Рапсодия

      С утра она похожа на милого маленького котенка и на кошку, внимательно разглядывающую все вокруг, словно продумывающую план. Его невеста будит его осторожными прикосновениями, нежными, зная, что он не любит просыпаться резко, что он не любит громких звуков и порой может проснуться даже от шороха. Указательный и средний пальцы поглаживают кожу груди, спускаются на живот, когда девушка с наслаждением и в полудреме закрывает глаза, чувствуя, какие твердые мышцы находятся под кожей.       Господи, как же ей было страшно тогда, при съемках сцены в Аркхэме. По пояс обнаженный Джаред Лето, нависший над тобой, не напоминающий Джареда Лето вовсе. Зеленоволосый долбанутый Джокер. Сумасшедший. Эйр был в восторге от поведения актера на площадке, а вот Марго… ну, знаете, Уилл Смит ей всего лишь друг. У него есть жена, и Марго даже ни разу не думает «ничего такого» в его сторону. Вообще ничего. Да даже если бы и жены не было, Робби уверена.       Но когда ты видишь Джареда Лето в татуировках, с серебряными зубами и с зелеными волосами, когда его темные брюки словно вот-вот свалятся с бедер, а он находится так близко к тебе, дышит, опаляет своим дыханием и внимательно смотрит в глаза, вот это вот… в общем… съемки этой сцены для Марго были на самом деле непростые. Накаченный голый торс, куча мышц, сильные руки, светлая кожа и татуировки, словно бы настоящие. И Джаред, который даже между дублями не особо выходил из роли, тяжело дышал, смотрел по сторонам и просил у собственного ассистента воды. Наверное, ему тоже тогда было жарко. Наверное, во всем, все же, было виновато помещение, а не положение брюк мистера Лето, как Робби решила изначально.       Господи. Наверное, тогда она могла показаться обыкновенной школьницей. Маленькой девочкой и начинающей актрисой. Что он подумал о ней в тот момент? Какова была его первая реакция? Наверняка этот наглый мистер закатил глаза, как только узнал разницу в возрасте между ними. До сих пор ей об этом напоминает, словно сам уже — абсолютно седой старый дед с выпавшими зубами, женившийся на восемнадцатилетней. Девушка бьет его в плечо, хмурится и поворачивается спиной. Или уходит. Только после этого наглый Лето замолкает. Господи, так бы и дала ему по первое число, вот только делать это стоит наедине. И уж точно не с домом гостей.       Старый он. Она найдет «кого-то получше». Скоро будет стесняться куда-либо с ним ходить, а потом пойдет седина, старческий маразм, он (наконец-то) и внешне может измениться. Бла-бла-бла-бла.       И правда, получит же. Своим ремнем. По заднице. По вот той вот, к которой ей так нравится прикасаться.       Спящий Джаред поворачивает к невесте свою голову и хмурится. Его губы куда более красные, чем обычно. Робби вспоминает прошедшую ночь, прекращает очерчивать пальцами грудь мужчины и чувствует, как между ног начинает сладко потягивать. Совсем чуть-чуть.       Так. Стоп. Прекрати. Не позволяй себе, только не с утра, иначе он точно решит, что ты какая-то озабоченная. И вообще, успокойся, Робби, правда. У тебя будто бы игрушку отняли. Когда мужчина еле заметно открывает глаза, Марго подается ближе и прикасается своими губами к его. А Джаред вдруг запускает руку в её волосы и надавливает, углубляя поцелуй, проходясь языком по зубам и сталкиваясь внутри с её мягким языком. Мужчина словно за секунду проснулся, и лежал все это время, притворяясь и разыгрывая её.       Музыкант не убирает пальцы из волос, массируя кожу головы. Его взгляд тоже останавливается на её губах, и Марго, не справляясь с собой, краснеет. Какого же цвета её губы должны быть после того, как она обкусала их так сильно ночью?..       С первого этажа опять слышится перезвон посуды. Наверное, их мамы проснулись, и уже вовсю обсуждают своих чад. Джаред понял, что дело плохо тогда, когда мама рассказывала, как укладывала его спать и что он то и дело накручивал на пальцы её волосы. А Марго зато, как оказалось, боялась бабайки под столом. Ради приличия посидев на ужине с минут двадцать, пара удалилась под предлогом того, что Марго «немного нехорошо».       О-о-о, как ей было нехорошо. Особенно тогда, когда она вновь дотронулась пятой точки Джареда, тот чуть не подскочил от неожиданности, развернулся и уставился на неё с интересом. Что? Нет, правда? Они сейчас одни, в огромной комнате, где и располагалась лестница, никого не было. Он — её мужчина, её жених… в конце концов, она ведь даже не ущипнула!       Несмотря на то, что одни поцелуи заканчиваются, начинаются новые. Обычные прикосновения губ, глубокие и жадные поцелуи, от которых перехватывает дыхание, посасывания, покусывания… будто бы ночи не было, будто бы опять увидели друг друга в первый раз после огромного перерыва.       — Какое доброе утро, — шепчет Лето в губы, довольно улыбаясь.       — Если захочешь, оно может стать еще лучше, — довольно тянет она, прокрадываясь пальцами к его паху, кладя ладонь сверху легкой простыни, невинно улыбается, будто бы девственницу перед ним тут разыгрывает. Она… это просто невозможно. Он когда-нибудь научится нормально ей отказывать? Нет, правда? Так, чтобы с серьезным выражением лица, чтобы не напоминать там про какого-то доктора и запрет, чтобы не говорить что-то про гостей… Лето, ты медленно и уверенно становишься старым слабым дураком. Нет, скорее, дураком ты был и раньше, но старым ты определенно становишься, старым и слабовольным.       Рот Марго совсем чуть-чуть приоткрыт, волосы не расчесаны, вид сонный, только-только проснувшейся маленькой кошечки. И этот её взгляд… черт, Лето, держи ж себя в руках, идиот ты эдакий. Вам же сказали «медленно, потихоньку». В понятие этих слов определенно не входит почти что бессонная ночь и твои семь удачных попыток довести невесту до оргазма.       «Я не могу даже нормально описать те ощущения, что возникают в моем теле, то, что я чувствую, стоит тебе дотронуться до меня. С какими-то определенными намерениями или нет — к черту, не важно. Важно лишь то, что раньше со мной такого не было. Можешь читать эти строки и улыбаться, можешь читать эти строки и хмуриться, можешь вообще их не читать, решив, что Марго за время своих тренировок немного тронулась умом, но… господи, да, я пыталась. Я правда пыталась. При таком напряжении на съемочной площадке, каждый раз, когда я кое-как плелась до трейлера или оказывалась в номере небольшого отеля, я просматривала твои сообщения, благодаря чему мой любимый мозг, спасибо ему огромное, вспоминал, вспоминал, вспоминал… да, я пыталась представить тебя с собой в душевой, закрыть глаза и забыть, что это всего лишь мои пальцы. У меня ни черта не получалось. Мать твою, Джаред Лето, я не знаю, какого хрена ты со мной сделал. Как ты это сделал. Я надеюсь, что ты счастлив. Такого не было до тебя еще никогда. Просто… просто правда никогда. Только благодаря тебе, как бы ванильно и сопливо, романтично, будто бы в милой мелодраме с очаровательным концом, это бы ни звучало, тогда, в номере отеля, когда ты еще и испугался, я впервые испытала это. Мне было страшно. Я не понимала, что происходит. В первые секунды я вообще не осознала, что это. Только ты можешь довести меня до оргазма. Только и только ты. Не мысли о тебе. Ни попытки представить, что ты рядом. Только твое непосредственное участие. Если ты дочитал до этого момента, то поздравляю тебя еще раз с Днем рождения, мой любимый и плюшевый. Это определенно какой-то эксперимент, проводимый над моим бедным телом, которое даже не знает, как можно начать сопротивляться в ответ. Если я узнаю, как именно ты это делаешь, с помощью чего — так и знай, твоей заднице будет очень плохо. И не только ей».       Он не учил наизусть то её «письмо», врученное ему на День рождения после того, как актриса вернулась со съемок своего оскароносного фильма. Как он ей чуть ли не всыпал за изможденный вид, за болезненную худобу и синяки под глазами.       Сейчас перед ним была абсолютно другая Марго, прикусившая нижнюю губу и поглаживающая его через простынь. Засранка. Просто мелкая непослушная засранка. Она лежит на боку, в то время как её растущий живот еле-еле касается его кожи. Он не знает, почему это все так на него влияет. Это сумасшествие какое-то. Это… это, вроде бы, и нормально, но… это так странно. Музыкант вновь и вновь напоминает себе о положении своей невесты. Обдумывает его. Будто бы открывает в собственном мозгу аналог «гугла» и забивает туда слово «беременность».       Для него её беременность в данный момент ассоциируется с невозможной привлекательностью. Правда. Она очень красива. Она больше не похожа на вешалку, у нее не костлявые плечи, не обтянутые кожей руки, больше похожие на косточки. Он помнит, до чего довел свой организм, но прекрасно знает, что женский и мужской случаи различаются. Для него это все может быть не так серьезно и опасно. Для нее же… пусть Робби уже и недовольно изучала себя в зеркале, он чуть ли не до потолка прыгал. Вот правда, никогда бы не подумал, что беременность его невесты может дать ему такие чувства. Словно башню на самом деле сорвало, она летает по миру и не хочет вернуться назад. Словно…       Её розовые губы мягкие и чуть припухшие, когда он касается их языком. Еще бы, после подобной ночи… сколько раз?.. Твою мать, хватит об этом вспоминать. Просто хватит. Просто… прекрати. И ты, Марго, убери руку. Непослушная страшная засранка, которая давно ждет хорошего наказания.       Она не закрывает глаза, когда его язык касается её губ. Они смотрят прямо друг на друга, в глаза друг другу, будто бы ставя какой-то эксперимент. Джаред аккуратно берет её за шею, притягивает ближе к себе, позволяет своему языку вторгаться в её рот, делать нечто абсолютно невозможное, собственническое, словно бы подтверждая свои права на эту светловолосую австралийку. Он даже не дает ей отстраниться, делясь воздухом и прикусывая её язык. Он посасывает верхнюю губу, как одержимый, так что, когда Марго вырывается, глубоко вдыхая и восстанавливая дыхание, мужчина не может отвести глаз от покрасневшей кожи.       Стоит ей надеть что-то наверх и выйти — можно будет догадаться, откуда у неё на теле такие отметины. Можно будет понять. Безумный Джаред Лето, которому лишь после сорока посчастливилось найти своего австралийского ангела со светлыми волосами, хочет прижать её ближе к себе, хочет, чтобы она сидела у него на коленях, чтобы её рука была на его груди. Лето, ты превращаешься в какое-то животное.       То с этой её беременностью, то с самим фактом того, что она согласилась выйти за тебя. Растущий чуть ли не на его собственных глазах живот непонятно гипнотизирует. Он не может оторвать взгляда от её форм, от её изменений, от того, что на УЗИ было слышно то самое «тых-тых-тых-тых», которое можно услышать и сейчас с помощью специальной аппаратуры.       Он решает зайти с другой стороны. Он решает, что Робби слишком долго получала контроль в собственные руки. Она все продолжает поглаживать его сквозь простынь, от чего член дергается, а девушка продолжает дразнить и словно нечаянно облизывать губы. Джаред прекрасно догадывается о том, что Марго хочет повторения того самого вечера. Ей интересно. Ей нужно изучить его, ей нужна его реакция, вот только…. Вот только девушка не учитывает, что в этот раз она не одна:       — Тебе понравился собственный вкус? — она прекращает свои действия. Она нерешительно приоткрывает рот, словно в желании как-то резко ответить, но Джаред срабатывает быстрее. Он шепчет, но ей кажется, что этот шепот заполняет абсолютно все помещение. — Знаешь, Марго, мне так понравилось быть там, между твоих ног. Ты такая горячая. Мягкая, гладкая. Вкусная и постоянно, постоянно мокрая. Спорим, ты даже сейчас ощущаешь это. И ты хочешь, чтобы я сделал так еще раз.       Кто-нибудь, запретите ей краснеть. Только не после того, как её же рот открывается в гулком стоне, терзает его рот, проходится по его телу и касается каждого сантиметра. Так нечестно. Он словно развращает маленького невинного барашка. Его рука оказывается на её маленькой коленке. Лето чувствует небольшую дрожь. Наверное, Марго вообще вся подрагивает. Огромные, распахнутые серо-зеленые глаза смотрят прямо на него, ловят каждое слово, будто бы он тут какой-то злой император, царь или король, что затащил невинную девушку в свою постель и рассказывает ей теперь такое. Она редко моргает, рассматривая эти огромные темно-голубые глаза. Сейчас темный зрачок увеличился, перекрыл часть радужки.       Его рука поднимается все выше и выше, а Марго внезапно облизывает и прикусывает нижнюю губу, задерживая дыхание. Маленькая бедная девочка. Он словно на самом деле какой-то тиран.       Её пальцы оказываются на его животе, около пупка. Очерчивают мышцы, поглаживают кожу, пока Марго даже ненадолго прикрывает глаза от наслаждения. Кожа у Лето мягкая, но под мягкой кожей скрывается груда твердых мышц. Он готов поспорить, что она знает его всего: реакцию на то или иное свое действие, самые чувствительные точки, то, что ему нравится больше всего. Марго поднимает руку к груди, обводя короткими ногтями чувствительные соски и кожу вокруг них. Лето еле заметно дергается.       — Знаешь, Робби, если будешь себя хорошо вести, то мы сможем повторить подобное. И не раз, — подается мужчина ближе, шепчет, чтобы данные слова достигали только ушей его невесты. Она вздрагивает и поворачивает к нему голову. Нет, не безумно страшно, ни в коем случае — она просто вспоминает собственные ощущения. Отрывками. Собственными стонами. Изгибами спины. Тем, как боялась и пыталась отодвинуться, а в итоге зарывалась пальцами в его волосы и притягивала ближе к себе. Мужчина пододвигается все ближе, пока его губы не находятся на одном уровне с губами актрисы. — Ты так прекрасно течешь и пахнешь, что у меня начинает кружиться голова.       Решил превратить её в постоянно краснеющую и не справляющуюся с самой собой актрисульку? Господи. Хоть и будучи произнесенными шепотом, эти слова эхом расходятся в её голове. «Так прекрасно течешь», «так прекрасно пахнешь», «у него кружится голова». Боже, хватит. Она же пунцовая, как красный жгучий перец.       Но у него правда голова сейчас закружится — особенно после того, как Робби утягивает его в смелый и резкий поцелуй, сминает губы, прижимает к себе, кладя руки на его щеки. Ей нужно ближе. Больше. Ей нужно… он будто бы не понимает. Он же говорил ей, что она сексуальная? Вот это вот она и проверит.       Джаред оказывается на спине на своей стороне кровати, не до конца понимая, что на этот раз затеяла эта безобразница. Марго поворачивается на бок и привстает — ему будто обухом по голове лишний раз дают, когда он в очередной раз замечает то, что она обнажена. Мужчина хватает её подмышки и осторожно помогает сделать то, что она хотела с самого начала. Оседлать его. Приблизиться, коснуться губами щек, губ, лба, уголка губ, подбородка. Короткие, но нежные поцелуи, которые она оставляет в надежде на то, что благодаря им Лето все-все поймет. Она посасывает кожу на его шее, когда он чувствует, что её живот касается его живота. Это до сих пор кажется ему необычным. Каким-то странным. Будто их несколько месяцев назад навестило НЛО, будто бы ему сказали, что жизнь на других планетах существует, будто бы рассекретили важнейшую государственную тайну. Бедная голова никак не может принять тот факт, что его Марго, полностью его женщина, принадлежащий ему и только ему человек, носит его ребенка. Это правда странно. Для него это впервые, для него это в новинку, но, мозг, пора бы уже и осознать, что… его тело, сознание, все его существо не хочет отпускать Марго. Никуда. Прижимать все ближе и ближе к себе. Не позволять отходить и отстраняться.       Актриса распрямляется и продолжает умелые ласки руками — с ним она уже давным-давно всему научилась. Джаред дышит чаще, чувствует в голове сладкую пустоту, предвкушение; воспоминания сыплются друг за другом, как лепестки цветка, попавшего под сильный ветер.       Она начинает движение бедрами. Животом он может чувствовать — она мокрая, она настолько мокрая, что он едва сдерживается от того, чтобы не попробовать заполнить её сразу четырьмя пальцами, растягивая узкие мышцы, чувствуя сопротивление и её испуг. Она двигает бедрами, провоцирует его, ни в какую не позволяя ему прийти к разрядке. Марго, твою мать, он взорвется скоро, ты понимаешь?..       Робби сейчас на самом деле выглядит роскошно. Светлые пряди, фарфоровая кожа, увеличившийся живот, безумный жар между ног… Марго, давай, сейчас же, Марго, иначе он вцепится в тебя. Он уже просто не может.       Она берет его руки в свои и кладет на грудь. Джаред по привычке массирует кожу, лаская чувствительные участки, чувствуя начинающие возбуждаться соски. С удивлением замечает, что теперь её грудь едва помещается в его руках. Твою же… твою мать. Это чересчур. Его вновь чуть ли не трясет.       — Ты так смотришь, — зачем-то шепотом замечает она, будто стесняется. Марго кладет свои руки поверх его, позволяя сжимать грудь сильнее, из-за чего соков, исходящих из нее, становится все больше и больше.       — В смысле? — он еле выдавливает. Он не соображает. Ты вообще понимаешь, что ты с ним делаешь? Он сейчас… твою мать. Соски, до этого еле чувствовавшиеся, становятся острыми, из-за чего у него в паху очередной пожар. Он сейчас сгорит, мать твою. Марго двигается, Марго открывает рот и слабо постанывает.       — На живот. На меня. Будто бы… тебе на самом деле нравится.       — Как мне может не нравится?.. — он задохнется, Робби, ты будешь виновата.        — Просто…       — Это наш ребенок. Ты — моя. Уясни это наконец. Иначе, — святой Бог, как же прекрасна её грудь. Он зажимает сосок между указательным и средним пальцем, еле-еле выкручивает его, из-за чего Робби дергается, пищит еле слышно. Ему надо вновь услышать её стон. Это даже лучше музыки для ушей, правда. Это нечто неземное.       — Я просто не… — она открывает рот от неожиданности, когда Джаред, устав ждать, направляет себя к её влажным складкам, когда её мышцы привычно обхватывают его. Марго пришлось некоторое время привыкать к его размеру, выгибаться и представлять…       О, господи. Они дома. В одной постели. В одной кровати. Он сейчас прямо с ней, прямо в ней, в её теле развивается его ребенок, его руки обхватывают её увеличившуюся грудь. Еще немного, и он действительно перестанет себя контролировать, врываясь в её тело грубыми, резкими толчками. Они любят подобное. Они оба. Не быстро, не грязно, но сильно, так, чтобы между её ног все сводило, а на следующий день она еще могла передвигаться.       — Еще… — на выдохе просит она, словно забывая наставления врача. — Прошу, еще.       Она так выпрашивает это, так умоляет, что он, отказывая, чувствует себя каким-то чудовищем. Сильнее, глубже, до конца. Марго, не забывай о том, что вас теперь двое. Что Лайне сказала быть предельно осторожными. Что то, к чему вы привыкли, нельзя назвать «обычным сексом». Это не извращение, это скорее… невыносимо острая нужда. Она нужна ему. Вся. Полностью. С головы и до пят, такая, какая есть. Он нужен ей, и из-за этого она готова сделать все. В том числе жалобно выпрашивать у него грубости, его рук, сжатых на её груди, от чего Марго теряет голову. Она не может реагировать нормально тогда, когда он уделяет внимание её груди. Ареолам. Соскам. Извивается, рвано дышит, скулит, стонет, кричит и прижимает ближе к себе.       Его тело чувствует теплоту, жар, сытость, её истекающее лоно, силу внутренних мышц, когда он еле-еле сжимает грудь и поглаживает соски большими пальцами. На какую-то минуту Марго закрывает глаза и поднимает голову, словно не может дышать, но потом вновь возвращается к Джареду. К его глазам, к его взгляду, который не отрывается от её лица и груди. Робби будто бы набирается храбрости перед тем, как посмотреть вниз, туда, где их тела в очередной раз идеально соединяются.       Джаред поднимается, в то время как Марго, словно читая его мысли, подается вперед. С силой выдыхает и стонет, когда кончик языка касается напряженной горошины соска, когда губы обхватывают потемневшую кожу и начинают аккуратно посасывать. Робби, хоть и не соображая и половины из того, что происходит, запускает свои пальцы в волосы мужчины, прижимает его ближе к себе, чувствуя себя мазохисткой. Извращенкой. От того, что делает Джаред, немного больно, но так приятно… удар, наполненный невероятным жаром, достигает низа её живота. Заставляет подрагивать, чуть ли не плакать, постанывать и закрывать глаза.       Она не может представить на его месте другого мужчину. Допустить какую-либо альтернативу, вообразить, что той ночи во время тура «Отряда» не было, что они остались всего лишь «друзьями», что в её жизни до сих пор существует Аккерли, что… она может набрать тысячу таких «что», но только не тогда, когда горячий язык касается груди, Джаред будто бы специально издает ужасно пошлые звуки, а она… она просто…       Актриса сильнее зарывается пальцами в его волосы, чувствуя, как внутренние мышцы, все тело — все её существо пробирает невыносимая дрожь, от которой даже дыхание перехватывает. Она отпускает Лето, опирается руками на постель по двум сторонам от него, прикрывая глаза и стараясь стонать как можно тише. Тише, Марго, тише. Вас не должны услышать. Т-ш-ш.       Чувствуешь, как сильно меняет тебя эта безумная эйфория? Как даже он, находясь внутри тебя, вдруг кажется намного больше, как твои мышцы ритмично сжимают его, как ты, не имея возможности дышать, вдруг снова чувствуешь, что глаза начинает глупо саднить? Только не в этот раз, нет-нет. Реакция актрисы на очередной оргазм, эти глупые слезы, которых она до сих пор стыдится, — она бы променяла такой «эффект» даже на недолгую боль или несколько минут ног, которых неприятно свело. Её слезы — это странно, но Джареду, что еще более странно, это наоборот нравится. Так он знает, что довел её до конца. Что «выполнил свой долг». Этот засранец почти всегда выполнял этот самый «долг», не отстраняясь от неё до последнего. Ему были важны её ощущения, чувства и…       Охая, она вновь накрывает его руки на своей груди, упиваясь своими чувствами, упиваясь ощущением его пальцев, поигрывающих с сосками, тем, что музыкант с долгим стоном-рыком кончает внутрь неё, не отстраняется, ничего не боится.       Разрядка кажется ему невероятной, еще мощнее, чем-то было ночью. На несколько моментов создается такое ощущение, словно он утратил способность слышать и говорить, и то и может, что только смотреть перед собой, мысленно касаясь зубами этих ключиц, вновь пробуя их на вкус. Напряженные соски греют его ладони, пока он снова позволяет себе это — аккуратно касается, сжимает нежную кожу, чувствуя, как моментально реагирует тело Марго.       Они не хотят отстраняться друг от друга, менять положение или делать что-то иное. Он до сих пор изливается в её тело, слабыми попытками, видя, как девушка быстро стирает слезу у уголка правого глаза, моргает, пытается прийти в себя. На это нужно намного, намного больше времени, чем они двое думают. В ушах до сих пор шумит, стоны до сих пор слышны, будто бы отзвуки из недалекого прошлого. Она, пунцовая и постепенно приходящая в себя, сталкивается с женихом взглядами.       Скорее всего, подобное им никогда не надоест. Многие говорят, что после года отношений страсть уходит, после двух лет привязанность пересиливает любовь, а после трех уходит и сама любовь. Он ничего подобного не замечает. Он… он каждый день её хочет, каждый день думает о ней и об этом еле приоткрытом рте, о светлых глазах, волосах, о чувственном и чувствительном теле.       — Зачем ты это делаешь? — шепчет Лето, кивая на её пальцы. Его-то руки до сих пор покоятся на груди девушки, словно так и надо, словно ничего неприличного или необычного в этом нет.       Марго пару раз хлопает глазами, не понимая, о чем он, пока… а, слезы, конечно же. То есть, она тут будет рыдать, выражая таким образом свое наслаждение? Джаред, даже для неё это… чересчур. В ответ Робби лепечет что-то непонятное, из-за чего мужчина хмурится. Он молчит с полторы минуты, и она думает, что тема уже исчерпана.       — Ты бы знала, как очаровательно стонешь в этот момент. И как напрягаешься, задерживаешь дыхание. Господи, Марго, ты просто…       — Джаред, я не…       — Я чувствую, что нам надо снять видео. Чтобы ты увидела и поняла. Чтобы…       — Господи, ты хочешь снять домашнее… — это её мгновенное негодование заставляет его усмехнуться. Джаред до сих пор чувствует, как реагируют, как сжимаются мышцы у неё внутри. Как там жарко и мокро. Упивается этим и понимает, насколько девушка совершенна.       — Предлагать делать фотографии было бы как-то странно, нет?       — О, Боже мой, — закрывает глаза и уже было хочет встать, но Джаред не дает. Держит рядом, держит рукой, не позволяя уходить. Ему так удобно внутри её тела — даже несмотря на то, что все эти «активные движения», сам секс подошел к концу.       — Я всего лишь твой муж.       — Будущий.       — С этим я бы еще поспорил.       — Который предлагает записать наш секс на камеру.       — Я знаю, что получусь плохо, но ты… — зажимает сосок между указательным и средним пальцем, от чего по телу девушки сразу же проходит судорога.       Ему на самом деле не нужны все эти гости. Да, он рад, что сейчас рядом мама — можно подойти и поцеловать её в макушку, слушая, пока она смеется. Шеннон, с намеком посматривая на часы и на Марго, мол, они с Джаредом как-то поздно вышли из собственной спальни, получает в свою сторону тяжелый взгляд. Робби завтракает согласно собственной «системе». Здоровый питательный завтрак для будущей мамы, которая все сильнее и сильнее обращает внимание на то, что «раздувается, начинает походить на дыню, на которую он в скором времени не захочет смотреть». После неожиданного шлепка, пришедшего прямо по правой ягодице, она приоткрыла рот от удивления и замолчала. Не сопротивлялась, когда он начал притягивать её к себе ближе — под душем они стояли вместе, не следя за временем, просто наслаждаясь теплыми струями воды.       Сэри постоянно выходит в соседнюю комнату, чтобы с кем-то поговорить по телефону. Её дочь с аппетитом уплетает мясо, гарнир, кучу овощей, почти съедая все содержимое собственной тарелки. За завтраком Марго разговаривает с Констанс о том, как себя чувствует. Джаред делает матери очевидные намеки, мол, «хватит, не здесь», но она лишь отмахивается. Понятное дело, что вся их троица — Джаред, Шеннон и Марго, — будут молчать о том, что девушка попала в клинику. О самой причине. О том, что такое вообще было. Доктор Лайне сказала, что все анализы в норме, что во втором триместре беременности риск выкидышей очень значительно уменьшается, разрешила им… не выходить из собственной спальни, так что положение дел можно было описать как «более, чем хорошее».       Проходит, наверное, около двух часов, когда это случается — Джаред с Шенноном сидят в одной из комнат, изначально разговаривая о документах и о делах группы, а после переключаясь на какие-то семейные вопросы. Они оба хмурятся, когда громкое «Хватит!» Марго раздается на балконе. Девушка, словно на автомате кладя руку на собственный живот, проходит мимо комнаты, где сидят братья — цветной тюль не дает возможности хорошо рассмотреть, есть ли кто в комнате или нет. Но что оказывается еще более странным — пройдя несколько шагов за актрисой, Сэри останавливается, опуская руки и смотря в пол.       Джаред хочет подойти к женщине и спросить, что случилось, но старший брат быстро останавливает его, кивая влево. Весь его вид говорит о том, что правильнее сейчас будет найти Марго, а не общаться с её мамой. Саму Сэри, как ни странно, Шеннон, после того, как брат исчезает в дверном проеме, берет на себя. Он слышал лишь малую часть разговора старшей Робби с непонятным собеседником, но даже этого достаточно, чтобы предположить причину ссоры.       Младший Лето находит невесту в небольшой светлой комнате — девушка сидит на стуле, спиной к двери, сидит и смотрит на панорамные окна, не говоря ни слова. Он тихо шепчет её имя, прежде чем подойти ближе — чтобы не напугать и не заставлять хвататься за грудь. Марго почему-то вздрагивает и сразу же выпрямляет спину.       Что ей такого сказала мать?       Что вообще случилось?       Ему хочется отмотать время назад и все же не позволять им обоим покидать спальню. Тут собрались взрослые люди, все в курсе, благодаря какому процессу можно забеременеть, так что отсутствие пары на завтраке можно было бы легко объяснить. Да и отсутствие на обеде тоже. Подумаешь, велика потеря.       Он кладет руки на её напряженные плечи, не понимая, что происходит. Еще несколько минут назад довольная и улыбающаяся Робби, кидая в его сторону определенные (и, надо сказать, недетские) взгляды, веселилась в присутствии всей семьи, а теперь…       — Марго, что случ…       Актриса вдруг подрывается со своего места, обходит стул, и, недолго смотря Джареду прямо в глаза, прижимается ближе и нерешительно обнимает его. Будто бы… боится, что ли?.. Марго, что за хрень? Что такого сказала тебе твоя мать? Через пару секунд, слыша недовольное сопение, он отстраняется и кладет ладонь на щеку девушки. Мда, пора проверяться, старик. Показалось, что Марго плачет, а она просто надулась и агрессивно смотрит по сторонам.       Адекватного ответа Лето добивается от невесты минут через десять, когда она, с удобством устроившись на его коленях, утыкается носом в темные волосы и перебирает короткие пряди. Поглаживает контур лица, щеки, губы, словно проверяя, не игрушечный ли он тут перед ней сидит. Виноватым в этом всем оказывается (кто бы только мог подумать-то?) Том. Тот самый чертов Том, который никак не может успокоиться. Марго с безразличием говорит, что он уже давным-давно нашел ей замену, потом нашел замену замене, в общем, долгая история — но именно он звонил Сэри с самого утра, непонятно откуда узнав, что она прилетела в Штаты. И именно он, как самый ответственный гражданин в мире, вдруг вывалил на женщину ту информацию о Джареде из интернета. И про порноактрис, и про триста сорок девушек, и про многое другое — словом, сделал все, лишь бы предупредить бедную мать о том, с кем она имеет дело. Старшая Робби принципиально не вбивала имя дочери и Джареда в интернете даже тогда, когда ни о каких отношениях и речи не шло. Просто узнала от Марго, что он — очень хороший актер и музыкант. Просто узнала, что у него своя группа, на самом деле невероятный голос, после чего в дело подключился Кэмерон и Сэри тут же поняла все со словами «а, те самые, на концерте которых народ друг друга чуть не передавил». Мама Марго обладала феноменальной памятью.       А еще мама Марго была научена горьким опытом и попыталась доказать дочери (беременной дочери, между прочим), что такие мужчины — далеко не идеал. Их отец тоже клялся Сэри в вечной любви, но в то время, когда она была беременна Кэмероном, рядом этого паскуды не оказалось. Старшая Робби словно с цепи сорвалась, веря каждому слову Тома (какого вообще черта он внезапно решил сюда позвонить?).       Марго рассказывает, Марго теребит ворот на его разноцветной рубашке и под конец истории её глаза начинают блестеть. Джаред знает, что сама девушка своего отца ненавидит — не встречается с ним, не интересуется, как он там вообще. Они друг другу — чужие люди. Абсолютно чужие. Марго знает о ситуации Джареда не все, но достаточно, чтобы понять, что ему тоже пришлось несладко. У них обоих проблемы с отцами. Серьезные, причем.       — Тебе нельзя волноваться, забыла? — шепчет он актрисе на ухо, чувствуя, что Марго может вот-вот «прорвать». Она сильная. Его сильная, невероятная и совершенная девочка. Робби избегает смотреть ему в глаза, но Лето плюет на все условности, всех Томов вместе взятых и слухов о себе, размещенных в интернете. Нет, он не встречался с порноактрисами. И нет, у него было не двадцать-тридцать девушек. И уж тем более не восемьдесят-девяносто.       Марго это знает. Это, конечно, не самая шикарная тема для обсуждения, но он без стеснения рассказал ей, с кем встречался, с кем фотографировался для пиара, кого он пиарил сам, «по заказу». После того, как Робби, еще в году шестнадцатом внезапно спросила, как много у него было девушек (опять же, это было после разговора с Томом!), прошло не так много времени до того момента, как он рассказал ей все. Она качала головой, говорила, что все нормально, что все понимает, что он не обязан отчитываться и все подобное…       — Я не волнуюсь, — бормочет она, хотя мужчина чувствует. Еще чуть-чуть, и невеста может заплакать. Гормоны, мамы, лезущие не в свое дело, Томы, которым давно пора заткнуться, все окружающие люди… он бы с удовольствием взял и увез Марго куда-нибудь в те же горы. Или хотя бы в их отдаленный от шумного города дом. Он хочет побыть только с ней. Пережить эти моменты только с ней. Ей страшно, он понимает. Конечно, он навряд ли сможет осознать все чувства невесты полностью — не ему носить и рожать ребенка.       — Марго.       — Извини.       Она хочет привстать, чтобы покинуть комнату или просто отвернуться от него, но Джаред не дает. Берет её за подбородок и целует в щеки. В сухие губы, вызывая дрожь по всему телу девушки.       — Я не твой отец, Марго. Я не тот, кем меня рисует интернет. Ты же знаешь меня, — теперь её губы касаются его шеи. Она становится втройне чувствительной, стоит щетине появиться на его лице. Робби спускается все ниже, пока не натыкается на ворот рубашки. Но девушка может коснуться губами его ключиц. Облизывается, случайно языком задевает его кожу, заставляя приобнять её еще сильнее. Он чувствует увеличившийся живот под её кофтой и ненадолго прикрывает глаза.       Твою мать, все это — точно не сон? Он точно не проснется где-нибудь один, в холодной кровати, на окраине штата, в придорожном мотеле или в гостинице, когда ему начнет звонить Шеннон?       Он и вправду держит в своих руках свою невесту? Мать своего ребенка? Это действительно происходит?       «Лето, ты идиот. Пойди полечись».       — Марго, — шепчет, когда влажные губы останавливаются на шее. Робби прижимается к его телу, закрывает глаза и просто касается. Дотрагивается. Ей много не надо.       — Она сказала, что ты меня бросишь. Что… пройдет какое-то время, тебе надоест, ты найдешь другую и оставишь меня. Что я перестану быть интересной. Что такое может случиться, — Джаред терпеть не может насилие, но слушая такие слова от собственной невесты, так и горит желанием проехаться по роже Тома несколько раз. Какого ты лезешь не в свое дело, парень? Тебя кто-то спрашивал? Кто-то просил?       — В параллельном мире, где у меня отсутствуют мозги? Такое точно может случиться, не сомневаюсь, — бормочет он, прикрывая глаза и терпя её ласки. Она немного боится, она напряжена, но теперь хоть не хочет плакать. Она сейчас у него на руках. В его руках. Он за неё в ответе — за них обоих, за то существо, что растет внутри него, чье сердцебиение они слышали. — Марго, я… я люблю тебя. Порой мне даже дурно и странно от того, насколько огромно это чувство. Я постоянно думаю о тебе. Ты всегда для меня интересна. Я тебя не оставлю. Как… как я в принципе могу тебя оставить? Нет, правда, как я смогу жить без того, что было сегодня ночью и утром?..       Она поднимает голову и хмурится. Встречается с его глазами и приоткрывает рот:       — Господи, опять ты пошлишь.       — Ничего подобного.       — Конечно.       — Я чуть ли не помираю рядом с тобой, миссис Лето. Так что? Я найду другую? Ты станешь мне неинтересна? Это придумал Том или… ему кто-то помог?       При упоминании этого имени Робби закатывает глаза и глубоко вздыхает. Он перехватывает её, делает так, чтобы её ноги теперь не касались пола, а лежали на кровати.       — Мне без разницы. В задницу его. Я просто… это гормоны. Я порой рыдаю, как чокнутая, смеюсь со странных шуток. Порой смеюсь просто так. Не… не обращай внимания. Просто… такое бывает.       — Я буду обращать внимание.       — Джаред, серь…       — Я люблю тебя, ты меня слышала? — говорит на ухо, интимно, шепотом, задевая ушную раковину языком. Казалось бы, все так невинно, но актриса вздрагивает. Стоит ему сделать что-то необычное — и она постоянно вздрагивает. Её организм никак не привыкнет. Ему всегда будет мало. Он будет хотеть еще и еще. — У нас будет ребенок. И не один. Сколько ты там хотела? Пятерых?       Робби тут же хмурится и смотрит на него. Значит, это-то он запомнил, да?       — Уверен, что справишься?.. — тихо, даже немного игриво спрашивает она, опуская взгляд и смотря на светлую кожу, там, где застегивается на пуговицы рубашка.       — Ночью ты в этом не убедилась?       — Просто… — Марго снова погружается в эти синие омуты, ненадолго даже теряясь в них. Это какой-то гипноз. Какое-то… что-то непозволительное. Джаред тоже быстро оглядывает открытые участки её тела. Его руки все еще помнят её тяжелую напряженную грудь, тело помнит то наслаждение, которое испытало, но Лето абсолютно не ожидает того, что Робби произнесет дальше. — Я хочу еще. Ты же не откажешь своей беременной невесте, правда?       Нет-нет, девочка, не на этот раз. Пальцы Марго волшебным образом оказываются на груди и расстегивают верхнюю пуговицу. Твою мать, это австралийское чудо его с ума сведет. Он еще никогда так часто не… При одной мысли о сегодняшнем утре тело напрягается, тело понимает, тело реагирует и отвечает, что почти готово.       — Нам сказали быть осторожными.       — Мы осторожны.       — Очень осторожными, Марго, — в её глазах он видит назревающую обиду. Робби, понимая, сжимает в руке ткань его рубашки. — Но чем ты дольше ждешь, тем больше ты получишь. Ты же будешь хорошей девочкой? Будешь себя хорошо вести? Помнишь, что я обещал?       Интимный шепот, будто бы кто-то может их услышать. Но стоит ему произнести эти слова, как глаза невесты загораются. Она вновь склоняется ближе и касается языком мочки его уха. Маленькая засранка. Джаред ждет ответа, но опять же — он не готов к таким словам, которые произносит Марго.       — Я буду хорошо себя вести, — целует в шею и поднимается к уху, — я буду твоей хорошей девочкой. Очень хорошей, папочка.