Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      Валар поражены, разгневаны [14] и встревожены, растеряны, пришли в смятение («dismayed»): они понимают, что поступок Феанора объясняется не только его своеволием [72]. Туда же призывают всех, кто как-либо связан с этим или что-то об этом знает [14]. Это в первую очередь Финвэ и Финголфин, а также те, кто был рядом с ним тогда, все, кого должны были призвать на совет, тех нолдор, что были на площади, всех, кто «знал» свою часть слухов о желании власти противоположной стороны… ‘Призывают и тех, кто может заявить о своей обиде [72] — на такой призыв могут откликнуться и противники Феанора, обиженные им, и его сторонники, обиженные Финголфином, а также и те, кто считал себя обиженным одним из Финвионов. Всё это множество эльдар, ‘спустившись с Туны, направляется на север, к Кругу Судеб [14] за золотыми вратами Вальмара, где Валар восседают на тронах совета [73]. Феанаро к вратам Вальмара ведут [72] — что, несомненно, является для нолдо оскорблением. Если его ведут майар по велению Валар, это должно сильнее восстановить Феанаро против Валар, если кто-то из возмущённых нолдор, опасавшихся, что он не явится на суд и останется безнаказанным — против Младших Домов нолдор и их сторонников (тех, кто сейчас оскорбляет его).       Но Феанор не пытается избежать ответственности. ‘Поставленный перед Мандосом, повелевшим отвечать на его вопросы, Феанор и не думает промолчать или солгать. Убеждённый, что все его действия совершенно оправданы и даже считающий неприемлемым иное суждение [72], он чистосердечно рассказывает обо всём. 'Выслушивают и свидетельства других [72] нолдор, пришедших к вратам Вальмара.       Из их ответов Валар наконец узнают о коварстве Мелькора, и Тулкас тут же уходит, чтобы привести на суд и его (ведь Мэлькор жил в его доме [265]). Тогда те нолдор, что слушали Мелькора и учились у него, узнают, что были обмануты, и, вероятно, горько сожалеют, что говорили с ним.       Феанора судят не за призывы к Исходу и мятеж против Валар, зная, что он, как и другие нолдор, был обманут, но за то, что он, нарушив мир, угрожал родичу мечом [14], а также за то, что втайне ковал мечи [72] (хотя последнее делал и Финголфин [14], и многие другие нолдор). 'Согласно «Анналам Амана», в это время в Эльдамаре обнажили мечи (во множественном числе) [56]. Неизвестно, кто из нолдор обнажил мечи, но и далее сказано, что 'Феанаро обвиняли как первого, кто нарушил мир и угрожал насилием в Амане [56] - а не единственного.       На суде Феанор узнаёт об источнике слухов — Мелькоре. Но Валар, судя по всему, не стремятся убедить его и эльфов, что слова Мелькора — клевета, не рассказывают правду о будущем приходе Людей или настоящем положении нолдор в Амане, вообще ничего не делают, чтобы вернуть доверие к себе. ‘Намо лишь говорит, что если бы нолдор были в рабстве, его нельзя было бы избежать и за пределами Амана, так как Манвэ — владыка всей Арды [14].       Намо публично, перед всеми собравшимися, объявляет Феанору приговор — изгнание из Тириона на двенадцать лет [56] (то есть около ста пятнадцати лет в пересчёте на солнечные), чтобы он подумал, вспомнил, кто он и что он [14]. 'Это не приговор лично Намо Мандоса, но приговор Валар [56]: как сказано в «Примечаниях» к «Законам и обычаям эльдар», Намо не только сам выносит приговоры, но также провозглашает приговоры Манвэ или совета Валар [60].       Приговор, исходящий от Валар, а не от Ингвэ или Финвэ, мог стать для Феанаро дополнительным подтверждением, что в Амане всё решают только Валар, а эльдар — в их власти. Неизвестно, призвали ли вообще на суд Ингвэ, Верховного короля эльдар, чтобы хотя бы узнать его мнение — ‘говорится только о тех, кто имел отношение к случившемуся [14]. Да и Финвэ на суде — один из свидетелей, а не тех, кто принимает решение. К тому же Мелькор всё ещё оставался одним из Валар: как же мог Феанор быть уверенным в том, что остальные Валар желают эльдар только добра?       Притом Валар показали себя крайне предвзятыми: они считали виновником Непокоя одного Фэанаро; они судили за создание оружия одного Фэанаро; они отправили в изгнание одного Фэанаро. Даже когда они уже достоверно знали, что мятежи и распри исходят совсем не от Фэанаро, что к тому, что раздоры достигли такого накала, привели распространяемые другими слухи — всё же судят только Фэанаро, не разбирая, нет ли вины на том же Нолофинвэ. И таким образом, слова о том что Валар желают заменить Фэанаро на более покорного, стали правдой.       Такие итоги суда соответствовали ожиданиям Мэлькора. Как 'после начала раздоров он был доволен, так как всё теперь шло по его плану [56], так мог быть доволен и теперь. 'Распространяя клевету о том, что Нолофинвэ и его сыновья хотят лишить Фэанаро первенства и вместе с тем, что Фэанаро хочет изгнать сыновей Нолофинвэ с Туны [72], Мэлькор спланировал всё так, что одно из этого должно было сбыться. Когда Нолофинвэ стал обвинять Фэанаро за его спиной перед Финвэ, это должно было обернуться или тем, что Фэанаро изгнал бы Нолофинвэ, или тем, что Нолофинвэ лишил бы Фэанаро положения (что произошло действительно). На суде открылся источник раздоров и слухов, поэтому Валар могли бы избежать расставленной Мэлькором ловушки - если бы разобрались, к какому итогу вели эти слухи, внимательно и беспристрастно разобрали меру вины и ответственности каждого и поступили по справедливости. Но Валар не сделали этого, осудив одного Фэанаро.       Суд и приговор Намо стали для Феанора унижением, которое надолго наполнило его сердце горечью («Feanor's heart was still bitter at his humiliation before Mandos») [14]. Это могло быть связано и с тем, что сам суд Валар был исключительным явлением. Намо до того выносил приговор о наказании лишь Мелькору, Исказителю Арды, и приговор иного рода — Финве и Мириэль — теперь же Феанору. К тому же прежде Намо был доброжелателен к нолдор — даже ‘любил их больше других народов эльдар [113], и его нынешняя безжалостность и несправедливость могла неприятно поразить. Феанор не мог не быть поражён и тем, что приговорён к наказанию — ведь он считал, что ‘все его действия оправданы [72]. Трудно сказать, как именно Феанор воспринял ‘содержащееся в словах Намо утверждение, что никакого рабства нет, и предложение вспомнить «кто он и что он» [14], но едва ли так, как хотели бы Валар. Слова Намо скорее могли убедить Фэанаро не в том, что в Амане эльдар свободны, сколько в том, что свободы нет и за его пределами.       Возможно, разговор с кем-либо из Валар до вынесения приговора об изгнании мог принести лучшие плоды, чем просто предоставление Феанору времени подумать — тем более что это не предложение, а унизительный приказ. Само то, что Валар стремятся говорить с ним, убеждать его, в какой-то мере показало бы, что они считают важным мнение Феанора, а не просто принуждают повиноваться их решению, как раба. Отсутствие бесед и объяснений было ошибкой Валар (а сам суд и приговор — оскорблением и унижением; 'он и в «Сильмариллионе» назван унижением [14]). Если бы Валар разобрались во всём, не устроив суд над Феанаро, а беседуя и с ним, и с другими нолдор (часть из которых были учениками Мелькора), не изгоняли Феанаро, не отдавали власть Нолофинвэ, всё могло быть иначе…       Феанаро говорит и действует открыто, поэтому Валар воспринимают его вначале как виновника и зачинщика Непокоя (первым открыто высказался против Валар, поэтому его сочли виновником [72]). А потом, когда наконец поняли, кто истинный виновник — всё равно считают наиболее вовлечённым в этот Непокой, самым виновным среди нолдор. Хотя даже при этом всё равно получается не то, что Феанаро изгнан на двенадцать лет, Нолофинвэ, который клеветал на него за спиной, по сути, разжигая рознь, но не обнажал меча, на меньшее время, другие нолдор, которые распространяли сплетни, враждовали и т.д., тоже получили некое малое наказание. Нет, Феанаро изгнали, а Нолофинвэ… вознаградили — дали ему власть, чего он втайне желал, делая слова Мелькора правдой.       То же и с оружием: Феанаро — единственный, кто открыто берёт меч и надевает шлем, и даже когда 'все слова и дела вышли из тьмы на свет [72], т.е., стало известно и то, что оружие втайне ковал и Нолофинвэ, и многие другие нолдор, судят за это только Феанаро. Получается, что преступление — не ковать мечи против родичей, а показать их открыто, и если оружие таить, то всё в порядке…       Намо обещает, что после окончания срока изгнания всё будет забыто навсегда, если другие простят Феанора. Финголфин говорит: «Я освобожу моего брата» [14]. Так как фактически освобождение Феанора, возвращение его из изгнания, зависело от Валар, а не от Финголфина, вероятно, эти слова стоит толковать как прощение. ‘Ведь и после того, как Финголфин подтвердит то же («Я освобождаю тебя») у Таникветиля [128], Феанор всё ещё останется изгнанным [15].       Для Феанаро эти слова о прощении от полубрата, который претендовал на первенство, первым стал ковать оружие, только что оскорблял Феанаро перед отцом и клеветал на него за его спиной, и сам не думал просить прощения, даже когда открылось, что намерения Феанаро изгнать сыновей Индис с Туны только распускаемая Мелькором клевета… звучат как издёвка. 'Феанор считает свои действия оправданными [72], но он осуждён, единственный из всех, кто участвовал в Непокое, и не собирается просить прощения. Нолофинвэ, похоже, не видит никакой вины за собой, считает себя правым, а приговор, по которому Наследника Финвэ лишали первенства и надолго изгоняли из Тириона, справедливым… и только соглашается проявить со временем милость, и простить Фэанаро. Ещё большей издёвкой будет выглядеть для Феанаро это прощение, когда Нолофинвэ по решению Валар примет власть над Тирионом…       Фэанаро ничего не отвечает на слова Нолофинвэ [14]. Некоторое время нолдо стоит перед Валар, не говоря ни слова. Затем он разворачивается в сторону Туны, покидает совет и уходит из Вальмара [72].       Приговор уже вступил в силу, но Феанору дано семь дней [72] (то есть почти двадцать пять дней в пересчёте на солнечные [61]) на сборы. Поэтому ‘из Вальмара он немедленно возвращается на Туну. Он собирает своё добро и свои сокровища [72] — а их в сокровищнице и кузнице должно быть немало, так что наверняка ему помогают сыновья, и, возможно, друзья и иные верные ему нолдор. Очевидно, ‘Сильмариллы, которые Феанор охотно показывал только сыновьям или отцу [14], он не доверил бы даже ближайшим сторонникам. Можно уверенно утверждать, что Камни он несёт сам (скорее всего, в шкатулке — вряд ли приговорённый к изгнанию Феанор украшает ими себя, точно ‘на великих праздниках [61]). Тайно выкованные мечи и оружие тоже не оставляют [72] в Тирионе.       Феанор отправляется в дальний путь из Тириона, не дождавшись окончания отведённого ему семидневного срока [72]. Скорее всего, после случившегося ему невыносимо оставаться в родном городе, рядом с теми, кто свидетельствовал против него на суде или не возмутился несправедливым приговором, не последовал за ним. И вряд ли Фэанаро желает, чтобы кто-то думал, что он хочет ещё хоть чуть-чуть задержаться в Тирионе и использует для этого данное ему время. Фэанаро уходит так скоро, как может, молча и не оборачиваясь, скорее всего, считая, что уходит навсегда.       Сыновья уходят вместе с отцом [14]. Вслед за Феанором из любви к нему уходит и Финвэ [14], не желающий бросать сына, виновного или невиновного [72], и у Феанора больше нет причин сомневаться, что он самый любимый из его детей. Теперь между ними нет «преград» — Индис, ‘которая остаётся в Тирионе [72], расставшись с Финвэ [11], и младших детей. Отец и сын общаются чаще и сильней сближаются. 'Живут они в одном доме [56], словно в дни детства и юности Феанаро.       Если не для самого Нолофинвэ, то для части тех, кто поддерживал его, уход Финвэ — ясное подтверждение того, что Феанаро действительно держит отца в своих руках. Поскольку Финвэ ушёл в изгнание, ‘власть над нолдор Тириона перешла к Нолофинвэ [14], и эту власть ему доверил Манвэ [11]. Для Феанаро это — доказательство того, что слухи о Финголфине, а также зависти Валар, были правдой [14]: Финвэ лишён власти, Феанаро осуждён на изгнание, а Нолофинвэ получил всю власть в Тирионе с дозволения Валар. 'Этого не случилось бы, если бы Феанаро не поднял меч на брата [14], и он едва ли мог не понимать этого. Однако этого также не случилось бы, если бы суд был справедливым, а не предвзятым. И ситуация слишком явно обернулась к пользе Финголфина, так что Феанор мог полагать, что, если бы он сдержал себя, Валар и Финголфин добились бы своего иным способом. В любом случае, ‘хотя умысел Мелькора был раскрыт, рознь осталась рознью [14].       Однако, быть может, после несправедливого суда, или после того, как Нолофинвэ по решению Валар стал править Тирионом вместо отца, часть нолдор хотела бы последовать за Фэанаро в Формэнос, но не сделала этого, так как не были с Фэанаро в достаточно близких отношениях, или раньше говорили против него и теперь устыдились. К таким эльфам могут относиться те нолдор Тириона, что при Исходе присоединятся к Первому Дому (за Нолофинвэ последовала большая часть жителей Тириона [112], но не все); быть может к таким нолдор относится и Румиль, но о нем будет сказано позднее.       Нерданель ещё до того ушла в дом своего отца [32]. Казалось бы, после того, как Феанор угрожал брату мечом, разрыв между ними мог стать лишь глубже. Но она приходит попрощаться — и ‘просит у Феанаро дозволения остаться с Индис [72] в Тирионе. Нерданель готова принять его решение. Скажи он: «Нет, ты моя жена и не можешь оставить меня в такой час» — и она ушла бы за ним в Форменос, тоже став изгнанницей. Но Феанаро не требует этого, не посягает на свободу Нерданель — он дозволяет ей остаться с Индис, и ‘она остаётся [72]. Но сама её просьба примечательна: ‘Нерданель, отстранившаяся от возмутившегося против Валар Феанора [5], готова, хотя и не слишком хочет, уйти за Феанором осуждённым и изгнанным…       Так как Хуан последует за Тьелкормо в Исход [4], не приходится сомневаться, что он направляется за хозяином и в изгнание, еще до того как построен Форменос.       Наверняка с Фэанаро уходит и Келебримбор. О жене Куруфина судить трудно: с одной стороны, ‘она была против мятежа Феанора [49], с другой стороны, если Келебримбор к 1490 Г.В. не успел вырасти, ей было бы тяжело расстаться с мужем, так как ‘разлука родителей в первые годы детства ребёнка — печаль для любого эльда [11].       Судя по тому, что позже ни Финвэ, и никто из нолдор Форменоса (а не только сыновей Феанаро) не придёт на праздник [15], за Феанором ушли и те, кто поддерживал его и его сыновей или был возмущён несправедливостью. Ещё часть нолдор могла последовать за Финвэ.       Начав править Тирионом, Финголфин называет себя Финвэ [60]. В этом трактате до того использованы формы имен «Финголфин», «Финарфин», потому что их используют в «Сильмариллионе» и других текстах. Но на самом деле только начиная с этого момента Нолофинвэ может зваться Финголфин — Финвэ-Ноло-Финвэ, до того его имя на синдарине — Голфин; а Арафинвэ так и должны называть Арфин, 'форму «Финарфин» начнёт использовать Финрод только после гибели Финголфина [27].       Когда старший сын Индис начинает называть себя «Финвэ Нолофинвэ», это выглядит как подчёркивание того, что Финголфин является законной заменой самого Финвэ (фактически Королём, а не Наместником Короля), что должно было возмутить Феанаро. Более того: сам Финвэ теперь тоже в обиде и на Валар, и на Нолофинвэ. Это можно видеть из того, что ‘он отказался прийти на праздник [14] (хотя не мог не знать, что Манвэ желал бы видеть на нём всех), сказав, что считает себя лишённым трона и не хочет встречаться ни со своим народом [14], ни с теми, кто правит вместо него [56] («those that rule», во множественном числе — вероятно, Валар и Нолофинвэ). То есть в это время Финвэ не желал видеть ни Валар, ни Нолофинвэ — а ведь прошло уже пять лет Валар со времени вынесения приговора. Наверняка первоначально обиды были ещё сильнее.       Это могло быть связано как с самим приговором, который Финвэ мог считать несправедливым и суровым, так и с решением Манвэ доверить Финголфину власть над Тирионом и с тем, что тот принял эту власть, заменив Короля — и более того, назвавшись Финвэ (не спрашивая о том настоящего Финвэ) — что было оскорбительным по отношению к отцу. А ведь чуть ранее 'в беседе с отцом Нолофинвэ подчёркивал, что только Финвэ является Королём нолдор, и только младшие сыновья чтят его и его решения, а Феанор говорит от имени народа, словно он Король [14]. К тому же на суде, если не раньше, Финвэ должен был узнать о тех слухах, которые доходили до Феанаро — и которые теперь оказались правдой, потому что правдой сделалась ложь Мелькора.       Нолофинвэ говорил, что в отличие от Фэанаро полностью поддерживает его решения, но вот Финвэ уходит в Форменос, и оказывается, что Нолофинвэ поддерживает только те решения, которые нравятся ему самому, и... принимает власть над Тирионом вместо отца, даже узнав о его отношении к этому.       Валар лишили Фэанаро, его семью и сторонников первенства среди нолдор [83]. Как уже отмечалось, до этого суда не только Фэанаро как Наследник Финвэ, но и весь Первый Дом обладал первенством, ведущим положением среди нолдор. Ранее 'ничто в суждении Валар (в деле о Финвэ и Мириэль) никоим образом не ущемляло положение и права Фэанаро как старшего сына Финвэ [27] - его права и права Старшего Дома оставались неоспоримыми. Теперь же, по суду Валар, первенство в Тирионе получил Нолофинвэ.