Рапсодия

i’m sitting with you sitting in silence listening to birds it feels like home singing in tune together a psalm for no one they sing in tune «birdlove, it’s strong» sigur rós — all alright

      Ей казалось, что её состояние невозможно будет изменить никакими силами. Даже если бы сейчас ей сказали что-то плохое, она не обратила бы на это внимания, посчитала неважным на данный момент, не придала большого значения. Все остальное казалось побочным. Все, кроме главного.       Во что Констанс до сих пор не верила.       — С ума сойти. Черт, — произносит Ларри из динамика телефона, который женщина держит около уха. Лето при этом чуть улыбается, прекрасно понимая, о чем именно говорит её давний друг. Такое не каждый день происходит, более того, Ларри уже вообще не ждал, что такое произойдет. Как и она. — Я держал твоих малых на руках, а теперь… собственно, я и раньше знал, что это возможно, они еще долго заставили тебя ждать, но знать и понимать, что это на самом деле случилось — дело разное.       — Я все еще не верю. Будто сон. Да весь этот год кажется огромным радостным сном, который может в любую секунду закончиться, — делится с ним женщина, разыскивая глазами администратора. Она была бы не против чашечки чего-нибудь горячего прямо сейчас.       — Ну-ну, к чему этот глупый пессимизм? Не закончится. Только не теперь.       — Знаешь, иногда пары имеют свойство расставаться.       — Женщина, серьезно? Ты говоришь об этом сейчас?..       — Да, не самое лучшее время. Просто… переживаю. В голове какая-то каша.       — Если бы я мог, то стукнул тебя…       — Э-эй, без рукоприкладства.       — Иди выпей чего-нибудь.       — Только этого не хватало. Тогда я начну довольно носиться по больнице, немногие поймут.       — Зато в голову перестанут лезть глупые мысли.       — Просто… несколько лет, почти… почти ничего, и все так резко меняется. Я хочу видеть их обоих счастливыми. Я чувствую себя мамой, которому обязательно надо присматривать за её ребенком. Каждую секунду, понимаешь? Я опять это чувствую. Когда им исполнилось по двадцать пять, я уже осознала для себя, что так сильно переживать не стоит. А тут опять. Даже не знаю, что делать. Радоваться или… — Констанс довольно улыбается. Другое она сделать попросту не сможет.       — Радоваться? Понимаю. Чувствую себя так, будто бы стал дедом.       — Так это правда.       — Ты провоцируешь меня на то, чтобы расчувствоваться по приезду. Я терплю и терплю, но потом могу заныть как подружка невесты на свадьбе у той, с которой дружит с самого детства. Твой старший негодник обсмеет меня на всю клинику, он это умеет. Еще и фотографии сделает.       В это время Констанс все же находит администратора. Прикрывая микрофон ладонью, она тихим голосом просит сделать ей чай. Молоденькая девушка, улыбаясь, говорит ей подождать и исчезает за дверью, расположенной неподалеку. Вот в чем преимущество платных клиник. Тут тебя обслуживают по высшему классу. Констанс помнит те времена, когда не могла себе этого позволить. Когда сыновьям приходилось работать в тринадцать, в двенадцать лет для того, чтобы помочь ей. Она ненавидела быть матерью-одиночкой. Ты винишь себя за то, что твои собственные дети растут в таких условиях.       Но она была счастлива от того, что они были у неё. Два несносных мальчугана, что слишком рано выучили неприличные слова, иногда дрались и часто её не слушали. На то и мальчики, собственно. Другого ожидать было бы странно.       — Это он может.       — В этом весь Шеннон.       — Так ты давно туда приехала? — опомнился Ларри, вернувшись «ближе к делу».       — Писала же тебе, что час назад. Еще ничего не видела. Скоро пойду к Марго. Влюбленный по уши от неё отойти не может. Все вспоминаю его заявления о том, что никакая женщина не стоит его внимания, он не найдет особенную. Её попросту нет. Ага. Конечно.       — А, точно, ты говорила об этом пару лет назад.       — Ну он просто мальчик.       — Шесть максимум. Не сорок шесть. Мы с тобой это знаем.       Шеннон привез её в клинику на следующий день. Как бы она ни рвалась поехать вместе с ним в предыдущую ночь, сын оставил мать дома, заявив, что туда все равно никого не пускают. Только Джаред сейчас находится вместе с Марго, а она в свою очередь сильно устала. Вымоталась. Констанс хотела поехать тут же, как только услышала о том, что роды начались.       Но она ведь бабушка. Обеспокоенных бабушек не пускают в палату к роженицам, лишние люди не нужны. Сам Шеннон торчал в коридоре и взмок, пока Джаред вышел к нему, не говоря ни слова.       Констанс чувствовала себя маленькой девочкой, празднующей свое первое Рождество. То, что случилось, было одним из самых больших подарков в её жизни. От испытываемых эмоций подрагивали кончики пальцев, перехватывало дыхание, в глазах образовывались слезы радости. Она была безумно счастлива. Бесконечно. Констанс даже не осознавала ранее, что она может испытывать настолько сильное чувство.       Она словно парила с крыльями, выросшими за спиной.       Она успела поплакать на груди у старшего сына, смеясь и поглаживая его плечи. Успела написать сотню сообщений Ларри Слезаку, близкому другу их семьи, который был с мальчиками чуть ли не с рождения. Он помогал ей, когда приходилось слишком туго.       Констанс ликовала.       Была готова пробежать тысячу километров без остановки (хотя бы попытаться), вываляться в осенней листве и сделать там ангела (на подобии снежного, вот только снега в Лос Анжелесе пока что не предвидится, не в ближайшие годы), чувствовала себя маленькой девочкой, мечту которой исполнили.       Все казалось невероятной сказкой.       Но как назло внутри изредка просыпалось чувство, напоминающее ей, что такие сказки не бывают вечными.       Черт со всем этим, решила Констанс. Её сказка оказалась реальностью, которая не испортится никогда. Хватит. Достаточно. Было слишком много разочарований, чтобы осмеливаться думать о плохом. Она опасалась терять это чувство эйфории, оно захватывало её с ног до головы каждую секунду.       У неё теперь есть внук.       У неё есть внук.       Это правда.       Когда администратор сделала ей чай, Ларри в трубке пробормотал, что приедет завтра. Предварительно он спросил, можно ли вообще, пропустят ли, и хочет ли видеть там кто-нибудь его, «старика». За последнее Констанс уже успела ответить кое-что острое в ответ и сказать, чтобы мужчина приезжал как можно скорее, но был осторожен.       Теплый чай коснулся её горла, женщина сделала глоток, чтобы почувствовать смесь трав. Ей и правда не помешало бы выпить, вот только что-то успокаивающее, иначе она просто из штанов выпрыгнет сейчас. Констанс насилу удерживала себя на одном месте, а ведь это было необходимо. Никому не нужна сумасшедшая бабушка, мать известных музыкантов, мать новоиспеченного отца младенца. Бабушка. С ума сойти. Она теперь бабушка.       Несколько лет назад у неё появился Джаред, маленький мальчик с длинными ресницами и смешным носом, который постоянно накручивал на пальцы её волосы, когда стал чуть старше. Джаред, который не слушался, плакал, когда ему что-то не нравилось, был капризным ребенком. У неё вот-вот появился Джаред, а тут несколько часов назад у Джареда появился ребенок.       То, что обязано было случиться много-много лет назад.       Лето подняла голову и увидела, как разъезжаются автоматические двери и в помещении появляются женщина и молодой парень. Волосы Констанс уже давно тронула седина, она и не думала её перекрашивать, в то время как знакомая ей женщина красилась в светло-русый.       Она помахала Лето и улыбнулась, посмотрела на парня рядом с собой и кивнула вперед.       Мама Марго тоже хотела приехать как можно раньше, но получилось все именно так. Констанс приглашала их еще две недели назад, но у Сэри были неотложные дела, связанные с работой. Лето знала, что Марго каждый день созванивалась со своей мамой, высказывала ей свои переживания, разговаривала по душам. Знала она также и то, что когда-то Сэри Робби была не очень благосклонна к её сыну, что сама австралийка старалась от Констанс скрыть. Женщине до этого куда больше нравился бывший парень своей дочери, но Лето не знала, как дело обстоит сейчас.       — Приехали. Я перезвоню тебе.       — Не разнесите там клинику на радостях. Буду ждать новостей. И пока никаких фотографий, хочу увидеть малого своими глазами.       — Осторожнее открывай сообщения, — захихикала женщина.       Вместе с Сэри приехал её младший сын, Кэмерон. Парнишка казался еще подростком несмотря на то, что ему было около двадцати пяти, насколько помнила Констанс. Счастливая австралийка быстрым шагом подошла к Лето и обняла её, обдавая кожу небольшой прохладой. Ночью было холоднее по сравнению с дневной температурой. Около пяти минут Робби рассказывала, какой кошмар творится в воздушном пространстве, и что их самолет чуть ли не отменили. Кэмерон вмешался и добавил, что где-то в океане образовалась какая-то буря, об этом передавали в новостях.       Констанс попросила администратора приготовить чай и для новоприбывших. Светловолосая девушка с раскосыми глазами улыбнулась и тихо ответила «конечно», но потом Лето потеряла её из виду. Им пришлось сидеть в холле еще около двадцати минут, обсуждая то, как семейству Робби было тяжело добраться до Штатов.       — Черт с ней с работой, как знала, что все может случиться именно так. Надо было вылететь на неделю раньше, — заметила Сэри.       Когда в помещении оказался Шеннон с красными от небольшой усталости глазами, они сразу затихли и приготовились слушать. До этого никто из них будто специально не поднимал ту причину, по которой они тут, в принципе, собрались. Будто об этом было неправильно говорить без разрешения. Констанс просто боялась проснуться и понять, что это просто самый лучший её сон, что лучше ничего уже не будет.       Каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней возникала лишь одна картина.       В голове были одни и те же вопросы.       Какой он?       Как он выглядит?       Как прошли роды? Хоть Шеннон и сказал, что все отлично, Констанс все равно хотела подробностей.       Как чувствует себя Марго? Все ли с ней хорошо? Не нужно ли ей что-либо? Может, следовало захватить что-то из их с Джаредом дома?       Шеннон и Кэмерон встречались уже не впервые, поэтому пожали друг другу руки и заговорчески улыбнулись.       А потом время для Констанс перестало существовать. Ничего уже не имело значения. Вообще ничего. Волнение, из-за которого женщину чуть мутило, не мешало теперь столь сильно, начало отступать. Пальцы все еще подрагивали. Дыхание сбивалось. Она почему-то почувствовала легкий страх и захотела закрыть глаза, но спросила себя — неужели она такая слабая? Прожив столько лет, Констанс будто так и не научилась принимать произошедшее. Такое впечатление, что она не знала, во что выльется новость о беременности Марго.       Словно эти роды были первыми в мире.       Если честно, она не волновалась так даже тогда, когда носила и рожала своих мальчиков.       Когда им разрешили зайти в палату, то Джаред стоял рядом с постелью Марго. Они открыли дверь еле слышно, и молодые родители не заметили, что кто-то нарушил их покой. Они тихо смотрели на сверток, что располагался на руках у Робби, и улыбались, перешептываясь о чем-то. Констанс заметила, как Кэмерон, увидев это в щелке, закусил губу и отвел взгляд. Они все сейчас будто бы наблюдали что-то безумно личное, происходящее между людьми, которые искренне любили друг друга. До последнего. Любили всем телом, существом, всем сознанием.       Джаред повернул голову и уткнулся носом в волосы Марго. Девушка казалось тоненькой, слабой, но безумно счастливой. Она улыбалась. Наверное, такую её улыбку Констанс еще никогда не видела.       Джаред поцеловал свою невесту в лоб, и это единственное, что он успел сделать перед тем, как дверь скрипнула и выдала внезапных гостей. Марго сразу же подняла голову, довольная улыбка превратилась в удивленное выражение лица, сменившееся частым морганием. Джаред тоже замолчал.       — Мам, — на выдохе произнесла австралийка, и Констанс показалось, что Марго вот-вот начнет плакать. Несмотря на все это, её руки не задрожали. Девушка говорила тихо — видимо, малыш спал.       Как бы сильно ни хотела Лето, но она не смогла бы описать сцену, происходящую у неё на глазах. Её невозможно было бы сыграть в фильме, какими бы гениальными ни были актеры. Как бы хорошо все ни было поставлено. Это нечто, возникающее только в реальности. Сильнейшая связь. Между ними всеми. Все они, находившиеся сейчас рядом друг с другом — семья. Все. До единого.       Казалось, что помещение озаряется небесным светом несмотря на то, что была ночь и слабо работали лампы-бра. Они все тут немного хотели спать, но ощущение пропало сразу же, стоило им было увидеть это.       Марго и Джаред. Джаред и Марго.       Сэри оказалась рядом с дочерью и, плача, целовала её в щеки и нос, одновременно с этим тихо смеясь. Констанс, подошедшая следом, приподняла брови и посмотрела на своего младшего сына. Шеннон, увидев это, довольно гоготнул. Джаред под довольно-удивленным взглядом матери вдруг залился краской.       Её Джаред. Впервые за эти сто лет. Покраснел.       Джаред Лето.       Констанс пообещала себе, что обязательно разберется с этим позже. Как минимум спросит у сына, почему он так мило зарумянился как дева на выданье. Щетина, пробивавшаяся на щеках у Джареда, добавляла ему комический вид. Покрасневший юный мальчик, что вот-вот спрячется за Марго.       Возможно, миссис Лето не могла бы этого понять. У неё нет и никогда не будет дочери. Она может лишь предположить, как было страшно Сэри, когда она услышала эту новость. Они обе знают, что роды — занятие не из легких, и беспокойство по поводу Марго присутствовало немаленькое. Хотелось обезопасить и защитить этого светловолосого ангела, который всем своим видом старался показать, что ничего не боится. Констанс подошла к девушке после Сэри и тоже поцеловала её — в щеки, в лоб, в волосы, заставляя Марго хихикать и осторожнее придерживать ребенка.       Лето увидела его маленькое сморщенное красноватое лицо уже тогда, когда отстранилась. Сэри только улыбалась, не говорила ни слова, просто стояла и смотрела на небольшой сверток на руках у своей дочери. Ребенок казался маленьким ангелом несмотря на то, что не походил на фотографии тех детей, которых обычно размещают в журналах. Он все еще был и оставался новорожденным. Он был похож на розоватую горошину, мирно сопящую на руках у своей матери, горошину, которой на данный момент было нужно только тепло и покой.       Все боялись говорить. Делали это настолько тихо, что было еле слышно. Констанс чувствовала необычайную гармонию — чувство, которое она уже давно не испытывала. Она понимала, что все на своих местах. Что все именно так, как и должно быть. Что приглушенный свет, освещающий лица гостей, ничуть не скрывал эмоции каждого из них.       — Аня и Лэкланд приедут послезавтра, — прошептала Сэри Марго, что кивнула и вновь переключила свое внимание на ребенка.       Маленький мальчик, ставший результатом любви её, Констанс, сына и девушки из далекой Австралии. Малыш, который будет расти и радовать их всех, который займет свое место в мире, в котором ему отведена такая важная роль. Констанс не сомневалась, что он получит хорошее воспитание. Хоть для Джареда и Марго этот ребенок был первым, они многое знают, они не будут оставаться одни. Помощь будет поступать отовсюду. У них много родни. Много близких друзей. Много тех, кто готов помочь.       — Как его зовут? — прошептал Кэмерон удивленно, кивая на сверток. Марго пока никому его не отдавала. Девушка полусидела на кровати, прислонившись к поднятой спинке кровати, вытянув ноги.       — Роббето, — тут же вставил Шеннон.       — Не знал, что в вас течет португальская кровь, — притворно удивился Робби, усмехаясь.       — На самом деле, они заколебали молчать, а я взял и соединил фамилии.       — Второе имя будет Хулио.       — А третье — Пабло. После такого родители обязаны стать Педро и Люсией, — зашептал Шеннон, после чего получил тычок от младшего брата. — Педро, перестань.       Старший Лето поморщился. Видимо, Джаред хорошо влепил ему локтем под ребро.       — Он… мы, в общем… — начала Марго, сжимая губы. Она сделала глубокий вдох и подняла голову, посмотрела на своего жениха. Тот почему-то пожал плечами. — Эйдан.       — Эйдан Джеймс Лето, — добавил музыкант, кивая.       — Робби-Лето, — сразу же поправила Марго, а Джаред выставил раскрытые ладони перед собой в знак защиты и полного согласия. Кэмерон в ответ приподнял брови и замолк, обдумывая то, что только что услышал.       — Педро, Люсия и Эйдан, — Шеннон решил нарушить короткий момент тишины. Констанс заметила, как маленькие губки ребенка чуть приоткрылись. — Мне нравится. Вообще, интересное имя. Ты не зря так долго думал, брат.       — Почему Эйдан? — прошептала Сэри, смотря на дочь.       Марго чуть приподняла брови и попыталась неловко пожать плечами. Сделать у неё это не особенно получилось — руки были заняты малышом, а тело, видимо, все еще побаливало.       — Мы перебрали очень много имен. Остановились на этом. Не хотели называть в честь кого-то. Да и странное имя было бы… слишком странным для первого раза, — ответил за невесту Джаред. Констанс довольно улыбнулась, когда заметила, что после «первого раза» Марго тихо подняла глаза и удивленно посмотрела на жениха. Сам же Лето, казалось, этого не заметил.       Констанс вдруг вспомнила, как, держа своего второго ребенка на руках спустя несколько часов после родов, впервые назвала его Джаредом. Женщина не могла оторваться и все продолжала разглядывать своего внука. Младенца, недавно пришедшего в этот мир.       Эйдан Джеймс был похож на Джареда Джозефа. Почти одно лицо — её сын на второй свой день жизни выглядел приблизительно так же.       Миссис Лето протянула руку и коснулась ладони Джареда. Обхватила её, не желая быть назойливой, но музыкант после едва уловимой паузы сжал её маленькую руку в своей. Несколько лет назад она даже не предполагала, что такое может случиться. Сейчас Констанс стоит и смотрит на своих сыновей. На своего внука.       Еще один мальчик. Эйдан. Небольшой комочек с идеально гладкой кожей, большими глазами и пушком на голове. Он тихо спал, не просыпаясь от их шепота, словно не слышал никаких раздражителей. Эйдан Джеймс. Марго держала своего сына в руках как настоящее сокровище стоимостью несколько миллионов. Миллиардов. Как нечто бесценное. Она смотрела на него с улыбкой.       Джаред смотрел на Марго точно так же.       У Констанс едва заметно тряслись пальцы. Дыхание все еще перехватывало.       Счастье физически ощущалось в комнате. Счастье, не имеющее никаких границ.