Трактат о Фэанаро и его сыновьях

      Сказано, что, когда Финдарато был захвачен, Саурон исполнился подозрений из-за его (нолдо) маскировки [221] и выслал много своих волков в эльфийские земли [4], в том числе к Нарготронду — 'волков видели возле Нарога [122]. В текстах нет никаких упоминаний, что именно подозревал Саурон и как его подозрения могут быть связаны с тем, что он посылал волков в Нарготронд*(1).       Тьелкормо и Куруфинвэ были встревожены появлением множества сауроновских волков поблизости — 'они видят за этим какой-то план Саурона, который, возможно, пытается разузнать о тайнах эльфийских лордов, перемещениях между королевствами нолдор и временных поручениях («errands») [122], то есть, как отмечалось, о тайнах военного союза и подготовки к войне, о союзе, в котором участвуют Тьелкормо и Куруфинвэ с их войсками и Нарготронд.       Куруфинвэ сказал брату, что ему всё это (волки и лазутчика Саурона) не нравится:       — Что за тёмный замысел за этим стоит? Мы должны положить конец шатаниям этих злых тварей! Более того, моё сердце порадует, если мы поохотимся, а волки падут [122] (под ударами и стрелами братьев и их воинов).       Затем, склонившись к Тьелкормо, Куруфинвэ тихо добавил, что Артарэсто — медлительный тупица, а короля Нарготронда давно нет и нет никаких вестей или слухов о нём [122]. И добавил:       — По крайней мере, тебе полезно будет узнать, погиб он или на свободе. Собери твой народ и твои отряды и скажи: «Я иду на охоту», — и народ решит, что ты больше всего заботишься о благе Нарога. Но в лесу что-то можно узнать… [122]       В это время Нарготрондом правил Артарэсто [195], а не Тьелкормо и Куруфинвэ, что подтверждается и здесь: Куруфинвэ был недоволен тем, что Артарэсто медлил (с тем, чтобы самому узнать о судьбе старшего брата или с делами союза и подготовки к войне) — если бы Тьелкормо и Куруфинвэ были фактическими правителями Нарготронда, промедление Артарэсто не имело бы для них значения. Также Куруфинвэ советует брату показать, что цель охоты — лишь благо Нарготронда (волки появились возле Нарога, даже если вдали от границ), так как нарготрондцев интересует только безопасность собственной страны. В то время как правители не должны были бы стараться угодить народу, но повелевали бы им (раз уж смогли заколдовать и подчинить своей воле).       Охота братьев действительно служила благу Нарготронда: помешала волкам проникнуть в его земли и действительно положила конец их шатаниям — сказанное при всех не было неправдой. Но у охоты были и другие цели: с одной стороны, фэанариони истребляли вражеских тварей не только вблизи Нарога, и именно во время охоты могли узнать, что 'волки посланы в разные эльфийские земли [4] — то есть их охота защитила также многих эльфов, живших за пределами Нарготронда. С другой стороны, фэанариони важно было узнать вести о Финдарато (о чём нарготрондцы тоже не хотели слышать). Если бы Тьелкормо и Куруфинвэ держали город в своих руках, и нарготрондцы во всём их слушали, как утверждается, братьям не было бы нужды так говорить.       Можно обратить внимание на фразу Куруфинвэ «погиб он или на свободе», как будто Куруфинвэ не хотел говорить о том, что Финдарато мог попасть в плен. Это показывает, что судьба Финдарато была ему небезразлична. Психологически сложно открыто называть то, о чём тяжело говорить, например, люди могут говорить о близких «ушёл» вместо «умер». Эта черта свойственна и эльфам: 'Финдарато говорил об Аиканаро «пламя его потухнет», «он уйдёт», а не «погибнет» [17]. Так и теперь Куруфинвэ избегал прямо говорить о пленении Финдарато.       Тайный Нарготронд — не те земли, куда могли часто приходить вести и слухи из других мест; и если 'Куруфинвэ говорил, что вестей нет [122], братья, видимо, уже искали их, прежде чем решили 'что-то узнать в лесу [122], хотя в лесу можно было узнать новости только через зверей и птиц, 'языки которых понимал Тьелкормо [25]. Но для того, чтобы узнать вести, как и для «обычной» охоты на волков, не было нужды собирать народ и много отрядов, которые также названы 'могучим войском [122]. Куруфинвэ говорил: «Собери свой народ», а не «Собери наш народ», но в это войско входили и воины Куруфинвэ, так как 'Тьелкормо и Куруфинвэ собрали всех своих гончих [221]. Либо Куруфинвэ уже собрал своих воинов к этому времени и ждал решения от Тьелкормо как от старшего.       По-видимому, волков (с которыми могли быть другие вражеские твари) было так много, что это было настоящим вторжением, и охоту Тьелкормо и Куруфинвэ с могучим воинством можно назвать и сражением, отражением этого вторжения. И если бы не их охота, волки, которые уже достигли Нарога, проникли бы в земли Нарготронда, убили часть мирных жителей, а Саурону и Моринготто стало бы известно, где находится Нарготронд.       По «Лэ о Лэйтиан», Куруфинвэ продолжает свои советы так:       — И если по милости (Единого), по какому-то слепому стечению обстоятельств он (Финдарато) повернул назад свои безумные (безрассудные) шаги, и он несёт Сильмариль… мне нет нужды говорить больше. Но только у тебя — у нас — есть право на Камень Света. Можно получить и другое — трон. Наш Дом — старший по крови [122].       Однако можно заметить в этом высказывании несколько очень странных моментов. Во-первых, 'эльдар знали о Замысле Единого и верили, что он ведёт к радости Его Детей [17], поэтому не верили в слепую фортуну и тем более не могли путать милость Единого со случаем, как здесь. Сыновья Фэанаро, как видно из предыдущих глав, тем более знали и думали о Замысле. В слепую судьбу могли верить люди, у которых было разное, порой путаное мировоззрение (многие из атани верили в Эру только как в величайшего из Валар, который позволяет им делать, что им вздумается; или что Свет и Тьма обладают равной силой [17]).       Во-вторых, Сильмариль и корона Нарготронда здесь названы как равноценные сокровища — но их мог бы приравнять друг к другу Берен, для которого Камень был просто сокровищем, примерно тем же, что «кольца и золотые вещицы» [203] или другой человек, мало знающий о Камнях, но не фэанарион.       В-третьих, Куруфинвэ в этих словах назвал возвращение Финдарато с Камнем почти невероятным («по милости»), но при этом включил это возвращение в свои планы — как будто, если Финдарато мог вернуться, то это случилось бы именно в те дни, когда братья отправились охотиться и узнавать вести. В этом отрывок противоречит самому себе.       А ещё о таком стечении обстоятельств — если бы двоюродный брат, которому 'Тьелкормо и Куруфинвэ были друзьями [4], забрал Камень, понёс его Эльвэ и встретил на пути фэанариони, которые связаны Клятвой — говорится как о желательном, шансе что-то получить. Что противоречит не только отношению эльфов к убийству родичей, но и недавним речам Тьелкормо и Куруфинвэ, которые, как видно из текста той же «Лэ о Лэйтиан» и «Серых Анналов», пытались, как могли, предотвратить возможность кровопролития и поход Финдарато, гибельный для него самого. Но приведенный в отрывке ход мысли могли считать нормальным люди.       Хотя в «Лэ о Лэйтиан» немало того, что, видимо, могли знать только участники событий, в её написании участвовали и люди более поздних времён — это подтверждают такие строки, как «Арфисты вспоминали песни, спетые много лет назад на эльфийском языке, о том, как Лутиэн и Берен блуждали по долине Сириона…» [118] — только люди могли назвать песни «спетыми на эльфийском языке». И по-видимому, фрагмент ивыше — такое же добавление людей, как «груз прекрасных рабов» во фрагменте речи Фэанаро, приведённом в «Книге Утраченных сказаний» [57].       В «Сильмариллионе» (который здесь следует тексту «Квенты Сильмариллион») говорится лишь, что братья выехали на охоту из-за множества волков Саурона и думая узнать вести о Финдарато [4]. Но и по «Лэ о Лэйтиан», Тьелкормо сказал, что достиг желаемого («win»), когда узнал новости о Фелагунде и о том, почему твари Саурона бродят [122] повсюду. То есть желаемым было именно узнать, как что происходило с кузеном, так и почему Саурон посылал волков в Нарготронд. Узнав, что Финдарато в плену у Саурона, фэанарион понял, что эти два события как-то связаны.       Тьелкормо молча выслушал брата и собрал могучее войско [122]. Сбор на охоту был шумным, весёлым («with merry din») [122] и быстрым. 'Вооружившись луками и копьями, Тьелкормо и Куруфинвэ сели на коней ещё до восхода солнца [122] и выехали через Хранимую Равнину [4]. Три дня они истребляли волколаков Саурона в холмах, лесистых и безлесных [122], без отдыха. 'Множество тварей фэанариони перебили и сняли с них шкуры и головы, другие волки обратились в бегство [122] — земли, где бродили волколаки, были очищены от врагов. 'Когда Лутиэн пришла на Тол-ин-Гаурхот спасать Берена, Хуан убивал волков, которые выходили один за другим [4], то есть их было очень много, они непрерывно шли друг за другом — у Саурона всё же осталось значительно меньше волколаков, чем раньше, и они были напуганы.       Многие эльфы были спасены той охотой, даже если не знали об этом. 'Только спустя три дня Тьелкормо и Куруфинвэ остановились на отдых у западных границ Дориата [4], так как волки бродили и там. Охота на этом не завершилась — снова 'послышались рога, приглушённые крики и лай собак [122]. Когда фэанариони поехали с Лутиэн в Нарготронд, они прервали охоту [4], а не завершили её.       Замаскированную Лутиэн, бежавшую из своей темницы («prizon») на Хирилорне, нашёл Хуан и принёс Тьелкормо [4]. Фэанарион спросил Хуана [122]:       — Добрый Хуан, ответь, что ты такое принёс? Деву из тёмных эльфов, призрака или майа («fay»)? Не на них мы сейчас охотимся [122].       Зачарованный волшебный плащ делал Лутиэн похожей на туманную тень и мешал Тьелкормо увидеть её по-настоящему, и вначале ‘он увидел лишь нечто странное, чего никогда прежде не видел [122]. Но, видимо, всмотревшись в «добычу», он быстро проанализировал увиденное и различил черты эльдэ из мориквэнди, майа и призрака или иллюзии (Лутиэн в самом деле создала иллюзию).       Так как Тьелкормо 'знал языки всех животных [25], Хуан мог бы ответить ему, не пользуясь особым даром речи. Но 'ответила сама Лутиэн. Представившись, она сказала, что её путь извилист и ведёт далеко от солнечных полян лесных эльфов, туда, где мужество бледнеет, а надежда увядает, и сняла плащ [122] — теперь ей не от кого было прятаться. 'Тьелкормо некоторое время молчал, глядя на деву [122], которая без стражи, без оружия, без дорожных припасов, 'но с драгоценными украшениями, в серебристо-белом платье и синей мантии, расшитой золотыми лилиями [122] отправилась в опасный путь.       — О царственная дева, о прекрасная леди, зачем ты отправляешься в тяжёлое одинокое странствие? Какие вести об ужасах войны и горе в Дориате ты несёшь? Подойди и расскажи! Верно тебя вела судьба, ибо ты обрела друзей.       Стоит отметить, что здесь о Судьбе говорится именно в том понимании, что присуще эльфам (то есть о Замысле).       Тьелкормо говорил очень учтиво, 'с улыбкой, чувствуя, что Лутиэн недоговаривает, но его мысли нельзя было прочесть по лицу [122]. В «Лэ о Лэйтиан» сказано, что 'никакого коварства нельзя было прочесть по лицу Тьелкормо [122], но то, что ему казалось, что принцесса сказала не всё, не означало, что нолдо задумал коварство. Как и то, что Тьелкормо, как видно отсюда, хорошо владел собой, а не выплёскивал на деву, явно находящуюся в беде и опасности, все свои мысли и чувства. Его поведение ещё раз показывает несправедливость мнения о Тьелкормо как о вспыльчивом.       Увидев перед собою принцессу Дориата, одну, бегущую куда-то в слезах и одетую, видимо, так, как она была одета в час, когда её застигла беда, Тьелкормо предположил, что в Дориат пришла война. А желание Эльвэ получить Камень могло привлечь внимание Врага к Дориату (как мы помним, 'синдар без прихода нолдор были бы полностью истреблены или обращены в рабство [16], так что Дориат без помощи нолдор не выстоял бы, если бы Враг направил против него свои силы). И потому Тьелкормо сказал, что они с Куруфинвэ готовы быть друзьями Дориата, попавшего в беду, несмотря на всё зло, что они видели от Эльвэ. Слова такого благородства и великодушия плохо сочетаются с обвинениями Тьелкоромо и Куруфинвэ в коварстве и желании узурпировать трон Нарготронда — многие ли будут готовы отправиться защищать с оружием в руках того, кто совсем недавно был причиной гибели и плена твоего собственного народа?       Лутиэн спросила братьев, кто они и назвала величественными, благородными, выглядящими, как лорды («lordly») [122] — так выглядели и держались Тьелкормо и Куруфинвэ. Согласно «Лэ о Лэйтиан», она получает ответ: "       — Твои служители, милая госпожа, лорды Нарготронда приветствуют тебя и просят, чтобы ты вернулась с ними в их холмы, забыв на время о горе, в поисках надежды и покоя. И теперь нам лучше всего было бы услышать твой рассказ [122].       Но согласно «Сильмариллиону» (и «Квенте Сильмариллион») Лутиэн в самом начале (когда назвала своё имя и сбросила плащ) узнала, что Тьелкормо — принц нолдор и враг Моргота и обрадовалась этому [4] — как видно, Тьелкормо представился. Также отсюда видно, что Лутиэн отнюдь не разделяет отношение отца к нолдор и именно к фэанариони, она была рада встрече с сыновьями Фэанаро.       Когда Лутиэн рассказала обо всём, братья смогли узнать обо всех поступках Тингола, которые привели к этой ситуации. 'Фэанариони ни словом не выдали, что их задевало то, что они услышали [122] — это подчёркивается, словно проявление дурного умысла. Но разве было бы хорошо, если бы братья стали говорить Лутиэн, которая и так в горе, о своём гневе на Тингола или о том, какие будут последствия, если Берен принесёт Камень в Дориат? Или если бы они заговорили о своём, не дослушав принцессу? А Лутиэн продолжила и 'рассказала о том, что провидела Мэлиан — Берен сейчас в оковах, в темнице Повелителя Волков. Завершив рассказ, Лутиэн призвала братьев поспешить [122] (очевидно, братья дали согласие на свою помощь ещё ранее, и теперь Лутиэн уже просила их не помочь, но поспешить с помощью), назвав их «мои лорды» [122].       Тогда Тьелкормо повернулся к Куруфинвэ и негромко обратился к нему («said Curufin apart and low»)[122], говоря:       — Теперь мы достигли того, что узнали новости о Фэлагунде, и теперь мы знаем, отчего бродят твари Тху (Саурона). И Куруфинвэ так же негромко ответил — как пишут, 'посоветовал брату, что лучше сказать [122]; что именно Куруфинвэ ответил брату, не сказано.       После чего Тьелкормо обратился к Лутиэн [122] (хотя она, конечно, слышала и то, что братья говорили друг другу):       — Ты видишь, мы шли охотиться на зверей, которые бродят, и хотя наше войско велико и отважно, оно плохо подготовлено к штурму крепости чародея на острове. Не сочти, что в этом повинны наши сердца или воля. Се! Здесь мы оставляем нашу погоню и возвращаемся кратчайшей дорогой домой, по которой мы идём, чтобы придумать совет и помощь для Берена, который лежит в муке [122].       Это не просто слова — 'Тьелкормо дал обещание помочь Лутиэн в её нужде и зовёт ее вернуться с ним в Нарготронд [4]. Чаще всего за этими словами видят задуманный обман и коварство (так, в «Квенте нолдоринва» сказано, что братья взяли Лутиэн с собой в Нарготронд вероломно [119]). Но в «Сильмариллионе» сказано, что 'Тьелкормо говорил с Лутиэн прекрасно, честно, справедливо («fair» [4]). Если проанализировать слова и поступки Тьелкормо и Куруфинвэ, можно увидеть, что коварства и вероломства здесь не было, и нет оснований полагать, что братья давали обещание ложно (что вообще было не в их духе). Стоит вспомнить и о том, что Тьелкормо известен под именем "the fair" [25], то есть прежде всего Справедливый, и здесь говорит и действует так же - справедливо.       Также, по «Самому раннему «Сильмариллиону», Тьелкормо предлагал Лутиэн возмещение, компенсацию [124] — видимо, за то, что Берен сейчас в плену, на Волчьем Острове (хотя он попал в плен из-за требования Тингола и того, что нарготрондцы испугались Моринготто и воевать не хотели). О материальном возмещении ничего не говорится — видимо, возмещением должна стать помощь Тьелкормо и Куруфинвэ. Это благородное предложение — Лутиэн не останется должна братьям, но они помогут, возвращая долг, возмещая страдание.       Если разобрать слова Тьелкормо, то мы увидим, что они во всём правдивы. Сил войск Тьелкормо и Куруфинвэ действительно не хватало, чтобы штурмовать Волчий Остров. Братья с большим трудом, 'яростно сражаясь, смогли на время остановить поток осаждающих, чтобы помочь бежать Артарэсто [20] и его народу, и 'фэанариони вынуждены были после отступить перед мощью Саурона [20], зная, что у них не будет сил удержать крепость. Тем более они знали, что у них не будет сил взять Минас Тирит — осаждать крепость намного труднее, чем оборонять. Поэтому Тьелкормо и говорил — в том, что фэанариони не идут атаковать Тол-ин-Гаурхот, 'неповинны их сердца и воля [112], то есть, будь у них силы, братья хотели бы взять Тол-ин-Гаурхот и освободить пленников, спасти кузена и Берена.       Тьелкормо сказал, что прервёт охоту и направится в Нарготронд кратчайшим путём [122] — и так и поступил, хотя мог бы вести охоту дольше. Однако 'Лутиэн чувствовала, что братья едут не так скоро, как могли бы [122]; при этом стоит помнить, что 'Лутиэн боялась промедления [122], и ей всё могло казаться промедлением, и она не знала, что войско перед тем трое суток отражало вторжение сауроновских волков и продолжило бы охоту, если бы не она. А расстояние от западных границ Дориата до тайного города, расположенного в глубине земель Нарготронда, было немалым. Тем не менее, ехали братья быстро — 'и днём, и ночью [122], то есть делая только короткие привалы, не останавливаясь на ночь. 'Тьелкормо сказал, что придумает совет и помощь для Берена [122], и по пути братья могли обсуждать план действий.       По краткому изложению в «Сильмариллионе» можно подумать, что в Нарготронде Тьелкормо и Куруфинвэ изолировали Лутиэн ото всех, заперев в какой-нибудь комнате, но по «Лэ о Лэйтиан» видно, что это не так. 'В Нарготронде пылали факелы, был приготовлен пир и звучала музыка [122] — то есть в честь Лутиэн устроили пир. Но на пиршество с факелами и музыкантами собираются многие. 'Лутиэн на пиру плакала, умоляла, задавала острые вопросы, но не получала ответов [122]. Она говорила 'о тех, кто томится в темнице, перенося муку, но, казалось, их выбросили из головы [122]. Эти вопросы и слова Лутиэн обращала к нарготрондцам, в том числе бывшим на пиру и желавшим веселиться, и игнорировавшим ее слёзы; Тьелкормо же и Куруфинвэ слышали её рассказ ещё при встрече и по дороге и дали обещание помочь. Но на пиру собрались многие, в том числе лорды и командиры Нарготронда (их не могли не пригласить на торжество), и Лутиэн получила возможность обратиться ко всем. Нарготрондцы видели её слёзы, слышали её вопросы и просьбы о помощи, и никто не мешал ей говорить и просить, но никто, кроме фэанорингов и Артарэсто, и не откликнулся на её мольбы.       Видимо, это и был план Тьелкормо и Куруфинвэ — устроить пир в честь Лутиэн, созвать командиров и народ и дать ей рассказать всем о своих горестях, о том, что она знала о пленниках, задать вопросы, получить советы, просить помощи. Эта помощь не грозила бы теми бедами, о которых говорили фэанариони в своих речах: освободить узников из темницы вовсе не означало бы дать им возможность получить Камень и отдать его Эльвэ. То, что братья, приехав в Нарготронд, собрали пир, а не созвали совет, также говорит о том, что они не имели власти в городе. Если бы они были правителями, им не пришлось бы идти на уловки, чтобы Лутиэн могла обратиться к нарготрондцам. Братья не могли идти штурмовать Волчий Остров своими силами, но они хорошо знали силы Нарготронда и объединившись с его воинством, вполне могли рассчитывать на успех. Но нарготрондцы не желали никакой войны, они желали жить в безопасности, игнорируя беды мира, и прямо сейчас игнорировали слёзы Лутиэн, хотя и узнали теперь, что Финдарато в плену. Также, как и на совете, никто из них не хотел искать выход и не давал совета, что делать.       Артарэсто хотел помочь Лутиэн, 'он знал о страшной беде Фелагунда [122] от принцессы Дориата, 'но его советы никто не слушал [122]. Нет сомнений, что дочь Артарэсто, Финдуилас, тоже говорила с Лутиэн. Позже Финдуилас, 'влюбляясь в Турина, думала о Берене и Лутиэн и отмечала, что Турин не похож на Берена [306]. Берена Финдуилас могла видеть лишь мельком, когда он пришёл в Нарготронд или покидал его, и не могла знать о характере Берена достаточно, чтобы сравнивать с ним Турина. Но, видимо, Финдуилас слышала рассказы Лутиэн о Берене. Пока Лутиэн была в Нарготронде, они с Финдуилас могли стать подругами.       Говорится, что нарготрондцы в той истории вели себя так, как вели, потому что во всём слушали фэанариони, более того — были под гнётом, под игом братьев («beneath their yoke» [122]), а у Тьелкормо и Куруфинвэ было мало причин спасать от Саурона Финрода, которого они не любили и который пробудил их Клятву [122]. Также написано, что братья поступили с Лутиэн вероломно и удерживали в Нарготронде, потому что поставили себе цель — позволить Фелагунду погибнуть в плену [122, 4], и Артарэсто знал об этой тёмной цели, но не мог остановить фэанариони [122]. Это тяжёлые обвинения Тьелкормо и Куруфинвэ, но рассмотрим их по порядку.       В предыдущей главе мы уже разобрали, что околдовать целый город, к тому же на длительное время, фэанариони не могли. Нарготрондцы отказались от войны и тайно преследовали всех, кто приходил к границам страны, хотя Тьелкормо и Куруфинвэ не призывали ни к чему подобному, и фэанариони не могли ни чарами, ни речами предотвратить то, что их самих пытались убить и изгнали. Отчего-то Лутиэн с её искусством и доставшейся от матери силой не могла ни распознать, ни снять эти чары, но большая часть этих чар, та, что не касалась тайных убийств любого, включая других эльфов, мгновенно исчезли, 'когда в город вернулись обычные пленники, которые рассказали о гибели Фелагунда и освобождении Берена [4]…       Кроме того, когда Лутиэн пришла в Нарготронд, 'им в это время правил Артарэсто [195], и судя по тому, что Куруфинвэ был недоволен промедлением Артарэсто, в это время нарготрондцы отнюдь не слушались во всём Тьелкормо и Куруфинвэ — но после возвращения вместе с Лутиэн братья не произносили никаких новых речей против помощи Лутиэн, напротив, устроили пир в её честь, где Лутиэн могла обратиться ко всем.       Также нет оснований говорить, что братья не любили Финдарато, 'так как они во всём поступали, как его друзья [116]. Артарэсто разрушил дружбу с Тьелкормо и Куруфинвэ лишь во время их изгнания из Нарготронда [195], то есть до того оставался их другом — но он не мог бы дружить с фэанариони, которые стремились к тому, чтобы Финдарато погиб в плену (напротив, скорее всего, Тьелкормо и Куруфинвэ были единственными, на кого Артарэсто мог в тот момент положиться, и тогда понятно, почему они оставались друзьями). Также 'Артарэсто давал советы нарготрондцам [122], а не обращался с требованиями или просьбами к фэанариони (что было необходимо, если братья держали в руках весь город).       В разных текстах говорится, что братья удерживали Лутиэн ради достижения тёмной цели — смерти Финрода и Берена [122, 4]; как будто позволить Лутиэн идти на Тол-ин-Гаурхот автоматически означало «не дать Финроду погибнуть». Но так мог рассуждать только поздний автор, уже знающий, что будет, когда Лутиэн с Хуаном придут на Тол-ин-Гаурхот (и думающий, что она могла бы успеть спасти и Финдарато). Так не мог рассуждать никто в то время, когда Лутиэн ещё была в Нарготронде.       С точки зрения Тьелкормо и Куруфинвэ, отпустить влюблённую безоружную деву, которая в праздничных одеждах и 'звёздных украшениях [122] бежала на Тол-ин-Гаурхот спасать любимого вовсе не означало спасти Берена и Финдарато, но означало позволить Саурону захватить и Лутиэн. Исполняя обещание помочь Лутиэн, братья созвали народ на пир, но нарготрондцы боялись Моринготто и не хотели воевать, а сил самих Тьелкормо и Куруфинвэ не хватало, чтобы взять крепость Саурона… Однако братья не оставили на этом своих попыток помочь Лутиэн, о чём подробнее будет сказано в следующей главе.       Другой причиной, по которой фэанариони удерживали Лутиэн в Нарготронде, называют любовь Тьелкормо к Лутиэн и намерение жениться на ней [122, 4]. Однако всё не так очевидно, как кажется на первый взгляд, и об этой «любви» мы также поговорим в следующей главе.       Тем не менее, Тьелкормо и Куруфинвэ забрали у Лутиэн волшебный плащ и спрятали его, и удерживали её в Нарготронде, не позволяя выходить за ворота [4] (отсюда тоже видно, что Лутиэн не держали в запертой комнате, она могла ходить по городу, но не покидать его). В «Сильмариллионе» также сказано, что братья не позволяли Лутиэн говорить ни с кем, кроме них самих [4] — но при этом из того же «Сильмариллиона» видно, что и Артарэсто, и весь город знали о нуждах Лутиэн и о пленниках, а из «Лэ о Лэйтиан» мы знаем и о пире, и о том, что Лутиэн 'говорила, что ни один эльф или человек не вспоминает о Берене [122] — у неё не было бы никаких причин думать так, если бы она ни с кем не говорила. Она, похоже, успела даже встретить людей в Нарготронде (правда, неизвестно, были ли в Нарготронде люди или это тоже вставка позднего автора).       Рядом с Лутиэн был Хуан (что могло быть только с дозволения или по распоряжению его хозяина). 'Он часто приходил к ней в комнату, а ночью постоянно лежал перед её дверью, так как чувствовал, что зло пришло в Нарготронд [4] — из этого видно, что он оберегал принцессу Дориата от опасности, как будто нарготрондцы могли ночью попытаться убить её. Ведь 'вскоре они стали подстерегать всех пришедших и нападать на них ночью [122]. Хуан горевал о пленении Лутиэн [122] (о том, что она не могла покинуть город), но он чувствовал зло в Нарготронде, а не в Тьелкормо и Куруфинвэ — это зло и опасность для Лутиэн не исходили от фэанариони.       Стоит отметить, что в большинстве текстов говорится, что у Тьелкормо и Куруфинвэ были злые намерения и коварные планы. Однако во всех текстах это утверждается по отношению к разным событиям. Так, в «Сильмариллионе» говорится, что фэаноринги после совета пожелали послать Финрода одного на смерть и захватить трон Нарготронда [4]. В «Лэ о Лэйтиан» — что охота была прикрытием для того, чтобы подстеречь Фелагунда и получить трон Нарготронда [122] (хотя, как показано выше, это противоречит и логике, и другим местам той же «Лэ о Лэйтиан»). В «Квенте нолдоринва» — что братья просто охотились на волков (не преследуя подобных целей), но когда они встретили Лутиэн и услышали её рассказ, тогда-то и захотели оставить Финрода на смерть и узурпировать власть в Нарготронде [119] (это обвинение подтверждает, что на то время жители Нарготронда не повиновались Тьелкормо и Куруфинвэ — странно обвинять в плане узурпировать власть того, кто уже её захватил). Там же сказано, что 'братья вероломно увезли Лутиэн в Нарготронд [119]. По первой версии «Серых Анналов», Лутиэн они просто взяли с собой, но уже в Нарготронде зло проникло в сердца братьев, и вот тогда они пожелали захватить королевскую власть в Нарготронде [20]. В общем, почти все тексты и летописцы уверены, что фэанариони поступили коварно и вероломно и хотели захватить власть в Нарготронде, но не знают, в чём именно было вероломство и когда именно братья захотели захватить власть; Тьелкормо и Куруфинвэ виновны, но трудно сказать, в чём именно… Это похоже на передачу слухов или намеренное очернение Тьелкормо и Куруфинвэ летописцами из Младших Домов (на фоне злых фэанорингов нарготрондцы и дориатрим уже выглядят не так плохо).       В коварстве особенно часто обвиняют Куруфинвэ, для чего есть и ещё одна причина. Его прозвание «Искусный» — на квэнья «carpalima» — также означает «хитрый, каверзный» [307]; так об искусно сделанной музыкальной шкатулке говорят «хитро сделано». Значение же «carpalima» как «коварный» могло появиться не раньше конца Непокоя нолдор (раньше эльдар не знали о коварстве) и вначале могло относиться только к Врагу и его слугам. Куруфинвэ же Искусным, «carpalima», прозвали раньше, то есть именно за искусность, мастерство. Но сочинители «Лэ о Лэйтиан» могли решить, что прозвание дано ему за коварство, и исходя из этого интерпретировать его действия и мотивы.       В перечне рассмотренных нами текстов не упомянута вторая версия «Серых Анналов», наиболее поздний из текстов, где изложены события «Лэ о Лэйтиан» — в них излагаются те же факты, что и в первой, но исчезают слова о коварстве и злых намерениях Тьелкормо и Куруфинвэ.       Лутиэн, как пишут, братья удерживали силой, чтобы она не бежала в одиночку, пока Хуан не помог ей бежать. Но из черновиков к «Лэ о Лэйтиан» можно видеть, что и уход Лутиэн из Нарготронда был иным, чем описано в «Сильмариллионе». «В конце концов он (Тьелкормо) уступает её слезам, отпускает Лутиэн и возвращает ей плащ, но он не поможет ей из-за своей Клятвы» [221]. И это изложение, по сути, не противоречит тому, что описано в «Лэ о Лэйтиан». Лутиэн плакала, с горечью спрашивая Хуана: «Какое зло возобладало над твоими лордами, что их не трогают мои слёзы и моё горе?», Лутиэн жаловалась, что ни один эльф или человек ныне не хочет помнить о Берене [122] (отсюда видно, что принцесса не понимала, что происходит — не видела ни того, что Артарэсто пытался убедить нарготрондцев, ни того, что Тьелкормо и Куруфинвэ не могли взять Тол-ин-Гаурхот своими силами). Хуан слушал её, и, будучи не животным, но маиа, 'разработал план, как помочь Лутиэн [4] и однажды ушёл; Лутиэн лежала в страхе, предчувствуя новое зло [122] (она могла чувствовать, что происходило с Береном в плену — 'когда его захватил Саурон, она чувствовала ужас [4]) и страдала от бессонницы. Затем Хуан вернулся незадолго до дня, когда наступила зима [122] — то есть его не было какое-то длительное время, как минимум больше дня, а скорее, и нескольких. 'Затем Хуан вернулся с волшебным плащом Лутиэн и сказал ей, что надо уходить из Нарготронда прежде наступления дня [122].       Но для того, чтобы пойти к месту, где спрятан плащ и принести его, не требовалось много времени — Лутиэн не успела бы страдать от бессонницы (что также показывает, что Хуан отсутствовал хотя бы пару суток). Фэаноринги в это время тоже не заходили к деве. Хуан мог не только сострадать Лутиэн, но почувствовать руку Замысла. Позже, прежде чем вернуться с Тол-ин-Гаурхот к Тьелкормо, Хуан сказал, 'что его судьба не ведёт в Ангамандо, но, возможно, его путь и путь Берена и Лутиэн пересекутся снова [306] — он предвидел их будущее, видел Замысел в происходящем и следовал ему (видел, куда ему должно идти, а куда нет). Поэтому еще в Нарготронде Хуан, уйдя из комнаты Лутиэн, мог говорить со своим хозяином о Замысле, излагая свой план и убеждая Тьелкормо, что Лутиэн нужно отпустить. 'Ведь Хуан был верным и честным сердцем [4] — и верность, и честность должны были побудить его вначале говорить с хозяином, а не действовать против воли Тьелкормо тайком от него.       И Тьелкормо в конце концов согласился (возможно, Тьелкормо желал, чтобы Хуан сопровождал деву, но 'пёс и так полюбил Лутиэн и желал уйти с ней [122]). Однако, при этом Тьелкормо могло быть стыдно идти к принцессе и говорить: «Вот, я, воин и полководец, посылаю тебя, слабую деву, одну, только с Хуаном, против всей силы Моринготто — доброго пути». Либо же Тйэлкормо не мог пойти к Лутиэн сам по другой причине, например, связанной с нарготрондцами и конспирацией.       К Лутиэн пришёл только Хуан и говорил с ней, изложив свой план, и они ушли одни [122]. Нигде не сказано, что им пришлось отвлекать воинов-фэанориногов или что Хуану пришлось сражаться с ними: возле комнаты Лутиэн не было стражи. А Тьелкормо и Куруфинвэ не пустились в погоню, чтобы остановить беглецов. Отпустить Лутиэн, вернуть плащ и послать с нею Хуана — это максимум, что Тьелкормо мог сделать, чтобы исполнить своё обещание.       Именно это помогает Лутиэн добраться до Тол-ин-Гаурхот, уничтожить волколаков, одолеть Саурона и спасти Берена [4]. Так, её встреча с сыновьями Фэанора была не случайна и явилась благом для Берена и Лутиэн.