Калифорнийское бешенство

Приятна дорога в ад, Маршрут бесконечно долог. Один проникающий взгляд — Твой мир безвозвратно расколот... Возможно ли прорасти В снегу без тепла и света? Я знаю мне нужно уйти, Чтобы спасти. Я сделаю это! © «Я сделаю это», Fleur.

      А они всё никак не уходили. Сначала бросались на стёкла, потом притихли, но всё равно не уходили. В полной тишине, воцарившейся в машине, было слышно, как койоты ходят снаружи туда-сюда, копошатся возле дверей. И ждут. Ждут, когда кто-нибудь из троих людей выйдет к ним, и они смогут его сожрать. Боже, как страшно-то!       Сара боялась открывать глаза. Почему-то с закрытыми глазами происходящее вокруг не казалось такой уж безвыходной ситуацией. Хотя на деле так оно и было: они застряли посреди трассы с пробитым колесом, запаска валялась на улице, а поставить они её не могли, поскольку машину окружила стая койотов.       Она услышала голос брата:       — Так, нам не поможет ожидание. Они нас измором возьмут.       — Согласен, — подтвердил Тайлер.       Они говорили так тихо, что даже Сара, которая была от них на расстоянии вытянутой руки, едва слышала, о чём речь. Она наконец открыла глаза и посмотрела на брата — отсюда ей не было видно его лица.       — Дин… мне страшно.       Он помолчал немного и ответил:       — Не трусь. Ещё и не из такого дерьма выбирались.       Сара молчала, пока её брат с Тайлером тихо переговаривались о том, что же делать дальше. Она всё думала о том, какой нелепой, полной жуткой несправедливости была их короткая жизнь.       Их родители были алкоголиками, и им было плевать на детей. Сара, хоть и была на два года старше Дина, всё равно не могла справиться с воспитанием неуравновешенного подростка. Тем более, что ей приходилось работать — как во время школы, так и после. Ни в какой колледж она, конечно, не поступила. О какой учёбе может идти речь, когда они жили впроголодь?       А однажды их никудышный отец вышел из дома и не вернулся. Такая типичная история. Им с Дином было плевать на то, куда он делся, как и их матери, которая вскоре после этого начала приводить в дом других алкоголиков и трахалась с ними прямо на виду у своих детей, пусть на тот момент они и были уже взрослыми.       Один раз, не выдержав, Дин избил одного из этих мужиков. А тот оказался не так-то прост, прощать не собирался и подал на него в суд. В итоге Дин полгода просидел за решёткой. В то время Сара переживала за брата даже больше, чем он сам.       Ожидая его возвращения, она успела найти какую-никакую работу — администратором в спортивном центре — и встать на ноги. А когда брат вернулся, позвала его жить к себе.       С горем пополам они прожили так четыре года. Дин то находил работу, то тут же её терял, но всё равно старался, крутился, как мог, пусть иногда и влипал во всякие неприятности — в основном по вине Тайлера или его дружков. И Сара видела, как он меняется.       И вот… бешенство. Когда, казалось, всё уже стало налаживаться.       — Сара! — она очнулась от мыслей. — Ты всё поняла? Просто сиди тихо.       — О чём ты...       Но Дин уже открыл дверь. ***       Они откатили носилки-кровать с полицейским подальше от зловония. Ну как они. Филипп. Шимус же шёл впереди прогулочной походкой и пытался найти что-нибудь интересное. Однако по палатам валялись только трупы или пока что живые больные, которые молили о помощи, но до которым Уолшу не было совершенно никакого дела. Гиллан пару раз подходил к тем, кто звал на помощь, но каждый раз возвращался ещё более мрачным: видимо, до него понемногу доходило, что в этой ситуации помочь им всем никак нельзя и надо спасать свою задницу.       До Шимуса это дошло давно. Он этот эгоизм впитал, можно сказать, с молоком матери. Мамаша его была такая же. Беспринципная, даже жестокая, с очень трезвым взглядом на мир. И Уолш ненавидел её за это. Может, поэтому и пошёл воровать — позлить мать он всегда любил.       Поплутав по коридорам, Шимус наткнулся на дверь без таблички. А толкнув её, понял, что попал в самый что ни на есть рай. Кухня!       Как же хотелось есть! Всё, что он набрал в супермаркете, было потеряно в аварии, а без припасов ему было не выжить. Да и сейчас пора было подкрепиться: желудок уже начинал напоминать о себе.       — Что это тут? — Гиллан зашёл на кухню и посмотрел на Шимуса, который уже впивался зубами в не самый свежий, но определённо самый вкусный сэндвич, который он пробовал.       — Догадайся, — не прожевав, ответил Уолш.       — Нашёл кухню медперсонала, значит. Молодец.       — Ты показываешь чудеса логики, Фил, — он всё ещё говорил с набитым ртом.       — А ты — чудеса сарказма, — голос мужчины не предвещал ничего хорошего, — может быть, хватит уже?       — Что? — спросил Шимус, поднимая на него голодные карие глаза.       — Да ничего, — огрызнулся Филипп. — Я тоже хочу есть. Двигайся.       Уолш нехотя отошёл от холодильника, чтобы Гиллан смог и себе взять сэндвич.       — А копа бросил в коридоре, что ли?       — Он отключился. А я хочу есть, — повторил Фил с нажимом, откусывая громадный кусок от сэндвича.       Они наслаждались едой в полном молчании и, наверное, только поэтому услышали шаги по коридору. Шимус тут же насторожился, положил сэндвич на стол и аккуратно закрыл дверь. В ответ на немой вопрос Гиллана он шёпотом пояснил:       — Ходячих больных здесь нет. Персонала тоже. Если это мародёры, нам не поздоровится.       Фил, немного поразмыслив, кивнул. А Шимус мысленно поблагодарил судьбу за то, что ему попался не совсем уж кретин, взял со стойки рядом с микроволновкой небольшой термос и встал прямо за дверью.       Шаги приближались. Уолш поднял термос ещё выше и… Стоило только незнакомцу появиться в дверях, как он обрушил мощный удар ему на голову. И собирался ударить снова, но услышал визгливое:       — Ах ты, сволочь! — его сбили с ног — Шимус шлёпнулся на мягкое место и уронил термос. Гиллан дёрнулся и обхватил руками низкорослую девку с короткими каштановыми волосами — та уже собиралась броситься в драку с Уолшем.       Шимус в недоумении почесал затылок и посмотрел на парня у входа, который, постанывая, медленно, но верно приходил в себя.       — Вы кто, мать его, такие?       — Вот этот вопрос надо было задавать прежде чем бить! — выплюнула девушка. — Да отпусти ты, не трону я его.       Она сморщилась, будто Шимус был ей противен, и тот вернул ей презрительный взгляд.       Ну конечно. Классика.       Без истеричной бабы посреди катастрофы им никак не обойтись. ***       План был проще некуда. Пока один меняет колесо, другой всеми силами пытается отбиться от стаи, а там уж будь что будет. А что, разве у них были другие варианты? Сидеть до посинения, притаившись в машине и надеясь, что кто-то проедет по этой пустынной трассе и отвлечёт внимание на себя?       А что если этого не случится? Что если похолодает, и им придётся завести машину, чтобы согреться? Что если все эти действия будут повторяться так долго, что однажды у них закончится бензин?       Нет, Дин с Тайлером не хотели ждать. Они лучше будут импровизировать — действовать в привычном для них стиле.       Так был шанс, что хоть кто-то выживет.       — Сара, — позвал он тихо сестру, но та словно витала в облаках. Дин вздохнул и чуть громче произнёс: — Сара! Ты всё поняла? Просто сиди тихо.       — О чём ты…       Но Дин не собирался слушать причитания: быстро повернулся назад, схватил биту и открыл дверь.       Койоты были неподалёку. Уже не рядом с машиной, но всё же слишком близко — с левой стороны, откуда выбирался Тайлер — тоже с битой наперевес. Оуэн не стал дожидаться, пока на ниггера нападут. В этой схватке роль защитника (и одновременно нападающего) принадлежала ему, Тайлеру же нужно было как можно быстрее поменять колесо.       Дин подскочил к сопернику, склонившемуся у колеса, прикрыв его собой. Вовремя: койоты рванули к ним. Размахнувшись, он со всей мощью, на которую только был способен, ударил по первому: в ночной тишине было слышно, как хрустнула черепушка. Второй удар, третий, — вскоре Оуэн уже не разбирал, куда он бьёт, да и удары уже не были такими сильными, ведь времени размахнуться у него не было. Оставалось просто не глядя отбиваться. А койоты всё окружали их плотным кольцом, и из него не было выхода.       — Эй, эй! — он услышал голос Сары. — Сюда! Ну же!       У него не было возможности обернуться. Мысленно проклиная сестру за непослушание, он отбивался от койотов как мог, но те уже увидели Сару и начали понемногу оставлять Дина с Тайлером в покое. Секундный взгляд: сестра Оуэна стояла с поодаль от машины, буквально в десяти футах от них и как могла привлекала к себе внимание, едва не подпрыгивая на месте.       И у неё получилось.       Дин рванул вслед за оставшимися в живых койотами, которые почуяли беззащитную жертву, и заорал что есть силы:       — В машину! Быстро в машину!       Глаза Сары расширились от страха, она будто не слышала его. Она встала на месте, как вкопанная, и просто смотрела, как койоты бегут на неё. Оуэн отшвырнул последнего мощным ударом биты, но первый уже добрался до его сестры.       Он вцепился ей в ногу, а второй койот, подбежавший следом, прыгнул на Сару, повалив корчившуюся от боли девушку на землю. Дин отбивался от животных как мог, пытаясь пробраться к сестре, которая истошно орала, прикрываясь руками от укусов, которые становились всё яростнее.       Он не успел.       Острые клыки впились в нежную шею девушки, кровь брызнула во все стороны, и раздался гортанный звук, такой отвратительный, хлюпающий — Сара начала захлёбываться собственной кровью.       — Сара! Нет!       Казалось, в нём проснулась первобытная ярость. Он раскидал всех койотов, которые пытались укусить его, двоим размозжил череп и, наконец, оказался возле сестры. Одним мощным пинком он отшвырнул раздиравшего шею девушки койота в сторону. Тот с визгом отлетел, ударился об асфальт и тут же испустил дух.       — Сара…       Дин отбивался направо и налево с сокрушительной энергией, которая дремлет во всех людях и просыпается только тогда, когда близкому угрожает опасность. И вот, когда его бита опустилась на последнего живого койота — тот, еле слышно скуля, лежал на земле без движения, потому что первым ударом Оуэн поломал ему хребет, — Дин рухнул на колени рядом с сестрой.       Он уничтожил всю стаю.       Вот только было поздно.       — Сара, ну почему, зачем…       Но сестра уже не слышала его. Яркие голубые глаза были широко открыты, губы изогнулись в безмолвном крике, а из рваной раны на шее, пульсируя, уходили остатки жизни.       И тёмной лужицей впитывались в асфальт.