Рапсодия

      — Вообще, Эмма предлагала отправиться в тур сразу же. Было это, естественно, еще до того, как она узнала о… о том, о чем она узнала, — пробормотал Шеннон, увлеченный прочтением надписи на этикетке. Поняв, что продукт не подходит, он вернул его на место, в который раз проклиная Джареда и его склонность к поеданию только и только того, что кое-как можно было назвать веганским продуктом. Как он вообще может жить без мяса, еще и качаясь периодически? Старший Лето поджал губы и посмотрел на мать, что была занята тем, что перемещала кукурузу, уложенную в бумажный пакет, в тележку. — Ты действительно будешь её брать?       Констанс тут же подняла голову и посмотрела на него так, будто бы он нес нечто несуразное.       — Марго попросила тебя утром её взять, как всегда прослушал?       — Видимо, я был на телефоне.       — Ага, я так и подумала.       Робби и Лето упорхнули гулять за город, «пока Марго все еще могла это себе позволить». Актрисе откровенно не нравилось то, во что превращается её натренированное тело, и Шеннон несколько раз слышал, как та пилит Джареда, обвиняя его в несдержанности. Надо же было заржать и выдать себя таким образом, дебил ты, старший Лето, а? И тебе потом прилетело от невесты брата, с чем мелкий тебя торжественно поздравил, обидевшись на выражение «только попробуй еще раз полезть мне в трусы», которое прошипела Марго. Потом, между прочим, днем позже (Шеннону сто девяносто лет, и память у него не лучшая, он не помнит точно), Робби сама это сделала, сама полезла туда, куда не следует, закрывая за собой и Джаредом дверь их спальни на ночь. Шеннон хотел было возмутиться – надо держать себя в руках, у них тут целый район сейчас проснется – но потом вспомнил, какой мелкий был хмурый и невеселый с самого утра, поэтому не стал мешать этим «детям». Заметил, что счастье Джареда заключается в том, что мама спит на этаж выше, нацепил наушники, включил какую-то спокойную мелодию, бывшую в плейлисте первой, и уснул беспробудным сном. Проснулся ближе к обеду, не понимая, где точно находится.       — Спасибо, — старший сын кивнул матери и поправил очки на носу. Констанс папарацци тоже узнавали, но не испытывали к ней никакого интереса, если рядом не было либо Шеннона, либо Джареда. Сейчас женщина тоже была в темных очках, которые то и дело поднимались: так Констанс смотрела на полки с товаром.       — Не за что, я спасла остаток твоего дня, ты мне должен, — в шутку бормочет она, улыбаясь. Марго бы даже обидеться на него могла, забудь он об этой маленькой просьбе. Просто он забывал достаточно много раз, чтобы она устроила ему темную, на что Джаред просто пожимал плечами. Шеннон знал, что актриса давно хотела уехать в тот их другой дом, что решительно не разрешала делать её врач. Весь срок Робби так или иначе должна была провести тут, в Калифорнии, наслаждаясь солнцепеком и компанией его, Шеннона, и довольной Констанс, которая иногда уезжала погостить к друзьям, забирая вместе с собой и старшего сына. Женщина как никто другой понимала, как важно сейчас давать время Джареду и Марго на то, чтобы побыть наедине. Робби, которая весь прошедший месяц старалась отгородиться ото всех и быть наедине с самой собой, не посвящая в некоторые свои проблемы даже своего музыканта, теперь наоборот к нему тянулась.       А Джаред все сходил с ума, готовый написать книгу о том, что жизнь становится тяжелой и странной, когда ты живешь с беременной. Над всеми их глупыми ссорами Шеннон угорал, понимая, что ему невероятно повезло с тем, что все это происходит не с ним. Только представьте Шеннона Лето в такой ситуации – он бы точно не смог нормально ответить на странные претензии со стороны женщины! Хотя, претензии Марго не были похожи на типичные жалобы типичной беременной. Марго в принципе не была похожа на типичную беременную и говорила, что если Джаред бросит её из-за того, что она располнела, то «получит такого, что ему и не снилось». Учитывая, что после многочисленных тренировок для разных ролей Робби легко могла дать обидчику в нос, старший брат за младшего шуточно опасался, не зная, что в свое время Марго отвесила Джареду достаточно заслуженных пощечин и обматерила его на чем свет стоит. Джаред не рассказывал о том случае со своим благородным решением «ей будет лучше без меня» брату в подробностях, предпочитая хранить некоторые детали своего идиотизма при себе.       — На кого ты ставишь? Все же? — Шеннон моментально загорается, вспоминая важную тему.       Констанс поджимает губы и вновь опускает очки на нос. Двум её мальчикам точно до десяти лет, определенно.       — Шеннон, я же сказала, отстань от меня с вот этим.       — Да ладно, мам, брось. Интересно же!       — Да неужели? И чем это?       — Ну… — Лето смотрит по сторонам и видит на другой стороне улицы пару человек с небольшими фотоаппаратами в руках. Вот сволочи, опять что ли? Он приближается к матери и поигрывает бровями. — Мне уже будут должны около тысячи долларов в том случае, если я выиграю. А я выиграю.       — Тебе пять лет?       — Шесть.       — Шеннон, ну и…       — Согласись: это классно. Тысяча долларов за просто так. Сможем заказать горы пиццы и праздновать целый месяц.       Миссис Лето закатывает глаза и качает головой, до сих пор не веря, что это её сын. Следующие несколько минут Шеннон проводит в полной тишине: им надо вернуться в машину, потому что общаться в магазине никто не хочет. Информация о положении Марго до сих пор ходит в форме слухов, и точную информацию дать никто не может, о чем мечтали и Джаред, и сама Марго. Им не нужно, чтобы папарацци перекрывали им проход каждый раз, когда они где-то появляются, следили за ними двоими и выпрыгивали перед ногами, задавая вопросы.       Робби видели пару месяцев назад, еще тогда, когда живот не был виден. Хрупкая и даже похудевшая девушка не дала ни единого намека на свое состояние.       Старший Лето нагружает тележку и стремится к выходу. На кассе они стоят не так долго, но Констанс успевает натянуть кепку сына ему на нос, вызвав недовольное «э-эй, ты чего» со стороны барабанщика. Вот правда, сколько им двоим там лет? Под полтиник? Ведут себя как ребятня, а то и еще хуже.       Стоит им оказаться в машине, стоит Шеннону завести её и тронуться с места, как расспросы продолжаются. Не-а, он не уймется, даже не просите. Обыкновенная шутка теперь переросла в серьезный вопрос, стоящий тысячу долларов. Даже Эмма участвует, хотя она изначально тоже отмахивалась и показывала ему средний палец вместо того, чтобы дать ответ.       — Мам, девочка или мальчик? Все довольно легко. Просто скажи. Мы точно знаем, что он там один, и мы точно знаем, что это… ну, не точно, но с большой вероятностью. Будет у тебя внучка по имени Джеральдина, ты же рада, правда?       — Рискуешь получить по ушам абсолютно от всех. Я думала, это твое прошло… эта твоя «одержимость». Теперь получишь и от меня, и от Джареда, и от Марго.       — От Джареда, кстати, я ничего не получу. Он темнит, но ему тоже, может быть, интересно.       — Если бы ему было интересно, он бы взял и открыл тот конверт, что дала врач, не думаешь?       — Они его куда-то запрятали, — с плохо скрываемым недовольством сообщает старший Лето. Он останавливается на перекрестке и поворачивает влево. Осталось несколько минут, и они будут дома, в своей защищенной крепости.       — Ты поэтому уже неделю наводишь порядки? — начинает доходить до Констанс.       — Ну… э… не то, чтобы только поэтому, — ты как раз на днях получил от матери похвалу насчет того, что разобрал свой «загашник» в комнате для гостей, давай, Шеннон. — Но преимущественно – да. У них в комнате ничего нет, я проверил.       — Шеннон, ты дурак, конечно, — бормочет ему собственная мать, распахивая от удивления глаза. Чего-чего, а такого она точно не ожидала. Главное, он ей уже несколько дней порывался что-то сказать, но его постоянно прерывали. То Марго, то Джаред. То телефонный звонок. Бедный Шеннон Лето еле сдержался, когда потихоньку произносил перед ней все эти слова. — Поверни, ты куда?       — Там затор. Объедем. И почему это я дурак? Разве не лучше знать, кто появится у тебя в семье? Я вот вообще не понимаю Марго… почему это она настолько сильно против?       — Для женщины бояться – нормально, Шеннон. Не вы ведь ходите с животом, похожим на шарик, и испытываете все неудобства.       Лето постепенно начинает терять свой запал, вспоминая, как Марго было плохо в самом начале. И как бедняжка дергалась от даже кратковременной боли, сразу же смотря на свои ноги и быстро-быстро дыша. Она попала в больницу и могла… могла ведь потерять ребенка, да? Это могло случиться? Но Шеннон старается об этом не думать: все было давно, а Марго, цветущая и довольная, ходит перед ним сейчас. И Джареду там говорит держать свои руки при себе сейчас. И еще много чего.       — Первый раз я тоже боялась смотреть пол ребенка. Оказалось, что это мелкий пацан, хотя врач изначально почему-то говорил про девочку…       — Ты мне такого не говорила, — Шеннон в удивлении приподнимает брови.       — Говорила, ты просто не помнишь. Ты несколько недель был девочкой, пока мы не пошли к другому врачу. Даже в ту пору беременные студентки мало кого радовали.       — И чего же ты боялась?       Констанс улыбается, опускает голову и молчит несколько мгновений. Потом выпрямляется и смотрит на сына, не убирая с губ улыбку. Очки все еще закрывают её светлые глаза, но мамину улыбку Шеннон любит. Что только ни случалось с этой женщиной, какие испытания ей судьба только ни приносила. Она сильная. Она выстояла.       — Поймешь, когда будешь ждать собственного ребенка.       — Ну ма-ам.       — Ну ты правда поймешь только потом.       Когда они возвращаются домой, Шеннон разбирает сумки, помогает матери, разговаривает по телефону с Аароном и идет на второй этаж. На этот раз он заходит в комнату Джареда и Марго. Чувствует он себя, конечно, не очень, странно сейчас будет рыться в комнате собственного брата, но он же… он не будет именно рыться, он так… только посмотрит и поищет тот конверт со значком клиники. Он тут немного посмотрит, пока будущие родители не вернулись, и все.       Полчаса спустя Шеннон уже не рад, что затеял все это. Конверта нет. Вообще нигде. Может, Джаред забрал его с собой? Шеннон хмурится и понимает, что младший брат в курсе того, что его старший родственник собрался сообщить ему на радостях такую интересную информацию, поэтому очевидно, что он мог бы перепрятать его. Констанс смеется над старшим сыном, когда тот с недовольным лицом спускается вниз. Предлагает ему мороженое, которое сидит и уплетает сама, но Лето отрицательно качает головой и хватает телефон. Надо еще раз позвонить. Конечно, его уже во второй раз тогда послали куда подальше, но попытка не пытка.       — Шэрон?       Вот она точно может сказать. Женщина на другом конце телефона, видимо, устало вздыхает и закатывает глаза.       — Серьезно? Опять? Ты обалдел?       — Ты далеко?       Врач молчит несколько мгновений, а потом покашливает.       — В аэропорту.       — Что ты там делаешь?       — Торгую морковью, — Шэрон делает серьезную паузу, после чего добавляет, — регистрируюсь на самолет, Шеннон, что я тут еще могу делать?       — У меня к тебе серьезное дело…       — Я же сказала, что скажу Джареду только тогда, когда сам Джаред позвонит и попросит. Или сама Марго.       — Они стесняются.       — Неужели? Мне кажется, что их там вообще нет.       На самом деле, Шеннону и самому интересно. Его семья пополнится на одного человека, и он уж точно делает это не из-за денег. Ладно, из-за денег в последнюю очередь. Джаред и Марго не хотят знать пол собственного ребенка, что для Шеннона вообще странно. Ну, ребенок же уже существует, почему бы не узнать, каким точно именем его называть?       — Пожалуйста…       — Шеннон, мы это проходили.       Приходится снова перерывать часть дома. Проходит около часа, прежде чем он садится у себя в комнате и понимает, что ничего не обнаружит. Какого же… будь он на месте Джареда, он на самом деле сам бы начал искать этот сраный конверт! Гуляют там непонятно где, пока он, Шеннон, прибирает тут вещи в их комнате. Как это бы ни было удивительно, он находит похожий конверт в своей собственной комнате спустя какое-то мгновение после того, как он уверился в бесполезности своих действий.       На конверте есть эмблема клиники, и Шеннон, не веря своей удаче, отрывает уголок. Вытаскивает плотный листок, ждет несколько мгновений, прежде чем развернуть его, и…       «Иди в жопу, Шеннон».       Отлично. Просто отлично. Захочешь сделать человеку хорошо, помочь ему, и получаешь такое вот. Барабанщик больше чем уверен, что это дело рук его брата или даже самой Марго, почему бы и нет? Два упрямых дурачка. Но он все равно получит от Шэрон правильный ответ, она приземлится только, и он сразу позвонит. Главное – не уснуть до того момента и не забыть держать телефон на виду. Он определенно позвонит.       Когда он спускается на первый этаж и проходит мимо матери, то видит, как женщина с кем-то разговаривает. Шеннон вынимает из холодильника пачку сока и выходит на улицу, уже не слыша, о чем там говорит Констанс. Она улыбается и хихикает, наверняка говорит с кем-то из своих подруг.       — Он, вроде, нашел конверт. Поздравляю, Марго.       Констанс закусывает губу, после чего ждет несколько мгновений и отправляет в рот дольку яблока. Актриса самозабвенно и довольно смеется, еле прикрыв микрофон. Оказывается, Шеннон действительно может убираться, когда захочет. Оказывается, вот что для этого надо сделать.