так еще сделал ей предложение и… ребенка. Шеннон до сих пор ржал с этого так сильно, как мог.       «Джаред, когда я пинал тебя купить кольцо и наконец решиться, я же не говорил, что нужно идти так далеко».       «Но я горжусь тобой, вся семья гордится тобой, наш юный агрессивный самец».       Вот как после такого не захотеть схватить Марго в охапку и не уехать в какой-то другой дом, где их бы точно никто не трогал? Конечно, тогда возникает риск того, что там миссис Лето точно не даст ему прохода, но Шеннон хотя бы прекратит паясничать. Или начнет делать это через телефон.       Кстати, насчет телефона и Шеннона. Сейчас они оба находились в его комнате на втором этаже и по конференц-связи разговаривали с Эммой. Говорил в основном старший Лето, поскольку младший «Эмма, тебе лучше не спрашивать, он тут немного в окрыленном состоянии с самого утра». Шеннон получил локтем в бок и недовольно посмотрел на брата, не переставая слушать Ладбрук. Заглянувшая в комнату Робби шепотом сообщила, что Шеннона ищет его мать, а младший Лето вновь представил… как лезет на стенку.       Невозможно. Просто вот никак.       В глубине души мужчина безумно радовался, когда часы начали показывать семь часов вечера. Полвосьмого. Восемь. Сну матери Марго вообще не могло ничего помешать, она уходила на боковую рано и чмокала дочку в затылок, шутливо поглаживая Джареда по волосам. За всем этим с улыбкой наблюдала сама актриса, которая прежде объяснила ему, что Сэри почти полноправно считает его своим сыном. Третьим. Нежданным таким.       Когда Марго вскочила с места и заявила, что съест пять пачек творога, он пошел в душ. Простоял там около двадцати минут, все размышляя, сможет хотя бы когда-нибудь на минуту забывать про Марго и эти её пухлые розоватые губы. Про ноги и коленки, про…       Судя по реакции тела и мозга, не сможет.       Ладно, плевать. Шэрон с авторитетным видом разрешила им, сказала «да», когда услышала его вопрос, предварительно приподняв брови от легкого шока, но позволила ведь. Напомнила ему, чтобы они оба не забывали об осторожности, но это слово уже настолько въелось в мозг Лето, что просто «забыть» мужчина о нем никак не смог бы.       Когда он вытирал полотенцем мокрые волосы, в спальню зашла Марго, оповещая, что уставший бедный Шеннон уже чуть ли не похрапывает, в то время как Констанс минут десять как спит.       Идеально.       Просто идеально.       Марго выглядела как немного уставший после дневной тяжелой работы ангелок, когда залезала в комод и доставала новый комплект белья. Остановилась, нахмурилась, посмотрела на Лето и положила все назад, мол, точно, они ведь договорились.       Ей же жарко в спальне.       Она будет спать голой.       Засранка.       За то время, пока Робби была в душе, Лето успел посидеть в телефоне, поиграть в какую-то игру, связаться со своим агентом по электронной почте, чтобы увидеть еще одно предложение насчет роли в фильме, ответить, что подумает, приписать при этом несколько строк благодарности человеку, работающему на него, расстелить кровать, вспомнить самые яркие моменты, которые этот матрас на себе испытывал…       Показалось, что робкое и тихое «Джаред», идущее откуда-то из ванной комнаты, ему послышалось. Тем не менее, нахмурившись, мужчина все же аккуратно приоткрыл дверь комнаты и вошел внутрь, замечая, как Марго, обернутая полотенцем, разбирается в целой куче баночек и скляночек. Девушка повернула голову и посмотрела на него, приподнимая брови.       — Можешь намазать мне спину? Неудобно дотягиваться.       Обыкновенная просьба, ничего собой не намекающая. А он уже было подумал, что послышалось, и никто в ванную его не звал.       Махровое полотенце Марго едва прикрывало бедра, с чем Джаред просто так мириться не мог. В то время, как она вручала ему среднего размера пластиковую упаковку с маслом, он без зазрения совести пожирал взглядом её ноги. Робби, хоть и заметила это краем глаза, никак не отреагировала.       Она стояла перед зеркалом, в котором могла рассмотреть свое тело чуть ли не до коленок. Целомудренно приспустила полотенце, все же прикрыв свое мягкое место от его взгляда, мол, «приступай к делу, я ведь просила только спину».       К сожалению, Робби много чего не учла. Через какие-то доли секунд полотенце отлетело на пол, глаза самой девушки округлились от непонимания, а рот уже приоткрылся.       — Что ты творишь? — шикнула она, по привычке прикрывая грудь и забывая о том, что все ниже пояса в зеркале тоже было видно.       Светлая, фарфоровая, мягкая кожа. Гладкая. Блестящая. Везде. Ноги уже светились от масла, живот и грудь тоже, а вот спина… собственно, Лето, не привлекая особого внимания (куда уж больше, он и так сейчас рискует получить) внимательно рассмотрел её живот и гладкую чистую кожу между ног.       — Делаю то, что ты попросила.       Часть масла оказалась в ладони Джареда, после чего — на спине девушки. Он старательно втирал его в кожу, хмурясь каждый раз, когда видел небольшой красный прыщик.       — Это не аллергия?       — Это гормоны. Спасибо им, мать вашу, — ругнулась невеста, более-менее расслабляясь. Наверное, потому, что все внимание Лето было направлено на её спину, а времени посылать провокационные взгляды у него не было. Как и у Марго не было возможности дотянуться до полотенца. Так и стояли, он — в домашних штанах и в светлой майке, уже было готовый к тому, чтобы снять все это к черту прямо на глазах Марго (ну они же договорились спать без одежды, он соблюдает эту договоренность), она — совершенно обнаженная. Грудь часто вздымалась то ли от смущения, то ли от волнения, то ли от чего-то еще, но Лето чувствовал, будто бы Робби что-то затеяла. Что в этот раз она не собиралась дуть губы и упираться лбом в его грудь или плечо. Она же больше всех ждала, когда врач снимет свой запрет, — естественно у неё были планы на сегодняшнюю ночь, Джаред.       Но ему было без разницы, какие. То, что задумал он, должно было быть исполнено немедленно. Прямо сейчас.       Его работа была чем-то похожа на работу художника. Последние «мазки» были осторожными и медленными, когда он заметил, что Марго без какого-либо стыда смотрит прямо в зеркало, ему в глаза. Мужчина протянул невесте баночку с маслом, подходя немного ближе и вдыхая аромат. Да к черту аромат — её кожа была просто… хотелось попробовать каждый миллиметр.       — До сих пор считаешь себя не особо сексуальной?       Она шумно выдохнула, не ожидая такого вопроса. Никакого ветра или холода не было, поэтому, как только их взгляды встретились в зеркале, Марго попыталась скрестить руки на груди. Слабо, нерешительно, но попыталась, чтобы Джаред не заметил, как твердеют её и без того возбужденные соски.       Господь, и эта женщина называла себя несексуальной. Самой обычной. Это же как тогда обращаться к тем другим женщинам-бедняжкам, что и в подметки, извините, Робби не годились.       Сегодня Джаред действительно решает взять инициативу на себя. Ограничить саму Марго в любых действиях, не позволять ей ничего, отобрать у неё возможность командовать. Мужчина стоит практически вплотную к её спине, поднимает руки и убирает пальцы хулиганки, закрывающие часть её тела. Пусть просто посмотрит на то, как она «несексуальна». Пусть увидит.       Он до сих пор смотрит в её глаза. Марго напряженно дышит, еле заметно подрагивая. Вид её обнаженного тела, полностью гладкого, вид фарфоровой кожи, мягкой на ощупь, заставляет его башню сорваться и улететь куда-то в Австралию. Или в пустыню Сахара. Преодолеть границы Штатов и счастливо помахать хозяину ручкой. Весь стыд, все размышления как рукой снимает. Что он там говорил про то, что, завидев её, всегда думает о сексе? А разве тут можно о чем-то другом думать? Разве можно закрывать глаза и не вспоминать, как эта стесняющаяся маленькая девочка со всех сил прижимала его к себе, выгибалась и стонала? Как она, всегда активная и неугомонная, подстраивалась под его ритм, не изображая из себя бревно или упавшую ветку? Как она поглаживала его лицо, щеки, нижние веки под огромными синими глазами, стараясь убрать выступающие от возбуждения вены? Или как она, находясь сверху, выгибала спину, позволяя ему проникать в её тело под совершенно другим углом, касаться других точек, от которой у неё самой закатывались глаза? Шея, плечи, шикарная грудь, еле видные ребра, не то, что у всяких анорексичек-моделей, натренированный живот и широкие бедра. Джаред даже не думал, что можно так помешаться на бедрах. Сжимал их пальцами, кусал, оставлял засосы, целовал, восторгался, когда на следующий день видел результаты своих стараний. Небольшие синяки на коже, отдаленно похожие на следы пальцев… он не был никаким садистом или полнейшим извращенцем, просто на теле Марго его знаки смотрелись так правильно. Будто бы так должно быть всегда. Будто бы грубый поцелуй-засос, оставленный на светлой коже груди, был каким-то родимым пятном.       Она действительно делает это. Стягивает резинку с длинных волос, что рассыпаются по спине, поворачивается к нему, несколько секунд смотрит на губы и целует. Это не милый и мягкий поцелуй двух безумно влюбленных, это — страстный, голодный, резкий и необходимый. Робби делает шаг вперед, чуть ли не отталкивая его, пока их языки дотрагиваются друг до друга, пока губы сминаются, пока его зубы не оказываются на её нижней губе и игриво прикусывают.       Без косметики, блестящая из-за масла и из-за крема от растяжек, что приходится мазать каждый день («посмотрим, что ты скажешь и как будешь смотреть, если они на самом деле появятся у меня; ты меня бросишь»), с огромными глазами и пухлыми розовыми губами, с голодным выражением на лице, она не кажется ему, она действительно является самой красивой женщиной на земле.       Марго плевать на полотенце, на все, что их окружает, на то, что в комнату внезапно может влететь Шеннон. Каким-то зачарованным взглядом она смотрит в темные голубые глаза, радужка которых еле-еле видна. Джаред как какая-то жертва отступает, вынуждает невесту выйти из ванной комнаты, на ощупь выключая свет. Робби смотрит на его открытые руки с накаченными мышцами. Она прикасалась к ним губами, целовала, проводила пальцами, задевала ногтями, рисовала странные узоры.       В спальне холоднее. По телу Робби пробегает целый ворох мурашек, соски напрягаются еще сильнее, но девушка словно этого не замечает, в отличие от её жениха. Они немного меняются ролями, и вместо стеснительной девушки, отходящей от своего озверевшего от желания парня, есть Джаред, отступающий от Марго. От серьезно настроенной Марго. От… Господи.       Какая-то треть дела сделана. Или четверть… Джаред не знает. Джаред просто понимает, что сейчас Марго полностью обнажена, что её тело блестит словно на обложке журнала, что серо-зеленые глаза впились в его губы, словно вот-вот набросятся на него.       — А ты все так же думаешь, что я сексуальна?       Готова убить его таким вопросом? Прямо на месте? Что ему еще думать, когда перед ним, в чем мать родила, стоит его собственная невеста, беременная его ребенком? Когда это не просто его невеста, а женщина, которой восторгается внушительная часть мира? Какой ответ ты хочешь услышать, Робби?       Лето натыкается на кровать и понимает, что отступать дальше не получится. Что все, это — финиш. Что девушка очень сильно и очень хорошо попала, хотя сама до сих пор ни о чем не подозревает. Бедный австралийский светловолосый ангел. Ему даже жаль её с одной стороны.       Марго оказывается ближе. И еще ближе. Кладет руку ему на грудь, сминая тонкую ткань, другой рукой пробирается под майку, гулко дышит, прежде чем с помощью жениха стащить этот предмет одежды к черту. Она поглаживает пальцами четко очерченные мышцы, наклоняется и оставляет на коже поцелуи, прикасаясь теплыми губами. Джаред на это почти никак не реагирует: для его плана нужно все время держать себя в руках. И он держит. Он будет достаточно бдителен, что бы ни случилось.       Сейчас Робби чем-то, совсем чуть-чуть, похожа на Харли Квинн. Но в отличие от сумасшедшей, на её лице нет ненормальной улыбки. Игривой улыбки. Марго вообще не улыбается: просто водит пальцами по его телу, будто бы изучает его впервые, и смотрит то на кожу, то в темно-синие глаза, громко дыша.       — Думаешь, что за пару дней я поменял свое мнение? — еще немного, и его голос будет похож на рык дикого животного, нежели на человеческий.       Марго приникает ближе, приподнимается на носочках, почти касается его губ своими. Тишина в доме поражает. И эту тишину нарушает лишь её сбитое дыхание, её трепет, её дрожь, а также отчаянно бьющееся сердце в его голове, которое быстро и уверенно эту самую голову покидает. Он не мальчик и не сделан из стали, железа. Прежде чем так провоцировать, нужно думать, дорогая будущая миссис Лето.       — Тогда… — он может поклясться, что на несколько секунд время попросту замирает. Будто бы его кто-то останавливает, словно законы физики летят к чертям и стрелки на циферблате перестают двигаться. Его еле заметная улыбка летит следом за его крышей, в Австралию, Гренландию — без разницы. Он смотрит на эти бесстыдные розовые губы и уже чувствует, как его зубы вновь касаются полной нижней. — Трахни меня, папочка.       У него кровь в жилах стынет.       Всего лишь некоторое время назад она сидела и мило беседовала со своей и его матерью, смотрела на фото УЗИ, нервничала, краснела, кидала на него неопределенные взгляды, еле слышно хихикала, а теперь…       «Трахни меня, папочка».       «Трахни меня».       «Папочка».       Ему даже не надо опускать руку и проверять, насколько она готова к этому. Он и так знает — Марго влажная, горячая, потому что наполненные кровью гладкие складки девушки сочатся её собственным соком. Желанием, отчаянной просьбой наконец сделать то, что было запрещено так долго. Пока он мог прислониться головой к холодной плитке в ванной, представить Марго спереди и почувствовать разрядку, ей все это было запрещено.       Она приближается к его уху, шепчет, чтобы никто не слышал. Повторяет еще раз, будто бы он сам что-то прослушал.       — Трахни. Меня. Папочка.       Господи, Марго, будь осторожнее с желаниями. Знаешь, как сильно они могут влиять на твое будущее?       Мужчина хватает невесту за руку, притягивая к себе, обхватывает её за ягодицы и приподнимает. Так, чтобы ни коим образом не нажимать на увеличившийся живот, на ребенка, которого они видели в начале дня благодаря УЗИ. Щеки Марго румяные и больше напоминают недоспелый помидор по цвету, глаза цепляются за каждый миллиметр его тела, когда она оказывается на середине кровати, между двумя подушками. Потемневшие из-за беременности соски сжимаются от желания, холода, от нетерпения, и к одному из них Лето решает прикоснуться языком. Вобрать в рот. Аккуратно пройтись зубами, слабо пососать ужасно чувствительное место на её прекрасном теле, чтобы почувствовать, как Марго обхватывает ногами его пояс.       Маленькая девочка.       Маленькая наивная хорошая девочка.       Сегодня ты вся для него. Он сделает все возможное, чтобы Шеннон, с его «чувствительными ушами», половину ночи точно не спал, закрывался подушками, залезал под кровать или полез искать свои утерянные несколько месяцев назад в спальне беруши.       Её кожа мягкая. Гладкая. Настолько гладкая из-за масла, что у него вообще отключается мозг. Джаред хочет уделить ей весь день и всю ночь, хочет услышать те самые стоны удовольствия, хочет, чтобы его девочка закрывала глаза и пыталась отдышаться у него на глазах, чтобы дотрагивалась губами до его губ, зачарованно смотрела на него, будто кроме него вообще никого не существует.       «Трахни меня».       Многие считают тебя милым ангелом, но в их спальне ты можешь побыть грязной, развязной, можешь произнести такое, от чего даже у него на долю секунды помутнеет в глазах. Лето сводит с ума одна та мысль, что Марго так ведет себя только с ним. Десятки дублей, парочка раз, когда он, в гриме Джокера, случайно напугал её, напряженные сцены и его попытки успокоить молодую актрису. Все же, он в этой сфере уже давно, а она еще подумает о нем всякое…       Успокоил.       Марго сразу же выгибается и запускает руки в его волосы. Рисует пальцами непонятные круги и жалобно, слезливо хныкает. Сильнее, Джаред, сильнее. Не бойся сделать ей больно, она слишком сильно хочет тебя не для того, чтобы чувствовать, как ты так мило обходишься с её телом.       Он всасывает в себя небольшой кусок кожи и еле-еле его прикусывает. Марго дергается. Марго так любит, когда он ласкает её грудь. Теперь девушка не хныкает, а еле слышно стонет, сдерживая себя и опасаясь, что это может услышать кто-то, находящийся дома. Обе её руки — в волосах Джареда. Её ноги крепко удерживают его за пояс, не позволяя быстро отстраниться.       Мужчина отрывается от напряженной полной груди и кусает шею, кусает мочку уха, не сдерживаясь, полустонет-полурычит. Марго тянет его на себя и целует, улыбается. Да, Джаред, вот так вот. Рычи. Делай все, что хочешь. Делай это.       «Трахни меня, папочка».       Она так долго ждала этого. Ты ей так нужен. Рычи, кусай её, оставляй багровые засосы, целуй, заставляй возбуждаться от одних только звуков соприкасающихся губ. Руки девушки очерчивают грудь мужчины, переходят на напряженные руки, которые обязаны слушаться своего хозяина. Он не может навредить Марго или ребенку. Они оба должны быть осторожными.       Они хотят друг друга так, что мысли путаются, вылетают из головы, что возбуждение становится все сильнее и сильнее, а Марго начинает двигать бедрами.       Ему всего лишь надо немного её потрогать. Всего лишь… всего лишь немного ласки. Немного внимания. Она истекает соками, она готова принять его в себя — достаточно лишь пары поцелуев и взгляда, который заставляет её ноги дрожать. Его маленькая светловолосая идеальная девочка.       Лето решает больше не мучить ни её, ни себя. Его воспаленный и возбужденный мозг, сознание, разум — все слишком сильно хочет этого. Только она, только так, только сегодня. После очередного поцелуя ноги Робби дрожат, а для него это — идеальный шанс. Он опускается все дальше и дальше, ниже, наблюдая за тем, как Марго с закрытыми глазами ловит воздух.       В четыре счета снимает долбанные штаны. Они ему лишь мешают. Не нужны. Предмет одежды отлетает куда-то в сторону кресла, пока сам Джаред прикасается к коленям, к икрам, к тонким натренированным ножкам, а у него внутри просыпается какой-то монстр и рычит от удовольствия. Мужчина быстро оказывается между ног девушки, не давая ей воспротивиться, не давая даже ничего сказать, из-за чего Марго мгновенно напрягается и пытается вырваться.       Он говорил — он сильнее.       Марго пытается подняться вверх по кровати, но её бедра, ноги — все удерживают его руки.       Он оказывается гораздо, гораздо сильнее, даже чем она предполагала.       Джаред не улыбается, просто ненормальным хищным взглядом смотрит на то, что происходит, пытаясь собрать хотя бы часть своих мыслей в кучу. Её разведенные перед ним ноги, вид налитых кровью складок, возбужденных и блестящих из-за собственного сока, заставляют его нагнуться. Медленно, не прерывая зрительного контакта, он наклоняется, сильно держа её за ноги и предоставляя себе лучший доступ.       — Джаред, нет…       Маленький светлый ангелок.       — Не надо, пожалуйста…       Все будет хорошо, его шикарная девочка. Все будет идеально.       — Джаред, — голос становится громче, а у него в голове что-то проясняется. Марго смотрит на него так, будто бы он пытается изнасиловать её. Здесь и сейчас. Будто бы не имеет на это никакого права, вторгается на чужую территорию, делает все насильно, не заботится о чужом положении, думает только о своем наслаждении, о своих эмоциях и чувствах. — Не надо.       Она просит так жалобно, переставая шевелиться, что ставит его в тупик. Что не надо? Что случилось, Марго? Что… что происходит?       — Почему?       — Не надо.       — Я спрашивал у врача, в этом нет ничего страшного, — он думает, что догадывается о причине её беспокойства.       — Просто… не надо. Джаред. Прошу.       — Кто-то сделал тебе больно?       — Нет, я…       — Кто? Когда это было? — Марго отвечает не слишком убедительно, а он все наступает. Неужели она… неужели кто-то правда заставил её бояться этого?       — Нет, Джаред, просто, — она стыдливо пытается свести ноги, но встречает сопротивление, — ничего не было. Со мной никогда такого не было. Не надо. Пожалуйста.       Лето с силой выдыхает, но вместо того, чтобы отпустить актрису, лишь перехватывает её ноги поудобнее. Пусть он тысячу раз извращенец, но такой вид зачаровывает его. Еще никто такого с ней не делал — она боится. Она стесняется. После всего, что было между ними, она еще имеет право стесняться, маленькая хулиганка. Все эти её оправдания выглядят так… Робби прям шепчет, будто бы боится этого больше всего в жизни, будто бы не переживет и не знает, что будет дальше. Будто бы он, Лето, какой-то долбанный маньяк.       — Джаред, — шепчет она, поняв, что мужчина останавливаться не будет.       — Три минуты. Если тебе не понравится, то мы прекратим. Просто. Три. Минуты.       — Я не…       — Три минуты.       Взгляд испуганный, как у настоящей маленькой птички, которую загнали в угол. По сравнению с её состоянием Лето, который вот-вот закроет глаза от наслаждения, ощущает себя каким-то монстром. Но Марго не противится. Марго прекращает пытаться сдвинуть ноги, убраться куда подальше, отодвинуться от него. Актриса испугана, но в это «три минуты» она верит, хотя Лето прекрасно знает, во что выльются эти три минуты.       В тридцать три, если не больше.       Он держит её за бедра, открывая себе лучший доступ. Он наклоняется, чувствуя её и только её запах. Не резкие духи, не глупые гели для душа, которые порой оказываются слишком сладкими, просто… это просто её запах. Ему хочется погрузиться в неё, слиться в единый организм. Стоит Джареду приблизиться и остановиться в паре миллиметров от горячих влажных складок, делая вдох, как Марго вздрагивает.       Мужчина оставляет поцелуи сначала на внутренней стороне бедра правой ноги, потом переходит на левую. Намеренно не приближается к самому чувствительному месту. Намеренно довольствуется гладкой фарфоровой кожей и запахом девушки, с улыбкой замечая, что благодаря его манипуляциям актриса течет все сильнее и сильнее. Ему надо быть осторожным. Ему надо помнить о том, что она носит ребенка. Ему нужно помнить так много, что он отбрасывает все ненужные мысли и прикасается к ней, влажной и горячей, своими губами. Почти что невинный поцелуй. Почти что ничего особенного, если не учитывать то, как дергается Марго, как его язык пробует прозрачную жидкость со своих же губ.       — Ты очень вкусная, — громко шепчет он, чувствуя, как девушка вздрагивает. Прикасается губами, словно на самом деле целует, пачкается в естественной смазке и почти что перестает себя сдерживать. — Марго, Господи, какая же ты вкусная.       От таких его слов она начинает дрожать. Он прекрасно это чувствует, довольно улыбаясь и оставляя еще один поцелуй на светлой коже — так близко с самым центром её желания. Для него все это, если справедливо и нормально посчитать, тоже в новинку. По идее, это тоже его первый раз, Марго, потому что для такого человека надо слишком сильно любить или же хотеть. Он любит тебя, он хочет тебя до безумия, он готов пойти на все. Лето оставляет на гладкой коже россыпь поцелуев, слушая учащенное дыхание невесты.       Когда его язык касается мягких влажных складок, в голове словно что-то щелкает. Он забывает о том, что действовать надо о-очень мягко, очень осторожно и медленно. Робби еле втягивает в легкие воздух, Робби настолько красная, Робби без помощи своего жениха разводит ноги, предоставляя ему доступ к себе, даже не задумываясь о том, как все это выглядит.       Музыкант чувствует нестерпимое желание. Облизывает свои губы, облизывает её истекающие и налившиеся кровью губы, пока по комнате раздаются ужасно возбуждающие причмокивающие звуки, а Марго то ли зажимает рот, чтобы не кричать, то ли просто так стонет. Словно стесняется, словно невозможно красная именно из-за звуков, которые могут вылетать из её рта, а не из-за того, что отец её будущего ребенка делает между её ног.       Это безумно приятно. Это заводит. Это срывает крышу в который раз за ночь и заставляет кровь все активнее и активнее приливать к его паху. Губами, языком он пробует её, пробует желание девушки, пробует её стоны и крики, которые она подавляет, прикрывая рот рукой. Марго начинает двигаться бедрами ему навстречу.       Неосознанно, в бреду, вся раскрасневшаяся, она вдруг протягивает руки вниз и касается его волос. Изначально вырывающаяся, теперь она хочет все больше и больше, хотя обещанные три минуты давным-давно прошли.       Джаред делает это так… легко, так просто, так… он не прикладывает особенных усилий. Он целует внутреннюю сторону бедра невесты и протягивает палец, видя, как светлая жидкость выходит из её тела, размазывает пальцем смазку по половым губам, ведет вниз, и лишь касается ануса. Марго закрыла глаза, Марго запустила пальцы в его волосы, Марго шепчет имя Господа Бога, шепчет сиплое «да-да», в то время как её щеки имеют ярко-красный цвет. Это не похоже ни на что, что она испытывала раньше. Это… это просто…       Когда Джаред посасывает её плоть, тихий вскрик вырывается из её губ. Он не прекращает своих действий, понимая, что нашел один из тех самых «нужных» способов. Благодаря ему она истекает так сильно, что Лето сходит с ума от осознания этого. Благодаря ему её грудь напряжена до предела, соски сжались до сладко-болезненного состояния, а бедра приподнимаются и опускаются, намекая мужчине на продолжение.       Возьми же её. Давай. Ты ведь тоже хочешь этого.       «Нет, пока что не хочешь».       Его язык оказывается в ней. Внутри. Все помещение наполнено ужасно пошлыми звуками, от которых девушка, похоже, вот-вот сойдет с ума. Ей ни капельки не стыдно. Ей вообще не стыдно. Она гладит жениха по волосам, ощущая гладкий язык сначала снаружи, ощущая его пальцы, ощущая невозможные ласки, после чего абсолютно внезапно язык оказывается внутри.       Она к этому не готова. Ноги дрожат, будто бы сама Марго стоит в неглиже на морозе, грудь болит от напряжения, между ног разгорается ужасный пожар, тянущая сладкая боль грозит перерасти в огромный комок, от которого она будет не способна избавиться. Джаред все ближе, его язык все сильнее давит на гладкие стенки внутри неё, а Марго не сдерживается и сжимает пряди его волос в своей руке. Не больно. Не сильно. Она лежит сейчас, практически полностью лишенная каких-либо сил и еле-еле поднимает руки.       Марго не понимает, как Джаред это делает. Марго не…       О, Господи.       В момент ока его язык покидает её лоно, а вместо гладкого и длинного языка внутри оказывается палец. И сразу же второй. Она такая мокрая, что он еле-еле подавляет в себе желание использовать и третий, но решает, что пока хватит. Пальцы работают куда быстрее, чем язык, подаваясь навстречу бедрам Марго. Робби убирает руки с волос Джареда, касается напряженной груди, пока Лето поднимается, облизывая губы и смотря на то, как его невеста мечется по постели.       Какие же грязные слова ты произносила в ванной комнате, Марго. Все так ждала, пока твой «папочка тебя трахнет».       Лето мог бы подколоть её, если бы не лишился способности говорить. Он смотрит на то, как два пальца, пачкаясь в смазке, то появляются, то исчезают в теле девушки, которая сама на себя не похожа. Робби проводит пальцами по животу, по ребрам, с силой сжимает полушария груди и сжимает темные соски двумя пальцами. Светлые волосы почти везде, Марго мечется, Марго все активнее двигает бедрами, кажется, наплевав уже на то, что это всего лишь его пальцы.       Она так сильно дрожит внутри, что на какой-то момент он напрягает челюсть, приказывая себе держать себя в руках. Она зажимает рот рукой, но все равно стонет достаточно громко, чтобы за дверью это услышали. Она вся дрожит, она еле-еле дышит, она не может открыть глаза, продолжая движение.       Господи, он только что довел её до оргазма одними пальцами. Господи, спустя пару секунд она изгибается, сгибает ноги в коленях, резко насаживается на пальцы и хнычет. Восстанавливать дыхание очень и очень тяжело. Она подносит руку ко рту, после чего стирает указательным пальцем одну-единственную слезу. Обессиленно открывает глаза, что блестят, хватает ртом воздух, с удивлением осматривает комнату, прежде чем смотрит в глаза Джареда, нависшего над ней.       Он просто целует её. Без слов. Без… без объяснений, без довольной улыбки, просто целует, давая почувствовать собственный вкус.       «Ты очень вкусная».       Господи, у неё сейчас ноги сведет от всего этого. Она чувствует, что еще немного, и кончит еще раз. Ощущает невероятное возбуждение Джареда, тянется к нему, но Лето оказывается проворнее. Оставив на её губах долгий поцелуй, он вновь устраивается между её ног.       То, что он делает своим языком, заставляет её визжать глубоко внутри себя. Снаружи она обессиленно хныкает. Касается пальцами головы мужчины и трогает пряди, массирует кожу головы, неосознанно прижимая все ближе и ближе.       Он касается гладких розовых складок языком, когда Марго вновь выгибается и течет. Опять и опять.       «Трахни меня, папочка».       Он дуреет от того, какой контроль имеет над её телом. Что его язык способен заставить её кричать, пальцы — с силой вцепиться в простыни, изгибаться, что он может довести её до оргазма такой силы, после которого она станет еле-еле дышать. Внутренние мышцы до сих пор подрагивают, стоит ему снова проникнуть языком. Это какие-то странные, ненормальные поцелуи — его губы касаются её истекающих из-за него складок, пока сама Марго чуть ли не плачет. К черту все это, ей нужен лишь он, но Джаред будто бы специально не поднимается. Вновь и вновь доводит её до исступления, чувствуя запах, вкус, улыбаясь, когда невеста снова не сдерживается и течет из-за него. Она такая гладкая, такая мокрая, такая горячая и вкусная, что он просто не в силах оторваться. Да и сами звуки его губ, соприкасающихся то с её напряженным клитором, то с гладкими мокрыми складками, сводят с ума.       Она все что-то неразборчиво шепчет, молит о чем-то, уже даже плачет, лаская грудь руками, вновь двигая бедрами и ощущая невероятное блаженство. Джаред просто… господи, это делает с ней он. Больше такого никто не делал. Она выходит за него замуж, она носит его ребенка, она раскрывает перед ним ноги и стонет, чтобы увидеть довольную ухмылку.       Когда Лето слышит свое имя, то на какой-то момент ему кажется, что это просто галлюцинации. Марго повторяет, шепотом, буквально сгорая от ощущений. Ей правда нужен лед. Ей нужна ванна льда. Ей нужна холодная вода. Она сейчас воспламенится.       Мужчина приподнимается, откидывая прядь светлых волос с румяных щек. Марго вновь похожа по цвету на самый хороший помидор, но на этот раз Лето лишь выдыхает, еле удерживая себя на руках. Её срок все еще маленький для того, чтобы использовать такую позу. Они не навредят ребенку. Они не делают ничего плохого, они ведь…       Девушка прижимает музыканта к себе, слизывая собственную смазку с его губ, касаясь языка, увлекая мужчину в глубокий и резкий поцелуй, который нужен им обоим. Она так хочет его — опять — хочет, чтобы он был внутри, чтобы заполнил её, чтобы стать с ним одним целым. Он так хочет её, что на какую-то секунду Марго даже становится жутко. Черные глаза Джареда, безумно возбужденного Джареда, заставляют её провести пальцем по его щеке.       Когда он входит в неё, она стонет в поцелуй, а он кусает её за язык. Когда он ощутимо, но не так резко, как обычно, движется внутри нее, ей хочется изогнуться и закричать на весь дом. Она определенно сошла с ума. У неё… у неё просто…       Несмотря на то, что она мокрая до безумия, ему в ней узко. Он двигается, наслаждаясь каждой секундой, чувствуя на языке её вкус и врываясь в несопротивляющееся тело. Лето вновь кусает Робби за губы, оставляет засосы, спускается на ключицы и своими действиями намекает на то, что скоро уделит внимание её груди. Каждое движение, слаженный, их общий ритм, согласованные действия — все это на какой-то момент на самом деле сводит его с ума. Марго узкая. Влажная. Горячая. Гладкая. Она доверяет ему, раздвигая ноги и позволяя делать с собой все, что угодно.       «Трахни меня, папочка».       Его действия становятся резкими, быстрыми, хотя он помнит про предупреждения и сдерживает себя. Задевает внутри у Марго нужную точку, от которой у неё черные пятна перед глазами. Сухие губы, ловящие воздух, грудь, подающаяся вперед, открытая фарфоровая шея с тремя его багровыми засосами.       Господи.       Они оба правда сошли с ума.       Они сумасшедшие.       Губы Марго прижимаются к его щеке и целуют. Она тихо стонет ему на ухо, вновь что-то шепчет, из чего он может услышать «сильнее, да», «пожалуйста» и свое имя. Её тело настолько горячее, что ему кажется, что у них обоих температура под сорок. Её стоны совпадают с его толчками, с тем, как его мозг реагирует на ощущение того, что он в ней.       Они правда сошли с ума. Они вновь прижимаются друг другу и целуют покрасневшие губы, когда Марго, выдавая особенно громкий стон, вдруг прекращает поцелуй и прикрывает от наслаждения глаза. Сумасшедшая вибрация внутренних мышц сводит его с ума, то, как невеста сейчас выглядит, сводит его с ума, то, что она гладит себя по твердым соскам, сводит его с ума.       Ему достаточно толчка. И еще одного. И еще.       Им нечего бояться. Они могут делать абсолютно все. Почти.       Он кончает прямо в неё, чувствуя, как мышцы девушки обхватывают его, как они сумасшедше сокращаются, и как сама Марго, насилу открыв глаза, берет его лицо в руки и поглаживает. Она не позволяет отстраняться от себя, не позволяет выходить из его тела, вновь наслаждаясь их невозможной, сумасшедшей близостью. Марго снова смотрит на него, как на какого-то бога, облизывая сухие губы и все еще прикрывая глаза из-за двойного оргазма. Марго сжимает ноги и сгибает их в коленях, когда он, обессилевший, падает справа.       Марго находится так близко, от неё идет такое тепло, от неё так прекрасно пахнет, что перед глазами у Лето на самом деле появляются темные точки. Он пытается выровнять дыхание, успокоиться хоть как-то, попытаться прийти в себя, когда чувствует, как теплая щека касается его плеча.       У Марго сухие и красноватые губы. Тишину комнаты нарушает лишь их совместное дыхание.       На несколько минут кажется, что внешнего мира попросту не существует, и все, что есть — это Марго и её рука, пальцы которой сцеплены с его пальцами. Им даже не надо ничего говорить друг другу. Иногда достаточно просто действий и её стонов, что звучат специально для его ушей.