hans zimmer — time
× конец сентября 2018 года ×
У них с ребенком обнаружили одинаковую группу крови, что избавляло от дополнительных хлопот после родов. Подумать только — да, Марго задумывалась до этого, что хочет стать матерью, но не предполагала, что вместе с этим ей придется пройти через столько проверок. Видимо, Аня скрывала от неё добрую половину того, что ей предписывали врачи. Австралийка в последнее время была зла как черт на саму себя по непонятной причине. Она пробовала прикрикнуть на Шэрон, но та лишь хихикнула. Отлично. Все входят в её положение, замечательно. Даже этот хорошенький Джаред… неужели она выглядит настолько плохо, что никто на неё даже обидеться не может? За последнюю неделю Робби успела послать Лето куда подальше, позажимать его в углах, похихикать и потолкать Шеннона, чтобы не думал шутить свои пошлые шутки. У Марго уже был серьезный срок, и роды должны были быть вот-вот. Шэрон тщательно все распланировала и предложила оказаться в клинике до того, как это произойдет. Нестись из дома по частым пробкам в тот момент, когда матери станет не до всех окружающих её предметов, ни Джаред, ни Марго не хотели. Переглянувшись, они синхронно кивнули, после чего оба подписали документы. Актрисе надо было быть в клинике пятнадцатого числа, если, конечно, роды не начнутся раньше. За день до этого Джаред продолжал учить Марго играть на пианино. Хоть она и помнила основы из далекого детства, но все же, они начали именно с них. Из-за внушительного живота стул с поддерживающей спинкой, на котором располагалась девушка, пришлось чуть отодвинуть. Лето играл короткую мелодию и просил Марго повторить на другой октаве, которая была прямо перед ней. И если поначалу получалось как-то не очень, то теперь Робби приноровилась. Таким образом они пытались отвлечься от всего того, что ждало их завтра и послезавтра. Джаред не хотел отпускать её никуда, да и как это вообще возможно? Чувак, ты виноват, ложись в клинику вместе с ней на соседнюю палату. Но как назло Шэрон и Джо, его помощница, такую идею не оценили. Кому-то надо было появляться перед папарацци, чтобы отвлечь их. Мистер Лето зарычал про себя, но согласился, пообещав, что будет приезжать каждый день и проводить с собственной невестой по несколько часов. Конечно, если ей самой это не надоест. Иногда надо было отдыхать даже друг от друга. — Что я сделала не так? — Марго останавливается сама, с явным раздражением смотря на клавиши. — Для начала — успокойся. — Я спокойна. — Марго, серьезно, все нормально. Ты сама знаешь, что ничего не приходит так быстро. Ты слишком гонишь, когда нажимаешь, от этого и получаются такие звуки. Плавнее. — Вот так? — девушка вздыхает и вновь играет мелодию. Ошибается в нотах. — Покажи еще. — Смотри сюда. Пальцы Джареда и правда порхают по пианино. Легко, нежно и плавно звуки извлекаются из музыкального инструмента, наполняя комнату музыкой. Лето вдруг решается пойти дальше — меняет ноты и играет кавер на свою же собственную песню Walk On Water. Робби хихикает. — Ну, такое я точно не повторю. — Не сразу, но научишься. — А я точно… не мешаю? Ну, у тебя как бы есть свои собственные дела и все такое. Тебе же звонила Эмма насчет фильма. — Не посмотрю на то, что Шэрон предостерегла от всяких резких движений, и въеду тебе по заднице. Слабо. — И не жалко? — Робби хмурится и уже готовится показать язык. — Жалко, но что ж делать. В ответ Джаред получает глубокий вздох и улыбается. Пальцы снова занимают нужное положение на клавишах, и он продолжает играть свою же написанную песню, но на этот раз она звучит не так радужно и зажигательно. Видимо, звуки, которые издает пианино, всему придают такой окрас. Теперь мелодия более вдумчивая, что ли. Джаред закрывает глаза и продолжает играть, не глядя, покуда Марго следит за его пальцами, а потом смотрит и на лицо. Этот вечер они проводят, смотря какой-то странный триллер по телевизору. Марго устраивает голову на коленях у Джареда, покуда мужчина массирует её голову, мурлыкает и медленно засыпает. Окунуться в сон полностью ей мешает живот, с которым постоянно неудобно. Она последние месяцы в туалет ходит по несколько раз в час, выгоняет оттуда всех, кого только можно. Ворочается на кровати так, что, гляди, и спихнет оттуда скоро своего жениха. — Ты точно будешь ко мне приезжать? — Думаешь, что нет? Марго, ну привет, приехали. Что мне еще делать? Сидеть дома одному? Играть в приставку? — Работать вместе с Шенноном, обсуждать новые проекты с Алессандро. Ты же говорил, что тебе надо в Милан до конца года. — Шеннон скорее приедет к тебе быстрее меня, а Алессандро все понимает. Он, кстати, приедет в октябре. Упрашивает меня посмотреть потом на Лето и Робби-младшего, чтобы убедиться в том, что я, говнюк, наврал про то, что никогда не женюсь и не буду отцом. — О-о, твои знаменитые клятвы. Хорошо, что это не было на спор, а то пришлось бы тебе, дорогой мой…. Джаред прищуривается, из-за чего Марго сразу же затихает. — Да ладно, — не может поверить актриса, — серьезно? Вот прямо так? С кем это, интересно? Мистер Лето нагло юлит, о чем свидетельствуют его серьезное выражение лица и неподвижный взгляд. Сапфировые глаза направлены прямо в экран телевизора и с интересом изучают то, что происходит на экране. Робби хмыкает. Надо же, её мальчик до сих пор полон загадок. — Ты мешаешь смотреть фильм. — А-а-а, вот оно что. Ладно, спрошу у Шеннона, — Марго уже начинает подниматься, чтобы дотянуться до телефона, что в её состоянии сделать довольно-таки тяжело. Джаред надавливает ей на плечи, без слов таким образом прося остаться. Он еле заметно сглатывает и сжимает свои и без того тонкие губы. — Шеннону, Томо и Эмме, — отвечает мужчина тихо, ненадолго прикрывая глаза и выдыхая. Марго останавливается, а её брови подлетают наверх от удивления. Чего-чего, а такого она точно не ожидала. Ну, почти. Учитывая балагурный характер брата её жениха, такое неудивительно, конечно, да и самого Джареда, резкого на слова. — На что? — На поджопник. Так что… — Твоя задница ждет не дождется. Музыкант хмыкает, а потом прикрывает ладонью глаза Марго. Актриса смеется и двумя руками пытается убрать настырную ладонь. Она никогда не была фанатом больниц. Никогда их не любила. А теперь — ложится в клинику пораньше по собственному желанию. Будто бы в ответ её изнутри живота что-то пинает. Это случается, когда Марго уже находится в клинике, через дней пять-шесть после того, как она приезжает туда вместе со своим женихом, странным образом минуя назойливых папарацци. Джаред уехал домой отсыпаться, его забрал отсюда Шеннон, которому Марго позвонила за неимением других вариантов. Актриса передвигается как жирный пингвин, как только-только проснувшийся медведь, переваливаясь с одной стороны на другую. Ничего необычного, всего лишь ежедневный осмотр. Шэрон заставляет её измерять температуру и отвечать на некоторые вопросы, сдавать иногда анализы. Только и всего. — Ладно, если что — зови, красавица. Спокойной ночи и хороших снов. — Ты сегодня здесь? — На полночи — да. Врач знала, что вот-вот это должно случиться. Марго жаловалась на странные ощущения внизу живота, походы в туалет увеличились, прибавилось незначительное головокружение. Шэрон не успевает выйти за дверь, когда актриса вдруг начинает шипеть. На постели образуется лужа, стоит Марго шевельнуться, чтобы чуть привстать, а живот пронзает первой резкой судорогой. Марго приблизительно представляла, на что шла, когда… когда взрослела и залезала к одному мальчику в штаны с его непосредственного разрешения. Когда делала тесты на беременность, пока в голове висела одна-единственная мысль. Когда, в конце концов, соглашалась надевать кольцо на палец — она понимала, что рано или поздно все к этому и приведет. Она этого хотела. Но не предполагала, что все будет настолько больно. В палату вбежали медсестры, которые должны были помогать Шэрон, все шло уже по тысяче раз отыгранному сценарию. Вот только на этот раз Робби была здесь не в качестве актрисы, она была самой что ни на есть героиней. Они говорили что-то про раскрытие, про схватки, про остальную неизвестную ей муть, но все, что улавливала Робби — это то, как надо себя вести и с какой периодичностью дышать. Она не знала, что надо было делать тогда, когда схватки оказывались особенно резкими, но Шэрон была рядом. Врач что-то сказала, но Марго её уже не услышала. Она старалась сосредоточиться, чтобы убрать хотя бы половину боли из своего сознания. Какого хрена через это надо проходить именно женщинам? — Что? — задала вопрос актриса, срываясь на крик. Было больно. Чертовски, мать его, больно. Да, Сэри говорила, что роды — процесс не из приятных, но Марго за всю жизнь еще ни разу похожего не чувствовала. Её словно медленно начинали разрывать на части. А потом она просто представила, что подобное будет происходить ближайших девять часов. Настоящая жизнь сильно отличалась от всех фильмов, что выпускают в кинотеатрах. Она абсолютно не такая. Тут женщине надо страдать и орать на всю палату благим матом, чтобы боль утихла хотя бы немного. Хотя бы чуть-чуть. — Мы позвонили Джареду, он уже едет, — повторила Шэрон. Вместо адекватного ответа Марго вцепилась подруге в руку, сжимаясь от боли и забывая дышать. Её не волновало по большей части ничего, о чем переговаривался между собой медперсонал, она лишь вылавливала из речи те слова, которые интересовали её. «Состояние», «ребенок», «все идет хорошо» звучало в её голове в виде эха, постоянно ударяющегося о стенки и повторяющегося внутри. Все хорошо, Марго. Все идет хорошо. Привыкай. Помнишь, как хотела много детей? Мать его так. Она потеряла счет времени, и ей было откровенно насрать на то, что в палате через час-другой или даже через минут пятнадцать оказался Джаред. Схватки становились интенсивнее, чаще. Марго вдруг поняла, что ей намного проще отключиться на ближайший день, пусть все тут будет без неё. Младшего Лето хотелось треснуть за его огромные удивленные глаза, что смотрели на неё с испугом. Может, он сделает что-то наконец, а не будет просто стоять и смотреть, как безмозглый дуб? — Дыши-дыши, — проговорила Шэрон, отходя от кровати, на которой расположилась девушка. Пока её задачей просто было лежать и дышать. Как просто, мать его так. Охренеть. Пусть сами попробуют, непередаваемое ощущение. От новой волны боли актриса вдруг начала громко и истерично посмеиваться. Наверное, она уже немного тронулась умом. Есть же эти шутки про то, что беременные ненормальные, вот Марго и… — Прошло три часа. Пока все идет нормаль-… — только и успела сказать Шэрон девушке в белой одежде, очередной медсестре, когда Марго снова захныкала от боли. — Только три часа? Пошло все в жопу. Только попробуй ко мне прикоснуться, — актриса оттолкнула музыканта, что пытался её поддержать всякими способами. Джаред закатил глаза и развел руками, поворачиваясь к Шэрон. Иди еще поразводи руками, Лето, у тебя это отлично получается. И моделей своих зубочисток иди потискай, раз такой умный. Какая-то часть Марго понимала, что такое происходило исключительно из-за того, что она в данный момент… господи, она рожала. Как это вообще случилось? Но другая часть, та, которая главенствовала в данный момент, пела актрисе дифирамбы и подсказывала, что Лето можно толкнуть и пнуть еще один раз. Ничего ему не будет, а вот самолюбию станет лучше. Марго была ужасно мокрая, как сраный тюлень, плюхнувшийся в бассейн жарким летним днем. Хотелось встать с этой долбанной кровати и убежать так далеко, как она только могла. Начинала бесить обстановка вокруг, начинало бесить абсолютно все. А еще Робби вдруг случайно сама для себя поняла, что снова лишает Лето нормального сна. «Так ему и надо, идиоту», — прошелестело раздраженно в её голове, с чем девушка сразу согласилась. Нечего было совать в неё эту свою штуку, ничего бы этого сейчас не случилось. Да, она согласилась рожать, но не думала, что это будет так больно. Так чертовски и ненормально больно. Все, что Марго делала два последующих часа — ходила из одного края комнаты в другую, материлась и дышала. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Уставший организм, может быть, даже захотел бы спать, но роды запрещали ему даже подумать об этом. Все тело странно ломило, внизу живота тянуло с такой силой, будто бы Марго грозилась упасть на пол и проломить под собой бетон, спуститься на первый этаж и остаться где-то в районе фундамента. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Как охрененно. Главное, что это ничерта не помогало, насколько могла оценить по собственным ощущениям актриса. Схватки все продолжались. Марго зачем-то начала думать о том, что Шэрон с самого начала порекомендовала ей не делать кесарево сечение, говоря про фигуру и про трудности в дальнейших родах. Девушка согласилась со своим врачом, но теперь чувствовала, что её где-то жестоко так обманули. Одна из медсестер уже в третий раз делала ей массаж поясницы, благодаря которому Марго чувствовала себя лучше. Оставалось только заткнуться, когда… когда Робби в очередной раз поняла, что дальше будет только хуже. Интересно, как бы она повела себя, окажись в это время дома вместе с Джаредом и Шенноном? Сильно испугалась бы? Сейчас её окружали специалисты, тогда как дома на всех ближайших квадратных километрах были расположены музыкальные инструменты. Укол, который ей сделали в самом начале, чтобы уменьшить боль, перестал действовать. Мать его так. Неужели она все это заслужила? Марго уже мало чего разбирала, перед её глазами были только яркие размытые картинки, а воздуха сильно не хватало. Шэрон приказала ей тужиться, в то время как Джаред оказался рядом, сжимал её за руку и убирал мокрые от пота волосы со лба. Стало еще больнее, чем было прежде, и если до этого Марго думала, что большей боли ей не выдержать, то теперь стало ясно, что она ошибалась. Джаред позволял ей хвататься за него, вгрызаться в его кожу ногтями, оставляя на руках следы в форме полумесяцев, держаться так сильно, что, наверное, она начала оставлять синяки. Робби обещала себе, что подумает об этом как-то позже. Да и Джареду было не так больно, как ей в данный момент. — Я больше не могу, — пожаловалась она жениху, выдыхая горячий воздух. На улице было прохладно, сумерки уже давно сменились ночью, но актриса чувствовала, как её тело сражается с самим собой и бунтует против отдыха. Она очень сильно хотела расслабиться и отдохнуть. Очень и очень сильно. Живот разрывало на несколько частей. Хотелось убежать от этого всего, убрать из своего тела ребенка, который отчаянно прорывался наружу, заставляя её чувствовать такую боль. Нет-нет-нет, напоминала себе Робби каждый раз, когда уже хотела было сдаться. Нет, ты сильная. Ты обязана бороться. Все будет хорошо, как и обещал Джаред. Джаред, который ни на шаг не отходил от неё и иногда целовал невесту в лоб. Она перестала слышать все слова, которые ей говорят, перестала различать голоса, сконцентрировалась только на своих ощущениях и боли. Господи, неужели все женщины должны были терпеть это? Неужели все это для того, чтобы потом насладиться временем со своим маленьким ребенком, который дался ей через такую боль? Звуки слились в один непонятный шум, а в своей голове Робби ощущала, как бьется её сердце. Она следовала наставлениям Шэрон. Она правильно дышала и тужилась. Она делала все, что от неё просили… Чтобы потом шум превратился в тишину, а тишина прервалась детским вскриком. Чтобы пот, который собрался у неё на нижних веках, смешался со слезами от боли, и чтобы капли упали куда-то на одежду, на постель. Чтобы глотнуть немного воздуха и почувствовать, как по телу проходят мурашки, как сама она приподнимается на локтях, желая спросить, что произошло. — Мальчик, — говорит Шэрон радостно, улыбаясь Джареду и Марго. Он маленький. Крошечный. Он похож на кровяной кричащий сгусток, который появился непонятно откуда. У него крошечные руки и пальцы. Он будто и не ребенок совсем, так, кукла, которую дети двадцать первого века просили в подарок на Новый год и Рождество. Когда его дают Марго в руки, то женщина осторожно прижимает к себе маленькое существо. Он совсем крошечный. Она со слезами на глазах смотрит на него и на Джареда, который устраивает голову у неё на руке, который глядит на них двоих и улыбается. У неё теперь два маленьких мальчика. Тот, кого они так сильно ждали, несколько секунд назад увидел свет.