Рапсодия

      Её палец задевает розоватый чувствительный напряженный сосок на его груди, случайно дотрагиваясь до него ногтем. Джаред, глубоко погруженный в собственные мысли, вздрагивает. От этой нередкой особенности организма страдают они оба, но в случае Марго все гораздо проще — женская грудь всегда чувствительнее. А он… его будто бы током перешибает, когда он, в очередной раз хлопая глазами, сильнее прижимает к себе девушку. Его пальцы впились в её плечо. Немного больно, но Робби без разницы. Мужчина молчит и пытается восстановить дыхание.       Долбанные разыгравшиеся на ночь образы. Долбанное воображение. Долбанная память. Так или иначе, его даже передергивает в один момент, из-за чего Робби приподнимает голову и удивленно на него смотрит. Считай, мозг подкинул ему его самые страшные кошмары. Отсутствие матери. Возврат брата к алкоголю, эти размалеванные под страшных кукол девицы, очередные безумные вечеринки. То, что когда-то имело место в его жизни, и то, чего категорически нет теперь. Лето очень сильно боится потерять своего старшего брата и маму. Они — почти все, что у него есть в жизни. Они двое, Марго и Томо. Эмма, Шейла, Роберт, Джек и Рассел. Наверное, и все. Он боится, что когда-нибудь настанет такой день, в который кого-то из этого списка не станет, а он сам, наверное, окончательно уйдет в себя. Еще тогда в шестнадцатом он так сильно испугался за то, что пришлось прервать MarsCamp из-за внезапного приступа Констанс… за минут двадцать они оказались в клинике, маминым состоянием занялись специалисты, а они вдвоем с Шенноном грели друг другу стулья, то садясь, то вставая и ходя по периметру помещения. Оставили все тогда на бедного Томо, которому пришлось несладко, но что поделать.       Сейчас Констанс всеми способами и силами пыталась убедить сыновей, что с ней все в порядке. Ей, соответственно, мало кто поверил на слово, поэтому несчастная женщина, закатывая глаза, дала телефон своего врача Джареду и Шеннону. А те достали несчастного работающего человека своими расспросами, выбив его из колеи на целый день. Каждый раз, когда мама смотрела на него, она улыбалась. Джаред это видел и чувствовал, даже спиной. А то, как она смотрела на Марго… Констанс останавливалась рядом с сидящей на стуле девушкой, обнимала её сзади и оставляла поцелуй на волосах. Словно действительно Марго Робби стала её третьим ребенком, девочкой, которую она втайне хотела когда-то.       — Точно не хочешь воды? — неуверенно шепчет актриса, чуть приподнимаясь, так, чтобы иметь возможность смотреть Джареду в лицо. Лето отрицательно качает головой, все прокручивая и прокручивая произошедшее. Такие яркие сны ему точно еще не снились. Такого точно еще не было. Его же сознание сыграло со своим хозяином злую шутку.       И та Марго, находящаяся в окружении каких-то мудаков, картина, в существование которой он с легкостью поверил. Видел же собственными глазами. Внутри что-то до сих пор жгло.       — Джаред, что… что случилось?       Он все не может прийти в себя, поэтому молчит.       — Джаред… кошмар?       Его вторая рука оказывается под одеялом. Касается бока девушки, бедра, он перебирает пальцами, чтобы заставить Марго согнуть ногу в колене и положить на его живот. Актриса приподнялась, поэтому их лица находятся на одном уровне. Лето продолжает разглядывать потолок и проводить пальцами по её ноге, не выпускать девушку из собственных рук, словно сама Марго желает вырваться и отодвинуться от него как можно дальше. Светлые пальцы оказываются на его лбу, касаются щетины на его щеках, шеи и плеча. Робби терпеливо ждет, чувствуя жар его тела — именно из-за этого она и обеспокоилась, именно из-за этого и намочила холодной водой небольшое полотенце, висящее в ванной. Девушка поспала полчаса и проснулась, покрутилась в кровати, включила приглушенный свет ночной лампы со своей стороны. Сходила вниз, выпила воды. Вернулась, включила телевизор и наткнулась на «Секретные материалы». Марго успела уже посмотреть полторы серии, как вдруг случайно коснулась плеча Лето, что укутался в одеяло практически по горло.       Нахмурилась, прикоснулась рукой ко лбу и подтвердила свое подозрение.       Нет, он не до ужаса горячий, он не пылает, и его температура точно не превышает тридцати восьми градусов по Цельсию, просто Марго чувствует, как его кожа сильно контрастирует с температурой её кожи. Мужчина внезапно поворачивает к ней голову, смущая её своим пристальным взглядом в полутемной комнате. Проходит жалкие пять секунд, прежде чем он с силой, непонятным порывом, жадностью и голодом целует её, касаясь языком розовых губ. Его рука ложится на её бедро, и Робби понимает, что в другой ситуации вспыхнула бы, как несчастная спичка. Джареду нравится в ней все. Он в восторге. Порой он будто бы боится касаться её живота, но перемены, происходящие с её телом, его наоборот… мужчина несильно сжимает кожу, а внутренний червячок, который так и норовит влезть во все мысли Робби, напоминает ей, что она, все же, поправилась. Она поправилась, но это естественный процесс организма, это естественное развитие. Через несколько месяцев она станет матерью, как и хотела когда-то давно, когда сидела и размышляла на эту тему, представляя себя в окружении парочки маленьких низеньких мини-людей… совсем таких, которые были бы похожи на ребенка Ани, её племянника.       — Джар…       — Все нормально. Все… хорошо. Извини, что разбудил, — моментально отвечает мужчина, думая, что сейчас она перестанет его расспрашивать. Сейчас решит, что все отлично, сбросит все это его состояние на внезапный непонятный сон, прижмется ближе, не заметит ничего странного в том, что он попросту будто решил слиться с ней.       — Ты не будил меня. Я не спала. Ты начал метаться по кровати и… у тебя небольшая температура.       — Твою мать… — шепчет он еле слышно скорее себе, чем кому-либо другому.       — Джаред, что за сон? Что было на этот раз?       Ничего, Марго. Просто ничего. Просто он закрывает глаза и пытается думать лишь о том, какая мягкая и нежная у тебя кожа. О том, что ты лежишь рядом с ним, полностью обнаженная, без единой тряпки, которая бы вас разделяла. Да, может, он невероятный извращенец, да, может, это не совсем нормально, а у него обнаружился какой-то редкий предмет безумной радости — собственная беременная невеста. Плевать.       Она бы просто чувствовала тепло своего тела. Мягкость кожи. То, как пахнет. Именно как пахнет сама, а не все эти запахи гелей для душа, духов, еще чего-то.       — Хрень какая-то, — неопределенно бросает он, после чего целует свою уже почти что жену в лоб.       «Это наш ребенок. Ты — моя. Уясни это наконец», — собственный голос эхом разносится в его голове. Его подсознание уже давно поняло и приняло эту простую истину. Глупо, но порой он чувствует себя каким-то… господи. Животным, что ли. Следит, чтобы к его Марго никто не прикасался, а если и прикасался, то аккуратно, не отрывает глаз от её изгибов, от её лица, от её живота. Ты легко мог бы быть в прошлой жизни каким-то львом, Лето, с твоим-то вспыльчивым характером.       — Я тебя еле разбудила, пока не пошла в ванную за полотенцем. Что тебе снилось? Расскажи, ты же знаешь, что станет намного легче.       Да. Намного. Расскажи ей о том, что твой ненормальный мозг боится того, что вы разойдетесь, что вы не будете вместе, что она решит развлечься и превратиться в вот такую… он до сих пор, как какой-то идиот, порой вспоминает ту рекламу женских духов, где ты снималась с молодыми мальчиками. Тупыми, смотрящими в одну точку, тощими и совершенно не в твоем вкусе, как ты позже сказала.       — Сон просто слишком… реальный и яркий. И тупой. Что-то случилось с мамой, ты там была… в окружении каких-то мужиков, Шеннон, я так понял, подался в тяжкие. Я же говорю, что хрень. Не обращай внимания. Бывает, если перед сном думать о том, что скоро снова придется встречаться с юристами.       — Не хрень. И я буду обращать внимание, — вторит ему девушка, чуть приподнимаясь. Марго его не стесняется. Марго не стесняется своей наготы перед ним (конечно, тогда, когда он не разглядывает её голодным взглядом, будто хочет попробовать на вкус). Стоит ей опереться на локоть, одеяло едет вниз, из-за чего часть груди становится видна. Видимо, Робби этого не замечает — закрывает глаза, в то время как её жених поворачивает голову и беспардонно её рассматривает. Волшебным образом ему удается незаметно потянуть одеяло еще ниже, поэтому теперь оголено все больше и больше кожи.       Боже, она такая красивая. Почему она такая красивая? За что ему дали её? Впрочем, вопросы тут же прекращаются. Он не жалуется и не тратит время попусту, он использует его разумно, чтобы насладиться видом.       — Как долго? Сон был большим? — пальцы их рук переплетаются.       Плевать, Марго. Просто плевать. Раз существует эта реальность, где ты вместе с ним, где он может так откровенно касаться тебя и чувствовать удовольствие, довольно улыбаться, видя, как ты изгибаешься и стонешь от его действий, как ты улыбаешься, стоит ему сделать что-то забавное, начиная с бородатого Санта Клауса, который бегал на Рождество за ней по дому, заканчивая какими-то подарками «в вашем стиле». Он подарил ей маленькие розы в горшке, цветущие розы красного цвета, нарушая эту тупую традицию с миллионами лепестков и тысячами роз, которые увянут за неделю. Цветы маленькие, размером с подушечку пальца, но зато ты так обрадовалась и мило захихикала, когда он преподнес их, надевая тебе на голову светлую вязанную шапку с огромным помпоном.       — Я не… не знаю. Не особо, вроде, — чувствует, как небольшой кулачок касается его ребер. Чтобы не врал, видимо. — Все в порядке, Марго. Спасибо, что разбудила.       — Ты редко реагируешь так на сны. Плюс — тебе редко такое снится. Ты горячий, Джаред…       — Это потому что кое-кто лежит рядом совершенно обнаженный, — будущая миссис Лето прищуривается, пока несколько светлых прядей оказываются у неё на лице. Маленькая австралийская птичка. Сейчас нацелится и клюнет его еще, чего доброго. Марго хмурится и опускает голову, приоткрывая рот, когда замечает, что одеяло приоткрыло часть её светлой груди. Девушка одергивает одеяло, находясь под пристальным взглядом своего жениха, и бормочет в ответ что-то вроде «я могу уйти в другую комнату, если тебе так неудобно, бедненький». — Мне не неудобно, мне просто замечательно.       — Я вижу, — бурчит светловолосый ангел. Она заправляет волосы за ухо, прижимая к груди часть одеяла. — Мне придется взять отдельный пледик, если вас, мистер Лето, так разогревает мой внешний вид.       — В таком случае я замерзну и не смогу спать вообще.       Робби артистично кивает, будто бы понимает все неудобство его положения. Будто бы сочувствует ему всей душой, бедному. Несколько минут назад он очнулся из-за тупого и до ужаса яркого сна, а сейчас уже позволяет себе заигрывать с ней, заставлять легкий румянец появляться на её щеках. После всего, что между ними произошло, она все еще… стесняется.       Марго, неужели он тоже иногда вот так вот?.. Джаред зачастую не контролирует себя и уж точно не смотрит в зеркало. Неужели он тоже иногда вот так вот смущается, его щеки розовеют, совсем как у этой юной светловолосой особы?       — Я уже сейчас замерзаю. Не хочешь помочь своему несчастному жениху? — он приподнимает брови, намекая на то, что место рядом с ним уже давно пустует. Ну, как давно. Минуты три. Или даже меньше. Робби сочувственно кивает, словно не понимая намеков.       — Каким образом?       Засранка. Если бы не её положение, он точно уверен, он думал об этом уже раз тридцать, — хороший ремень или даже его рука хорошо бы так коснулась светлой ягодицы отвратительно ведущей себя девушки, оставляя после себя красный след.       — Марго.       Ему кажется, что её щеки становятся еще розовее, когда девушка подается ближе, касается щекой его плеча, обнимает его и разрешает обнимать себя. Полностью обнаженная.       Лето, перестань. Лето, так себя вести нельзя. Научись себя контролировать, в свои сорок-то лет. Почти пятьдесят. Господи, тебе почти пятьдесят, а ты ведешь себя как школьник, стоит твоей невесте коснуться своей обнаженной кожей твоего тела. Эта самая невеста ласкается, проводит рукой по его груди и утыкается носом в его шею — словно читает его мысли и специально решает поиздеваться.       — Вроде, тебе стало лучше, Джаред, — шепчет актриса, оставляя цепочку поцелуев на его плече. Её теплая грудь, её живот, её ноги — все касается его кожи, в то время как несчастный Лето молится, чтобы… чтобы, в общем, у него была нормальная реакция, и чтобы Марго своими действиями не спровоцировала… Робби, господи, прекрати делать это с его телом и заставлять его вечно хотеть тебя.       — Совсем немного.       — Ну, я бы не… — его рука оказывается на её ягодице и сжимает. Робби задерживает дыхание и цепляется за его руку своими пальцами в ответ. — Тебе так нравится это делать?..       По идее, он не совершает ничего запрещенного, ничего ужасно развратного: просто сжимает её долгими тренировками накаченную ягодицу, вдыхает запах кожи, закрывает глаза и дуреет. Наверное, на такое способен только Джаред Лето — сейчас он вообще понимает, что готов провести с ней в постели целую неделю или месяц, несколько месяцев, не отпускать эту засранку никуда.       — Ты бы знала, как ты пахнешь. И какая мягкая и теплая у тебя кожа. Иногда так и хочется, — он поворачивает голову и благодарит Марго за то, что ей так невтерпеж оказаться на одном уровне с ним: именно благодаря этому он касается языком её шеи, оставляет там засос, посасывает кожу, — съесть тебя.       — Джаред, — с наслаждением шепчет она, дотрагиваясь губами мочки его уха, — а-ах. Сильнее. Джаред, сильнее.       Этот хриплый шепот заставляет его кровь начать закипать. Твою мать, Лето, ты понимаешь, что она на самом деле твоя. Принадлежащая только тебе, шикарная и невозможная девушка, на которую просто нельзя насмотреться. А её голос, её довольный взгляд и еле заметная улыбка, которую она то и дело прячет от тебя по утрам…       Она обхватывает руками его лицо и поглаживает пальцами щетину на щеках, когда он резко целует её, углубляя поцелуй, посасывая её губу, кончик языка, дотрагиваясь до её горячего языка своим, исследуя рот, не давая отстраниться. Марго тихо постанывает, прижимает его ближе. Руки Джареда оказываются на её бедрах, пробираясь вверх, пальцы поглаживают растущий живот, от чего Марго вздрагивает и подается чуть назад. Она открывает глаза и смотрит на его розоватые губы, на то, как Джаред тоже открывает глаза и смотрит на неё, продолжая касаться её пальцами.       — Я же говорю: мягкая и теплая кожа. Ты так пахнешь. Ты такая вкусная, — эти слова возвращают её ненадолго назад, как раз на ту ночь или вечер, когда Джаред позволил себе… даже не так: когда она позволила Джареду сделать с ней это. Когда лишилась вообще каких-либо рамок приличия, когда стонала и проводила пальцами по коже его головы, запутывалась в коротких волосах и чуть ли не кричала.       Она чувствует себя так необычно, когда он прикасается к ней именно там. Когда его пальцы касаются кожи живота. Растяжек, слава Богу и дорогостоящим кремам, пока что нет. Врач сказал, что после родов она легко сможет вернуться в форму. Но даже не это сейчас было главным, а то, что на самом деле думает Джаред о… они же ничего не планировали. В этом, получается, её вина. Они толком даже не говорили о детях, а теперь она почти на четвертом месяце…       — Ты этого боишься? — она долго набиралась храбрости, чтобы задать подобный вопрос. Джаред, твою же мать, не вынуждай её объясняться, просто… просто скажи. Ты же понимаешь, о чем она. Ты должен понимать, но, судя по твоему нахмуренному и немного удивленному виду, ты вообще не догоняешь. — Ты боишься того, что…       Боже мой, почему об этом так тяжело говорить? Особенно уже тогда, когда все… случилось? Марго, прекрати, ты же храбрая и умная девочка.       — Ты же не твой отец. И не мой. Ты абсолютно другой. Просто я… я просто иногда замечаю, как ты на меня смотришь, будто мы делаем что-то неправильно, не так, будто бы…       Лето не позволяет ей договорить: кладет два пальца на губы и вынуждает замолчать. Марго уже на каком-то невозможном уровне чувствует все то, что с ним происходит. Да, он боится. Вернее, боялся перед этим. Он рос без отца, она росла без отца — они оба все прекрасно понимают. Они смотрят по сторонам и видят, как некогда любившие друг друга люди начинают ссориться, чуть ли не кидаться друг в друга посудой, тяжелыми предметами, орать и на весь дом выяснять отношения. Сколько подобных пар было в Голливуде? И сколько там газет и журналов ждет, что они, Лето и Робби, окажутся следующими?       Он бы посмеялся любому, кто скажет подобное, прямо в лицо. Он её не отпустит. Она его тоже. У них другие отношения. Абсолютно другие. Таблоидам, желтым газетенкам и журналам не дано понять подобного. Да, может, когда-то у него и была репутация идиота, но теперь он ни о ком, кроме Марго, и не думает. Только и только она. Так всегда будет — он почему-то уверен в этом на все сто процентов, он отлично это знает, наперед. Никто не поймет его так, как понимает этот светловолосый ангел. Никто не знает и никогда не узнает его так хорошо. Они действительно будто бы… всю жизнь ждали того момента, когда встретят друг друга. И дело тут не только в физической близости. Вовсе нет.       — Я не боюсь. Теперь уже нет. Каким надо быть идиотом, чтобы бояться этого, Марго?..       Он касается этого сокровенного места, которое Робби так защищает в последнее время, уже ладонями. Кожа действительно теплая. В голове Джареда все еще стоит картинка той другой Марго — измученной тренировками, какой-то костлявой, но та девушка, которую он видит перед собой сейчас, заставляет его крышу уезжать далеко и надолго. Неизвестно куда.       А как только он начинает размышлять и лишний раз понимает, что это… он «постарался», что это сделали они вместе, — тогда Лето зависает на неопределенный срок.       Марго чувствует прикосновения, Марго чувствует румянец на щеках, чувствует, что ей срочно надо опустить взгляд и поразглядывать грудь Джареда, иначе из-за его огромных синих глаз она просто взорвется. Или снова будет вести себя как семилетняя.       — Это нормально… в том смысле, что с нами это все в первый раз, мы не знаем, и…       — Марго.       — …серьезно, в этом нет ничего такого, я понимаю. Мне тоже временами страшно, но…       — Марго, подними голову и посмотри на меня, — обхватывает её подбородок пальцами и поднимает, словно какую-то непослушную девочку. Будто бы она его ослушалась. Розовые от смущения щеки, расширенные черные зрачки, серо-зеленая радужка, которую еле-еле видно, покрасневшие и чуть припухшие из-за его поцелуев губы… Лето, ты просто молодец. Учись сдерживаться, мужик, иначе у вас тут целый детский сад будет. Серьезно. И научись нормально реагировать на её внешний вид. Прекрати замирать, как принцесса в фильмах Диснея. Сколько времени вы вместе? И сколько ты реагируешь на её губы, глаза, пальцы, прикосновения, грудь, на её стоны так же, как реагировал в первый раз?       «Заткнись», — приказывает ему его же голос. Отлично, Джаред Лето сходит с ума. Замечательно. Но вот этой самой части, которая приказала ему заткнуться, — ей наоборот нравится такая реакция. Потому что Марго должна чувствовать, как он дорожит ей, как он её хочет и как он беспокоится за неё. Марго просто чудесна. Она — самое замечательное, что происходило в его жизни. Марго обязана понимать, что в его глазах она всегда останется тем самым ангелом, которым её называет иногда все семейство Лето, какой-то невероятной богиней, прекрасной и совершенной. Она никогда не была «просто девушкой».       Актриса вдруг игриво прищуривается.       — Ты же понимаешь, что будешь просто замечательным отцом? Особенно благодаря тому, что иногда ведешь себя на три года. Ты сразу будешь находить с ребенком общий язык, — эта маленькая хулиганка еще и хихикает, когда его рука пробегается по её ребрам. Раньше Марго была не особо восприимчива к щекотке, но раньше в её организме не происходило таких изменений.       Мужчина прижимает к себе девушку ближе, заставляя вздрагивать, когда губы касаются чувствительной шеи. Помнится, несколько недель назад она вообще его к себе не подпускала, особенно в том случае, когда он не брился. Из-за щетины Робби еле заметно дрожит, но благодаря своим мыслям, благодаря действиям и её ответным стонам он чувствует себя просто… на вершине, мать его, мира. Его грудь распирает от жара, от желания, от того, что он заставляет Марго постанывать, просто к ней прикасаясь, просто целуя. До безумия хочется дотронуться до её пухлых губ, раздвинуть их и прикоснуться языком к языку. Хочется усадить её на свои бедра и почувствовать, какая она горячая, мокрая, как плотно она его обхватывает и как её тело на все это реагирует. Как напрягается красивая грудь и как дышит сама Марго. Как она смотрит на него сверху вниз, прямо в глаза, открывая рот, облизывая губы, постанывая, когда он врывается в её тело глубже. Сейчас все её существо невероятно чувствительно. Вся кожа, к которой он может прикоснуться. Он закатывает глаза, когда одна его рука остается на животе, вторая обводит напряженный сосок, а губы посасывают нижнюю губу. Как, чем он её такую заслужил? В ней просто хочется раствориться. Хочется, чтобы подобное продолжалось вечно.       У них обоих проблемы с отцами. Ну, как сказать, проблемы… Джаред своего биологического отца вообще в глаза не видел. Лишь фотографию, да и то как-то случайно. Мама не любит рассказывать им с Шенноном особо много, поджимает губы и говорит, что просто благодарна этому человеку за них двоих. За своих мальчиков. Шеннон и Джаред — все, что осталось у неё после невероятного романа в юном возрасте, когда пришлось бросить школу, когда в семнадцать лет она уже носила ребенка, а через несколько месяцев — ждала другого.       Марго видела своего отца, но от одного лишь вида мужчины у актрисы все внутри… сводит от ненависти. Благодаря своему «папе» в юном возрасте Робби решила, что не будет заводить детей. Потом свое мнение она, все же, поменяла, решив дождаться именно «того самого», встретить мужчину, с которым она действительно захочет быть вместе, предварительно взвесит все на чистую голову, чтобы определить, не её ли гормоны или глупая влюбленность влияют на её выбор. Но в случае с Джаредом это давно перестало быть влюбленностью. Она правда любила его. Правда. Очень сильно. Доверяла, позволяла делать с собственным телом такое, чего бы не позволила никогда никому, хотела постоянно находиться рядом и не уставала от его общества.       Лето отстраняется первым, целуя невесту в кончик носа, в лоб, задевает острый напряженный сосок пальцем, упиваясь собственными ощущениями.       — Шэрон меня вздернет, — шепчет мужчина, а девушка начинает хихикать, — если мы не остановимся, то это уже, получается, раз тридцатый за несколько дней. Она меня точно убьет.       — Она же сказала следить за моим состоянием и смотреть по нему…       — Прекрати, иначе я сейчас на самом деле продолжу. Я скоро взорвусь из-за тебя, Марго.       — …но со мной все нормально. Ты бы чувствовал, как все это нравится ей или ему, — шепчет. Улыбается. Издевается, однозначно. Марго, за что ты так с ним? Он готов не спать всю эту долбанную ночь, но понимает, что им сейчас надо думать не только о своих желаниях. Не только о том, от чего безумно сносит крышу.       «Ты бы чувствовал, как все это нравится ей или ему», — девушка касается указательным пальцем его нижнем губы, пытаясь восстановить дыхание. Губы Джареда покраснели, распухли из-за того, что с ними делала хулиганка Робби, но ей этого кажется мало. А у Лето с последней фразы, все же, сносит крышу. Все его ласки, все это нравится Марго. Нравится ребенку.       Он точно сойдет с ума. Очень и очень скоро. От радости, от довольной улыбки, которую уже нет сил прятать, от того, что эта негодная невероятная австралийка делает с ним и что шепчет ему на ухо. Её хриплое «папочка» каждый день преследует его, а Марго, будто бы понимая, почему он так смотрит в её сторону, игриво улыбается, пока никто не видит, и одаривает его тем самым взглядом. Маленькая затаившаяся тигрица, от которой он скоро скажет «пока» своей крыше. Бедный и несчастный Джаред Лето, который, как оказывается, не умеет справляться со своими чувствами.