История Slender Mais

      Наступил август. Николь часто вздыхала ни то от печали, ни то от радости, ведь август для нее — время подготовки к сессии. Она занималась написанием музыки для фортепиано и, похоже, ее вовсе не интересовало, что происходит за пределами ее комнаты. За завтраком она молчала, размышляя над фрагментом какой-то песни. Перекусывала она почти что на ходу, чтобы поскорее вернуться в свою обитель и продолжить работу над своим музыкальным творением. Обедала она так же, как и завтракала, но уже напевая под нос ту самую мелодию. И вот после двух часов дня она садилась за музыкальный инструмент с исписанными нотами листами и часто переписывала свое произведение от самой первой ноты до самой последней. В это время она больше всего общалась, но только без какого-то желания, ведь ее собеседником был Оффендер, который постоянно отпускал грубые шуточки в ее сторону, а Паун в свою очередь пыталась ему ответить той же грубостью, что и раньше, но оболочка сдержанности никак не хотела давать слабину, чтобы выпустить такие слова. Бывали моменты, когда Николь зажигалась, словно бенгальский огонь, и тогда между насильником и девушкой пролетала искра, которая была хорошо знакома Милли. Корцвей никак не могла понять, что же мешает им общаться нормально даже сейчас, но не догадывалась о скрытых чувствах тех к ней и даже друг к другу.       Голубая точка на глазу Кристины стала быстро расти, еще одна появилась на втором. Если ту кроху заметила Майси, детально осматривая Рэйн, то эти голубые островки в море янтаря уже заметили все, но никто не рискнул говорить беловолосой об этом, ведь все и так знали, что она в курсе. Иначе она не стала бы надолго пропадать, засиживаясь в лаборатории. Уайт принялась снова создавать вирус, пытаясь сделать это как можно скорее и радуясь, что теперь ей не нужно ждать подсказок Гения, который в этот момент, кажется, вовсе перестал принимать участие в ее жизни. Уайт казалось, что он по-прежнему сидит в ее голове, наблюдая за тем, что происходит с самой беловолосой и Кристиной, но девушка не могла понять, что он думает по этому поводу. Складывалось впечатление, что до перерождения Гений был ее наставником, а после — покинул ее, точнее сказал, что покидает, а сам украдкой следит, чтобы та не допустила каких-то ошибок, но при этом ошибся сам, иначе откуда небесно голубой в золотисто-карем и сильная пульсирующая боль? Внутреннее напряжение росло в Майси, как и голубые островки с каждым днем и интенсивность головной боли после каждого телепортирования. Ей нужно было отдохнуть, это знали все.       Ужасно уставшая и сонная беловолосая пешком шла к дому. Она была уверена, что если телепортируется, то точно потеряет сознание от боли. Было раннее утро, и небо еле начало светлеть над верхушками высоких деревьев. Тишина и покой действовали на девушку, как лекарство, а свежий прохладный летний воздух, наполненный ароматами леса, как бальзам на рану, которую раздражали моющие средства с антисептиками.       Майси тихо прокралась в дом, тут же повернув на кухню. Она была уверена, что все спали, поэтому старалась максимально не шуметь. Ей нужно поесть. Такой голодной она, казалось, еще никогда не была. Эта работа приносила ей лишь одну пользу — хороший аппетит. Уайт достала из холодильника пакеты молока и яблочного сока. Поставив их на кухонную тумбу, она принялась открывать дверцы шкафчиков, дабы найти сухой завтрак и достаточно глубокую тарелку. Найдя всё необходимое, она сунула руку в коробку с шоколадными шариками, а после взялась аккуратно их класть в тарелку, чтобы те негромко ударялись о гладкую поверхность. Проведя достаточно много времени за таким занятием, она, наконец, закрыла и поставила коробку в настенный шкафчик, а после залила хрустящую горку молоком. Ухватив стакан, который стоял возле раковины вверх дном, она налила в него золотистую жидкость из пакета, полностью опустошив его. Переставив миску с завтраком на обеденный стол, Майси удивилась, что тут же забыла о стакане с соком, но стоило его взять в руку, как тот тут же выскользнул из нее и с громким звоном разбился на мелкие осколки о темно-зеленую плитку. Беловолосая согнулась и прижалась левым плечом к холодной дверце холодильника, начав медленно по ней сползать вниз. Во рту чувствовался металлический привкус крови, а в висках пульсировала кровь. Четкая картинка стала размытой и теряла свои краски, как вдруг ее кто-то схватил за плечи.       — Майси… — прошептал Трендермен, пытаясь поднять девушку, но осознав, что в этом нет смысла, он поднял ее на руки и понес к себе в комнату, дверь в которую была распахнута настежь и свет падал на деревянный пол в коридоре. Положив теряющую сознание девушку на разобранную кровать, которой ранее здесь не было, он быстро закрыл белую дверь. Поставив левое колено на мягкую кровать, он навис над беловолосой и обхватил ее тяжелую голову руками. — Майси?..       Он впервые пожалел, что у той нет глаз. Безликому было сложно определить, в сознании ли девушка, но тут ее ледяные руки легли на его обнаженную грудь. Уайт приоткрыла рот, чтобы вдохнуть воздуха и слегка откинула голову назад, но это не помешало ярко-красной струе показаться одновременно из двух ноздрей.       — Тихо, тихо… — он быстро положил под голову девушки еще одну подушку и опустил тонкие ноги на пол. Ухватив кусок какой-то ткани, которую не знал на что потратить, модник прижал ее к носу беловолосой в надежде остановить кровотечение, понимая, что это выглядит достаточно абсурдно. Он был напуган, хотя знал, что такое происходило и раньше. Майси выглядела ужасно, и беспокойство окутало его. Девушка зашевелила губами, пытаясь что-то сказать, но безликий ничего не разобрал.       — Они ум-мир… ают… — повторила Уайт, и ее рука поднялась к шее Трендера, большой палец попал в надключичную ямку мужчины.       — Пожалуйста, дыши ртом, а не разговаривай, — прошептал он, погладив впавшую щеку девушки, тут же оставив на ней кровавый след.       — Я умираю… — ее губы изогнулись в страдальческой улыбке, а белых зубах остались следы крови, что смешалась с густой слюной.       — Не говори глупостей!.. Слышишь? Всё будет хорошо…       — Кто ты? — уже громче и четче произнесла девушка, а ее руки напряглись, пытаясь оттолкнуть от себя друга.       — Майси?.. — в голосе Трендера послышались нотки удивления и боли.       — Кто?       — Боже… — он отбросил кусок пропитанной кровью материи, обрадовавшись, что кровь больше не идет, но и удивившись этому «чуду», и крепко прижал к себе беловолосую. Ее руки оказались между их телами, и безликий чувствовал, как та продолжает пытаться оттолкнуть его. — Это я, твой друг. Приди в себя, прелесть моя, пожалуйста. Вернись ко мне… — его тонкие пальцы зарылись в белоснежные волосы на затылке девушки. Прижавшись щекой к ее лбу, он обрадовался, что у той нет жара. Он понял, что Майси перетрудилась, но не знал, можно ли это назвать срывом.       — Мой…       — Твой, твой!..       — Я люблю тебя.       — Что? — он взглянул в ее спокойное лицо и не мог понять, какая эмоция на нем изображена.       — Я люблю тебя! — крикнула девушка. Теперь она прижала к себе безликого, обхватив его тело своими тонкими руками.       — Но я не Марк… — с горечью в голосе произнес модник, продолжая следить за лицом Уайт.       — К черту Марка! Я люблю тебя! Ты был со мной всё время рядом, а не Марк! — ее горячее дыхание обжигало его подбородок. В комнате повисла напряженная тишина и спина Трендера напряглась, отчего тот выровнялся, выставив обнаженную грудь слегка вперед. Его поразили эти слова, хотя он так долго их ждал. Ему казалось, что это сон, но что это? Вряд ли во вне он бы ощущал влагу губ девушки, тепло ее ног, что обхватили его тело на уровне пояса. Какое-то слишком приятное чувство появилось в глубине его души, медленно переходя в легкое возбуждение, к которому он не был готов. Он не хотел ее, она не хотела его, но их сердца бешено стучали за ребрами, выдавая чувства обоих. И никакие глаза цвета стали не помешали Уайт насладиться этими минутами, ведь все ее мысли были заняты только им. Казалось, ее душа проникла в его и не давала расцепить объятия, требуя большего наслаждения. И он не мог сопротивляться этой силе. Ее короткие ногти больно впились в кожу на его ребрах. Миг, и они оба упали на мягкую постель. Со стороны казалось, что им сильно мешает одежда, но если бы не она, то, наверное, случилось бы то, чего оба не хотели допускать, но всё намекало на то, что это должно произойти, даже поза, в которой лежала пара. И всё же не хватало кое-чего — страстного желания заняться сексом. Уайт начало казаться, что она обнимает не безликого с обнаженным торсом, а рыжеволосого молодого человека, под веками с рыжеватыми ресницами которого прятались ярко-синие, цвета лазури глаза. Его слишком нежные для мужчины губы были сладковатыми на вкус. Руки девушки обвили шею Трендера, кончики пальцев зарылись в оранжево-красную копну гладких и мягких волос.       Но тут всё исчезло. Слабость и усталость победили, забрав беловолосую, как только та расслабилась.       Когда Майси очнулась, то ее пересушенные губы тут же зашевелились:       — Воды… — прошептала она, пытаясь привыкнуть к слишком яркому свету. Эта комната была достаточно уютной, чтобы быть палатой, а мягкое одеяло, которое пахло чистотой, и первые сумерки за окном, по обе стороны которого красовались занавески из легкой и полупрозрачной ткани, так и говорили, что она явно у кого-то в гостях…       Прошла пара секунд и к ее губам притронулось холодное стекло, верхняя губа утонула в холодной воде. Уайт было слишком жарко, и неудивительно, ведь она лежала под теплым одеялом и в одежде.       — Мисс?.. — прозвучал спокойный голос безликого.       Майси сразу же вспомнила, где находится и что происходило до того, как она потеряла сознание. Залпом опустошив стакан, она отдышалась, облизывая губы. Когда она смогла хорошо различать детали, Уайт приподнялась на локтях и взглянула на пустой овал безликого. Он выглядел так же, как и тогда. Даже очки не надел. Девушка приложила указательный и средний пальцы правой руки к верхней губе и обнаружила, что крови уже нет. Оглянувшись, она не увидела того окровавленного куска ткани.       — Сколько времени?       — Восемь часов, — тут же последовал ответ от модника, который ставил сухой стакан на белый стол у окна.       — Думаю, что четырех часов сна мне хватит… — она провела пальцем по переносице, почесав ее таким образом.       — Восемь часов вечера, — дополнил он.       — Я?.. — Майси запнулась и вопросительно вскинула брови.       — Ты выглядела сильно уставшей, и я не хотел тебя будить, — оправдался безликий.       — Я потратила день впустую… — Уайт вскочила с мягкой постели, поворачивая голову к стенке со шкафами, тут же поняв, откуда здесь появилась кровать: она всегда была собрана и находилась в одном из шкафов. По обе стороны от углубления для нее находились полочки, заставленные флаконами с мужским одеколоном, футлярами для хранения очков, огромными стопками журналов, книгами в твердых и мягких переплетах. На самой верхней полке стоял эскиз черного вечернего платья. У девушки, на которой было нарисовано это платье, было лицо Уайт. Трендер не всегда работал всю ночь, он тоже здесь отдыхал, а по этому участку стены, казалось, можно нырнуть в его загадочное прошлое. И видимо, безликий спал, когда она вернулась в дом.       — Зато ты выспалась, — буркнул безликий и тоже поднялся с мягкой перины, на которой до этого момента сидел, принимаясь складывать одеяло.       — К черту! У меня слишком много работы, — девушка поправила черную футболку и серые спортивные штаны. То, что обувь была снята с ее ног, вызвало у нее легкое раздражение, но оно тут же испарилось, когда неожиданно перед дверью встал модник.       — Я хочу, чтобы ты мне всё объяснила, — словно приказывая, произнес он.       — Что тебе объяснить? — достаточно спокойно спросила беловолосая, но ее частое дыхание и нахмуренные брови выдавали ее беспокойство. Боялась ли она, что он спросит про те слова?       — Пожалуйста, — Трендер взял за кисти ее скрещенные на груди руки, а после его пальцы скользнули вниз и обхватили ее ладони. — Я беспокоюсь за тебя.       Уайт взглянула на него как-то странно, а он прочитал в этом взгляде надежду и вопрос, понять которого не смог.       — Я-я не знаю, как это правильно объяснить… — Майси высвободила свои руки из его, но тут же была заключена в объятия, которые начали ее согревать, словно минуту назад ей было не жарко, а холодно. — Вирус начал мутировать, или наши организмы не могут теперь противостоять его силе. Трендер, — она сильно прижалась к нему, — я боюсь. Очень сильно боюсь, что Кристина умрет… — последнюю фразу она произнесла шепотом, словно боялась, что ее кто-то услышит. — А что, если я умру раньше? Кто им поможет?       — Дорогая моя, — прозвучал приятный голос из его груди, на которой лежала голова беловолосой, — если ты будешь продолжать не спать сутками и круглыми днями и ночами работать, не давая себе хотя бы коротких перерывов — быстрее загонишь себя в могилу.       — Но вдруг я не успею, если не буду спешить.       — Ты всё успеешь, если у тебя будет больше сил…       — Я хочу есть, — прервала его Майси и тут, будто соглашаясь, завыл ее желудок.       — Я тебе принесу, — произнес безликий, словно пару секунд назад девушка не делилась своими переживаниями. — Мисс Корцвей приготовила овощное рагу, — он отпустил Уайт и сделал пару шагов назад.       — Ты меня не выпустишь? — Майси удивленно вскинула брови.       — Отдохни, — произнес Трендер и покинул комнату. Беловолосой начало казаться, что в человеческом облике он улыбнулся.       Уайт не злилась, хоть и была беспокойна внутри. Отсутствие времени щекотало ее нервы, но и что-то глубоко грело душу, словно случилось то, чего она так долго ждала. «Меня по-настоящему любят», — тут же нашла она ответ.

***

      Милли положила свою ладонь на потрескавшуюся кору дерева, что стояло, раскинув свои огромные ветви, на самой окраине леса. Огни ночного города отражались в ее фиолетовых глазах. Какая-то печаль сидела в ней, но она не могла понять, из-за чего. Корцвей хотела поговорить с Уайт, но нигде не могла найти ее, пока не постучалась в дверь, что вела в комнату Трендермена, застав ее там крепко спящей. Она чувствовала себя как-то странно, когда поняла, что свела тех, кто не мог четыре года признаться самим себе в чувствах.       Блондинка подошла к большому камню и провела рукой по его поверхности, проверяя, а потом села на него, закрыв глаза и глубоко вздохнув, окутываясь ностальгией. В ее памяти воскресли моменты, когда она тут сидела до глубокой ночи, убранная во всё черное. Сидела и смотрела своими черными безднами на городок, в котором, казалось, ей не было места. А потом в ее жизни появилась Николь, такая беззащитная на вид, но сильная и твердая. Глубоко в душе ей казалось, что Паун невозможно сломать, но поняла, что ошиблась, когда та попрощалась с ней по телефону, попросив перед этим прощения за потраченное время. Уголки губ девушки вздрогнули, когда она начала вспоминать их встречу на вокзале, как Николь, серая мышь в круглых очках, выплыла из-за колонны с ярко-бирюзовыми волосами, собранными в высокий пучок, из которого выпала достаточно длинная челка, но слишком короткая, чтобы быть захваченной резинкой. Количество появившихся проколов в ее ушах нельзя было посчитать на пальцах обеих рук. Но несмотря на такие перемены во внешности, Николь оставалась таким же активным подростком с мальчишеским голосом. И лишь стала она какой-то другой, когда появился он — Ричард.       — Оффендер, — произнесла Корцвей его настоящее имя, не открывая глаз.       — Извини, — прозвучал голос сзади нее.       — Почему ты следишь за мною? — девушка открыла глаза, отчего зрачки слегка сузились, но не обернулась к пришедшему собеседнику. Насильник подошел к ней и встал по левую сторону, вынув руки из карманов плаща. — Ты, вроде бы, уже не мой тренер, чтобы следить за каждым моим шагом, — она замолчала. — Или есть что-то срочное?       — Ты по-прежнему холодна, — произнес безликий, и его лицевой овал осветило оранжево-желтым светом пламя от зажигалки. Милли подняла на него взгляд, и Смекси увидел, как ее глаза светятся. Оффендер выпустил дым и резко наклонился к ее лицо, но девушка быстро отвернулась. — Такая же недотрога, — тихо произнес он, усаживаясь на траву возле камня.       Пышногрудая, укутавшись в свой плащ из-за того, что подул слегка прохладный ветерок, снова обернулась к мужчине. Его шляпа съехала на затылок, плащ был раскинут на сухой траве, рельефный торс был обнажен, ноги согнуты в коленях, а на них лежали руки, в одной из которых насильник держал сигарету. Широкая грудь медленно то выступала вперед, во возвращалась назад, живот синхронно делал подобные движения. Она заметила, что ремень на брюках был закреплен на самом последнем его отверстии и, скорее всего, был использован мужчиной для вида, ведь явно не выполнял своего назначения. Ботфорты были начищены до блеска, но легкие, еле заметные потертости и торчащие короткие и мохнатые нитки из шнурков выдавали, что этой обуви достаточно много лет, чего не скажешь о черных штанах. У Милли появилось желание потрогать кожу на его плаще, хотя она делала это, и не раз. Кончик сигареты загорелся красным цветом, когда насильник поднес ее к губам. Запах никотинового дыма вызвал у девушки странные чувства, которые она никак не могла понять, принимая их за желание выкурить сигарету. Даже не верится, что красивый брюнет с соблазняющим басом и ехидной улыбкой мог вот так выглядеть. «Действительно, монстр, — подумала Корцвей, — но весьма хороший…»       — Я хочу, чтобы ты была со мной, — прервал тишину безликий, заметив, как та его изучающе рассматривает.       — Я и так с тобой, — ответила блондинка, наблюдая за тем, как Смекси тушит сигарету о камень. — Я провожу с тобой достаточно много времени. Больше я провожу только наедине со своими мыслями.       — Я хочу, чтобы ты была только со мной и, желательно, навсегда, — их взгляды пересеклись, но вскоре Корцвей повернула лицо в сторону города. Оффендер заметил, как она нахмурилась и прикусила пухлую нижнюю губу. — Милли, — тихо произнес он ее имя, продолжая прожигать ее невидимым взглядом, — оставь прошлое, прошу.       Милли промолчала. Вновь повисла тишина, которую изредка прерывал шелест листьев на ветках деревьев от легкого летнего ветерка.       — Мне не нравится, какой я стала, — голос блондинки дрогнул, и она опустила голову. — Я привыкла быть замкнутой и холодной. Сейчас, если честно, у меня это вызывает трудности. Я всё чаще поддаюсь странным желаниям, не в состоянии сдержать себя. Я боюсь, как бы это не зашло слишком далеко и я не начала позволять себе творить то, что просто непозволительно. К тому же, я не всегда интересовалась отношениями окружающих меня людей, если мы не были близки, а теперь я помогаю Трендермену завоевать Майси, а ее тычу носом, сновно котенка в миску с молоком, который не может понять, где та, чтобы она наконец-то осознала, кто возле нее. А вообще, — она повернула голову в его сторону, увидев, что тот ее очень внимательно слушает, — я веду себя слишком откровенно, говоря тебе про это, а быть откровенным — это твоя черта, никак не моя.       Девушка со светлыми волосами скрестила руки на большой груди. Оффендер глубоко вздохнул и пару раз ударил себя зажигалкой, которую всё это время прятал в правой руке, по указательному пальцу левой, отвернувшись в противоположную от собеседницы сторону, а после поднялся, пряча излюбленный предмет в карман черного кожаного плаща.       — Миледи, — он снял шляпу и низко поклонился девушке, — не хотите провести со мной этот чудесный вечер, прогуливаясь по этому чарующему ночному лесу?       Корцвей тепло улыбнулась, вновь укутываясь в плащ. Казалось, что от ее раздражения и след простыл.       — Конечно, — она подала ему руку, которую тут же обхватили горячие пальцы мужчины, а после к коже тыльной стороны ладони коснулись его не менее горячие губы.       — Для меня большая честь сопровождать такую женщину, как вы, — на его лице заиграла нежная, но слегка ехидная улыбка.