Хозяйка Воды

Лёжа в тёплой воде, Астра подсчитывала потери. Первое – колготки – выбросить – не жалко. Второе – солидность. Все теперь будут уверенны, что Астра это девушка, с которой происходят странные вещи.… В таких случаях важно не разочаровать. Третье – разбитая коленка и царапина на носу. Эта царапина, забавно, мне идёт. И она потянулась за косметичкой, что бы намазать ранку духами. В воду упал чёрный флакончик с фиолетовой помадой. На дне колпачка этого флакончика жевательной резинкой был приклеен крошечный свёрток из салфетки. Астра отковырнула его пилочкой для ногтей. Это была последняя таблетка «экстази» из тех четырёх, что ей достались на дне рождения гитариста из Киева. Астра берегла «пилюльку» для особенного случая. Конечно, сейчас бы она предпочла аспирин. Но что бы мама, не говорила зря…. И нажав никелированный рычажок запила тёплой водой. Когда она уже вытиралась, из вентиляции донёсся заливистый смех матери. Вслед за ним мужской голос забубнил не то песню, не то стихи. Кто это мог быть, кроме Тишайшего? Полная победа за один вечер. Таких рекордов мама давно не ставила. Примадонна Луна куталась в седую рухлядь облаков. Алмазные Козероги, хрустальные Львы, и четыре жемчужинки Весов маняще искрились на бархате неба. Царица ночь баюкала уставшую от дневного света малютку Землю. Дверь оплыла как свеча и на пороге появилась женщина, видимая насквозь, будто статуэтка бледно-зеленого нефрита напротив солнца. Она подошла к лежащей на кровати Астре и положила ей на лоб холодную руку. Астре не было страшно, она ждала её. Женщина выпрямилась и заслонила собой Луну. Спрессованные галактики и мегапространства, мириады сияющих обломков звёзд и пылинок космоса, отвечали эхом пульсу пространства, составляя её квазичеловеческую плоть. Женщина неподвижная и немая велела Астре идти за собой. Астра пошла, потому что вселенные не могут ждать. Зов всегда застаёт смертных врасплох. Надо спешить, ведь Он уже раскрыл объятия и ждёт. Легка и желанна женщина с тысячью звёзд внутри. И она вела Астру. Сонные коридоры и покорные ковры сменялись лестницами в тысячу пролётов. Сотни дверей впускали и выпускали их. Шлифованный мрамор дряхлел и осыпался под ногами. «А ведь я сегодня уже умирала», подумала Астра. Страх не мог родиться в её остановившемся сердце, грустным маятником, раскачивающимся посреди холодной груди, в такт неслышным шагам. Кровь не принуждённая бежать засыхала в жилах. Они незаметно перешли границу, где всё тёплое и движущееся теряло смысл. Свет, в который они вошли, содержал двух мужчин и смутный тумановидный абрис. Состоящая из звёзд стала обретать другое лицо. Красивое, без привлекательности. Рождающей и убивающей. С глазами, знающими любовь, но не ведающими ещё жалости. Астре не объяснили, что это значит. Просто она увидела то. На что не желала смотреть. Двое других лиц влекли её. Постепенно, как под резцом скульптора выступали их черты. И радость, которая уже не могла заполнить её, бестелую, заполняла пространство вокруг. Ведь старший был её отец, а младший…младшего она тоже любила. Она его…знает. Это….Арамис. Лицо человека перестало, наконец, мутировать и обрело отточенную ясность. Конечно, Арамис. Он смотрит на неё нежно и растерянно. Он тоже узнал или узнаёт, и не отталкивает, а стремится навстречу. Они сблизились так, что у них не осталось ничего своего. Неземное тепло обволакивало их голые души. Абсолютный покой расцвёл гармонией звуков. Они поплыли в вечном и бесконечном танце. Счастье на века. Ей по – земному захотелось поцеловать его, пока они совсем не истаяли среди разъятых субстанций и завихрений разумного пространства. Маленький, невинный, сладкий поцелуй, не разрушил бы идеального мира, уносившего их. Пульсирующие вселенные не превратились бы в гнилой лес. Но так случилось. Уносящаяся в кристально чистое счастье душа, содрогнулась от козлиного запаха, щекотавшего ноздри её, невесть откуда взявшегося тела. А ощутив под губами мокрую спутанную и колючую мочалу, она и вовсе прозрела. Вместо грустного и нечеловечески прекрасного Арамиса, её прижимал к своим костям под мешковатой кожей, старый безумный с воспалёнными глазами и гнилым смрадным ртом. Она оглянулась на отца, но он тоже стал другим. Только что благословлявший их, он озверел в непритворной ярости, и в его искажённых чертах, Астра угадала Алексея Михайловича, которого сама назвала «Тишайшим». А Старик, в страшных, как гнилая плоть, тряпках продолжал удерживать её. Она прочитала в их глазах, что они замыслили большой обман, но он им не удался. Женщина – рысь подступила с желанием «убить» в глазах. Но в безумном старике с бородой, она обрела защиту. Но Астра сама умертвила себя и рухнула в мир без верха и низа, где все стороны равны себе. Странно и немного страшно, сбрасывать с себя смерть. Воскресать – мучительно. Астра открыла глаза и увидела позолоченные солнцем занавески. Она обрадовалась стуку собственного сердца, бившегося не в каком то бессмысленном пространстве, а в её собственной груди, увенчанной парой приличного размера сисек со съежившимися сосками. Она погладила их, как пару вновь обретённых любимых игрушек. Внизу живота стало тепло. Расставив под одеялом ноги, она представила как большой безликий мужчина грубо и без сантиментов входит в неё, и подалась к нему всем телом. Раз, второй, ещё, давай… Деликатный стук в дверь не позволил ей добраться до конечной остановки столь приятного маршрута. Натягивая халат и посмеиваясь над собой, она пошла открывать. На пороге стояла свежая и улыбающаяся Амелин. — Уже встала? — Да как сказать, — Астра сладко потянулась. — Я тебя долго доставать не буду. Если хочешь, слушай лёжа. Говорить буду я, а ты только кивай. Астра снова забралась под одеяло. Амелин взяла стул и села рядом. — Не знаю, сколько ты здесь пробудешь, но твоя мама заплатила за три недели. Будем исходить из этого. Что бы получить удовлетворение от отдыха, нужен тщательно составленный режим. Ты же не собираешься днями лежать в постели? — Я бы не возражала. Но мне надо сбросить семь килограмм. — Астра, ты и так тощая. Лучше бери пример с Мадонны. Женщина с бицепсами – это актуально. Модно. И даже где-то прекрасно. Итак, в нашем распоряжении, кроме свежего воздуха, имеются: целебный минеральный источник, можешь пить, можешь ванны брать. Тренажёрный зал, иглоукалывание, но это только при особых проблемах. Массаж, фитококтейли. Есть группа йоги, три раза в неделю приезжает учитель из города. — Массаж. А массажист – мужчина или женщина? Амелин улыбнулась: – А какое это может иметь значение? Мужчина. Наверное, ты его уже видела. Это – Арамис, мой сын. — Арамис – ваш сын? – Астре показалась, что она покраснела от макушки до пяток. — …Он...он такой молодой.. — Ты не смотри, что он на вид хиляк. Он врач от Бога. Ему надо минуту – две, что бы почувствовать чужое тело как своё. Нескольких он на ноги поставил. Люди его буквально благословляют. Я не как мать говорю, как врач. Вот у тебя, что болит? — Позвоночник, — соврала Астра. – И левое колено, — это было правдой. — Вот видишь, от позвоночника все проблемы. А он каждый позвоночек прощупает, поставит на положенное место. Он даже меня от астмы вылечил.. Ну значит, ещё что? Минеральные ванны и тренажёры… Во сколько ты обычно встаешь? — В полдесятого. — Отлично, завтрак у нас с девяти до пол – одиннадцатого. По-английски. Каждый приходит и берёт, что хочет. Обед в половине третьего. Ужин в семь. После завтрака я скажу, что у тебя и в какие часы. — Только если можно, пожалуйста, что бы ничего не совпадало с мамиными часами. Куда она там записалась? Амелин посмотрела в свою тетрадь. — У неё массаж, ванны, йога. Всё утро показалось Астре испорченным. Значит, красавчик Арамис будет и маму массажировать… Она не пошла в ванную, а скинув халат, в одних трусиках села на табурет у рояля. Подняла крышку. Сначала рояль издал один протяжный стон. Потом другой, более короткий. За ним последовала похожая на вопль фа – минор. И вдруг мелодия покатилась по жёлтой кирпичной дороге в страну Оз. Желающих подкрепится после сна, собралось немного. Завтракали в «белой» кухне – столовой. Кругом лакированная мебель из некрашеной сосны. По стенам развешаны связки красного лука, пучки трав и полки с грубоватой керамической посудой. Маленький камин не слишком вязался с двухкамерным холодильником под потолок, но в целом декоратор добился впечатления домашнего очага. Анна Васильевна притягивала взоры бархатным платьем – халатом с прекрасными бледно – серыми розами на розовом фоне. Кроме вкусной каши – болтанки с молоком и черносливом, она покусилась на приличный шмат ветчины и шесть пластинок сыра. Туда же пошли большая, почти пивная кружка кофе с молоком и два вчерашних пирожных. Астра прикинула, что ночь обошлась Анне Васильевне не менее чем в десять тысяч калорий. Кроме них присутствовали Апполон Семёнович, который больше травил еврейские анекдоты, чем ел, и танцовщик из недоделанного этажа, Саша. Он и сообщил Астре, что рано утром Тишайший (Алексей Михайлович), выгнал двух молоденьких горничных, заподозренных во вчерашнем подлом розыгрыше. — И они признались? – Саша пожал плечами. – Но то, что он поехал вербовать новых красоток в нашу богадельню, факт. О ловле приведения больше никто не вспоминал. Хитрая Амелин выстроила день Астры так, что она провела его почти в одиночестве. По крайней мере, она не разу за день не столкнулась с кем – нибудь, присутствовавших при сцене у фонтана. Целый час Астра провела в потрясающем наряде из «волшебной» глины, которой помощница обмазала её по самые брови. Грязь была тёплой и пахла как старомодная, ещё советская тушь для ресниц. Астра этот запах любила. За обедом стало известно, что Апполон Семёнович – новорожденный. Тишайший обозвал его «скромником», «титаном», и пообещал вечером сюрприз. После обеда Апполона Семёновича облепили дамы и потребовали «штрафных» анекдотов. Ловелас ловко втиснулся между старухой в вуалетке и беременной и принялся чесать языком: «Один мужик с бодуна звонит по телефону приятелю: «ты представляешь, говорит, до чего вчера напились, видели, как лимон на тонких ножках по столу бегает!» А приятель отвечает: «так это ты, братан, вчера мою канарейку в чай выдавил!» Беременная красавица сморщилась: «Какой ужас, а ничего повеселее нет?» Астра переоделась и пошла искать тренажёрный зал. Там уже грёб на каноэ Саша. Примерно с полчаса они добросовестно пыхтели каждый на своём снаряде, а потом Саша неожиданно заругал Тишайшего. — Чёрт бы побрал нашего управляющего с его сюрпризами. Саша счёл молчание поощрением к беседе: — Астра вы в курсе, что эта богадельня наполовину принадлежит Апполону Семёновичу? — Ну и что? — Алексей Михайлович лишь младший компаньон. И в силу своего, прямо скажем не дворянского воспитания весьма расположен к лизоблюдству. — К чему вы это клоните? — Все мои клоны сдохли на прошлой неделе, а я хочу поговорить о дрессированных собачках. — К сожалению, я ничего не понимаю в дрессированных собачках, может вам поискать более компетентного собеседника? — Вы компетентнее некуда. Дело в том, что наш милый Апполон Семёнович, не знаю с какого несчастного случая, обожает маленьких дрессированных собачек. Алексей ради юбилея готов сам по проволоке пройти, не то, что собачек выписать, вместе с дрессировщиком. А у меня на них жуткая аллергия, просто кошмарная. Я просто умираю от любых собачек. — Господи, я то чем могу вам помочь. — Раз вы здесь, очень неплохая певица… — Спасибо. — Пожалуйста.. То может быть сюрприз – это вы, и мой противогаз мне не понадобится? Я никому, клянусь противогазом. — Нет, я не сюрприз. — Жаль. После собачек меня увезут в реанимацию, вместе с противогазом. Астра фыркнула от смеха. — О! Она засмеялась, как я рад! – Саша пересел из каноэ, которое давно никуда не плыло, на велосипед. Но совсем не для того, что бы крутить педали. А для того, что бы оказаться поближе к Астре. Так ей, во всяком случае, показалось. Облокотившись локтями на руль, он предложил: — Давай угадаю твой день рождения. — Попробуйте, — прохрипела Астра из под штанги. — Двадцать первого мая… — Года? — Одна тысяча девятьсот…нет, мы так не договаривались.. — Прочитали в журнале…шарлатан. — Ну ладно, сама напросилась. Мама выдаёт тебя за семнадцатилетнюю. А тебе двадцать два. Об этом ведь не пишут в журналах? — Видели мой паспорт? — Нет, что бы определить возраст, мне нужно только хорошенько рассмотреть человека. Скажем твои розовые кроссовки, чисто розовые. Это – редкость, такие ещё поискать надо. Розовый – любимый цвет тельцов. Число ты сама мне подсказала. Подумала о нём. Короткие мысли очень легко читать. Итого: двадцать первое, телец. Телец захватывает только двадцать первое мая. В этот день начинают цвести каштаны в Париже. Ты была в Париже? — Не была. Но побываешь много раз. — Как определили? По цвету носков? — Твои…кстати..оранжевые..хм..носки здесь ни причём. — Как узнали про мой возраст? Тишайший показал мой паспорт? — Тишайший? А ну да, Алексей Михайлович.. Ты за монархию? Нет? Дело в том, что каждого человека, живого, о мертвецах пока речи нет, окружает аура, она же собственно душа. Душа, видишь ли, она не внутри, она снаружи. Оттого ей всегда больнее всего, чуть что.. У только что родившегося младенца, аура едва выходит за рамки его тела. А у некоторых старых мудаков. Я хотел сказать мудрецов, аура накрывает пространства размером с город. Когда такой особенный человек умирает, все, сколько нибудь связанные с ним люди, мгновенно чувствуют это. Меняется сам воздух. — Да, я замечала. — А сама аура напоминает срез дерева, с обыкновенными годовыми кольцами. У тебя я их насчитал двадцать два. Причём последнее кольцо – самое широкое, раза в три шире других. — Ну и что это значит? — Твой дух в последнее время много трудился и хотел вырасти. Ты много узнала. Научилась понимать себя и других. С этого начинают. Если так пойдёт, годам к тридцати пяти… — Что к тридцати пяти? — Ты перерастёшь самоё себя — Как это? — Тебе придётся начать новую жизнь. Саша выслушал её молчание и продолжил: — Душа Спасителя нашего так огромна, что укрывает собой весь земной шар, от полюса, до полюса. Любой наш вдох, его вдох. За тобой не подглядывают и не подслушивают. Но стоит обратиться, произнеся его имя, и будешь замечен. Мир разумно устроен. Остальным не постичь его совершенства. Но ты годам к тридцати пяти,… Если не разу не остановишься. Астра уже сталкивалась с таким. Один её поклонник, беря у неё в антракте автограф, свалился прямо на неё в эпилептическом припадке. Перед этим он тоже предсказывал ей, что то про тридцать пять…и святую жизнь. Астра на всякий случай вылезла из под штанги и перебралась на другой тренажёр, подальше от Саши, поближе к дверям. « А может, зря паникую, может он здесь штатная единица, нечто среднее между колдуном и психотерапевтом. Тогда к чему эти глупые угадывания? — Вы часом, не штатный экстрасенс? — Да нет, - ответил Саша сильно скучающим тоном. – Я просто шарлатан. Случайно зашёл к Тишайшему, и он показал мне твой паспорт. А остальное прочитал в книжонке, валялась на пустом сидении в самолёте. Прекрасная книжечка. Только ничего нет. Мы все до одного перемрём, и нас благополучно переварят черви. «Странный тип. И странный способ кадрёжки в здешних местах». - Подумала Астра, и с облегчением заметив, что Сашин интерес абсолютно угас, отдалась страстному противоборству с гимнастическим снарядом. Арамис возник перед ней неожиданно. Словно материализовался из её мыслей. Он положил какой то небольшой предмет на кожаное сидение соседней соковыжималки. Астра узнала свою заколку. Своим удивлённым донельзя взглядом, она заставила остановиться Арамиса, собравшегося молча улизнуть. «Мама сказала, что вы здесь», - пробормотал он своё алиби. Осталось непонятно, чья мама, его или её. Астра понимающе кивнула и снова уставилась на него, ожидая дальнейших разъяснений. — Она лежала наверху…у чердака..у двери на чердак..сегодня. Слегка передёрнув плечами, он поспешил ретироваться. Но за тот секундный взгляд, что он успел ей перед этим подарить, Астра мысленно попросила: «Полюби меня!» И уже спина Арамиса ответила ей: «Чёрт, чёрт, чёрт, целая тысяча чертей!» Вся его спина от широких плеч, до узкого стройного зада, была воплощением смущения. И Астре хотелось думать, что это смущение просто хорошего, очень хорошего мальчика, перед красивой, просто охмурительно красивой женщиной. Астра машинально оглянулась на Сашу. Он медленно крутил педали, подперев руками подбородок, несомненно, мечтал о чём – то. Мама без конца повторяла ей: «Хорошо, что ты не красивая, мужчины не будут портить тебе жизнь». Астру с пяти лет тошнило от этих слов. Она была уверена, что как раз самая кошмарная жизнь у женщин, на которых мужчины совсем не смотрят. Неужели ей не дождаться слов любви, и мама, давным – давно всё знала. И красота здесь ни при чём? Кто из мужчин, положа руку на сердце, откажет в миловидности и пикантности, толстоногой пышке, шлёпающейся за руль собственного БМВ последней модели? Кому из них не покажется стройной и аристократичной косоглазая стропила с обгрызенными ногтями, придирчиво выбирающая парфюм в бутике для миллионеров и колеблющаяся между неординарностью Кензо и экстравагантностью Мюглера. Разве не покажется восхитительной, потенциальным женихам, прыщавая неряха, кормящая лебедей на рукотворном озере, в папиной усадьбе на Яузе? Настоящих же красавиц, к ногам которых, миллионеры всех возрастов бросают свои головы, руки и кошельки, Красавиц в которых влюбляются дети и «голубые», старики без зубов и добропорядочные домохозяйки, таких красавиц плачевно мало. И они в расчёт не идут. Поэтому и стала «красота» в наше время понятием относительным. Красоту, как любой другой товар, можно купить. Визажисты, стилисты и фотографы в массе своей не зря едят хлеб. Только вот до чего прожорлив этот народец. Примерно четверть гонорара за дебютный альбом Астры ушли в их наманикюренные пальчики. Злые языки, добрые языки, разные языки, после этого утверждали, что на восемьдесят девять процентов, тираж разошёлся благодаря обложке. С которой Астра – сирена – ангел – вампир невербально совращала всякого, обладающего достаточной суммой, приобрести её альбом. После этого Астра окончательно уверовала, что внешность, потрясающая внешность и средства, вещи взаимозаменяемые. Однако, такие, самодостаточные, как Арамис, редко опускаются до самообмана. И какой из даров не будет отвергнут, наверняка не известно… Астра не заметила, что они с Сашей поменялись местами. Теперь он с улыбкой в глазах смотрел на неё, мечтающую. В последнее время Астра привыкла на любое деструктивное состояние, отвечать решительными мерами. Именинный ужин был кстати. Апполон был ей симпатичен, и для маленького шоу, что она задумала, ничего особенного не требовалось. Зато она сможет привлечь внимание Арамиса, да и все остальные ещё долго будут вспоминать, кто такая Астра Скворцова. Все шоу начинаются одинаково. С лихорадочного состояния. Шоу должно сформироваться и созреть. Шоу, если его выпустить несозревшим, может начать поедать людей. Шоу, которое перестало пузыриться идеями, надо немедленно выпускать в свет, иначе оно может загнуться. Шоу, как дитя, оно требует, требует и требует невыполнимого. Поэтому режим организатора шоу обычно такой: два этажа вверх, три вниз. Кто то хочет, но не может. Кто- то может, но хочет слишком много. Астра, запустив механизм своего шоу, поспешила на улицу. У примы должен быть хороший цвет лица. Грим не скроет тусклых глаз и усталость рук. В холле она снова прилипла к аквариуму. Оказывается на самом верху его, двухдюймовыми буквами, было написано: «Осторожно, пираньи!» Другой текст, чуть ниже, умолял рыбок не кормить. Угроза аквариумиста позабавила Астру. Она видела пираний по телевизору. Они были похожи на невзрачных подмосковных окуньков. А здесь резвилась стайка серебристых тупомордых рыбёшек, размером с ладошку дошколёнка. Это была удивительно слитная стайка. Она маневрировала как одна большая рыбина. Людям, что бы добиться такой синхронности в танце, нужны месяцы упорных тренировок. Астрин расплющенный нос, не произвёл на рыб ни малейшего впечатления. «Красивый, недоступный мир в аквариуме. Чёрно – золотые рыбки в ярко – синей воде. Дно – горсти золотого песка, И восторгу нет конца. Спроси у бриллиантовой рыбки в изумрудной воде: Счастлива ли она? Не хочет ли стать человеком? Смертельно больным ловцом жемчуга, Или девушкой, которую бросил возлюбленный. Моя живая жемчужинка, созданная скучающим Богом, Если бы ты могла мечтать, о чём бы ты мечтала, Идеальная красавица?» — Ну, как спалось на новом месте? Приснился жених невесте? Правда, красиво? Лучшие наши терапевты. Тишайший и правда оказавшийся тихоступом, кажется, не мог остановить вопросы, сыпавшиеся у него с языка. — Зуб заболел? – участливо спросил он, заметив печать страдания на лице девушки. – Да ты вся зелёная и губы трясутся, прямо жертва авиакатастрофы! Да что случилось? — Ручку и бумагу, - наконец выдавила из себя Астра. Тишайший, казалось, перепугался ещё больше и завертел головой ища помощи со стороны. – Ты говорить можешь? Астра замахала на него руками, готовая зареветь. Он стал хлопать по одежде руками и к счастью обнаружил блокнот и ручку во внутреннем кармане. Астра выхватила их и села на пол. И принялась что – то строчить трясущимися руками. Заглянув ей через плечо, он не смог разобрать не единой буквы. Исчёркав страницы три невообразимыми иероглифами, она подняла на него счастливое лицо: «Всё!» — Всё? Скорую вызывать не надо? Что за клинопись хамураппи. — Классный экспромт, если бы не вы, он погиб. Жалко. Пусть у вас побудет, я потом перепишу. Астра, уверенная, что сочинилась ерунда, но счастливая оттого, что её удалось записать, поспешила к выходу. Вдохновение - один и почти единственный индикатор способности человека быть счастливым. Для Астры это было подтверждением правильности выбранного ею пути. День был ясный, солнце пробилось к земле и человекам, по ней бродящим. Астра закрыла глаза и втянула ноздрями воздух. Как хорошо! Как хорошо, что она именно такая, как есть. Безумно молодая, чудовищно талантливая! Как приятно чувствовать невесомость собственного тела, сбегая по лестнице вниз. Дом, в котором она провела ночь, оказался не таким как представлялся. Не терем, а скорее баллистическая ракета в готическом стиле. Довольно значительное сооружение из обожженного кирпича. Астра отошла по вымощенной цветной плиткой и окружённой, укутанными в целлофан розовыми кустами, дорожке, что бы полюбоваться домом на фоне заснеженных Кавказских гор и зелёного елового леса. Но как она не старалась, жутковатый аквариум с пираньями и вчерашним зелёным призраком, зависли у неё перед глазами.…Об этом хотелось думать и сочинять. «Вот проняло, так проняло, какими странными путями приходит вдохновение. Если следовать логике, то хиты надо сочинять в прозекторской. Издалека окликнули по имени. Её нагоняли две дамы. На одной была жемчужно – серая фетровая шляпа, украшенная помпонами из норки цвета «топаз». Астра угадала в ней королевственную Алевтину Даниловну. К несчастью, огромная расписная шаль с кистями, в которую она куталась, не прикрывала красных тренировочных штанов, что сильно нарушало пиетет. Нетребовательность – печальное право престарелых королев. Вторая дама, почти круглая из - за своей пышной шубы – пелерины из песца, оказалась беременной красавицей. Астра с удовольствием сбежала бы и от каждой по – отдельности, не то, что от обеих представительниц «золотого класса». Но, поразмыслив, решила, что две, это не так обременительно, как одна. — Добрый день, Алевтина Даниловна! — Здравствуй, Астрочка, здравствуй дружочек. Тебя так действительно звать, или это так сказать, сценический псевдоним? — На самом деле так. — Ну что ж , прекрасно, Астра – краса – длинная коса. А это моя внучка – Алиса – лиса. — Очень приятно. — И мне тоже. – Алиса выпростала из под мехов тёплую белую ладошку, с толстенным обручальным кольцом на среднем пальце. Они по – мужски пожали друг другу руки и рассмеялись сами не зная чему. — Вот и прекрасно! – прокомментировала свои тайные мысли красивая старуха. Она жестом пригласила взять ей под руки, и они медленно пошли по можжевеловой аллее в гору. — Воздух! Воздух, девочки какой! Я задыхалась в Москве! — Лютеция жестока к беременным жёнам. Нельзя грешить, и кается в одном месте! — Бабушка, я замужем. Всё произошло законным путём! И при чём тут Лютеция? — Да, Москва теперь, наверное, всё больше и больше будет напоминать Париж. — Вот, видишь, Алиска, дитя меня сразу поняло. — Астра, не обращайте внимания на бабушкину патетику, она вечно, что- то репетирует. А ты, бабушка, не пытайся понравиться Астре, ты ей и так уже нравишься. Правда, Астра, вам нравится моя бабушка? — Очень, - совершенно искренне ответила Астра. – Я мечтаю со временем стать такой же потрясающей старухой! Ой! Извините! Я хотела сказать, дамой бальзаковского возраста. Вообще, дамой без возраста. — Браво, Астра. Скажите мне ещё один комплимент, и я внесу вас в список клуба моих поклонников. Это великолепное общество. — Э – э – э, вчера, за ужином. Вы так похожи с Алисой… Я решила, что вы – мать и дочь. - Снова браво. Вы красивы, деликатны и умны, Астра. Мне восемьдесят три. Забавно было бы, Алиса, уйти на пенсию и в декрет одновременно. Я не скрываю своих лет. Мне есть, чем гордится. Я пришла в театр Мейерхольда, когда мне было двадцать лет. Боже! Меня взяли помощником костюмерши. Я чуть не умерла от счастья! — Наша бабушка – великая актриса, - улыбаясь, пояснила Алиса. — Так вы актриса? А я голову ломаю… - На самом деле Астра только секунду назад обратила внимания на знакомость черт Алисиной бабушки. Астра подёргала себя за нижнюю губу (не принято так, в приличном обществе, дорогуша!) – Сейчас, вспомню..Значит.. Алевтина..Алевтина.. Вы ещё играли в фильме, хозяйку у…Правда, это вы? Недавно..лет пять назад…Чёрт…(простите). Вы играли мать следователя, приёмную мать. Этот следователь узнал, что у него есть брат – близнец, мафиози.…Как оно называлось?! — «Рука брата», - тихо подсказала Алиса. — Точно! – подпрыгнула Астра, но тут же замерла. – Алина Батурина. Вы ведь Алина Батурина?! — Да, это я! — Но не Алевтина? — Нет, Алевтина, это для семьи, для тех, кто меня знал, пока я не стала Алиной. — Боже мой! В маминой коллекции есть ваша фотография, ещё даже Чёрно – белая! — Ну и как я там, хорошенькая? — Просто прелесть. На вас чёрная шляпка с вуалью в точечку и чёрная роза в декольте. — Чёрная роза? В самом деле? Не помню. Возле меня постоянно крутились какие то фотографы, я у них документов не спрашивала. Скажут, что из «Вечерней Москвы», ну и да ладно, снимайте. Меня кто то в Серебряном бору щёлкнул, в купальнике. Так мне потом рассказывали, что эти фотографии на чёрном рынке по пять рублей шли. Тогда хорошие деньги были. А я ни копеечки не поимела. Да и не это обидно, Астра. Фотографируйте же меня сейчас, хоть в кружевном белье, хоть без оного, я разрешаю! Даже хочу этого! А никого нет. Никому я больше в этих красных штанах не нужна! — Ой, бабушка, не переигрывай! Ты нужна! Кое-кому даже очень нужна! — Что? Кому это я очень нужна? — Апполону Семёновичу! Он сказал, что намерен требовать твоей руки, бабушка. — Что, так и сказал, «будет требовать»? Старый дуралей, зачем он мне нужен. — А, по-моему, он симпатяга, - вставила словечко за Апполона Семёновича Астра. — Симпатяга? Ты заметила, Астрочка. А какой он был в молодости! Чечен, как есть чечен. Как у Толстого: тонкий, звонкий, глаза горят. А на самом деле робкий, как старая дева. Помнишь, Алиска, покойную тётю Клаву? Всё она: «Извините, простите», скажешь, «яйцо», она краснеет. Вот он точно такой был. Я его тогда хорошо запомнила… Все, бегал.. Цветы мне дарил. Ещё до войны. — А ты уже замужем была, бабуля? — Да, я уже три года была замужем за твоим дедом, Алиска – лиска. — А у Апполона Семёновича сегодня точно день рождения? Говорят, будут дрессированные собачки. — Дрессированные собачки? Астра сразу догадалась, что ляпнула не то. Но сразу отвела от себя подозрения: - Мне Саша сказал. Ну этот, странный парень. Он говорит, что Апполон Семенович обожает дрессированных собачек, Алексей Михайлович готов в лепёшку, что бы только…пригласить дрессировщика с собачками. — ? — ??? — Слушайте, всё - таки это, наверное, была тайна. Давайте, я вам ничего не говорила. Ладно? — Ладно. Ты нам и полсловечка не сказала. Сойка на хвосте принесла. — Значит, Саша сказал. Что будут дрессированные собачки? - Он сказал, что это будет сюрприз. Спросил, не я ли этот сюрприз, ну, что бы спеть. Я сказала: «Не я». Он говорит, тогда точно будут дрессированные собачки, не меньше. Может, Саша пошутил? — Может, Апполон Семёнович пошутил? — А может, это Астрочка пошутила, - предположила Алевтина Даниловна. — И не думала даже. — Апполон Семёнович терпеть не может собак, у него полон дом котов. — Значит, это Саша. — Наверное, он так с тобой заигрывал, астра. Бабуль, что ты о нём знаешь? Он, правда, раньше танцевал? — Он не в Москве, а в Мариинке..Я о нём знаю только то, что он сам о себе рассказывал. Он рано повредил ногу, и его карьера кончилась. Сейчас у него бизнес. Забыла, как это называется. Вроде из свиней делают людей и наоборот. — Пиарщик, что ли? — Вот, не помню. В мою молодость о таком и не мечтали. — А я думала, он экстрасенс. Или колдун даже какой – то там магии. — По – моему он вообще на дьявола похож. — Ну вот. И тут ей дьяволы мерещатся. В Москве в булошной, её цыганка испугала. Посмотрела на живот и говорит: «на Москве не родишь». — И ты здесь собираешься рожать? — А почему, нет. Здесь же не дикий край? Город в двадцати минутах. Рожают же другие женщины здесь. А потом меня муж заберет. Так даже если в санатории рожать, то Амелин достаточно опытная акушерка. Мне её рекомендовали. Она и укол сердечный сделает, если понадобится. — Ой, Алиса и не страшно тебе? — Со мною бабушка. Она меня в обиду не даст. — Я у кошки роды принимала и у Алиски приму. — Ну ты, бабушка сравнила! — А чем мы бабы, лучше кошек? Сначала лежит, такая независимая, вылизанная такая красавица, а чуть помани её рыбкой, она хвост задрала и побежала! Фью! — Это смотря какая рыбка! – Астра с Алисой залились смехом. — Не смешите меня, я сейчас рожу! — Чепуха, Алиска, тебе ещё семнадцать дней. — Так скоро? А кого хотите? — Всё равно. Но лучше мужика, и что бы стал красавцем – артистом. — Да, бабушке нужен ещё один поклонник и соратник. — Ой, девчонки, опять ветер не в ту сторону, поворачиваем обратно. — А пойдёмте по той аллее, где дуб, - предложила Алиса. — Алиска, это ж даль далёкая! — Ничуть не дальше, чем тем же путём. — Опять будешь с дубом разговаривать? Вот кто бы видел, красивая, здоровая баба, замужняя, что ей ещё надо? С дубом побеседовать! — А я в детстве с клёном разговаривала. Он рос у подъезда. — И сейчас что ли, разговариваешь. — Нет, его срубили. — Трагедия. И как ты это пережила, бедолага? — Старалась не думать об этом. Забыть. Думала, не последний клён в Москве. — А если бы последний в Москве, вот это катаклизм! Невменяемое человечество. Ему подавай шок: последний горбатый или последний самый ушастый. Умер, например, сосед, с кем не бывает. Но если бы ваш сосед оказался последним лысым, то воцарилась бы вселенская скорбь. «Вчера, на сорок седьмом году жизни скончался от насморка последний лысый на земле!!!! И вообще во всей Вселенной». Весь микрорайон рыдал бы целую ночь. Вот, Алиска, твой дуб. Спроси у него, когда из его троюродного племянника сколотят мой первый гроб.! Пойдём, Астра, пусть полюбезничает со старым ловеласом.