Рапсодия

      Бесполезное шелковое покрывало никому из них не нужно. Он закрывает глаза, он пытается унять свой разум, свое сердце, он пытается убедить себя в том, что пока что хватит.       Ни черта не хватит.       С этим воздержанием, запретами и долгими мучительными взглядами в его сторону мужчина превращается в подростка, впервые оказавшегося в постели с девушкой. Причем, подросток этот очень и очень активный — дайте ему лишь пару минут на то, чтобы прийти в себя, и все будет хорошо. Черные точки все еще есть перед глазами, но помутнение все меньше и меньше. Успокойся, Лето. Успокойся.       Прекрати.       «Не прекращай, придурок. Господи, прикоснись языком к ней еще раз, войди в неё языком, увидь эти расширенные от удивления глаза, этот приоткрытый рот, эту беспомощность. Тебе же нравится управлять ею, подчинять себе. Вы оба порой меняетесь ролями, но чаще всего прижимаешь её тело к кровати или стене именно ты. Именно ты заставил её только что вскрикивать и хныкать так, как не мечтал никто никогда в жизни».       Вся комната пахнет этим запахом. Их запахом. Его, её. Запахом слияния, безумного обладания, запахом не просто обычного «секса», а именно желания. Доверия и абсолютной любви, что он видел в серых полузакрытых глазах. Марго ворочается, Марго не опускает ноги, приподняв коленки. Словно ждет, пока он посмотрит на неё.       Засранка.       Маленькая невозможная засранка.       Это какой-то кошмар.       Её указательный палец демонстративно задевает твердый сосок, идет по ребрам, проходит по животу и оказывается между ног. Сомкнутые некогда с особой силой колени раскрываются, а Робби вдруг… твою мать. Он чувствует, как у него между ног снова начинается долбанный пожар. Вся кровь вновь приливает к паху. Он словно лишен способности думать, осознавать, мыслить здраво: не сегодня ночью и не сейчас, когда она открыта перед ним, обнажена, когда она совершенно ничего не боится.       Она его не боится.       Эта мысль будоражит его сознание на несколько минут, хотя внешне он остается крайне серьезным и уставшим. Она позволила ему… он подтверждает свою полную извращенность тогда, когда моргает и видит перед собой готовые фотографии обнаженной Марго. Его языка, касающегося её там, горячей и истекающей.       Лето, ты ведь не режиссер порно, успокойся.       Возьми себя в руки.       Господи, он готов шлепнуть её по заднице со всей силы. Эти доверчивые, невинные глаза маленького уставшего ангелочка все смотрят прямо на него, когда указательный палец дотрагивается клитора. Когда девушка легко скользит пальцем внутрь, будто бы пару секунд назад не изнывала от тяжелейшего оргазма. У него чуть рот не открывается, когда он понимает, что именно она задумала.       Твою мать, Марго. Прекрати. Хватит.       Даже для него это слишком.       Поглаживая горячие мокрые складки, актриса, прикрыв глаза и обнажив шею, ласкает себя изнутри. Раз. Два. Три. Четыре. Просто считай до десяти или двадцати. Просто, мать твою, считай.       Это слишком откровенно, интимно, пошло, это слишком… слишком. Смешивая белесую жидкость, вытекающую из неё, со своими собственными соками, она довольно, будто бы самая лучшая ученица курса, поднимает палец к лицу и касается его языком. Она, твою мать, касается его языком, пробуя их общие вкусы, ненадолго прикрывая глаза от наслаждения и провоцируя его.       Не ждет, повторяет то же самое, вот только теперь он перехватывает руку и погружает блестящий палец в свой рот. Странный, еле солоноватый привкус с чем-то еще…       «Твоя голова между её ногами смотрелась просто восхитительно, признай это. А еще то, как она самовольно разводила эти ноги, стоная и зарываясь пальцами в твои волосы. Её вкус. Запах. Её открытый от удовольствия рот, который не сдерживается и позволяет себе кричать».       На этот раз между ног блондинки оказываются три его пальца. Господи, она настолько мокрая, что он просто замирает. Влажная. Истекающая. Испачкавшая постельное белье. С неё все течет и течет. Лето, устав раздумывать и восторгаться, погружает в неё сразу три пальца.       В голове все стоит её развратный шепот. Господи, Марго, он не был до тебя… таким. Правда не был.       Для трех пальцев внутри слишком узко, но тепло и мягко. Робби закрывает глаза, касаясь своего лица, шеи и груди. Ей так нужно почувствовать его внутри, ей были так необходимы его руки и губы на своей груди, что она еле терпела. Закричишь ли ты, если не сможешь с собою справиться?       Вверх-вниз. Эротичное шипение. Характерные звуки, слышные на всю комнату. Робби не жалуется — она с готовностью принимает его в себя, обхватывая сильными мышцами и выдавливая из себя последние силы. Последние вздохи.       — Ты же так хотела, чтобы папочка трахнул тебя, Марго, — шепчет он ей на ухо. Марго горит, и по цвету больше похожа на багровую розу. Из его губ эта фраза звучит просто ужасно пошло. Невозможно. Он будто бы говорит ей настолько грязные вещи, которые в их спальне точно обсуждать нельзя.       — Я хочу еще. Пожалуйста, — закусывает блестящую от смазки нижнюю губу. Она такая красивая. — Я хочу еще. Сильнее. Ты же обещал. Пожалуйста. Я хочу…       Громкие звуки поцелуев расходятся по всей комнате. Они словно пытаются засосать губы друг друга, но то и дело просто проводят по коже зубами.       — Ты же обещал, Джаред. Пожалуйста, — обиженно, с видом побитого маленького котенка шепчет она, отстраняясь. И она только что прикасалась к своему клитору, чтобы слизать потом с него свою смазку и его сперму. Она не так давно вбирала в рот его член, проходилась по венам языком, старалась заглотить его до основания. — Мне так хорошо. У меня путаются мысли. Я не могу прийти в себя. Все тело ломит. Я никогда не чувствовала себя настолько хорошо. И ей или ему тоже нравится. Очень.       Провокационно шепчет, смотрит в глаза, не забывая напоминать о ребенке, приподнимая руки и дотрагиваясь пальцами левой руки до своего живота. Ну твою же… это слишком. Правда слишком. Он еле держится. Марго, что, ты думаешь, ты творишь? Её предложения, поза, расслабленное положение и еле горящие глаза не дают ему возможности почувствовать какое-то изнеможение. Нет. Они не в тех глупых книжках или миллионах романов, где главные герои засыпают в объятьях друг друга почти сразу же.       Касается указательным пальцем его щеки, зачарованно смотрит на это, смотрит на губы и, кажется, задерживает дыхание. Закрывает глаза. Стыдливый румянец по цвету похож на её любимый комплект белья. А тот чуть ли не бордовый. Марго не страшно, Марго так приятно, что она просто не может выразить это словами. Это… это будто внезапно перенестись высоко в горы, оказаться на какой-то момент без воздуха, пытаясь изо всех сил открыть глаза и увидеть… господи, зачем она закрыла глаза тогда? Один вид его между её ног возбуждал бы не хуже многого другого. Твою ведь мать, ей ведь стоит действительно просто подумать об этом. Неужели это и правда все беременность? Неужели её гормоны настолько сошли с ума, что теперь случилось подобное?       Она его хочет. Правда. Очень-очень сильно. У неё буквально внутри все горит, и это пламя невероятно мощное. Оно мешает дышать полной грудью, оно мешает осмысленно реагировать на происходящее. Марго краем глаза видит реакцию Джареда. Он, как и говорил врач, «предельно аккуратен». Но ей вовсе не это нужно, ей нужно иначе, ей нужно нечто другое, из-за чего глаза закрываются, а девушка вновь слабо прогибается в спине. Он может смотреть так долго, как только хочет.       От подобных мыслей её соски сжимаются лишь сильнее, голове хочется послать всех и каждого к чертям, потому что… её тело чувствует жар его тела. Температура в помещении, словно понизившись, начинает расти. Опять и опять. Даже не открывая глаз, до сих пор тяжело дыша, она чувствует на себе этот самый взгляд. Господи, она и так обнаженная, что он хочет сделать с ней на этот раз?       Хотя… милый послушный мальчик соблюдает все предписания доктора. Милый послушный мальчик, оказывается, даже задал Шэрон, прости Господи, вопрос о том, можно ли с ней… Боже, он правда спрашивал, можно ли ему оказаться между её… как она будет своему врачу смотреть в глаза после такого?       Робби стыдно за то, что сейчас, наверное, она похожа по цвету на переспелое бордовое яблоко. Что щеки горят от крови, что её румянец определенно видит Джаред, что из-за своего положения она не может совладать с ним и вынуждена слушаться своего жениха. Если бы не её «временные ограничения» и замедленные движения, кое-кто тут узнал бы, что значит её проигнорированное «пожалуйста».       Его взгляд останавливается на плечах девушки. Напряженная грудь, потяжелевшая, идеальной круглой формы, выдает бедную актрису с головой. Сейчас Марго лежит на спине, даже не утруждая себя тем, чтобы набросить что-то поверх обнаженного тела. Ей вовсе не холодно, ветра в помещении нет, а вот само понимание того, что послушный Джаред, сделавший с ней такое, дальше постарается вновь себя сдерживать…       Она бы приковала этого идиота к кровати и делала с ним все, что можно. Пусть думает о ней все, что хочет. В конце концов, мог бы и понять её положение. А пока она закрыла глаза, думает о нем тут, вспоминает каждую секунду, вспоминает, как сама забиралась верх по кровати и как было стыдно в первые секунды… этот засранец, перевернувшись на бок, просто проходится по её телу пальцами, принципиально не задевая самые чувствительные места. Поглаживает указательным пальцем плечи, шею, долго думает, прежде чем прикоснуться к её боку и таким образом дотронуться до живота. И порой девушке кажется, что это вовсе не её мысли, это мысли одержимой на чем-то особы: она отмечает даже мимолетные моменты прикосновений и запоминает их. Будто бы тот факт, что Джаред коснулся её живота, равен празднованию Рождества, мать вашу.       Марго никогда не была такой сентиментальной, внимательной к деталям и…       Она глубоко вздыхает, поворачивает голову вправо к Джареду, который, видимо, «успокоился» и играется с прядями её волос. Серьезно что ли? Лето, мать твою, она ждала этой ночи чуть ли не три недели, а ты решил, что «на первый раз хватит»? Просыпается желание взять и сильно пнуть этого гада. Кулаком. Хорошо так. В грудь или в ту же руку, ни в коем случае не игриво, а наоборот, чтобы почувствовал, что делает кое-что совершенно неправильно.       — Ты серьезно что ли? — актрисе не хочется повторять его имя, ей не хочется показывать обиду, которую она так явственно чувствует вперемешку с желанием, но, наверное, это ей не удается. И долбанный Джаред Лето все видит. Робби нахмуривается, подается левее, словно бы не замечая того, что его рука все еще находится на её теле, а потом полу разворачивается на левый бок, пытаясь унять глупое желание. Это не только физическое влечение, это уже стало какой-то долбанной необходимостью, и особенно ясно это можно увидеть тогда, когда они смотрят друг другу в глаза, пока она, прижимая его бедра к себе, совершает ритмичные движения тазом и еле-еле дышит от ощущений.       Ощущения на самом деле невероятные. У неё так правда никогда ни с кем не было, хотя… тебе, Марго, особенно и сравнивать не с кем. Но то, что с тобой делает Джаред Лето, твой, между прочим, жених, заставляет глубоко внутри просто вопить и надрывно плакать от удовольствия. Особенно после разрядки, когда у неё вот-вот сведет ноги, а на глазах появляется глупая влага. До того самого первого раза с ним, в отеле во время промо-тура, такого правда не было. Ей не удавалось достичь оргазма, как бы сильно она ни пыталась, пока её «партнер», уже позабыв о девушке, откатывался на спину.       С Лето все было абсолютно иначе, и это не просто заезженные слова. Господи, как же он…       Марго, перестань краснеть. Марго, перестань обижаться и нетерпеливо и еле заметно двигать бедрами, чувствуя горячую влагу между ног. Марго, не обижайся, ты ведешь себя, как малое дитя, ну вот правда. Прекрати. Это не смешно. Он ведь действительно хочет как лучше, и…       Мужская грудь абсолютно внезапно прикасается к её спине, нос касается уха, Робби даже вздрагивает от неожиданности. Его пальцы, поглаживая живот, идут все ниже и ниже, подходя к… твою мать, Лето, только попробуй. Он использует сразу два пальца, когда, наплевав на прижатые друг к дружке ноги, начинает ласкать её клитор, проходит дальше, касается…       Она открывает рот и тяжело выдыхает.       Господи.       Твою ведь мать, долбанный Джаред Лето.       Нет-нет, тело вовсе не хочет слушаться мозга, призывающего игнорировать все это. Долбанный Джаред Лето, посасывая мочку уха девушки, раздвигает средним пальцем горячие и безумно влажные, мокрые складки, чувствуя, как невеста вздрагивает. Вновь и вновь дрожит в его руках, подается пальцам, неосознанно и еле-еле начинает двигать бедрами.       — Как ты додумалась до этого «папочки»? — Марго не то, что не может ответить на вопрос: когда третий палец музыканта задевает важную точку между её ног, она опять вздрагивает, выпрямляет спину и глотает ртом воздух. — Господи, Марго, от тебя это прозвучало так развратно. Кошмар. Ужас. Ты ведь не настолько плохая и невоспитанная девочка, правда?       Ответом ему служит «а-ах», зажмуренные глаза и подающиеся навстречу бедра. Боже, он даже не мечтал о таком. Тело его невесты настолько отзывчиво, настолько чувствительно и великолепно, что он может целыми днями изучать её. Хоть на кухонном столе, связав руки сзади, чтобы не противилась. Идея о полном подчинении Марго ударяет ему в голову, в живот, в то время как член моментально реагирует на одну лишь картинку.       А потом он возвращается в реальность, где одна из его рук находится между её ног, погружая вглубь пальцы, еле-еле, специально, чтобы раздразнить её. Его рука наполовину мокрая из-за того, что происходит между ног девушки. Другая оказывается на шее, из-за чего Марго приподнимает подбородок, ожидая, что будет дальше. Музыкант еле-еле сжимает кожу, поглаживает ключицы и наконец дотрагивается возбужденного соска.       Робби правда не может ничего ему ответить. То, что он с ней вытворяет в данный момент, для её тела словно… горячка.       Он же обещал. У неё путаются мысли. Ей так хорошо.       В ответ на монолог Марго у Джареда тоже есть речь: сбивчивая, которую он не уверен, что произнесет до конца. Марго чувствует степень его возбуждения спиной и ягодицами, поэтому подается назад, провоцируя.       Маленькая засранка.       — Ты такая вкусная, Марго. Почувствовала? Я давал тебе попробовать. Личный десерт под названием «Марго Робби». Я могу делать с тобой все, что захочу. Ты ведь понимаешь это? — шепчет ей, зная, что ответа не будет. После подобных слов актриса возбуждается еще сильнее. Господи. Мать твою. Какая же она… мягкая, горячая, узкая, истекающая из-за его манипуляций, чувствительная, прижимающаяся к нему спиной. — Знаешь, что будет с твоим телом после этой ночи, если уже сейчас его ломит?       — Джаред, я…       — Не так давно никакого «Джареда» не было, а тут… — он растягивает её пальцами изнутри. Горячие стенки приятно согревают его пальцы, внутренние мышцы подрагивают, сама Робби трясется от возбуждения и хныкает, когда он аккуратно сжимает сосок между двумя пальцами, просто поглаживает грудь и настойчиво шепчет невесте в ухо. Он знает, как её грудь невероятно чувствительна сейчас, он бы перевернул её на спину и прикоснулся к ней языком, но это позже.       Сейчас он хочет…       — Папочка, — шепчет она еле слышно, понимая, куда клонит мужчина. Марго кусает собственные губы, Марго тяжело дышит, Марго еле-еле справляется со своими стонами и еле слышными вскриками, Марго прижимается к нему как может, подаваясь назад, насаживаясь на его пальцы, в то время как щеки все еще горят от возбуждения.       — Я так соскучился по твоему телу. По ногам, по коленкам. По шее, ключицам, рукам, груди. Ты еще смеешь называть себя «несексуальной», — Лето сжимает сосок между пальцами, тут же чувствуя, как реагирует организм актрисы. Как она вновь и вновь становится влажной, хотя, кто бы мог подумать — куда дальше? — Только попробуй теперь начать сжимать коленки, лезть на другой конец кровати или еще что-то придумывать. Ты очень вкусная. И ты очень мокрая сейчас.       — Я не… — Марго прикасается ко рту рукой, гулко выдыхая. Чуть ли не вскрикивает, когда его средний палец, почти полностью погруженный в её тело, задевает одну из нужных точек. Джаред словно специально не дает вставить ей и слова, потому что, убирая пальцы, облизывая их на глазах у девушки, из-за чего Робби приоткрывает рот и пытается куда-то отвести взгляд, горя от смущения, без предупреждения входит в неё, кладя обе руки на грудь. — О-ох.       И это все, что из себя может выдавить бедная девушка. Он довел её до ужасного исступления, ему даже отчасти жаль невесту, но один вид безумно красных щек и открытого рта, которому тоже можно уделить огромное внимание (достаточно вспомнить, что она им вытворяла) заставляет его улыбнуться. Грудь напряжена, кожа горячая и мягкая, соски острые от возбуждения и реагируют на любое прикосновение.       Они оба, вместе, начинают движение: Марго — с закрытыми глазами, в непонятном бреду, кладя свои руки поверх рук Джареда, а Джаред — утыкаясь носом в её шею и целуя кожу, целуя плечи. Она так… его безумный мозг внезапно хочет сделать фотографию такой Марго, но он знает, что такого никогда не случится. Подобные чувства лишь для него, не для какой-то фотокамеры и глупой коллекции.       Соски болезненно сжались: Робби мечется и почти что хнычет, насаживаясь на его член. Она не узкая, она истекающая и горячая, поэтому проникновение в её тело похоже на безумное чувство исступления, на обморок. Изнутри она сжимает его, по-своему ласкает, подаваясь назад и закатывая глаза от наслаждения.       — А еще я соскучился по тому, как ты стонешь. Надо записать в студии и скинуть мне на телефон. Такие шикарные звуки, ты бы только… — Марго стонет, словно специально. Убирает одну его руку со своей груди и кладет её на немного увеличившийся живот, чем ставит Лето ненадолго в тупик.       Им надо быть осторожными. Очень осторожными. Ему нельзя нажимать на живот особенно сильно. Ему вообще надо обращаться с невестой как с королевой, но королева постоянно хочет от него таких же ощущений, которые были до беременности. Когда они не сдерживались, когда он, порой случайно, причинял ей боль, а Робби наоборот выгибалась от подобного в спине.       Разбаловал.       Напряжение растет с каждой минутой, с каждой секундой, с каждым глубоким толчком, каждый раз, когда сама Марго, сжимая его руку на собственной груди, двигает бедрами. Он вновь прикасается к её чувствительному возбужденному клитору, вновь чувствует, как девушка кончает первой, прижимаясь к его груди как можно ближе. Робби так сильно дрожит, Робби подавляет свой стон в подушку и в собственную ладонь, не собираясь хоть как-то себя контролировать. Наверное, если бы не внезапные «гости», она позволила бы себе простонать прямо на всю комнату, чтобы хоть как-то ответить на его финальный монолог.       Все словно переносится на другой уровень, когда они оба осознают, что им не нужна никакая защита, что они чувствуют друг друга, кожа к коже. Что Марго не надо пить таблетки и постоянно следить за побочными действиями, что не надо тянуться к прикроватной тумбочке за пачкой презервативов. Лето еле слышно рычит ей на ухо, когда хулиганка специально сжимает его внутренними мышцами, выжимая из него чуть ли не последние соки.       Через двадцать минут она оказывается на его бедрах, сверху, вспотевшая и с трудом дышащая. Отклоняет голову назад, позволяя любоваться чистой фарфоровой шеей, на которой образовывается парочка его темных засосов, постанывает и открывает рот, когда руки с черствыми подушечками пальцев оказываются на её груди, действуя аккуратно, но будто бы не в силах насладиться.       И ему, и ей все мало и мало. Джаред чувствует себя больным, у которого температура под сорок. Одержимым, еле-еле дышащим, ненормальным, когда очередное соблазнительное «папочка» шепотом слышится около его уха, когда он открывает глаза и при минимальном освещении разглядывает живот невесты.       «И ей или ему тоже нравится. Очень».       Он сходит с ума от её безумно чувствительного тела и прикосновений маленьких пальцев. От её дыхания и того, как ему в глаза смотрит сама Марго. От стонов и от того, как невеста самостоятельно, словно напоминая в очередной раз, что беременность — это не болезнь, оказывается на его бедрах, когда закатывает глаза от оргазма, когда переживает его слишком живо и ярко, почти что кричит.       Серо-зеленые глаза встречаются с голубыми в то время, пока обе его руки обхватывают потяжелевшую красивую грудь. Мозг Джареда никак не хочет избавляться от назойливого «трахни меня, папочка», сказанного шепотом.       Марго вновь кажется ему ангелом. Он чувствует, что еще немного, и на самом деле начнет сходить с ума из-за безумных ощущений и эмоций. Ему мало. Такое впечатление, что ему её всегда будет мало.