Калифорнийское бешенство

I know it's gotta go like this, I know Hell will always come before you grow Trouble found me, trouble found me I'm going back to my roots Another day, another door Another high, another low Rock bottom, rock bottom, rock bottom. © «Roots», Imagine Dragons.

      Сакраменто — город, расположенный на месте впадения в одноимённую реку другой реки, Американ-Ривер. Издревле все, кто жил в этом городе, своей главной проблемой считали наводнения. Стихийное бедствие, настигающее внезапно и оставляющее после себя руины. Но оказалось, что жителей Сакраменто может настигнуть кое-что и пострашнее. Например, калифорнийское бешенство, которое заставило уехать отсюда уже треть населения.       От него не было никакого спасения, потому что нападали те, от которых меньше всего этого ожидаешь — домашние животные. Те, кого пригрели, кого любили, о ком заботились. И кого теперь уже боялись.       А потом бешенство проникло в зоопарк Уильям Ленд парка. Власти города раньше гордились, что на попечении зоопарка находится около 450 видов различных животных и птиц. Ключевое слово — раньше.       Стоило только эпидемии добраться до этого места, как хаос, уже поселившийся на улицах Сакраменто, вырос в своих размерах до масштабов катастрофы. Пернатые и хвостатые, хищники и травоядные лаяли, кричали, выли, рычали — требовали, чтобы их срочно выпустили из клеток. Вся живность будто сошла с ума, а с ними и работники зоопарка, которым не было дела до того, что происходит с их подопечными. Они как можно скорее уносили ноги.       Один сердобольный решил всё-таки выпустить напоследок хотя бы мартышек да некоторых травоядных, которые были на вид совершенно безобидны. Это было роковой ошибкой — бешенство охватило всех, в том числе и этих животных. Поэтому стоило только дверям клеток открыться, как бедного человека изувечили так, что он уже не смог подняться.       Нет, травоядные, конечно, не стали вдруг есть плоть. Но калифорнийское бешенство и не заставляло животных есть человеческое мясо. Оно заставляло убивать людей. Поэтому независимо от своей природы и предпочтений в пище на людей кидались все, кто был заражён.       Разбушевавшиеся мартышки решили поиграть в хозяев зоопарка и одну за другой начали открывать клетки, загоны хищников, которые почему-то не трогали «спасительниц». В тот момент люди ещё не знали, что калифорнийское бешенство быстро прогрессирует и приспосабливается к обстоятельствам.       Люди ещё не знали, что животные могут сплотиться против них. ***       — Спорим… — Шон на мгновение остановился, уставившись на «рану». Но тут же опомнился и стал вытаскивать пострадавшую ещё быстрее.       — Ты чего? — удивился Дилэйни и посмотрел на больного. Секундное замешательство. Такое и он видел впервые. Все носилки были насквозь пропитаны кровью. На них лежала молодая женщина — лет двадцати пяти, не больше. Она была без сознания.       Но поразило медиков не это. Их поразила нога, почти полностью оторванная от тела, державшаяся на последнем кусочке плоти за то, что ещё недавно можно было назвать коленом.       — Это что за…       — Это хищник, Гэвин. Крупный хищник, — прошептал Финнеган.       — Можете уже не торопиться, парни. Она умерла, — устало сказал врач скорой с полным безразличием к происходящему. За последние дни он повидал такого, что оторванная нога была всего лишь цветочками. Растерзанные трупы, вывалившиеся кишки, кровавое месиво вместо лица… Такие последствия приходилось разгребать медикам, когда полиция не успевала спасти жертв от нападения взбесившихся тварей.       Труп положили в большой чёрный пакет, застегнули и отвезли в морг. Патологоанатомы работали, как и все, без выходных и проходных: количество тел, которые привозили к ним каждый день, превышало любые нормы. Но на нормы уже никто не обращал внимания — трупы старались уместить в холодных ящиках сразу по два-три, чтобы свободное место не пропадало.       Родные не приходили забирать тела: все покидали город как можно быстрее, чтобы самим не пострадать. Редкие посетители отказывались хоронить близких самостоятельно, лишь роняли несколько слезинок и спешно уходили — наверняка для того, чтобы уехать из Сакраменто как можно скорее и дальше.       Лишь одна женщина сидела на полу возле дверей морга и отсутствующим взглядом смотрела в одну точку. Она не замечала снующий туда-сюда персонал больницы, впрочем, как и они не замечали её. Все, кроме одного медбрата, который, увидев её, остановился:       — Мисс… мисс? Вам плохо?       Она не сразу поняла, что обращаются именно к ней. Но всё же подняла голову и посмотрела на высокого молодого мужчину в голубой форме. Глаза у неё были красные — очевидно, она недавно плакала.       — Я?.. Нет, мне не плохо.       Шон выпрямился. Ему бы дальше идти по своим делам, ведь спасать жизни нужно было каждую секунду. Но он всё же решил поинтересоваться снова:       — Точно? Вы выглядите…       — Ужасно? — кривая усмешка на красивом лице. — И чувствую себя также. Но мне не плохо.       — Я могу вам чем-нибудь помочь?       — У вас не будет сигареты?       Рука Шона машинально дёрнулась к карману брюк, и только потом он вспомнил, что два месяца назад бросил курить.       — У меня нет. Но у моего друга найдётся. ***       Что делать? Что же делать?       Анна лихорадочно соображала, прячась за стеллажами и стараясь не привлекать к себе внимания. Ей это вполне удавалось: грабители явно не ожидали того, что в магазине кто-то есть. Может, не заметили её машину?       В фильмах это всегда выглядело так естественно. Грабители мазали, пытаясь попасть в главного героя из своих то ли пулемётов, то ли автоматов, а тот с помощью какой-нибудь консервной банки и пачки чипсов обезвреживал их. А потом его награждали орденом за храбрость, и благодарный продавец всю жизнь отпускал ему товары бесплатно.       Но в реальности всё было гораздо хуже. И Анна не знала, что делать.       Райли была самой обычной студенткой, которая вообще не любила лишний раз двигаться, даже не поддавалась этой всеобщей мании бегать по утрам, что уж говорить о самообороне. Всё, что она могла делать сейчас, — это тихо сидеть в углу и надеяться, что её не заметят.       — Выкладывай всё, старикан. И только попробуй нас обмануть.       — Я уже всё вам отдал! У меня больше ничего нет! — в голосе владельца магазина сквозило такое отчаяние, такой страх, что всё тело Анны буквально покрылось мурашками.       Они сейчас уйдут. Заберут всё, что нужно, и уйдут.       Раздался оглушительный выстрел. Райли вскрикнула от страха, не сумев сдержать порыв. Кровь застучала в висках, сердце забилось в груди как сумасшедшее. Она закрыла рот рукой, чтобы не закричать снова и не привлечь к себе внимание. Хотя, возможно, было уже поздно.       Прошла минута, две, пять. Никто не подходил к Анне. Похоже, в магазине действительно больше никого не было. Райли осторожно встала, пытаясь не создавать лишний шум: вдруг грабители всё же выжидают? Затем вытянула руку с зажатой в пальцах консервной банкой за пределы стеллажа, пытаясь рассмотреть в отполированной поверхности крышки хоть что-нибудь. Конечно, у неё ничего не вышло.       Глубоко вдохнув, она осторожно выглянула из-за стеллажа и тут же спряталась обратно. И только потом до неё дошло, что именно она увидела.       Кровь была повсюду. На прилавке, на стеллаже за ним, на стене. Кровь стекала по вертикальным поверхностям и собиралась где-то внизу, на полу. Продавца не было видно, но Райли уже догадалась, что с ним — если ещё мгновение назад она надеялась, что выстрел был предупреждающим, чтобы владелец магазина, скажем, не вызвал полицию, то сейчас сомнений не оставалось. Мужчина был мёртв.       Анна вышла из-за стеллажа — всё ещё с опаской, но уже смелее — и подошла к прилавку. Всё тело дрожало от страха. В голове помутнело, она и сама уже не знала, зачем ей вообще это видеть. Просто наклонилась, облокотившись на прилавок, и посмотрела вниз.       От головы мужчины не осталось практически ничего. Дробовик с ближнего расстояния размазал всё, что было выше шеи, кровавыми ошмётками по стене магазина. Анна застыла, не в силах отвести взгляд. Она не могла двинуться с места около минуты, но потом благоразумие понемногу начало возвращаться в её сознание. Дрожащими руками Райли достала телефон и набрала три цифры, которые каждый американец знал наизусть.       — Вы позвонили в 911.       — Помогите, при мне застрелили человека, — голос её был испуганным, хриплым, каким-то чужим. К горлу подступил ком.       — Где вы находитесь?       Стоило только оператору спросить это, как страх, ужас, осознание реальности происходящего наконец нашли выход — Райли зарыдала. Она плакала в трубку, бессвязно пытаясь объяснять, где она и что произошло. Оператор оставалась на связи, говоря, что полиция уже в пути, что скоро Анне помогут.       Судорожно всхлипывая, Райли осела на пол возле прилавка и посмотрела на дверь, украшенную колокольчиком.       — Пожалуйста, скорее.       А затем отключилась и переползла в конец магазина — на случай, если грабители решат заявиться сюда вновь. ***       — Как ты мог, Марк? — Элиза набросилась на мужа, стоило только ему переступить порог дома. — Зачем ты это сделал?       — Я сделал то, что должен был. И если ты сейчас этого не понимаешь, то поймёшь позже.       Она ещё долго кричала — так, что даже Джонни заплакал. Он всё время повторял: «Где Ральф? Папа, где Ральф?» И у Уоррона был только один ответ:       — Он убежал, сынок.       Наверху, в спальне, Элиза снова начала кричать и обвинять мужа во всех смертных грехах. Но Марк был непреклонен. Он был уверен, что поступил правильно, несмотря на серьёзную обиду со стороны домочадцев.       Эта ссора состоялась между ними позавчера. С тех пор Элиза разговаривала с ним коротко и по делу, а Джонни постоянно плакал и говорил, что ненавидит папу. Марк был уверен: однажды они поймут. Однажды сообразят, что так было нужно, что он защищал их.       На следующий день он съездил в город и купил (конечно, втридорога) всё, что только можно: продукты, средства гигиены и другие вещи, которые должны были обеспечить их изолированное существование в течение долгого времени. А когда вернулся с бумажными пакетами в руках, застыл на месте:       — Что он здесь делает?       Элиза с Джонни бесстыже играли с Ральфом прямо в коридоре на полу. По всей видимости, пёс каким-то образом вернулся обратно, смог найти дорогу. Он весело вилял куцым хвостом, развалившись на полу кверху пузом, и довольно ворчал, когда ему чесали живот. Элиза повернулась к мужу и впервые за несколько дней ласково сказала:       — Смотри, кто сам нас нашёл? — её взгляд будто бы говорил: «Не надо начинать, всё ведь в порядке».       Идиллия. Это была бы идиллия, если бы не распространяющееся по всей Калифорнии бешенство. Марк с грохотом поставил пакеты на кухонный стол, а затем вернулся в коридор:       — Этот… он не будет жить в доме.       — Папа! — обиженно воскликнул Джонни, обнимая пса.       — Я сказал, что не будет!       Семья ополчилась против него, весь вечер Элиза с Марком ссорились, Джонни плакал, а бульдог, который обычно был таким весёлым, скулил рядом с малышом, утыкаясь мордой в лицо.       В конце концов глава семейства сдался. Они договорились, что завтра утром он снова съездит в город, теперь уже вместе с Ральфом, и покажет его ветеринарам, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.       А ночью тишину в доме Уорронов пронзил душераздирающий детский вопль.