Рапсодия

      Во время съемок «Аутсайдера» его волосы выкрасили в черный-черный цвет. Лето даже понравилось — так он смотрелся еще… внушительнее, что ли, особенно во всех этих костюмах со съемок. За вот этого «папочку», которого Марго иногда шептала ему на ухо, поджимая ноги, невинно хлопая глазами и еле-еле приоткрывая рот, он хотел появиться перед ней прямо «при полном параде». Волосы отросли, краска смылась, но десятки костюмов все еще были в его шкафу. И спасибо мудрой части его мозга, которая не стала выкидывать самые обычные деловые черные и синие костюмы. Продавать их. На аукцион отдавать.       Шеннон как-то сказал, что порой в подобных костюмах его младший брат выглядит, как богатенький сутенер. Получил уже от Томо, что так гордо и безвозмездно решил защитить честь друга. А сейчас, вспоминая смешки старшего брата, он понимал, что в таком «комплименте» наоборот есть свои плюсы. Он просто скажет Робби, что ему нужно поехать на какую-то встречу. Или… или что-то еще придумает. Она ходит по дому и смотрит на каждый дюйм его кожи голодным взглядом, будто бы готова моментально оказаться рядом, доверчиво открыть свои серо-зеленые глаза, от которых у него дыхание перехватывало, и сделать все, что угодно. Абсолютно все. Джаред вспоминает тот «сюрприз», который хулиганка ему «устроила» не так давно. Сюрприз, от которого до сих пор в голове гудит. На чем она там тренировалась? На огурцах? Как остроумно, миссис Лето. И твои невинные глазки маленького ангела смотрели такие развратные ужасные видео?       Он даже не мог представить, чтобы Робби смотрела нечто подобное. Она тут порой глаза прикрывает или закатывает их, когда главные герои на экране просто целуются, что уже говорить о… Господи, нет, серьезно, неужели она правда такое смотрела? Неужели правда?.. Один вид пунцовой Марго, загружающей подобное видео, заставляет его усмехнуться. Его безумно возбуждает тот факт, что она делает такое. Что… маленький ангел, из-за него бросивший все свои вредные привычки и привыкший к здоровому образу жизни, берет и смотрит порно, пусть и в одиночестве. Чтобы потом использовать полученные знания. Маленький ангел, который обнимает в ответ Констанс, говорит, что все прекрасно, и на автомате кладет руку на небольшой живот, закрывается в своей комнате, включает взрослое видео, после чего закрывает их двоих в их собственной спальне и чуть ли не нападает на него.       Она голодна. Как зверь. Как голодная-голодная самка пантеры, львицы, которую давно не кормили, и которая наконец-то вышла на охоту. Ей не нужен никто другой. Ей не нужно ничего другого. Пусть просто прикасается к её колену, чертит непонятные узоры на коже, пусть прикасается к её бедрам и дает себя трогать. Она уже раза три пыталась вывести его из себя, сделать так, чтобы бедный Джаред попросту забыл бы о прыти своей невесты, которая моментально бы оказалась в районе его паха. Она так невинно, будто бы юная девственница, облизывала губы, что вместе со всеми ощущениями это действие для него казалось ужасно развратным. Мужчина прекрасно знал, чего именно она хотела так сильно, но боялся, что не сможет себя контролировать. Фраза врача «будьте как можно более аккуратными и осторожными» полетит к чертям. Он не сдержится, он захочет больше, он погрузит пальцы в её светлые волосы и будет направлять движения… твою мать, одна мысль об этом заставляла его вздрагивать, словно шестнадцатилетнего школьника.       Она ведь… она ведь правда твоя. С головы до пят. До самого последнего волоска. Она выйдет за тебя замуж, в её чреве — твой ребенок. Ты, будто бы какое-то хищное животное, ставишь на ней свои отметки, которые она принимает с улыбкой на губах и с протяжным стоном. Ты можешь прикоснуться к её телу. Ты можешь прикоснуться к её растущему животу. Ты… ты когда-нибудь осознаешь, что происходит, кусок ты идиота? Джаред хочет мысленно дать себе хорошую такую оплеуху. Ему слишком тяжело поверить в реальность происходящего. Слишком.       В этот вечер… он с самого начала кажется ему странным. Какое сейчас время года? Какое?.. Метель за окном быстро сменяется на град. Не особо типичная погода для данной точки планеты, но его жалобы мало кто услышит. Джаред поднимает голову и смотрит на себя в зеркале. Какого черта он так долго тут стоит? Музыкант и актер хлопает глазами, жмурится, пытается сфокусироваться на чем-то, но все словно выпадает из рук. Все словно… не на своих местах. Довольно странное ощущение.       Черный пиджак с белой рубашкой под ним идут ему просто великолепно. Надо будет запомнить лицо Робби, когда она это увидит. Надо будет запомнить её мгновенно появляющийся румянец — он догадывается, о чем девушка думает в тот или иной момент. В последнее время она просто хочет оставить его без одежды как можно быстрее. Она будто бы стала одержима этой… близостью. И нет, он не против, просто запросы Робби всегда идут вразрез с тем, что им изначально разрешили. «Хорошая» девочка так и хочет ослушаться врача. Она хочет вернуть прежние времена и почувствовать его в себе опять. Просит его сделать все жестко, да хоть около стены — развратно шепчет это на ухо, в то время как он, пытаясь заснуть и не обращать на нее внимание, прижимает к себе обнаженную невесту. В данный момент ему даже нравится её мысль по поводу одежды. Её теплое тело согревает. Он чувствует каждую его клеточку. За всю свою жизнь, за все свои попытки, испытания, за все то время, что прошло рядом с противоположным полом, он впервые чувствует именно это ощущение. Лишь наедине с ней. Забавно, да? Чуть ли не в два раза младше его, девушка, приехавшая с другого континента и чуть не вышедшая замуж за… о последнем даже думать особо не хочется.       Просто она его. Она на самом деле его.       Это опьяняет. Он уже давно не брал в рот ни капли алкоголя — и так вливает в себя неизвестно что каждый день, но почему-то с лет двадцати, с молодости помнит, каково это. Когда Робби рядом, у него тоже иногда кружится голова. И все чаще и чаще он чувствует себя мелким пацаном, который внезапно осознал, что жизнь может быть абсолютно другой. Что та самая любовь действительно существует, но все, что у него было до этого, нельзя назвать любовью.       Сегодня он чувствует себя как-то… странно. Это еще слабо говоря. Все тело будто бы объято жаром, словно у него температура под сорок. В окружении пяти блондинок и брюнеток Джаред видит старшего брата и привычно закрывает глаза. Господи, эти девицы разрисованы так, будто бы им по пятнадцать. Мамина помада, мамины тени, мамины румяна. Джаред даже немного поражается: все как-то на самом деле… правда, странно. Что вообще, твою мать, происходит? С какой поры у них в доме так много народу? Шеннон наконец плюнул на все и решил закатить огромную вечеринку на свой сорок восьмой День рождения?       Где тогда мама и Марго?       Господи, он будто бы провел в криокамере несколько ближайших лет. Проспал несколько недель. Лето как-то плохо соображает и хлопает глазами. Внезапно у него появляется желание подлететь (как феечка на крылышках) к брату и отлепить этих баб от него. Подумать только — когда-то он тоже был таким. Когда-то… твою мать, что он только не творил. Будто бы ему десять было лет так до сорока. Будто до этого момента мозг вообще никак не хотел включаться и понимать, что проводить время со всякими девицами не особо тяжелого поведения — абсолютный идиотизм. И вообще, почему Шеннон?..       Младший Лето играет желваками и срывается с места. Растолкать полупьяных (отлично просто) размалеванных девиц не составляет никакого труда. В уши ударяет странная музыка… какой-то клубняк? Они точно в своем доме?       — Шеннон, пошли, — музыкант хватает брата за предплечье, пытаясь вытащить его из центра круга. Бедный Шеннон, от которого тоже хорошо так попахивает, лениво моргает и поджимает губы.       — Мы же договаривались, что хотя бы сегодня вечером ты улыбнешься. Джаред, ну это не дело. Совсем не дело. Хватит уже… дуться. Тем более, девушки, — он обводит взглядом собравшихся вокруг профурсеток, — довольны, что мы их позвали, так что…       — Шеннон, твою мать, быстрее, — несмотря на то, что младший Лето временами выглядит слишком худосочным, в его мышцах силы достаточно. Особенно после того, как он на манер проклятого пропашет в тренажерном зале с месяц. Мышцы снова становятся видны, виден тот самый «рельеф», который так любят рисовать некоторым актерам редакторы модных журналов в фотошопе. Сейчас Джаред однозначно сильнее полурасслабленного брата, который и пьян, к тому же.       Они идут непонятно куда. Вроде бы, это одна из комнат второго этажа. Вроде, это второй этаж… твою мать. Вот просто твою мать. Куда могла деться Констанс? Куда могла деться Марго? Они бы однозначно не разрешили проводить подобное. Только не тогда, когда они как могут скрываются от папарацци, когда Марго наедине с собой, думая, что он не видит, прижимает руку к животу и поглаживает кожу. Через ткань, через какую-то почти прозрачную майку. Или же тогда, когда стоит в одном топике, поддерживающем её потяжелевшую грудь.       Джаред понимает, что, несмотря на все это, девушке до сих пор страшно. И в каждой её улыбке, смешке, в каждом ответе на поздравление сквозит страх. Теперь это не так остро и живо стоит перед глазами, но воспоминания о крови все еще живы. Постельное белье подобного тому цвета Лето больше никогда не купит. Нет. Он больше никогда не напомнит ей даже таким, казалось бы, безобидным образом, что нечто подобное случалось. Она должна набираться сил, радоваться, успокаиваться, и лучше всего это получается в его объятьях. Из-за этого между ними устанавливается какая-то безумная связь. Если раньше их соединяла нить, крепкий провод, цепь, то теперь это было просто… так еще про близнецов говорят — что они чувствуют друг друга, не отходят друг от друга, нуждаются друг в друге. Так и они. Лишь в сорок четыре года ему посчастливилось её встретить. Через какие-то долбанные… полтора года… они потеряли полтора года. Или даже больше.       С каждым днем он понимает, что становится все одержимее и одержимее. Что не может без неё. Что без этой светлой копны волос, которая после ночи оказывается на его лице, ему не хочется открывать глаза и вставать с кровати. Есть же такое понятие, как… как их там… привороты? Или что? Хер его знает, какая-то долбанная магия. Джаред перестал считать свою невесту за ведьму из Австралии, но уверен, что чувства, которые он к ней испытывает, очень сильно напоминают тяжелейшую форму вот такого приворота. Одержимость. Необходимость вдыхать её запах. Прижимать её ближе к своему телу. Прикасаться к губам. Касаться кожи. Сжимать в руках округлые ягодицы или увеличившуюся грудь, смотря на её губы, следя, чтобы ей не было неприятно. Сейчас её тело очень чувствительно. Сейчас она как один оголенный нерв, который способен вогнать отросшие ногти ему в плечи или ребра, прижать к себе, выгнуться, попросить дотронуться до себя с таким взглядом, против которого он ничего не сможет сделать. Физическое влечение, эмоциональное, обычная необходимость просто сидеть и усаживать её на свои колени, поглаживая мягкие пряди волос.       Он её хочет. И соврал бы себе, если бы сказал, что не думает о ней каждые… пять минут точно. Он не одержимый, но он закрывает глаза и видит перед собой её. У него на бедрах. Поддающуюся ближе, открывающую красные от поцелуев и укусов губы, смотрящую на него сверкающими глазами. На самом деле: как он сможет без… без нее? Правда? Как? Он словно стал маленьким ребенком, который не может сделать вообще ничего без её участия. В такие моменты Джаред хмурился и казался себе безруким идиотом. Будто бы он не в состоянии уследить за собой, что уж говорить о Марго.       — Где мама? — правда, что случилось с их домом? Откуда все эти люди? Младший Лето хмурится, топая через толпу, которая его попросту не замечает. Все заняты своим делом — кто общается, кто выпивает прямо из горлышка бутылки, кто издает безумные танцы бабуина под какую-то странную музыку. Он даже не помнит, чтобы слышал её в последнее время. Она какая-то… на самом деле странная. Очень странная.       — В смысле? — Шеннон, закативший глаза и все же отправившийся за младшим братом, недовольно уставился на его темную макушку. Джаред был ненамного выше брата, что самого Шеннона, естественно, не устраивало. Он тут главный и старший, как бы, а мелкий взял и вырос выше него.       — В прямом, Шеннон. Ты знаешь, как зовут твою мать? — на них вообще никто не обращает внимания. Джаред, стоя почти вплотную к брату, вынужден кричать из-за громкой музыки.       — Думаешь, если самый трезвый тут, значит, самый умный? И вообще, это мой День рождения, так что дай повеселиться. Хотя бы немного, дедуля, — хрипло бормочет старший брат. Актер силится, чтобы разобрать отдельные слова, потому что язык Шеннона заплетается, а его речь похожа на набор звуков.       — Мне спросить в третий раз?       Шеннон моментально меняется в лице. Несмотря на то, что он все еще не очень хорошо контролирует себя, он довольно-таки пьян, размалеванные девицы что-то кричат в их сторону, а какие-то из них даже поглядывают на Джареда.       — Можно узнать, когда ты стал таким мудаком? Нет, правда? Мне просто… — Шеннон поджимает губы, качаясь из стороны в сторону и разводя руки, — интересно. Долго думал над способами того, как испортить мне… небольшой праздник, который организовывался с большим трудом?       — Я вижу, — младший Лето вновь кивает в сторону странных девушек, больше похожих на некачественных моделей или на кое-кого из эскорт-услуг.       — Знаешь, — Шеннон подается вдруг еще ближе, хлопая его по груди, — я ведь это запомню. Несмотря на то, что сейчас в голове охеренная каша. Я запомню, хороший маленький братец. Но можешь не ждать подобного на свой День рождения — это слишком по-идиотски. Я не настолько мстительный. Если решил поиграть или еще задать мне парочку странных, глупых и охрененно веселых вопросов, то давай. Спроси еще, где папа. Тот, который… ну, помнишь, повесился.       Он перестает что-либо понимать. Поведение старшего брата куда более, чем просто странное. Сраный мобильник лежит непонятно где — его нет в карманах брюк Джареда, в его кофте. Шеннон, тяжело выдыхая, то ли материт его, то ли просто посылает куда подальше, прежде чем отойти. Вернуться к тем самым раскрашенным… твою же мать. Да что происходит?       Музыкант уже хочет было схватит за руку Шеннона для того, чтобы спросить о Марго. Старший брат умело высвобождается и продолжает свой путь. Какие-то размалеванные девицы с полубритыми головами (это снова в моде?), парни, больше похожие на рэперов, которые по пути сюда потеряли золотые перстни и цепочки. Джаред пытается найти свой телефон на привычных местах, но ничего нихрена нет. Вообще ничего. Некоторые спальни почему-то оказываются запертыми, и он, если честно, даже не хочет задумываться о причинах.       Он видит собственный мобильник на одном из столиков на первом этаже, но, начав движение, вдруг замирает. Он не… это что, шутка такая? Музыка все стучит и стучит по ушам, скоро в голове все поплывет, и ему даже алкоголь не нужен. Мужчина почти забывает про телефон, когда видит её. Около бассейна. В окружении пятерых полуголых парней, то ли одного с ней возраста, то ли даже чуть моложе. Ему насрать.       Он не понимает, какого черта происходит. Он вообще перестает что-либо понимать. Почему Шеннон устроил ему ту тупую сцену наверху? Почему Марго, твою мать… она соблазнительно и наигранно улыбается, как та её героиня из «Волка», приковывая мужское внимание. Рука одного мужика уже лежит на её ягодице, пока другой набирается наглости и прямо на виду у всех запускает пальцы под короткую юбку. Робби всего лишь улыбается, будто ничего страшного не происходит. Другая рука приподнимает короткую юбку сбоку, а Марго вдруг изображает «неподдельное» удивление: на ней нет белья. Он видит это, стоя посредине зала, где народа не так много.       Робби ведет себя так, будто…       Да твою мать. Это определенно какой-то прикол. Это тупой и не смешной розыгрыш, где на вопрос о матери Шеннон трезвеет словно на глазах и вспоминает повесившегося отца, где Марго сидит в окружении незнакомых парней, похожих на стриптизеров, и разрешает дотрагиваться до своего тела, где в их доме происходит черт знает что. Телефон Джареда вдруг начинает звонить — тихий звук все нарастает, пока мужчина, наконец, не отрывает взгляда от той ужасной картины.       И, вообще-то, какого-то хрена ему ужасно больно.       «Какого-то хрена»?       Он вспоминает срок, который недавно озвучивала Марго. Сейчас у неё нет даже намека на живот. Сейчас она так похожа на ту типичную модельку, так желающую внимания, что вытворяет непонятно что. На глазах у двадцати парней облизывает ложку с вареньем или еще хрен знает чем, словно бы «случайно» капая себе на ключицу.       Джаред даже не может ничего… он тупо усмехается, смотря на телефон, который продолжает звонить. «Томо». Шеннон не пригласил Томо на вечеринку или мужчина просто потерялся в этом огромном… нечто? Но в задницу Томо. В задницу все. Он бы отправился на улицу сейчас же, утаскивая Марго за руку и пытаясь выяснить, какого хрена. Какого, твою мать, хрена она творит.       Такое точно не прощают. Такое сделано не для камер. Она ведет себя как та самая легкодоступная девочка — осталось всего лишь прикрепить парочку накладных ресниц. И это, Господи, действительно… херово. У него спирает дыхание. Такое впечатление, что что-то внутри просто мешает сделать вдох. Он хочет, чтобы тот бред прекратился, потому что все вокруг действительно начинает напоминать бред.       Смешиваются цвета. Все едет перед глазами. Марго заливисто смеется, оголяя свое плечо, показывая, что сегодня она вообще без какого-либо нижнего белья. Это какой-то идиотизм. Это серьезно идиотизм. Как ему удалось стать частью этого говна?       Музыкант гулко выдыхает и понимает, что теперь Томо звонит в его голове. Навязчиво. Будто бы колоколом друг по дружке, прямо где-то около мозга Джареда. Мужчина глотает и понимает, что ему срочно нужна вода. Воды. Срочно воды. Проблема в том, что сам он не может двинуться с места, а чтобы кого-то попросить, надо открыть рот.       А Джаред внезапно забывает, как формулировать предложения.       — Джаред… — что-то прохладное и мелкое касается его. Он еле заметно вздрагивает. Лоб, щеки, губы. Что-то действительно холодное, будто бы к нему прикасаются льдом. — Джаред.       Голос слишком знакомый и манящий. Он отпускает эту картинку и перезвон телефона из собственной головы, выходит это этой комнаты и… чувствует, что дышать на самом деле тяжело. Что половина комнаты погружена в ужасный мрак, а ночная лампа на прикроватной тумбочке Робби включена на минимум. Что она, освещая комнату еле-еле, дает ему возможность прокашляться, продрать глаза, похлопать ими в шоке с минуту.       — Джаред, — Марго шепчет, касаясь холодным полотенцем его лба. Нажимает на мужские плечи, заставляет лечь на спину и оставляет повязку на лбу. Твою мать, что с ним?       Лето сразу же, абсолютно без приказа, смотрит на Робби, выхаживающую по комнате в шелковом халате.       — Хочешь чай? Воды? Сока? Чего-нибудь?       Она чуть нагибается, чтобы его услышать. Все так же проводит маленьким полотенцем по коже, сжимает его за руку. Стоп, он что, дрожит? Лето, какого хрена?       Марго похожа на Марго. Марго не похожа на ту похотливую идиотку или разукрашенную модель. Он видит округлившийся живот и вновь хлопает глазами. Это такие новые ночные кошмары? Которые очень легко перепутать с реальностью? Спасибо огромное, подсознание. Спасибо.       — Н… нет, — выдавливает он, касаясь рукой лица. Это было настолько живо и ярко, что… нет, не смешно. Вообще. Ни разу. Его мозг не должен издеваться над своим хозяином — в жизни проблем для беспокойства и так хватает. Что за хрень… бред. Самый настоящий бред. — Ложись рядом. Сейчас же, пожалуйста.       Спустя несколько секунд, он кривится и повторяет предложение, но уже не таким повелительным тоном. Ему, как бы это ни было тупо признавать… страшно. Правда страшно. Мужчина еще раз смотрит на Робби, которая его безоговорочно слушается. Под халатом не оказывается ничего, так что приходится закрыть ненадолго глаза.       — Джаред, что-то не?..       — Марго, пожалуйста. Просто ляг рядом.       Ему надо успокоиться. Ему надо успокоить её. Естественно она начнет смотреть за его реакцией, она всегда так делает, когда ей приходится обнажаться. Будто бы под халатом скрывается огромных размеров слон, который попросту разрушит здание. Наверное, Марго так и думала.       Ему нужна она рядом. Срочно. Ему нужна она очень близко — чтобы коснуться, сжать. Он уговаривает себя не обращать внимания на её наготу. Господи, Джаред, сколько ты раз её видел? Такое впечатление, что у тебя все это впервые. Давай еще покрасней. Юная невинная пташка Джаред Лето. Как мило.       Его правда колотит. Он вспоминает слова Шеннона из сна и вздрагивает.       — Ш-ш, — невеста аккуратно поглаживает его по груди, приникая все ближе.       Он не заказывал такие ночные кошмары. Не такие яркие. Не такие… которые можно было бы перепутать с реальностью. И уж точно не такие, осадок от которых остается даже после пробуждения. Сейчас помогает только близость девушки. Он накрывает её руку своей и громко выдыхает.       Господи, Лето, перестань. Ты еще заплачь от всего этого. Или… еще что-то сделай.       Ему просто нужна Марго. И потом надо проверить маму. Все будет нормально. Все будет хорошо. Все будет… твою мать, отлично. Он успокоится. Ему просто нужна Марго. Все нормально.