Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      В 1495 Г.В. Манвэ объявляет, что этот праздник начала Сбора Плодов будет более великим, чем все предыдущие [56]. Он хочет укрепить всех благословением Эру, исцелить всё неправильное, следствия лжи Мелькора и горести, разделяющие Лордов нолдор [146], (т.е., рознь между ними). Поэтому Манвэ хочет, чтобы и Феанаро пришёл на праздник [56]. Непонятно, как он, желая исцелить всё неправильное и даже не просто восстановить мир, а исцелить горести, которые разделяют Феанаро и Нолофинвэ — оставлял Феанаро в изгнании, а Нолофинвэ правителем Тириона. Казалось бы, для этого нужно не сознавать, что суд был несправедливым, не понимать, что он стал публичным унижением для Феанаро, не заметить реакции Финвэ, не увидеть сходство того, что произошло реально, с ложью Мелькора, несправедливость того, что Нолофинвэ занял первое место не по праву и не по заслугам, а по решению Валар… нужна слепота во многом. Либо же Манвэ прекрасно осознавал, что для установления мира нужно восстановить справедливость, и более того, сделать так, чтобы эта справедливость была всеми принята. Потому что мало отменить приговор Фэанаро и заставить отречься от Короны Нолофинвэ, необходимо еще, чтобы нолдор Младших Домов посчитали это справедливым и сами приняли происходящее, а не роптали втайне. Быть может, Манвэ желал, чтобы изгнанник пришел на праздник, и там, при всех, Манвэ мог восстановить права Фэанаро?       И в текстах нашлось подтверждение этому. О приходе Феанаро в Тирион говорится: «The doom of banishment that had been laid upon him was not yet lifted» [112] - то есть приговор об изгнании ещё не был отменён, снят (по отношению к постановлениям, запретам, наказаниям «lifted» означает «снять, отменить», например, «lift the moratorium», «lift the preventive measure»). А это не то же самое, что «ещё не истёк срок» - отсюда видно, что Манвэ в самом деле готовился отменить приговор, но это ещё не было сделано...       Но мы знаем, что хотя на Праздник Сбора Плодов приходят Валар и майар [56], Намо Мандос не покинул своих владений [57]. Это подтверждается и тем, что 'Мандос примет Финвэ в своих Чертогах, будет говорить с ним [60] и после возле погибших Древ скажет о его гибели [15] — значит, он никак не мог перед нападением на Форменос находиться на Таникветиль. Но тогда приговор мог быть отменен только Манвэ (который, как известно по поздним событиям, мог объявить: «В этом деле право суда за мной» [39]). Этот момент покрыт мраком, и все, что мы знаем точно, это то, что 'Манвэ желал исцелить вражду и всё, что было неправильно [145] (а значит, устранить несправедливость и покрыть чем-то перенесенные горести), и для этого призвал на праздник Фэанаро [145].       Так как Манвэ намеревался исцелить зло, которое появилось среди нолдор, всем им было велено прийти к нему и оставить в стороне все горести, которые лежали между их принцами [56]. Манвэ называл и Фэанаро, и Нолофинвэ принцами, то есть продолжал считать Нолдораном Финвэ и не признавал притязаний Нолофинвэ на корону. Валар доверили Нолофинвэ временное правление Тирионом, но королевскую власть он узурпировал отнюдь не с их согласия.       Также мы знаем, что о том, что на празднике Манвэ хочет исцелить вражду, было известно заранее (всем, кроме живших в изгнании): говорится, что 'он призвал всех нолдор именно ради её исцеления [56]. Значит, ещё до праздника Манвэ говорил с Нолофинвэ и Младшими Домами, и вполне возможно, смог убедить их принять справедливость и восстановить ее. Теперь же, когда все было готово, осталось дело лишь за доброй волей Фэанаро и его согласием простить обиды.       И Манвэ отправляет в Формэнос своего Посланца [146] и встречается с Феанаро. С гонцом Валар не могли говорить, как с Мелькором, перед воротами — его должны были принять в доме, перед всеми. Так что и сыновья Феанаро, и многие другие должны были слышать его слова. ‘Вестник говорит Феанаро о празднике и передаёт слова Манвэ:       «Feanor son of Finwe, come and do not deny my bidding! In my love thou remainest and wilt be honoured in my hall» [146].       Первая фраза этого послания звучит двусмысленно: «bidding» может означать и «приглашение», и «призыв», и «приказание». То есть её можно понять и как «Феанор, сын Финвэ, приди и не отвергай моё приглашение!» и как «Феанор, сын Финвэ, приди и не отказывайся исполнить мой приказ!» — что производит совершенно разное впечатление.       В действительности Манвэ именно приглашает Феанора на праздник, а не повелевает ему прийти [146]. Но, несмотря на явную доброжелательность продолжения — ‘«Моя любовь остаётся с тобой, и в моих чертогах тебя ждёт почёт» — в Формэносе послание Манвэ воспринимают как приказ [128]. Обида на Валар сильна среди последовавших за Фэанаро, и никто из них не ждет от Манвэ ничего хорошего.       Видимо, вторую фразу Феанаро и его близкие, воспринимают то ли как попытку смягчить принуждение ласковыми словами, то ли как обещание любви и почёта в обмен на беспрекословное повиновение. Фэанаро бесчестно осудили и выгнали из Тириона, и никто не обещает ему, что это будет отменено: чтобы в этих условиях переданные посланником Манвэ слова не были восприняты как приказ, это должно быть чётко оговорено (например, что Феанаро свободен прийти на праздник или не приходить, но ему будут рады), а вместо этого говорится — «не отвергай», «не отказывайся».       И Финвэ, и сыновья Феанора также считают, что Манвэ приказал Феанору — и только ему — явиться, ‘и они не хотят идти на праздник [146], как и никто другой из нолдор Форменоса [128]. Финвэ говорит вестнику Манвэ:       — Пока на Феаноре, моём сыне, лежит изгнание, и он не может прийти на Туну, я считаю себя свергнутым («unkinged»), и не хочу встречаться ни с моим народом, ни с теми, кто правит вместо меня [56].       Так как Феанаро собирается на праздник, лишь подчиняясь повелению, и праздник не мог быть нолдо в радость, Фэанаро отправляется к Таникветиль в простой одежде без узоров, без украшений — золота, серебра или самоцветов — и оставляет Сильмарилли запертыми в железной палате: он не намерен показывать Камни Валар и эльдар [14], после того, как с ним поступили. Фэанаро придёт по слову Манвэ, но никто не сможет думать, что для него происходящее в радость, а праздник подобен прежним, куда он приходил свободно, вместе с сыновьями и с Верными.       Как и в случае с судом, Манвэ вновь не говорит с Фэанаро заранее, но считает, что достаточно позвать нолдо на праздник, и многие проблемы решатся сами собой. Кажется, Манвэ не думает, что оскорбленный Фэанаро не захочет идти на праздник к тем, кто был к нему несправедлив, не сомневается, что он безоговорочно поверит в любовь того, кто отправил его в изгнание, видя вину за ним одним и ни за кем больше. 'Манвэ назван Справедливейшим*[57]. Быть может (как и после, при Сокрытии Валинорэ [139]), он был против такого приговора Фэанаро, выносимого большинством Валар, и тогда его любовь действительно была с Фэанаро и не оставляла его? И пятьдесят лет понадобилось, чтобы убедить и других Валар признать, что с Фэанаро поступили несправедливо и неправильно?       Феанаро, придя на торжество, видит множество народа — 'здесь собираются и майар, и все ваниар, и все нолдор, что живут в Тирионе под властью Нолофинвэ [146]. Только тэлери нет среди празднующих эльдар — их не волнуют ни заботы Короля Арды и других Валар, ни павшая на Валинор Тень, если лично их это не касается [56] (согласно «Книге Утраченных Сказаний», тэлери тоже были [57]; некоторые тэлери могли прийти на праздник, если они были в родстве с нолдор), но Феанаро не знает о причине, по которой третий народ не явился.       После суда над Фэанаро разделение народа нолдор достигает предела. Раньше могло быть немало тех, кто избегал участия в раздорах или колебался; и всех объединял один город (так что нолдор знали о жизни друг друга то, что не было тайным) и один Король, Финвэ. Но изгнание Феанаро и уход Финвэ вместе с его Домом провели чёткую границу между теми, кто ушёл в Форменос и теми, кто остался в Тирионе (и тем самым признал приговор справедливым, а Нолофинвэ — своим правителем). Нолдор Тириона практически не сообщаются с нолдор Форменоса в продолжение долгих пяти лет Валар, даже если туда ушли былые друзья и близкие родичи, и не знают, как и чем они живут. Если часть нолдор сделали выбор не сразу, а пришли в Форменос несколько позже — то они, напротив, тем самым отрезали себя от сообщения с Тирионом и оставшимися там. Это два противостоящих лагеря с двумя Лордами — Феанаро и Нолофинвэ; все нолдор, кого Феанаро встречает на празднике, принадлежат к другому лагерю.       Множество эльдар, что собрались на праздник, облачены в белоснежные праздничные одежды [145]. Они поют и играют [56], и восходят бесконечной процессией по склонам Таниквэтиль в чертоги Манвэ [145]. Феанаро должен был резко выделяться среди них. Но если 'Манвэ передал, что его любовь остаётся с Феанаро, и его ждёт почёт [146], значит, Вала принял Фэанаро не как принуждённого прийти, но с любовью и окружил почётом. Принять с почётом Наследника Финвэ — значит, выделить его из всех своим обращением. Представляется, что Манвэ не должен был допустить, чтобы Феанаро одиноко поднимался вверх под перекрёстными взглядами противников и любопытных — какой же это почёт? Вероятно, Феанаро ещё до того должны были лично встретить майар или Валар, посланные Манвэ, или даже сам Манвэ, и проводить в чертог на Таниквэтиль.       Но при этом нолдор знают, с какой целью Манвэ собрал их всех, и от радости объединения не просто веселятся и поют — от радости объединения с теми, кого не видели пятьдесят лет, 'в их музыке появилась щемящая нежность [57]. Быть может, она обращена к Феанаро.       Мы не знаем достоверно, как был принят Фэанаро и что он делал на празднике, но известно, что 'Фэанаро встречается с Нолофинвэ перед троном Манвэ [128]. Если Манвэ хочет исцелить рознь, он не мог просто устроить встречу Феанаро и Нолофинвэ и ждать, что всё само сложится — тем более, что он и в мирное время 'на таких празднествах обращался к эльдар с речью [57]. Возможно, в этот раз речь пошла бы о признании за Фэанаро всех его прав и просьбе о прощении за временную несправедливость. Но прежде речи ко всем эльдар Манвэ обращается к Феанаро, и нолдо узнаёт о том, что Манвэ призывал его прийти, а не повелевал — позже Фэанаро 'упомянет призыв Манвэ [15]. Видимо, с Нолофинвэ Манвэ говорил еще раньше: старший сын Индис правит Тирионом по решению Валар, но если так и останется, если не будет восстановлено и закреплено заново то, что Финвэ — Король, Феанаро — его Наследник, а Нолофинвэ — принц нолдор, стоящий ниже по положению, если Нолофинвэ будет и дальше претендовать на первенство, а не признает, что его ветвь младшая — не может быть настоящего мира.       И Нолофинвэ, перед троном Манвэ, протягивает Феанаро руку со словами:       — Как я обещал, так и поступаю. Я освобождаю (т.е., прощаю) тебя, и забуду обиду [128].       Нолофинвэ прощает, сам ни за что не прося прощения, и его слова не стирают границы, а только подчёркивают — кто здесь король Тириона, а кто лишён всего, чем обладал по праву. Но 'Феанаро молча принимает руку полубрата [128].       А Нолофинвэ продолжает, и приносит клятву:       — Полубрат по крови, я стану тебе настоящим братом по духу. Тебе вести, а мне следовать за тобой. Да не разделят нас впредь никакие новые горести [128].       Это очень важные слова, которые могли бы всё изменить и действительно привести к исцелению розни, если бы они были воплощены в жизнь. Если судить по этим словам, Нолофинвэ намеревается не просто примириться с Феанаро, но сблизиться с ним, как никогда прежде — стать настоящим братом по духу. Назвать себя полубратом Феанаро по крови, как уже говорилось, для него означает признать своё неравенство как сына второй супруги Финвэ по отношению к сыну Королевы Мириэль. Но если такое признание само по себе не налагает никаких обязательств на Нолофинвэ, то в следующих словах — «Тебе вести, а мне следовать за тобой» — Нолофинвэ не только формально признаёт первенство Феанаро, но обязуется слушать его как старшего, идти тем путём, какой он укажет. Фактически после этих слов Второй Дом становится вассалом Первого, как Первый, в свою очередь, является вассалом Дома Финвэ. Король Финвэ показал свою любовь к старшему сыну, согласие с ним, поддержку его выбора не на словах, а на деле, и поддержал справедливость; теперь наступала очередь Нолофинвэ.       Первое, что должен бы сделать Нолофинвэ сразу после этих слов — отказаться от главенства над нолдор (так что либо Феанаро с честью возвращается в Тирион и занимает своё место, как и Финвэ; либо Нолофинвэ с дозволения Феанаро уходит в Форменос или его окрестности и уводит нолдор Тириона, что превратило бы изгнание в перенос столицы). Потому что король не мог бы следовать за изгнанником, младший брат по духу не мог бы согласиться с унижением старшего, и пожелание, чтобы горести впредь не разделяли сыновей Финвэ, не может исполниться, пока они живут в разных городах, не сообщающихся друг с другом.       Скорее всего, Манвэ говорил с Нолофинвэ перед праздником, убеждая его повести себя так, как было бы должно меж братьями. Но, увы, как видно после, хотя Нолофинвэ и произнёс обещание перед троном Манвэ, оно вряд ли шло от сердца, потому что в этот же день будет нарушено в первый раз.       Но пока этого не случилось, Феанаро отвечает:       — Я слышал тебя. Да будет так.       Слова «Я слышал тебя» звучат как ответ на присягу** — и будут звучать так же спустя Эпохи. Принимая присягу Перегрина, Денетор Второй ответит: «И я слышу эти слова…» («And this do I hear…») [266], причём Денетор явно не сам придумал такой ответ, как и текст присяги — это древняя традиция Гондора. Таким образом, Феанаро принимает от Нолофинвэ присягу в верности (ведь обещание следовать — это фактически обещание быть верным), данную перед троном Манвэ, имея Манвэ и Элентари как свидетелей.       Слова «Да будет так» прозвучали и в ответ на высказанное Нолофинвэ желание стать Феанору настоящим братом и пожелание «да не разделят нас впредь никакие печали» [128]. Несмотря на обиды и несправедливости в прошлом, Феанаро готов принять Нолофинвэ как младшего брата, которого он будет вести за собой.       Феанаро и Нолофинвэ примирились на словах [128]: Нолофинвэ только предстояло исполнить на деле своё обещание, и только после этого Феанаро мог бы на деле его принять, и могло бы начаться настоящее исцеление розни.       Но в то самое время, когда Феанаро и Нолофинвэ стоят перед троном Манвэ, залитые смешанным золотым и серебряным светом, Мелькор и Унголиант нападают на Два Древа и губят их. Вальмар погружается в глубокий мрак [128], а следом — и всё вокруг. ‘Таниквэтиль одна, словно остров [128], остаётся светлой во тьме. ‘Песни смолкают, и не слышно ни звука, кроме отдалённых рыданий [128]. Вместо торжества воцаряются скорбь и ужас. ‘Мелькор же, пользуясь мраком Унголиант, уходит [128].