Хозяйка Воды

Времена стояли ранние. Безымянные и не обретшие лика своего боги скитались по земле, ожидая часа прозрения человеческого. Когда, разрывая ногтями лица и обливаясь слезами, перемешанными с кровью, дети человеческие вскроют в душе своей имена вечные, но позабытые. И снова нетленных бессмертием нечеловеческим. Тогда придут они опознанные, всемогущие, ужасные, на зов пророков, что бы как встарь обрести над бунтарём, над человеком вечную власть. …Взаправду ничтожен человек. Менее песчинки, родившийся только что. И долго растёт. Много мяса и молока должен съесть и выпить он, прежде чем обретёт силу в руках и ногах своих, и сам позаботится о жажде своего тела. И что бы не ушёл вслед за матерью маленький Ума – Турат, позвал мудрый Челк молодую олениху, кормившую одного жеребёнка. И попросил впредь приходить в потайное место и давать немного молока для новорожденного. Взамен обещая пятнистой оленихе отучить соплеменников – охотников искать лёгкой добычи среди жеребят и стельных тёлок. Мудрый Челк не пробовал мяса убитых животных и не брал в руки никакого металла. Поэтому понимал язык зверей, и лесные жители помогали ему. Олениха дала немного молока для тихого и лёгкого сына Тонкой ветки – Аритуш. Новорожденный не умер от голода. Ведь никто из женщин племени не захотел покормить осиротевшего птенца, хотя их смуглые груди были полны молока. Видели они как в прошлую пору рождения цветов и листьев, бежала Аритуш к краю леса и падала в нетронутые травы рядом со старшим лесным хозяином. Была она его женой. Поэтому, останутся на смуглых грудях следы волчьих зубов… Стар был Челк. Никто в племени не помнил его ни ребёнком, ни мужчиной без белых волос в бороде. Глаза отказывали говорить ему чистую правду.… И часто не верил он им. Как не верил он и трусливым женщинам со смуглыми грудями. Не бывало на его памяти такого, что бы родила женщина от жителя лесного, от волка. Но разве переубедить этих упрямцев? Которые при хитрости своей, глупы как тетерева в любовной пляске. Гроза и дождь редко не застанет их врасплох и нарушит привычных дел. Верят они, что в той стороне, куда вечером падает большое светило, птица в оперении из огня, родит, высиживает яйца из светлого золота. А тамошние жители забирают из гнёзд эти яйца и мастерят из них браслеты и подвески для своих женщин. А мелкий белый пух, который в руке превращается в воду, видят они вырывающимся из глотки огромного белого медведя. Чем больше белого пуха вылетит из него, тем быстрее подохнет страшилище и наступит пора рождения цветов и листьев. Что ж пусть верят, что Ума – Турат – сын волка. Он мудр. Он тоже в это поверит. А если все в чём – то убеждены, так оно и есть. Целое племя не может ошибаться. Ума – Турат и в самом деле сын волка. Значит, вот какой тропой пришёл Бог. Плоть от волка. Вскормленный пятнистой оленихой. Вобравший в себя всю, до последней капли мудрость Челка, он станет первым среди людей. Равным среди зверей. Бледными, как холодный пух длинными пальцами он измельчал сухие и ломкие стебли трёх пахучих трав и бросал их в медную плошку с кипящей над огнём водой. С той поры как первый умирающий принял из его рук кривую глиняную чашку с душистым настоем, выпил его, и не умер, а встал на здоровые ноги, Челк ждал удобного случая. Что бы заговорить с соплеменниками языком вскрытых им богов. Но кто бы стал слушать старого Челка, если бы он встал внушать им открытые им вещи? Ума – Турат, сын красавицы Аритуш и волка, могучий как олень и мудрый, как он, Челк, вот кого будут слушать люди, когда заговорит он языком бога. Челк бросил взгляд в корзину из ивовых прутьев, где на шкуре своего собрата, спал крошечный Ума -Турат. Сколько дождей пройдёт, прежде чем песчинка станет горой. Боялся старик, что боги им открытые впустят его в свой дом прежде, чем Ума- Турат сможет поднять самый маленький охотничий лук. Но к изумлению и невиданной радости своей, ошибался старик. Ума - Турат рос ни как дети человеческие, а как житель лесной. Не успело минуть два лета, как он сравнялся головой с плечами старого Челка и легко брал в руки лук, который был годен только для самых сильных мужчин. И часто рвалась тетива под его нетерпеливыми руками. Был он самым красивым и ловким мальчиком в племени. И люди, помня тайну его рождения, боялись и уважали его. Но молодые девушки, уже ищущие лучшего отца для своих детей, всегда останавливали взгляд на нём. Заметили это мужчины племени. Заметил это Главный Охотник племени. И сказали они себе, не размыкая рта: «Этот человек – волчонок не помощник нам. Он соперник. Он враг». И после этой мысли мужчины стали избегать Ума - Турата и отводить взгляд при встрече с ним. А главный охотник, наоборот, стал говорить с ним добрым, ласковым голосом. Ума- Турат, сказал он, ты ловкий и сильный. Уже моя младшая дочь подросла. Ждёт мужчину она. Добудь ей тигра, что на прошлой луне унёс из загона двух поросят. А как добудешь, устроим мы праздник в честь твоего соединения с моей дочерью. Нажарим мяса, женщины напекут лепёшек из молотых зерен, и попляшем перед костром. Ума-Турат пришёл к старому Челку и сказал: «Главный охотник отдаст мне свою дочь, если бы я добуду шкуру тигра. Наиль, которая осталась без мужчины, когда Проворный Ок утонул в реке, готова сидеть со мной у очага и всё остальное, если я буду каждый день приносить ей из леса добычу. Но я бы хотел приносить добычу – Олиль, третьей дочери Совы-Птика. Что мне делать, старый Челк? Я как будто стою перед тремя тропинками». - Не тебе, Ума- Турату, ходить тропинками, - ответил Челк. – Есть женщина достойная тебя! - Ты нашёл мне невесту? Как её зовут? - Её зовут Хозяйка Воды. - Я никогда не слышал о такой девушке, - растерялся Ума - Турат. – Скажи, Челк, А она красивая? - Она прекрасна и желанна, как глоток ключевой воды в жаркий день. У неё синие глаза и волосы, подобные тёплому ливню. Она никогда не потеряет свою красоту и не умрёт. Но ты должен построить дом, что бы заслужить её любовь. Хозяйка Воды не станет жить в лисьей норе. Опечалился Ума-Турат. – Как же я построю дом. Я даже не знаю, что это такое. Люди нашего племени роют норы в земле и от осенних дождей прикрывают их еловыми лапами. - Я помогу тебе, Ума - Турат. Сделай, как я скажу, и ты быстро построишь дом. Много дней Ума-Турат не ходил на охоту и не приносил добычу. Он срубил своим топором четыре больших сосны и шесть раз ещё по столько же маленьких сосен. На просторной поляне Старый Челк вбил в землю коротенькую палку и привязал к ней верёвку из узких полос кожи. К свободному концу верёвки он привязал ещё одну острую палочку и начертил ею круг. Долго трудились Ума-Турат и Челк пока все сосны и сосенки не были закопаны на равном расстоянии в отмеченные колышком места. После этого Ума-Турату пришлось сходить на охоту, потому что запасов еды у них не осталось. Вернувшись с охоты, он увидел, как Челк длинными ивовыми прутьями, похожими на змей, перевил усаженные в землю брёвна и брёвнышки. Плетение было таким густым, что сквозь стены внутрь не проникал солнечный свет. «Дом готов!» - обрадовался Ума-Турат. «Надо быстрее идти за хозяйкой воды, пока она не нашла себе другого мужа!» Челк рассердился на своего питомца. «Ты глуп, как тетерев на току! Какой же это дом, если на нём нет крыши? Пойди к заболотившемуся ручью и принеси камыша. Ума-Турат хоть и устал на охоте, но послушался старого Челка. Но одной охапки камыша было ему мало, он заставлял ходить Ума-Турата к болоту раз за разом. На следующий день Ума-Турат проснулся, когда солнце уже грело макушку каждому идущему или стоящему. Челк сооружал из длинных жердей нечто вроде корзины. Посмотреть на его работу пришли все женщины и дети, что имелись в посёлке. Они смеялись и думали, что разум ускакал от старика, как белка от хромой лисы. Ума-Турат был голоден и зол. Он хотел разогнать женщин, но Мудрый Челк остановил его. Скажи им, что мы строим дом для хозяйки воды, которая поселится здесь, и будет защищать нас от болезней. А женщинам она не даст кричать от родов, как раненым зайцам. Ума-Турат сказал это женщинам, но они стали смеяться и над ним. Ума-Турат поднял камень и хотел бросить в их смеющиеся лица, но Челк остановил его словами: «Хозяйка воды здесь. Она скоро придёт и поселится в этом доме. И не переживут эту зиму те, кто не имеет веры в хозяйку воды. Не переживут её роженицы и младенцы и те у кого не хватает больше чем двух зубов во рту. Потому что эта зима будет самой жадной до человеческого тепла, и она будет похищать его больше чем обычно. И много людей после неё навсегда останутся холодными, как лёд. Но хозяйка воды поможет тем, кто будет служить ей. Женщины снова стали смеяться. Но их смех уже не был таким весёлым. Многие из них были с животами и должны были разрешиться от бремени зимой, в самые холода. Напоминание о суровой зиме напугало их. Одна из женщин подошла поближе к Челку и спросила, как можно заслужить благосклонность этой Хозяйки Воды. Старый Челк показал на Ума-Турата и сказал, что Ума-Турат – первый и главный слуга Хозяйки Воды. Он строит для неё дом. Он устал и хочет есть. Надо сварить ему еды из той добычи, что он принёс из леса и Хозяйка Воды в будущем отблагодарит тебя за работу. Женщина сразу принялась за работу. Собрала хворост, развела костёр и изжарила на камнях мясо птицы. Другие женщины молча наблюдали за ней. Ума-Турат поел и почувствовал силу, вернувшуюся к нему вдвойне. Он втащил связанные жерди наверх жилища и закрепил там. Сверху он уложил связки камыша, которые помогла ему навязать женщина, приготовившая еду. Другие женщины тоже стали помогать им. Получилась крыша. Когда Ума-Турат вошёл в дом удивился, какой получился большой и ладный дом. Как понравится здесь Хозяйке Воды. Надо только настрелять побольше лисиц, куниц, бобров и украсить дом блестящими мехами и он будет красивее, чем жилище Главного Охотника. После этого он пошёл в лес и вернулся с множеством добычи. Женщины, которые захотели, что бы Хозяйка Воды спасла их в зимние холода, помогли выделать шкуры. После этого они сшили все бобровые шкуры в большое одеяло и повесили его в дом, разделив, таким образом, простор дома на две равные половины. Одна половина предназначалась для Хозяйки Воды, другая для мужчин. Ума-Турата и его приемного отца Мудрого Челка. На стороне Хозяйки Воды женщины поставили жировые светильники и самодельные кувшины с водой. В одни кувшины насыпали немного песка, в другие поставили разноцветные полевые цветы. Получилось так красиво, что женщины могли помногу времени смотреть на огонь в очаге и кувшины с цветами. Прознали про то мужья тех женщин и почувствовали, что рысьи клыки отрастают у них во рту, такая их охватила ярость. Вместо того, что бы сидеть у очага и поддерживать огонь в нём, они обихаживают этого подозрительного сопляка Ума-Турата – сына волка и его непонятный дом. Но сами они побаивались сына волка и обратились за советом к Главному охотнику. Главный Охотник посмеялся над ними и спросил, хотят ли они что бы возле их простых очагов появятся настоящие волчата? Охотники сказали, что не хотят. Тогда пойдите и убейте Ума-Турата, сказал Великий охотник. Иначе вскоре Ума-Турат заберёт себе ваших жён насовсем. А всех мужчин племени убьёт. Сварит ваше мясо и будет им кормить ваших жён. Если не хотите этого, пойдите, убейте его, а дом разрушьте. Тогда ваши жёны вернутся к вам. Но как же мы убьём его, Великий Охотник, спросили мужчины? Мы хоть и называем его сыном волка, но он такой как мы, без волос и ходит на двух ногах. Ты же сам много лет назад запретил нам убивать подобных себе? Великий Охотник досадливо отмахнулся. Тот Великий охотник, что запретил вам убивать себе подобных, давно умер. Я, нынешний Великий Охотник, отменяю временно его запрет, и разрешаю вам убить Ума-Турата. Иначе, вы помните, что я сказал вам.… Нет, не помним, удивились простые охотники. И великому Охотнику пришлось повторить свои слова про волчат и жен, пожирающих мясо своих мужей в компании смазливого юнца. Мужчины племени взяли тяжёлые копья, с которыми ходили на крупных зверей – медведей и кабанов и направились к дому Ума-Турата. Никогда не ходили они убивать человека, и сердца их были полны сомнения. Но, придя на место, они увидели, что Ума-Турат уже не мальчик, а молодой мужчина, не обросший бородой, но уже с широкими плечами, тяжёлыми выпуклыми ягодицами, узкими розоватыми пятками и небольшими, прижатыми к голове ушами. Увидев, каким вниманием и радостью он окружён, мужчины набросились на Ума-Турата и стали его бить. Но он, как длинная ласка выскользнул из их рук и забрался на высокий дуб. Другие молодые охотники поспешили за ним, но тонкая ветка не могла выдержать двоих. Тогда они стали кидать в него копья. Но все копья, летевшие в него, ловкий Ума-Турат перехватывал и направлял на своих противников. Те разбежались, похватав за волосы, отбившихся от рук женщин. Ума-Турат спустился с дерева и спросил Челка, что же ему теперь делать? Если они снова придут, мне снова придётся, как дикой кошке, спасаться на дереве. Мудрый Челк опустил свою седую голову.- Если бы я был молод, сказал он. - Но это я молод, перебил его Ума-Турат. За что получил суковатой палкой по рёбрам. За что ты меня ударил, возмутился Ума-Турат. -Я уже старый и мысли у меня в голове уже не бегают как олени, а ползают как черепахи. Если преградить ей дорогу, она спрячет голову, а потом забудет, по какой дороге шла. - Причем здесь черепаха и дорога, вежливо поинтересовался Ума-Турат, ты ведь просто жалел о том, что уже не молод. -Запомни Ума-Турат большой совет: выказывай уважение и никогда не перебивай стариков. Почитай и уважай старость. -Зачем мне запоминать, ты ведь сам всегда сможешь мне об этом сказать. - Я не смогу тебе этого сказать, потому что меня не будет с тобой. - Ты собрался в сторону заката, - опечалился Ума-Турат. - Нет, Ума-Турат. Но я не хочу, что бы туда отправился ты. Ибо твои соплеменники заимели в своих головах неистребимую ненависть к тебе. Поэтому ты должен уйти из посёлка. Ты уйдёшь на охоту, которая будет длиться очень долго. Никто из нашего племени не уходил так далеко. Ты увидишь других людей. Ума-Турат так изумился, что позабыл о большом совете: - Разве есть ещё другие люди? - Людей очень много! Я не знаю наверняка, но это большие люди. У них есть тёплые шкуры с красивыми рисунками, которые сделаны из неубитых животных. - Они сдирают шкуры с неубитых животных, - ужаснулся Ума-Турат. - Да нет, - поморщился Челк, - они отрезают немного шерсти от пушистых зверей, скручивают её в нить и делают шкуру с узором. Это очень находчивые люди. Они говорят так, что мы не можем понять их. Но и они не понимают нас. - Откуда ты всё это знаешь? – восхитился Ума-Турат. - Ты ведь слыхал легенду о человеке на безрогом олене. - Конечно. Ты ведь сам мне её рассказывал. Но все говорят, что это твои выдумки, Челк. Мудрый Челк погладил свою длинную белую бороду. - Мой отец был тогда Великим Охотником. Наш шатёр был украшен шкурами рысей и тигров. Однажды охотники вернулись с охоты слишком рано. Недалеко от посёлка они нашли раненого человека, над которым стояло большое странное животное. Охотники убили непонятного зверя, а человека принесли в посёлок. Женщины были напуганы. Они твердили, что этот человек – молния, упавшая вчера на землю. Его одежда была синей как небо, с которого скатилось солнце. Только моя мать подала ему плошку с водой. Он был слаб, но взглядом поблагодарил её. Наутро он умер. Мы отнесли его тело в пещеру огненного тигра. Там лежат все умершие нашего племени. Всё, что было на чужаке, взял себе мой отец: Ладную замшевую одежду, короткий металлический нож, большую металлическую плошку с кожаными ремнями. Мы решили, что это для того, что б носить эту посудину с собой, если идёшь далеко. У чужака было копьё, наподобие тех, что пользуемся мы, только наконечник был не каменный и не костяной, а из металла. Я много думал об этом чужаке и догадался, что большой металлический круг всё- таки не был большой сковородой, а был защитой от зубов диких зверей и стрел. Если бы у наших охотников были бы такие щиты, Бейджу – однорукий был бы сейчас с двумя руками… Мой отец вскоре умер. И на его место пришёл другой Великий Охотник. Моя мать не захотела стать его второй женой. И нам пришлось перебраться в самую маленькую и дальнюю от воды землянку.… Впрочем, мои разговоры не помогут тебе помирится с соплеменниками. Сейчас они вернутся, что бы разрушить дом твоей невесты и убить тебя. Тебе надо убежать в большой мир, где живут чужаки. Тебе будет трудно, но ты должен постараться стать там, достойным Хозяйки Воды. Когда ты будешь там как равный среди равных, тебе захочется вернуться сюда, к пояму, в котором ты родился. И Хозяйка Воды во всём блеске своей красоты будет ждать тебя. А до того времени, ты будешь хранить ей верность. - Почему я должен хранить верность, Мудрый Челк? - Потому что тогда она будет незримо защищать тебя и заботится о тебе. Так ты обещаешь быть верным ей? - Обещаю. Но куда мне идти? - Иди, что бы солнце с утра светило тебе в лицо, а вечером в затылок. Возьми эту вещь. Её надевают на палец руки. С ней ты будешь немного похож на человека из большого мира. Ума-Турат надел на палец кольцо и взял узелок с едой, который дал ему старик. И немедленно пошёл в сторону, указанную Мудрым Челком. Сердце билось как у пойманной птицы. Два дня он шёл и бежал не останавливаясь. А на третий день упал и заснул. Проснувшись, он увидел, что уже день, а остатки его съестных припасов клюёт толстая птица с красной коронкой на голове. Ума-Турат махнул на неё рукой, птица только сердито захлопала крыльями. Увидев, какая она тяжёлая и неповоротливая, Ума-Турат подумал, что хорошо бы её съесть и схватил птицу за горло. Но в тот же момент кто -то схватил её за ухо и потянул. Это был дюжий хозяин курицы и многой другой живности. Он отвёл Ума-Турат в хлев и приказал ухаживать за свиньями. Взяв деревянную лопату, он показал, как надо убирать, и кинув охапку соломы, указал место, где Ума-Турат может спать. Ума-Турат стал ухаживать за свиньями. Хозяин не выпускал его из хлева, что бы бесплатный работник не убежал. Три года Ума-Турат ел, пил и спал со свиньями. Он почти забыл Челка и лес, потому, что свиньи всё время хрюкали и вспугивали мысли бедного малого. Но однажды он услышал чудесное пение и решился посмотреть в щель, кто это поёт. И он увидел во дворе девушку в длинном пёстром платье и шитой золотом шапочке на голове. Она сидела во дворе и занималась рукоделием. Две толстые косы свешивались до пола, а голос был журчанием ручейка. Ума-Турат вспомнил свою невесту – хозяйку воды и сказал себе: моя невеста ждёт меня; что я делал здесь со свиньями? Не зная имени девушки, он стал думать, как привлечь её внимание, как позвать её. Притворюсь-ка я, маленькой красногрудой птичкой, что поёт на заре. Все говорят, что я ловко подражаю птицам. Девушка, услыхав чудесное посвистывание, очень удивилась. И пошла, посмотреть, что за смелая птица уселась на крышу хлева. Но птицы негде не было. Вместо этого она увидела в большой замочной скважине, чей то горящий глаз. Недолго думая, она сняла с крючка тяжёлый ключ и отворила дверь хлева. Увидев Ума-Турата, она не вздрогнула и не вскрикнула. Она подумала: на нём лохмотья и он грязнее сапога в осеннюю слякоть, но всё равно ему не место в хлеву. Его глаза как два колодца, в которые упали лучи солнца. Его губы, как лепестки распустившейся розы. Его нос, совершенством линий убьет от разочарования любую красавицу. А от его тела идёт жар, который не загасить водой…. Она кликнула своих служанок и приказала помыть и расчесать Ума-Турата. Под рукой у них не оказалось мужской одежды и пришлось одеть его в женскую. Когда всё было сделано, Девушка посмотрела на Ума-Турата и чуть не лишилась чувств от его красоты. Трудно было поверить, что он обыкновенный лесной житель, что появлялись иногда на границе царства и по своему невежеству и робости сразу попадали в рабство к местным властителям. Положив руку на грудь, она сказала «Ингурия», ибо таково было её имя. Поочерёдно указав на всех служанок, тоже назвала их имена. И та, на которую указывали, кивала головой. Ума-Турат догадался, чего от него хотят. Когда Ингурия показала на него, назвался, «Ума-Турат». Обрадовавшись, что красивый молодец, ещё и сообразительный, Ингурия велела своим служанкам молчать и отвела его в свои комнаты. Ума-Турат никогда не видел такой красоты и роскоши. Дом Хозяйки Воды, был просто загоном для живности по сравнению с комнатами Ингурии. Полы устилали красные ковры, покрытые цветными рисунками, которые много говорили уму и сердцу. На стенах висели белые ковры с голубыми и жёлтыми цветами. Между коврами висели круглые золотые блюда, в которых отражались предметы и богато украшенное оружие. Ингурия присела на сундук резного дерева и украшенный золотыми накладками, а Ума-Турата указала место напротив себя на низком диване, покрытом одеялом из шкур рысей. Ума-Турат едва не упал, запутавшись в своём женском платье. Ингурия взяла в руки вощёную дощечку и серебряным карандашиком нарисовала яблоко. Показала рисунок Ума-Турату и назвала его так, как оно называлось в этих краях. Ума-Турат повторил. Ума-Турат понял, чего от него хотела красавица, и послушно смотрел на все рисунки и повторял их названия. К вечеру он запомнил не менее двух сотен слов и стал понимать речь своей прекрасной хозяйки. Ингурия не могла надивиться на способного к учению лесного жителя. Однако, видя, что её ученик утомился, Ингурия хлопнула в ладоши, и служанки принесли им ужин. Все кушанья были искусно уложены на золотых блюдах и радовали глаз прежде, чем могли бы порадовать язык. Ума-Турату это было в новинку, но он счёл это излишним, хоть и не подал вида, что бы не обидеть хозяйку. Из всех блюд он выбрал курицу, она одна была похожа, на то к чему он привык в детстве. Однако вкус пряностей озадачил его, и он замер с набитым едою ртом, не зная, продолжать жевать или выплюнуть. Но, увидев, что Ингурия ест такое же мясо без опаски, успокоился и проглотил еду. Когда наступила ночь, Ингурия приказала постелить Ума-Турату в смежной комнате. Впервые в своей жизни он увидел подушки и простыни. Но они не стали ему врагами. Немного поворочавшись, он крепко уснул. На следующий день они с Ингурией продолжили свои занятия. Ингурии хотелось, что бы Ума-Турат заговорил на её языке. Ведь молчащий мужчина, всё равно, что статуя, от которой мало проку… Ингурия позвала двух служанок. Они расчёсывались, плясали, смеялись и плакали, а Ингурия говорила, как это называется. Под конец, что бы проверить его, она заставила служанок поцеловаться и сказала, как это называется. Но Ума-Турат не захотел повторять. Его уши и лицо стали как гребешок петуха. Ингурия догадалась, что он не искушён в любви. И это её обрадовало. Она с ещё большим усердием стала учить Ума-Турата местному языку. А её родные удивлялись, почему она так долго не выходит из своих покоев. В это время отцу Ингурии прислали новое оружие из Медины, и он собрался на охоту, что бы опробовать его. Ингурия всегда сопровождала отца, потому что была прекрасная наездница и владела луком и кинжалом не хуже мужчины. Ума-Турат попросил взять его на охоту. Ингурия рассмеялась: как же ты поедешь на охоту, ты ведь в женском платье. Тогда дай мне мужское, сказал Ума-Турат. «Тогда все будут спрашивать, что это за мужчина. Узнают, что я взяла тебя, и убьют. Дочери моего отца нельзя в своей свите иметь мужчин.» Но Ума-Турату очень хотелось посмотреть, как охотятся столь богатые и сметливые люди. Ингурия дала ему свою старую одежду для верховой езды и повязала чёрный с золотом платок. И на взгляд он был точно, как молодая стройная женщина. Во дворе дома, Ингурии и её спутнице подвели двух лошадей. Ума-Турат сначала оробел. Но потом увидел, что все без страха садятся на столь больших зверей, и сам вскочил в седло. Отец Ингурии и его слуги охотились не ради еды, а что бы показать свою удаль. В этот раз они задумали убить тигра, что появился в зарослях ракитника и уже задрал двух лошадей из стада. Свора собак должна была выгнать тигра из зарослей на ровное место. Когда тигр, рыча, выскочил из оврага, всадники окружили его и стали греметь захваченными из дома трещотками. Тигр потерял голову от шума и стал не столь опасен. У отца Ингурии было право первым нанести удар. Сначала он метнул большой широкий кинжал, потом копьё, но не убил, а только ранил зверя. Ингурия метнула короткое копьё и попала в шею. Умирающий зверь встал на дыбы и вцепился когтями в лошадь Ингурии. Лошадь упала, увлекая за собой девушку, которая из-за длинных одежд не смогла быстро выпрыгнуть из седла. Ума-Турат хотел броситься ей на помощь, но другие охотники уже сгрудились вокруг неё и своими кинжалами стали добивать тигра. В образовавшейся свалке никто не услышал ужасный крик страха. Обернулся только Ума-Турат, у которого не было оружия, и он не был занят делом. Он увидел, как на отставшего от охотников всадника напал другой тигр. И уже опрокинул его лошадь. Соплеменники Ума-Турата почти никогда не охотились на тигров и обходили их стороной. Потому что мясо тигра было жёстким, а для добычи этого зверя нужна была нечеловеческая ловкость и отличное оружие. Ума-Турат пришпорил лошадь и вмиг оказался рядом. Но тигр уже схватил свою жертву и тащил её к оврагу. Не зная, что предпринять, Ума-Турат соскочил с лошади и схватил тигра за хвост. Тигр оставил свою добычу и бросился на оскорбителя. Ума-Турат увернулся от удара и быстро снял с себя пояс. Тигр снова бросился на него и опрокинул. Юноше пришёл бы конец, если бы на одежду, которую дала Ингурия, не были нашиты металлические пластинки, защищающие от когтей. Ума-Турат в мгновение ока накинул на шею зверя пояс и стал душить его. Тигр опрокинулся на спину, стал кататься по земле и бить Ума-Турата всеми четырьмя лапами. От каждого удара в металлической одежде появлялась прореха. Но Ума-Турат со всей силы стягивал пояс. И зверь затих прежде, чем смог нанести человеку смертельную рану. Охотники уже спешили ему на помощь. Они помогли Ума-Турату встать и подняли невезучего всадника, которого тигр чуть не уволок в овраг. К удивлению Ума-Турата это оказалась молодая женщина, жена отца Ингурии. Она была на сносях и от страха чуть не скинула ребёнка. А с Ума-Турата спал платок, и никто не мог понять, что за человек спас жену хозяина и будущего наследника. Но когда Ингурия снова накинула на него платок, всё стало на свои места. Все узнали новую служанку Ингурии. Отец Ингурии, занятый женой, успел только сказать дочери, что бы она как следует, вознаградила свою прислужницу. Охотники заметили, что тигр, которого душил Ума-Турат, ещё жив. Это была самка с детёнышами в животе. Её не стали добивать, а связав лапы, отнесли в дом правителя, где в зверинце уже жили два леопарда. Ингурия вернулась домой сердитой. Она приказала запереть двери своих покоев. Вынула из своих шкатулок снадобья и вместе с девушками принялась лечить раны Ума-Турата. Увидев, что она хмурится, он спросил: какая печаль в тебе? Нет во мне печали, ответила она. Но глаза выдали её ложь. Когда все тридцать две раны были отмыты, обмазаны мазями и забинтованы, Ингурия выслала служанок. После этого она сказала Ума-Турату: как глупо и недальновидно ты поступил, защитив мою мачеху. Ведь она ждёт ребёнка. А если это будет мальчик, то он станет наследником и владельцем этого всего, а мне места не будет. Случай сам хотел избавить меня от беды. А теперь я должна стать женой соседа старика, у которого земель в два раза меньше, чем у моего отца и уже есть наследник сын. Кем я буду в его доме? Рабыней, которая должна рожать детей, желательно девочек, что бы не было розни между наследниками. Не лучше того, как ты убирал за свиньями. Ума-Турат удивился: А разве ты не можешь выбрать себе в мужья, мужчину себе по праву? Ты – глупый дикарь, ответила Ингурия. Мой отец – царь. Это значит, он владелец многих земель: лесов, полей, рек, а также скотины без счёта, рабов, оружия и воинов. А я его единственная дочь и после его смерти я бы стала единоличной правительницей. Но теперь я останусь царевной. А царевен отдают замуж, что бы составить царству выгоду. Сосед старик имеет земель меньше. И хоть у него есть наследник, он хил и слаб, скорее всего, он умрёт, не дожив до детородного возраста. А от старика я не смогу иметь детей. И когда старик умрёт, мой отец по праву родства, заберёт его земли себе. А я стану жить при нём вдовой. И опять ни в чем, ни буду иметь власти. Ума-Турат удивился, как же можно забрать землю? Земли много, её не положишь в один из твоих сундуков и не спрячешь в подвале. И вообще, какой толк от земли? Ингурия озлилась: если бы ты не был ранен, я бы ударила тебя своим кнутом, которым бью нерадивых служанок. Ты – дикарь, и ничего не знаешь про нашу жизнь. Никто не должен говорить о том, чего не знает. Ума-Турат задумался, найдя в своей красивой хозяйке перемены нрава. Ведь раньше она была весёлой и доброй. Он вздохнул и сказал, как бы мне хотелось, что бы всё было как раньше. Ингурия тоже вздохнула и ответила, что всё было бы как раньше, если бы он не бросился спасать эту курицу с её яйцом из лап тигрицы. Через время царь бы умер. Она бы стала царица. И может, даже вышла бы замуж за старого соседа. Сосед и его сын умерли бы, и их земли стали её владениями. Ума-Турат снова задумался и сказал, а что если твоя мачеха то же самое думает о тебе: что если с Ингурией случится беда на охоте, а царь умрёт от старости, она тоже может стать царицей. Ингурия засмеялась: молоденькая мачеха ни о чём она не думает, кроме сладкой халвы и засахаренных фруктов! Зря смеешься, заметил Ума-Турат, если бы она думала только о еде, она бы не увязалась за твоим отцом на охоту. Ведь женщине в таком положении больше пристало сидеть в тёплой комнате со многими прислужницами, а не быть в поле. Ингурию поразили такие слова, достойные хитрого царедворца, а не человека из леса. Может, он не тот за кого себя выдаёт? Решив его проверить, она стала расспрашивать его о прежней жизни в лесу. Ума-Турат рассказал ей, про то, что он сын волка. Что его мать умерла, а старый Челк, который лечит, заменил ему отца. Про дом. Про то, как вышел из леса и сразу попал в хлев. Только и про свою невесту - Хозяйку Воды, не стал рассказывать. Его уста замкнулись, как только он её вспомнил. Чужие горести всегда бальзам на наши раны. Ингурия развлеклась рассказом Ума-Турата и больше не печалилась о происшествии на охоте. Потом они поужинала с двумя любимыми прислужницами Ингурии. Посмеялись, выпили вина и потушив лампы легли спать в своих комнатах. Сон Ингурии был недолгим, когда луна поднялась над седыми горами, он улетел. День, что уже ушёл, вернулся к ней. Загадочный Ума-Турат спас мачеху от ужасной смерти. Теперь она родит сына и конец всем мечтам. Печаль прокралась в сердце Ингурии. Что бы прогнать её, Она позвала свою самую красивую служанку и велела ей раздеться. Потом Ингурия посмотрела на белое нагое тело и вся загорелась. Она уложила красавицу в свою постель и стала мять ей груди и гладить тяжёлые ляжки. Девушка отвечала тем же. Они поочерёдно лежали друг на дружке и теребили свои соски и покусывали друг друга, пока кровь не закипела в их жилах и боль не превратилась в счастье. Они уже много раз проделывали такое, и всегда их ждала награда в конце пути. Но в этот раз Ингурии показалось, что удовольствие, которое она сделала себе с девушкой, не достучалось до сердца. И серая тоскливая мышка, так же спит на его дне. Чем ты опечалена, госпожа, спросила Коракоч, ибо её так звали. Сама не знаю, ответила Ингурия. Может, госпожа моя, ты хочешь сладких фруктов или отвара из мятных трав? Хочешь, я украду из кладовой твоей мачехи душистую дыню или вина? Нет, не надо, остановила её Ингурия. Коракоч спрятала лицо в ладошки и заплакала, ибо не могла видеть госпожу грустной, потому что любила её. К тому же ей показалось, что госпожа разлюбила её и думает о ком-то другом. Но Ингурия сказала, что это не так. Просто, она бы хотела… Тебе надо только сказать, госпожа, перебила её Коракоч. Ингурия сказала, что хочет знать, как ложится мужчина с женщиной и как у них всё происходит. Коракоч испугалась и спросила, как же твоя клятва, госпожа, что не один мужчина не притронется к тебе по твоей воле? Ингурия ответила, что не собирается ни с кем ложится, а хочет только посмотреть. Для этого она позовёт Ума-Турата, и он сделает это с Коракоч. Коракоч покраснела с головы до ног от стыда. Ей нравился Ума-Турат, он был миловиден и прост. Но доселе она не знала мужчин, и не понимала, радоваться или печалится капризу госпожи. Ингурия вошла в каморку Ума-Турата и разбудила его. И привела в свою спальню. Коракоч сидела на постели, натянув бобровое одеяло до подбородка. «Ложись на неё так, будто ваши сердца влекутся друг к другу. Покрой её как орёл покрывает орлицу. Обойдись с нею так, будто эта женщина отдана тебе в жёны». Видя, что он в нерешительности, она откинула одеяло, и Ума-Турат увидел всю прелесть Коракоч. Горячая волна желания ударила ему в голову, и он захотел забыть все обещания данные Челку. Но ведь как объяснял старик, Хозяйка Воды, видит всё, что он делает. Он сказал об этом Ингурии. Она подняла его на смех. Хозяйка Воды – это древняя богиня! Хотя ей давно никто не поклоняется в наших краях, но она всё равно не может быть невестой такого оборванца, как ты. Ума-Турат обрадовался, что гордая Ингурия слыхала о хозяйке воды. А Ингурия подвела Ума-Турата к доске, где был нарисован суровый мужчина, и сказала, что это новый Бог, которому поклоняются люди. Ума-Турат посмотрел на него и сказал: «он мудрый и на нём красивая одежда, но он слишком похож на человека». Ингурия ответила, что он и есть сын земной женщины от Бога. Ума-Турат покачал голой. Его соплеменники не стали бы просить у такого Бога хорошей добычи и избавления от болезней. Глядя на красивое изображение, они будут испытывать только зависть и вражду. Он испытал это на себе. Его мать была просто красивой девушкой, а отец – волк, владыка леса… Ингурия снова рассмеялась. Ты не сын волка, а сын зайца, сказала она. Ты просто испугался, а теперь хочешь завесить мне уши пёстрой тряпкой из многих своих слов. Ума-Турат обиделся и ушёл в свою комнату. Утром разбудил его шум. Наскоро накинув своё женское платье, он вышел в комнату Ингурии. Там собрались все прислужницы Ингурии и слуги со всего дома. В ней стало тесно. Отец Ингурии вышел на средину комнаты и поднял руку, что бы слуги перестали галдеть. «Дочь моя», - начал он. Ума-Турат посмотрел на Ингурию и увидел, что лицом она стала серее грозовой тучи. Царь продолжил: «моя жена этой ночью подарила мне наследника. И хоть это случилось ранее срока, ребёнок вышел здоровый и красный. И теперь, Ингурия, когда с божьей милостью, я стал отцом сына, ты тоже должна обрести счастье в супружестве. Ночью я послал гонца к соседу с письмом. А только что прибыло его письменное согласие на вашу свадьбу. Завтра, дочь моя, ты поедешь в свой будущий дом, где жених ждёт тебя!» Отец поцеловал Ингурию в лоб и быстро вышел из комнаты. Все бывшие рядом принялись глазеть на Ингурию, что бы насладится унижением гордой царевны. Но Коракоч быстро взяла госпожу под руки и увела её в маленькую комнату без окон, где хранилось приданое царевны. Девушки закрыли за собой дверь и вдоволь наплакались. Ума-Турат встал у двери и отгонял любопытных. Выплакав все слёзы, Ингурия послала Коракоч за Ума-Туратом. Его не пришлось долго искать. Испустив множество вздохов, он уснул под их дверью. Ингурия спросила его, что он думает, по поводу того, что сказал утром царь. Я думаю, ответил юноша, что мне можно будет теперь носить мужское платье среди твоих слуг, раз ты станешь замужней женщиной. «Вряд ли мой супруг позволит тебе быть среди моих слуг», усмехнулась Ингурия. Ума-Турат опечалился и не нашёл, что сказать. Но у Ингурии уже был готов план. Вот что, сказала она: сегодня ночью мы не будем ложиться спать. А ты пойдёшь в конюшню, свяжешь сторожа и выведешь лошадей, которых я тебе укажу. А теперь иди спать и ничего никому не говори. Когда он ушёл, Ингурия послала Коракоч за ножницами, а сама распустила две свои косы, расчесала волосы в последний раз и снова заплела в одну косу. Коракоч принесла ножницы и Ингурия приказала ей: режь. Коракоч с плачем отрезала косу и положила её в платок. Не плачь, Коракоч, лучше подумай, где нам взять мужскую одежду? Даже старые одежды отца будут мне велики. Коракоч ответила, что это не стоит печали прекраснейшей из женщин, и у неё есть подарок для госпожи. Коракоч принесла узел с одеждой и положила его перед царевной. Ингурия развязала его и увидела, что это мужская одежда со всеми предметами. Всё было новое и ни разу не одёванное. Откуда это у тебя, удивилась Ингурия, всё сшито по моей мерке! Коракоч обрадовалась и призналась, что, желая сделать подарок госпоже, шила эти платья ночами. Ведь такая одежда наверняка пришлась бы прекрасной госпоже по нраву. В ней можно было бы ездить по окрестностям без опаски за нашу стыдливость. Ингурия захлопала в ладоши от радости. Страхи убежали от её глаз. Вечером, когда все уснули, Ума-Турат связал двух сторожей и вывел из конюшни четырёх лошадей, на копыта которых Коракоч привязала мягкие тряпки. От этого лошади ступали тише, чем кошки. Стражникам, охранявшим ворота, Ингурия велела отнести вина, в честь её отъезда к жениху. Она насыпала в питьё сонной травы, и от их храпа не могла заснуть два леопарда, метавшихся по клетке. Три лошади предназначались Ингурии, Коракоч и Ума-Турату. На четвертую, Царевна сложила поклажу из золотой посуды, драгоценностей и разных удивительных вещей. Были там и монеты, чеканенные разными царями. А также еда и питьё на несколько дней. Запирая ворота, Ума-Турат уронил ключ и разбудит одного из стражников, что не пил вина. Он разбудил весь дом и прибежал к отцу Ингурии с известием, что его дочь сбежала. Отец Ингурии не поверил ему. Он вошёл в её комнаты и сказал: смотри, гнилой пёс, моя дочь не может ослушаться меня, она спит в своей постели. Вот её коса свесилась до пола из под бобрового одеяла. Царь, не тревожа сон дочери, хотел положить её косу на одеяла, но волосы остались у него в руках. Он увидел, что принял за спящую дочь кучу тряпок под бобровым одеялом. - Господин, ещё не поздно пустить по следу собак и догнать царевну. Отец Ингурии покачал головой: нет у меня больше дочери. И заплакал. Умерла она. До захода солнца предайте земле, всё, что от неё осталось. Слуги поняли, что помутился разум у отца и отошли от него. Ингурия увидев, что за ними нет погони, вознесла благодарность Создателю. Они пустили лошадей шагом, что бы до поры не утомить их. Царевна повела своих друзей на восток, где было много больших городов, где без труда могли затеряться не только трое, но и целая тысяча человек. Благодаря их скромной одежде, они походили на странствующих купцов средней руки. Шесть дней они шли, пять раз ночь заставала их то в лесу, то в поле, пока не вырос перед их глазами большой город, обнесённый белой крепостной стеной. Только одни ворота пропускали народ внутрь. Что бы пройти, надо было заплатить малую толику денег. Не имевшие денег, расплачивались товаром, который они везли на рынок: фруктами, орехами и яйцами и мукой. Ингурия отдала маленькую монетку и сказала страже, что они купцы с поклажей перца и других пряностей из Индии. Начальник стражи занёс имена, которые они назвали, в толстую книгу. Ингурия никогда не покидала владений своего отца, и столь большой и богатый город заставил трепетать её сердце. Прохожие были одеты в тонкие шёлковые одежды, которые скорее уместны на празднике, чем на улице. Лавки полные украшений, на любой вкус и кошелёк. Прекрасные ковры, разложенные прямо на каменной мостовой. Всё яркое, пёстрое, влекущее взгляд, ошеломило не только спутников Ингурии, но и саму царевну. Девушки, хоть и одетые мужчинами, не могли удержаться, что бы не спрыгнуть с лошадей и не войти в лавку с материями. Опытный хозяин, сразу заметив, что перед ним неискушённые путешественники, стал нахваливать свой товар: китайские шелка и полотно из Кашмира. Ингурия скупила бы все ткани в лавке, если бы не благоразумная Коракоч, привыкшая рьяно торговаться с заезжими купцами, не остановила её. Им всё равно нужна была новая одежда, что бы не сильно отличатся от жителей города. Она выторговала почти за бесценок два отреза голубого полотна с небольшими изъянами и кусок отменного китайского шёлка, посреди которого была досадная дыра, проеденная мышью. Коракоч была опытная портниха и намётанным глазом увидела, что при разрезании ткани, все повреждённые места, уйдут в лоскуты, а на платье всё будет ровно и красиво. Досадуя, что не смог общипать, как следует этих неоперившихся купцов, хозяин лавки спросил, куда следует доставить покупки. Узнав, что они не обрели пристанища, он порекомендовал им гостевой двор своего друга, что располагался за углом, в пятидесяти шагах. Ингурия насчитала от лавки до гостиницы пятьсот шагов. Это ей не понравилось. Но её спутники устали и валились с ног. Они назвались теми же вымышленными именами, что и при входе в город, легко перекусили и легли спать. Утром их разбудил громкий стук в дверь. «Именем закона!» крикнул человек в железном нагруднике, когда босая и испуганная Коракоч, открыла дверь. Оказалось, что этой ночью, пока беглецы крепко спали, грабители напали на их соседа – делийского купца. Подозрение сразу пало на новоприбывших. Пока двое стражников обыскивали вещи, обокраденный купец стоял в дверях. Когда из поклажи Ингурии был извлечён золотой сосуд с эмалями, изображающими оазис в пустыне, купец всплеснул руками и воскликнул: «Это моё! Смотрите лучше, и все остальные вещи там найдутся!» Ингурия хотела крикнуть, что купец лжец и это вещи из её приданого. Но запнулась, поскольку была в мужском платье. И её молчание было истолковано не в её пользу. Ума-Турата, Коракоч и Ингурию связали, и грубо толкая в спину, отвели к судье. Судья был в бане со своими друзьями. Всех ожидающих суда заперли в маленькую комнату с небольшим зарешётчатым окном. Свидетелей, что бы не разбежались, заперли в другую, более просторную комнату с двумя окнами. День клонился к вечеру, когда судья, чистый, сытый и одетый в свежее платье, сел в своё кресло, данное законом. Обвиняемых вытолкали в зал правосудия, глее они могли наблюдать, как судят им подобных. К чести судьи надо сказать, что судья решал дела быстро. Едва взглянув на спорщиков или на истцов и обвиняемых, он мгновенно решал, кто прав, а кто виноват. Я не заметила, что он берёт взятки, шепнула Коракоч Ингурии. Это странно, ответила Ингурия, ведь совершенно ясно было, что тот красивый молодой мужчина должен был жениться или выплатить компенсацию девушке, которую он соблазни лживыми обещаниями. Это засвидетельствовали даже его соседи. Довольно странным образом решились ещё несколько запутанных дел, и подошла очередь Ингурии с друзьями. - Вы обвиняетесь в ограблении почтенного купца из Дели. Это серьёзно. Приведите обиженного и свидетелей. И принесите украденные предметы. Когда всех привели судья спросил у Ингурии, признаются ли они в содеянном. - Нет, Великий судья, - ответила Ингурия. – Мы ни в чем, ни виноваты. Все вещи, найденные у нас, нам и принадлежали… - Значит, вы очень богаты, раз обладаете такими ценными и красивыми вещами? -Да, Великий судья, я сын богатого купца из западной окраины царства, а это мои друзья. - Что ж, хорошо. Но свидетели говорят обратное. Свидетель: лавочник Хасан! - К креслу судье подошёл небольшой подвижный человек, в котором Ингурия узнала продавца материй. - Я знаю этих людей, О, Великий Судья! Они покупали у меня материю. Глаза у них разгорелись на всё, что есть в моей богатой лавке, но честно купить они смогли только три никчёмные тряпки, и то дико торговались. Только по доброте своей и видя их стесненность в средствах, я уступил им полотно за ту сумму, что они называли. У них совсем не было денег и они не так богаты, как говорят! Судья поднял руку и лавочник замолчал. Второй свидетель был толстый хозяин гостиницы, где остановились несчастные подозреваемые. - Я не заметил ничего подозрительного за этими молодыми купцами. Они дали плату вперёд и велели отнести свои тюки в их комнату. Они сказали, что торгуют перцем. И в тюках, действительно было, что - то подобное. Они были лёгкими. А если бы в них было всё это! (он указал на золотые вещи и посуду Ингурии) Тюки были бы намного тяжелее! - Это неправда, Великий судья, наши тюки и были тяжёлые, хозяин гостиницы, непростительно ошибается! - Конечно, они будут настаивать на своём, эти нищие оборванцы, их тюки стали тяжёлые, когда они обокрали меня! - Крикнул обиженный делийский купец. - Подойдите ближе, делийский купец, - приказал судья, - Мне надо на вас посмотреть. Делийский купец подошёл ближе и вежливо поклонился судье. Купец был одет в длинную чёрную шелковую рубаху, подпоясанную серебряным поясом. На голове у него был тюрбан из ослепительно белого полотна, украшенный одной каплевидной жемчужиной и одним топазом. У него был мясистый нос, большие весёлые глаза и пухлые чувственные губы. Не знай, что он обманщик, любой бы принял его за любезного и добродушного человека. Судья долго смотрел ему в лицо, потом перевёл взгляд на подсудимых. По очереди осмотрел их, пока не указал пальцем на Коракоч. - Этот молодой купец, должен наедине со мной, в отдельной комнате рассказать все обстоятельства дела. Его стыдливость не даст ему солгать в лицо судье. Стражники подхватили Коракоч под руки, и прежде чем Ингурия успела, что нибудь ей сказать, утащили в боковую комнату. Здесь Великий судья отдыхал от дрязг своего города. В углу был устроен маленький фонтан. На мраморных плитах лежали два персидских ковра. На коврах были раскиданы шёлковые подушки, пахнущие сандалом. Судья взял с низкого столика кувшин с красным вином и налил в две серебряные чашки. Сел на ковёр и жестом предложил Коракоч сесть рядом. Одну чашку он отдал Коракоч, другую пригубил сам. Коракоч хотелось пить, и она не заметила, как осушила свою чашку до дна. Желудок её тоже был пуст, и хмель ударил ей в голову. Судья пересел на ту подушку, что была ближе к Коракоч: «Такой прекрасный юноша, как ты, не может быть вором и разбойником. В твоих красивых глазах – чистая и ясная душа». «Конечно, Великий судья, Всё это ошибка. Это заговор этого противного лавочника с хозяином гостиницы против нас. Он сам, должно быть, и обокрал делийского купца!» Судья покачал головой: «Признаться, я и сам подумал о заговоре». Коракоч так обрадовалась, и захлопала в ладоши: «Вы верите, великий судья, что мы не виновны, значит, отпустите меня и моих друзей?» Судья снова пригубил вина: «Если я отпущу вас, народ по наущению лавочника и хозяина гостиницы побьёт меня камнями. Ведь они местные, а вы чужаки». «Как же быть, великий судья?» Судья погладил свою душистую бородку: «Я, пожалуй, отпущу тебя и твоих друзей и даже верну вам, все эти прекрасные вещи, но…» Коракоч лукаво улыбнулась: «Если тебе приглянулась одна из этих вещей, я не осуждаю тебя, великий судья. Это действительно чудесные и дорогие вещи. Мой хозяин с радостью тебе подарит любую из них!» «Ты дитя, имеешь чувство благодарности в сердце твоём. Но то золото, в зале холодное железо. Для меня золото ты сам». «Как понимать твои слова, Великий Судья?» - пролепетала Коракоч. «Моя жена богатая, но сварливая женщина. И счастье жизни я нашёл в том, что бы делать себе удовольствие с мальчиками. Ты самый красивый юноша из всех, что я видел. Сними с себя одежду, что бы я сначала налюбовался твоим телом, перед тем как насладится и насытится им. И побыстрее, а то ваши свидетели посчитают, что допрос слишком затянулся.» Коракоч пересела подальше от судьи: «Нет, Великий судья, я ни за что не сниму своей одежды!» «Почему? Тебе жаль для бедного судьи, уставшего от бесконечной горечи человеческой, немного ласки?» «Нет, великий судья. Это моя стыдливость, я не могу» Судья стал терять терпение: «Ну ладно, давай соединимся так, в одежде, только приспусти свои штаны». Коракоч испугалась, что судья попытается взять её силой и увидит, что никакой он не юноша, а девушка. А в этих краях наказание за подобное переодевание было суровым – отрубание руки. У мужчин – левой, у женщин – правой. Ингурия сказала ей об этом в пути. Предупредив, что они должны быть очень осторожны. Она взмолилась: «Мой господин, родители и Творец наградили меня неким уродством, от которого я наверняка останусь вечным холостяком. Хоть оно и скрыто под одеждой, но из за этого изъяна я сам себе кажусь уродом от макушки до пят.» «Какое же это уродство?» залюбопытствовал судья. «У меня четыре яичка, господин, где должно быть только два» - призналась Коракоч. «Разве это уродство, милый мальчик, это же чудесная и замечательная штука. И мне не терпится посмотреть на неё. Скорее же снимай штаны!» «Это ещё не всё, мой господин. Одно из яичек по воле нечистого, постоянно гноится, и от него идёт ужасный запах. Мне каждое утро надо забинтовывать его заново, потому что к вечеру запах невыносим, и гноем пропитываются не только повязка, но и штаны. Но если хочешь, господин, посмотреть…» Судья отмахнулся: «Нет, нет, нет. Нет надобности смотреть на гной. Гной человеческий и так течёт перед моими глазами дни напролёт». Стража отвела Коракоч в зал, а вместо неё в комнату судьи для приватного допроса пригласили обиженного делийского купца. Когда через некоторое время он вышел из комнаты правосудия, Ингурия заметила, что уголки его губ подрагивают от смеха. Великий Судья решил, что злодеяние, учинённое тремя молодыми «лжекупцами» стоит наказания в десять пожизненных заключений на троих. Все вещи, изъятые в их баулах, надлежало вернуть хозяину – делийскому купцу. Ума-Турата, Коракоч и Ингурию отвели в тюрьму, предупредив, что это ненадолго. У Властителя нет лишних золотых монет, что бы кормить ещё и заключённых. И как только в тюрьме наберётся сто человек, их поведут строить в пустыне оросительный канал. Но до этого похода не хватает пока семнадцати преступников. «С таким судьёй, семнадцать человек наберётся за два дня» - заметила Ингурия. Коракоч заплакала: «Это я во всём виновата. Мне надо было вымазать лицо сажей и намазать веки хной, что бы все думали, что у меня лихорадка. Судья бы тогда не прельстился мною». Ингурия обняла её за плечи: «Нет, это я виновата. Я назвалась чужим именем. Я одела нас в мужские платья. Я молчала, что эти деньги и драгоценности достались мне от отца – царя». Ума-Турат прервал её словами: «Но тогда бы тебя отправили домой, к отцу. Тебя, свою дочь, он бы помиловал и отдал замуж. А нас бы скормил леопардам. Нечего сожалеть о совершённых делах. Надо думать, как отсюда выбраться». Узники разбрелись по своей темнице, в надежде увидеть лазейку, ведущую на волю. Под их узилищем было ещё одно, где содержались закоренелые разбойники и всякий сброд. Окошко было таким маленьким, что в него пролезла бы только голова, а плечи застряли. Потолок был деревянный, и его легко было бы сломать, но сверху было помещение стражи, узники слышали, как сменяющаяся охрана гремела подкованными железом сапогами. Коракоч сказала: «Надо подкупить стражу». «Чем же нам её подкупить, у нас ничего нет, кроме твоих прелестей Коракоч!» - Коракоч сделала вид, что не заметила ехидного замечания Ума-Турата. Она вспомнила: «У нас есть одна ценная вещь. Это – кольцо, что висит на шее Ума-Турата. Когда девушки отмывали его от свиного дерьма, я видела его». «Покажи нам его!» - попросила Ингурия. Ума-Турат вытащил из за пазухи кожаный шнурок и показал кольцо. «Оно золотое, мы спасены!» - воскликнула Коракоч. Ингурия взяла кольцо, намочила в своей слюне и стала тереть об одежду, что бы стал виден рисунок на перстне. Он изображал льва, катящего солнце. А над головой льва висел сосуд для вина, либо другой жидкости. Рисунок показался Ингурии знакомым: «Откуда оно у тебя, дитя леса?» Ума-Турат рассказал историю про чужака, умершего на руках матери Старого Челка. Вспомнив Доброго Челка и свою деревню он заплакал. Хоть соплеменники и обидели его, в лесу было лучше, чем здесь. Коракоч склонилась над кольцом, и ей тоже казалось, она, видела подобный рисунок: «Может, он был на одной из тех вещиц, что тебе принадлежали, и что у нас отняли?» - сквозь слёзы спросил Ума-Турат. Ингурия покачала головой: «Я по много раз рассматривала своё приданое и никогда не видела подобного зверя». «Значит, этот зверь знаком тебе недавно? Может, в стенах этого города ты видела его?» Девушки не помня себя от досады, принялись быть себя по щекам. А Ума-Турат, который, подобных сомнительных воспоминаний не имел, согнал крыс с кучи гниловатой соломы и лёг спать. Ему привиделся лес и мудрый Челк. Он прижимал его к груди и показывал, куда то рукой. Ума-Турат посмотрел и увидел, что посреди поляны стоит стол, покрытый синей, шитой золотом скатертью. На столе стоит разная еда и лакомства. Теснятся кувшины со сладким и горьким вином, а в больших кувшинах плавают живые лотосы. И тут небо застила громадная туча. Но это была не туча, а шёлковый лиловый шатёр упал с неба и встал над столом. Пологи шатра распахнулись и как живые руки поманили Ума-Турата внутрь. Ума-Турат вошёл в шатёр и увидел, что на золотом сундуке, крытом голубым шёлком, сидит красавица, равной которой нет. Он догадался, что это и есть его суженная – хозяйка Воды. Глаза её были цвета неба на закате, а волосы – шёлковое руно белого ягнёнка. Она поманила Ума-Турата, что бы он сел рядом. Она взяла его руку и надела ему на палец сверкающее кольцо. Это был перстень в виде печати. На ней был вырезан лев, катящий солнце. А надо львом парил между двух облаков сосуд истины. «Теперь этот город твой!» - сказала хозяйка Воды ласково. Ума-Турат не в силах был отвести взгляда от лица суженой: «Какой город?» - спросил он. «Этот город!» - ответила Хозяйка Воды, и сквозь окно, занавешенное прозрачной тканью, Ума-Турат увидел город, обнесённый белой крепостной стеной с одними воротами. «Вспомнил!» - крикнул Ума-Турат, просыпаясь. «Я видел льва над воротами, через которые мы вошли в этот проклятый город!» Ингурия воскликнула: «Мы спасены. Этот лев, герб этого города! Владыка этого королевства основал этот город много лет назад. Его сын, хотел перенести сюда кости своего отца, погибшего в битве. Но никто не знал, куда делось его тело. А без костей создателя, этот город как незаконнорожденный сын. Ума-Турат! Воин, умерший в твоём племени и был первым царём этого места. Твой старик знает, где могила царя. За такую весть правитель помилует нас!» Ингурия застучала по тяжёлой двери кулаками и потребовала начальника тюрьмы. А когда он пришёл, сказала: «Ваш царь ищет отца, я знаю, где его могила!» Начальник тюрьмы ответил: «Опоздали вы. Царь сам лежит при смерти. Никто к нему не ходит кроме двух слуг и первого министра». Ингурия перебила его: «Если кости старого царя вернуть в город, то и дух его вернется, и будет помогать жителям». Начальник ответил, ему хотелось поговорить: «Хватит и того духа, что испустит сегодня или завтра наш царь. И никто не знает, что будет дальше, ведь у него нет наследников. А сыновья его сестры. Это клубок ядовитых змей, готовых разорвать великое царство на куски!» Ингурия взмолилась: «О, добрый начальник тюрьмы! Скажи о нас царю, и весть об его отце продлит ему дни и может, он ещё подарит вам наследника!» Начальник вздохнул: «Сколько уже ложных вестников хотели подольститься к царю, рассказывая о могилах его отца, в которых были похоронены пастухи или бродячие музыканты. Ладно, так уж и быть. Я постараюсь довести до его слуха ваши вести. Но не ради вас. А ради него, которого мы все любим». Прошло три дня и три ночи, пока Ингурию допустили к царю. Он был очень бледен и полулежал на троне, к которому придвинули скамейку, покрытую подушками. Видно было, что его терзает недуг. Ингурия молча отдала ему кольцо. Он взял его в руки и стал рассматривать: «Это мой герб. И моего отца. Много таких перстней он раздал своим вельможам». Ингурия опечалилась от таких слов. Но царь продолжил говорить: «В кольце моего отца был обрезок ногтя пророка. Сейчас позовут ювелира, и он посмотрит, нет ли в перстне тайника. Ювелир принёс собой лупу и, попросив огня, стал осматривать кольцо. Потом взял иглу и ткнул, куда то внутри кольца. Печатка откинулась, и обнаружила под собой углубление, в котором покоился кусочек пергамента. Ювелир золотыми щипчиками развернул его, и все увидели белый как снег обрезок ногтя. «Ноготь Пророка!» - воскликнули все. Царь нетерпеливо приподнялся с подушек: «Это перстень моего отца! Где же тело того, кто обладал им?» Ответила Ингурия: «освободи моих людей, о, царь, ибо осуждены мы по навету. И ты всё узнаешь». Царь распорядился привести из узилища Ума-Турата и Коракоч. Ума-Турат поведал ему рассказ Челка. «Да, это был моё отец. Я был крохотным ребёнком, но запомнил, в какой одежде ушёл мой отец в свою последнюю битву. Но теперь кости моего отца перемешались в той пещере с костями твоих соплеменников и невозможно отделить одного от другого. Да и времени нет на подобную экспедицию. Покидают меня силы и разлетаются как птицы дни. А те места далёкие. Бывал я там, разыскивая, что бы осталось от моего отца. Принимал меня с почётом Килабур – отец нынешнего правителя тех мест. Ингурия вздрогнула как от удара кнутом, потому что Килабур был её дедом. Но не могла она преодолеть страх, что бы признаться в этом. Ума-Турат снова заговорил: «Великий государь, я вспомнил одну вещь. Мудрый Челк сказал мне, что чужака не положили рядом с другими мертвецами, а отнесли в отдельный рукав, что был в скале, что бы после смерти он не стал вредить нашим простым людям. Дай нам лошадей и десять дней срока, и мы привезём тебе кости этого доблестного воина. И ты похоронишь их с почестями, как подобает». Царь немного подумал и спросил: «А твой отец, Челк, не мог выдумать эту историю?» Ума-Турат возвысил подбородок: «Мудрый Челк не отец мне. «Ума-Турат» - значит, сын волка. Мой отец волк – хозяин леса. Мудрый Челк не знает слов лжи». Царь и его придворные рассмеялись: «Слышал я много сказок. Читал книги мудрецов и врачей великих, Авиценны и других, но никто и никогда не говорил, что бы женщина соединилась с волком и понесла от него. Некто пошутил с твоей матерью, а потом не захотел в том признаться» Жгучая обида и злость захлестнула Ума-Турата: «Моя мать была самой красивой девушкой в племени, и взять её в жёны было бы радостью для каждого. И он гордился бы тем, что она от него понесла. Но никто не признался в том. И с животом она пришла из леса, а не из деревни». Царь удивился, как такое могло случиться. Ума-Турат продолжил рассказ: «Не было её долгий срок, Где была, не говорила, а про своего возлюбленного только твердила, что нет слаще вещи на свете, чем любить его и смотреться в глаза ему». «А где теперь твоя мать?» - спросил царь. «Она умерла, едва выпустив меня на свет». Царь спросил, как звали мать Ума-Турата. «Аритуш» - ответил юноша. «Аритуш» - повторил царь и несколько раз произнёс имя нараспев, словно пробуя его на язык. И вдруг вздрогнули его руки, побледнел он смертельною бледностью и рухнул на подушки как подкошенный. Только успел прохрипеть своим придворным, что бы не отпускали юношу никуда. Слуги не разобрав, какого именно из троих юношей надо держать, схватили троих и отвели в каземат, находившийся под дворцом. Там, со стен покрытых плесенью стекала вода, а по полу сновали гигантские тараканы, наступая на которых, Ингурия и Коракоч визжали, совершенно позабыв, как подобает вести себя мужчине. Они уверились, что никогда им теперь не выбраться отсюда и погибнут голодной смертью. Ума-Турат рассмеялся: «В плохие времена, мои сородичи ели тараканов, как самые лучшие засахаренные фрукты». Тем временем к постели больного царя призвали лучших врачей в государстве. Но лечить им было нечего. Царь был стар и имел множество ран от великих битв. На войне он лишился части естества своего и от этого не мог иметь детей. К тому же горькие мысли терзали его. Кровопускание вернуло ему чёткость предметов. Он сразу спросил про юношу, говорившего с ним. Ему привели троих. Но он отослал Коракоч и Ингурию и стал всматриваться в Ума-Турата. Сомнения мучили его. И он, боясь ошибиться, велел принести зеркало и позвать лучших придворных художников. Художникам он сказал: «Я хочу иметь статую, где я молодой, сижу на лошади. Но я уже стар, и мои морщины трудно лепить. Вот вам юноша, вылепите моё лицо, взяв за образец его миловидные черты. Художники обошли вокруг Ума-Турата несколько раз: «Он не похож на вас, государь», - сказали одни. Другие возразили: «Брови, рот, складка у губ, когда он улыбается, всё совпадает один к одному». «Не такой нос. У юноши нет благородной горбинки, отличия королей!» «Зато череп, будто по одной форме отливали. Но будто творец раздумывал, не сделать ли лучше девушку». «Но у Государя глаза голубые, а у юноши карие». Все стали смеяться над слишком дотошным художником. Но один сказал: «Пусть юноша покажет нам свои уши, и ты государь покажи. Если уши окажутся сходными, значит сходство между вами не случайное, а коренное, и с него можно лепить портрет». Ума-Турат подобрал свои волосы, и все увидели, какие у него длинные, слегка заострённые кверху уши с большими мочками. Точно, такие, как у царя. Художник развёл руками: «Государь, что же вы сразу не сказали, что этот молодой человек, ваш родственник. Тогда бы не пришлось тратить время на споры». Царь ответил: «Да, это мой родственник. Это мой сын. Скажите всем, что бы знало всё царство от края до края: У меня есть законный наследник! Ума-Турат, свет дня, обними меня, своего отца!» Ума-Турат попятился от трона: «Ты ошибаешься, Великий Государь. И радость твоя преждевременна. Не могу я быть твоим сыном. Я – человек из дальнего племени, а ты великий человек, отец мудрого и находчивого народа». Поднял руку царь. Что бы сказать: «Я и был тем волком, от которого понесла твоя мать. Знала она, что человек я. Но не хотела признаваться видно в том своему племени. Я искал, что могло, остаться от моего отца, и проезжал местом, недалеко от которого гремела его последняя битва. Те, кто уцелел, показывали мне те места. За отцом была погоня, но не было его среди пленных, за которых просили выкуп. Должно быть, он ушёл далеко в лес и там умер. Я тоже удалился далеко в лес. И вдруг увидел девушку. Она лежала, раскинувшись посреди травы. Одежды на ней не было. Она подставила своё тело весенним лучам солнца. Она не носила кос, как у наших томных красавиц. И похожа была на мальчишку. Заслышав топот копыт моего коня, она подскочила и бросилась бежать. Телом она была совершенна, как горная лань. Скача на лошади, я быстро поймал её. От неё не пахло ни сандалом, ни розовым маслом, но её запах лишил меня разума и возжелал я её неожиданно для себя, самым сильнейшим образом. Когда я лежал обессиленный страстью, дикарка не убежала от меня. Она села рядом и стала гладить мои волосы. Я подумал, что такое случалось с ней не впервой. Я пробыл с нею три дня в лесу, а потом без сожаления покинул её. Мне надоела её тарабарская речь и сверкающие глаза. Я боялся, что если я возьму её с собой, она однажды придушит меня, по одной её известной причине. Вот так, мой мальчик. Ты, мой единственный сын, от рождения был лишён и отца и матери. Я в долгу перед тобой. И совсем мало дней осталось, что бы выплатить этот долг. Мои верные слуги зовите поваров со всего города и музыкантов. Все цветы, что расцвели сегодня, несите во дворец, мы устроим пир в честь милости Создателя, подарившего мне сына. Вскоре, ещё при жизни отца, Ума-Турат стал правителем огромного государства. Но первым делом он вызволил из узилища Ингурию и Коракоч. И сделал Ингурию своим первым советником. А когда старый царь умер, прожив ещё один счастливый год, Ингурия стала первым министром, и его правой рукой. И все звали её великий Ингур, потому что она никогда больше не одевала женского платья и сохранила свой истинный пол в секрете. Коракоч, же наоборот, будучи объявленной женой Великого Ингура носила самые лёгкие шелка и самые тяжёлые драгоценности. Ума-Турат взял в жёны дочь своего троюродного дяди, но вошёл к ней только один раз, что бы зачать наследника. Так повелела ему во сне хозяйка воды. Потому, что славный род старого царя не должен был погаснуть на Ума-Турате. Он был добрым правителем, а Ингурия была его мудростью. Доведя царство до благоденствия, Ингурия перевоплотилась в военноначальника и без труда захватила несколько соседних ослабевших царств. В том числе и владения своего отца, который к тому времени умер. Его наследник положил перед Ингурией свой меч. А Ума-Турат вернул ей в вечное владение её земли. Для своего сына Ума-Турат собрал лучших учителей со всей округи. Он учился сидеть в седле и читать судьбы людей по звёздам, метко стрелять из лука и врачевать раны и болезни. Когда ему исполнилось двадцать лет, Ума-Турат испытал его, достаточно ли он глубок умом, добр сердцем и отважен духом. И когда увидел, что всё это у наследника есть, женил его. И назначил правителем вместо себя. Ни сын, ни Ингурия, что осталась при нём первым министром, не хотели его отпускать. Но он сказал: «Пора мне. Хозяйка воды истосковалась по мне. Пришла пора нашей свадьбы». Сын его и Ингурия снарядили богатый обоз. Ума-Турат во главе двадцати всадников направился в страну своего детства. Добирались они туда двадцать дней и двадцать ночей. И каждую ночь ставили слуги богатый шатёр и разбивали возле него лагерь. И на каждой такой стоянке возникали, потом города и сёла. Когда он вошёл в лес, сердце, остывающее уже, забилось как молодое. Пришёл он к тому месту, где родился и увидел, что стоит там большая деревня. И увидел, что люди живут не в уямах, а в домах из дерева и глины с камышовой крышей. И поклоняются они хозяйке воды. Сказал Ума-Турат: «Хорошо я сделал, что ушёл. Будто умер, а теперь воскрес». На месте дома хозяйки Воды стоял сложенный из больших камней алтарь, на который женщины приносили цветы и райские яблочки. Жители, испуганные великолепным видом всадника и его воинов, попрятались в лесу. Тогда крикнул Ума-Турат во весь голос, так, что задрожали верхушки деревьев: «Я – Ума-Турат, сын волка и Аритуш. Я пришёл соединиться с Хозяйкой Воды». Услыхав это, жители сказали себе, Ума-Турат был нищим, которого выгнали из деревни. Никто кроме старого колдуна, что умер давным-давно, не верил, что он вернётся. А теперь он вернулся в сверкающей металлической одежде, и богатство едет за ним следом и хочет он взять в жёны нашу Хозяйку Воды. И преумножилась их вера во всемогущество Хозяйки Воды до самого крайнего предела. Раз одарила Хозяйка Воды своего жениха так. Значит, и их, простых слуг своих не оставит прозябать. И сказали самые старые из племени: «Иди и правь нами, жених хозяйки Воды. Будем тебе послушны во всём. Потому что с тех пор, как хозяйка Воды здесь, она как мать нам. Жизнь даёт и утешает». Тогда слуги и воины Ума-Турата сгрузили с подвод чудесные обожженные кирпичи и стали складывать вокруг алтаря высокий храм. А жители стали помогать им, месить глину и подносить раствор. В месяц вырос храм до неба. И ещё больше уверились жители в могуществе Хозяйки Воды и её жениха. А когда храм был достроен, Хозяйка Воды, распустив свои чудесные волосы, явилась Ума-Турату и назначила срок их свадьбы. Утром Ума-Турат позвал женщин и велел собрать им шесть трав. Шесть трав, шесть сил неба и земли, должны были перенести его к невесте. А слугам приказал сколотить плот и поставить шатёр над ним. А в шатре устроить всё как для брачной ночи. Когда всё было исполнено, своими руками сделал он настой из шести трав и налил его в золотой кубок, украшенный зёрнами сапфиров. На пир в честь свадьбы собралось всё племя. Матери принесли младенцев. Дети привели стариков. И все наелись мяса и овощей и многих невиданных в деревне блюд, которые слуги Ума-Турата привезли с собой. Когда спустилась ночь, Он сказал: «Пора. Наступила моя брачная ночь». И разом осушил золотой кубок с зёрнами сапфиров. Потом поднялся на плот и лёг на подушки. Слуги зажгли факелы и обрубили верёвки, державшие плот. И когда плот достиг середины реки, все увидели, как из воды на плот вышла женщина с тысячью звёзд внутри и скрылась за пологом брачного шатра. И в тот же миг увидел Ума-Турат свою невесту. И исчезли его морщины насовсем. И почернели и завились кольцами его волосы. И губы стали свежи, и горячи, а зубы белые и ровные. Стал он молодым и прекрасным мужем хозяйке Воды. И не разъединяли они объятий месяц и больше. И стал с тех пор Ума-Турат супругом хозяйки Воды и повелителем леса, всех зверей и птиц. И стражем тишины лесной.