Талион

      — Каково это: провести всю жизнь под землёй, а потом выйти наружу?       Зак рассеянно смотрел на Мойру, делающую пометки в тетради, и пытался понять, в какой именно момент разговор пошёл не туда.              Пришли в лавку, сгрузили товар: удалось договориться отчасти на бартер, отчасти на хранение, а кое-что и продать. «Магазинчик на кратере» не был бесконечным хранилищем денег, вечно сплавлять им добычу было невозможно, и предел наступил раньше, чем хотелось. «Док Чёрч», — вспоминал Зак неприветливого темнокожего старика — тот, будучи местным лекарем, наверняка может заинтересоваться веществами: или наркоманам перепродавать, или в мирное русло пустить, это уже его дело. А ещё Мориарти. Этот ублюдок, подмявший под себя город, едва ли откажется от партии алкоголя, наплевав на то, откуда его взяли, а то и вовсе разделит с Чёрчем покупку чего повеселее.              — Эй, Зак? — Мойра махнула испачканной ладонью перед глазами, когда молчание неприлично затянулось. — Ты в порядке?              — Да я как-то… — в полутемном углу на раздолбаном стуле и под неодобрительным взглядом охранника было удивительно хорошо. Тело обмякло, расплылись киселем мысли, и собраться воедино казалось невыполнимой задачей. Искушение попроситься остаться, отоспаться в теплом углу, может, и на хозяйской кровати, было настолько велико, что Зак даже открыл рот, устало пытаясь сообразить, как сформулировать получше. Мойра же хотела этого, а? Смотрела внимательно, спрашивала участливо, как будто ей действительно было дело до его проблем. Как будто чуяла, что Зак недоговаривает.              Но всё-таки ожидающий взгляд девицы заставил притормозить. И вместо того, чтобы поддаться искушению, Зак выдавил из себя, морщась:              — Устал. Знаешь, толпа рейдеров внутри была, штук… Много. Не считал. Во время перестрелки вообще не думаешь сколько их, просто стреляешь, и всё.              Где-то за плечом показательно откашлялся Харон, Зак скосил укоряющий взгляд на облезлую морду и повернулся к гулю спиной.              — Ох, как же я не подумала! Вы же только вернулись, а я лезу. Ну, — девушка развела руками, несуразно улыбаясь, — в общем, ваши вещи тут под надёжной охраной, пока не найдёте место, куда перенести. Так что не беспокойся.              «Не найдём», — уныло думал Зак, не желая делать ни одного телодвижения для поиска места под склад: это сулило новые проблемы, хотя вся жизнь наверху, долбаный каждый день были одной большой проблемой.              — Спасибо, — Зак нехотя поднялся, подхватил рюкзак с пола. Теперь бы к Чёрчу наведаться, и к Мориарти… если старика там не будет.              — А когда силы будут, ты заходи, — уже перешагивая порог, услышал Зак, и кивнул, заставив себя улыбнуться на прощание.              Яркий солнечный свет ударил по глазам, заставляя щуриться и прикрываться ладонью. Мегатонна днём походила на разорённый муравейник: куча хлама, люди, снующие туда-сюда по мосткам. Раньше, когда было куда возвращаться, всё казалось совсем другим. Взгляд мазнул по домам на той стороне, по знакомой двери, но встретил только пустоту. «Наверное, отсыпается», — думал Зак, спускаясь к кратеру — клиника Чёрча как раз неподалеку.              Он думал, в каких словах предложить товар, когда от лавки Дженни навстречу вышла знакомая фигура. Чёртов фанат Дикого Запада, как звал его иногда Джерико, Лукас Симмс был человеком видным. Видным не только ростом и телосложением, но и дурацкой шляпой, и неодобрительными взглядами, которые бросал на Зака. «До добра тебя это не доведёт», — как-то заявил шериф, когда Зак полз домой после очередной тренировки, и ещё одного выговора сейчас хотелось меньше всего.              Симмс уже за несколько шагов повысил голос:       — Давно не видел тебя здесь, всё в порядке? — он выглядел как-то подозрительно добродушно для здорового черного парня с пушкой за плечом и недоверчивым отношением лично к Заку. Хотя быстрый внимательный взгляд, брошенный на Харона, тоже не укрылся от внимания.              — А то, — пришлось притормозить, чтобы не казаться слишком невежливым — проблем с местным управлением не хотелось. — Лучше не бывает.              — Вы с Джерико теперь, как вижу, не в ладах, — мужчина качнул головой, и вся иллюзия добродушия слетела мигом. — Ты парень славный, и дружеский тебе совет — проблем в городе не устраивай, если «поговорить» с ним пришел.              — Я на дурака похож, что ли? — Зак отвел взгляд. Какие уж тут проблемы устраивать, если даже на порог шагнуть не можешь. — У вас тут и без меня дел завались. Вон, Микки мертвый за воротами, и уже не первый час, судя по всему.              — Бродяжка? — Симмс действительно удивился, и Зак внутренне порадовался: теперь точно отстанет с расспросами.              — Он самый. Сейчас проходили, я ему думал воды подкинуть, а он того, — парень сжал губы, стараясь не слишком вспоминать вставшую перед глазами картинку, и неосознанно потер ладони о штанины, будто испачкался, хотя даже не прикасался к трупу.              — Дела… — шериф раздумывал с пару секунд, глянул по сторонам. — Слушай, если нужна подработка — надо труп подальше от города отнести и сжечь. Заплачу немного, но на несколько ночевок у Мориарти хватит.              Зак переваривал услышанное несколько секунд, прежде чем качнуть головой:       — Нет, шериф, только в город вернулся, не до того, — и глянул на ворота, будто мог разглядеть сквозь них тело бедняги. — А в Мегатонне что, трупы всегда сжигают?              Симмс, будто и не ожидавший согласия всерьез, едва слышно выдохнул и развернулся было, чтобы уйти, но вопрос Зака заставил притормозить, глянуть даже с удивлением, будто его спросили о чем-то слишком очевидном:       — Кладбища у нас нет, если ты об этом, — и всё-таки ушел, оставив парня пялиться в спину.              Это было нормальным, в Убежище тоже использовали кремацию — жизнь в подземном комплексе не позволяла иного. Когда-то иначе и быть не могло — Зак был точно уверен, что после смерти его тело окажется в крематории, и часть этой «подземной» жизни, всплывшая на поверхности, оказалась слишком неожиданной, почти домашней среди тех безобразных, чужеродных смертей, встреченных на Пустошах.              И всё-таки Микки умер не дома. Не в своей койке, и нашли его не сразу. Настолько не сразу, что труп уже успели засидеть мухи. Перед глазами всплыли картинки из Арефу — разложившиеся тела, отвратительный запах, от которого мутило даже сейчас, от одного только воспоминания. Здесь никто не умирает нормально.              А есть и кое-что похуже.       Зак покосился на Харона — тот ещё ходячий труп. Должен бы гнить в земле, а ходит по ней, думает что-то, указывает. На короткое мгновенье жизнь на поверхности навалилась во всей своей отвратительной неизбежности.              Он не хотел здесь жить.              Но и умирать не собирался. Уж точно не так, не сдохнув от жажды у городских ворот, беспомощным и жалким, зависимым от милости проходящих мимо чужаков. Зак помнил голос Микки, и его слова звучали в голове громко и отчетливо. Бутылка воды прошлой ночью спасла бы ему жизнь. Или продлила мучения? Он не мог позаботиться о себе, точно бы загнулся в дневную жару.              За плечом снова пробурчал что-то Харон. Попытка разобрать слова вытянула из тягостных мыслей.       — Чёрч, — напомнил Зак сам себе вслух. — Куча дел, нехрен стоять…              …И поднялся по лестнице к клинике, стараясь не думать, что на деле никакой «кучи дел» больше нет. В «Супермарт» наведались уже два раза, вынесли всё, что могли, а что делать дальше Зак снова не мог понять.              Дверь раскрылась резко, перед самым лицом, парень с трудом успел притормозить, чтобы не вписаться в выходящего от дока человека.       — Потише, бл… — и замолк, оторопело разглядывая девушку и не сразу узнавая её: всклокоченные светлые волосы, бледное лицо и глубокие тени, залёгшие под глазами, придавали симпатичной девчонке усталый и болезненный вид. Но не это тревожило больше всего, а приклад ружья, виднеющийся за плечом. — Люси. Давно не виделись.              Неловкая встреча. Вроде бы и не ссорились особо, но последнюю пощёчину он помнил хорошо, как и обидный отказ.              Она хмурилась, запихивая в пухлую дорожную сумку стимуляторы и упаковку антирадина, и тоже, кажется, не сразу узнала недавнего «обидчика»:       — Трус, — не сказала, выплюнула в лицо после секундной заминки, и зашагала вперёд, нарочно сильно задев Зака плечом. — С дороги.              — Куда собралась? — он ухватил её за локоть, но Люси вывернулась, ускоряя шаг, оступилась, чуть не налетев на Харона, и неловко соскочила на землю с лестницы:              — Не твоё дело! — махнула рукой, даже не поворачиваясь, нервно оправила волосы и почти побежала к городским воротам, будто боялась, что Зак её нагонит и сделает что-нибудь… Что?              — Твою мать, а, — парень тряхнул головой, переводя взгляд на Харона, показательно игнорирующего перепалку, будто крыши домов были куда интереснее развернувшейся сцены. — Ну, какого черта, Харон? — если гуль и думал что-то на этот счет, мысли предпочитал держать при себе. — Я отказался работать бесплатно, и теперь считаюсь ублюдком. Ни хрена не понимаю в женщинах.              Показалось, или на облезлой морде правда мелькнуло что-то вроде ухмылки?              — Да ну вас всех, — встреча с Люси стала еще одной каплей, опускавшей и без того поганое настроение к минусовой отметке. И всё-таки, что бы ни говорила элементарная логика отношений заказчика и нанимателя, он чувствовал себя виноватым перед ней. Подсознательное, навязчивое и раздражающее ощущение.              Пусть Док Чёрч и не самый гостеприимный парень, но и проблем с ним оказалось меньше ожидаемого. Кое-что из товара удалось сплавить, на кое-что док прямо сказал:       — Спрячь и никому здесь не показывай, а то Симмс тебе свою пушку в зад засунет и прав будет.              Такого близкого знакомства с шерифом не хотелось, потому, сдержано поблагодарив, Зак решил особо не светить наркотой в Мегатонне, в том числе у Мориарти. Этот пройдоха, чего доброго, решит сдать шерифу, а потом станет шантажировать и вытягивать товар с грабительскими скидками — уж он-то мог.              Зак пропялился на Салун, нависающий над городом, с пару минут, и всё-таки махнул рукой, мол, уходим. Жаль было упускать встречу с Новой, но не до неё сейчас: и вид не тот, и сил нет.              В лавке у Дженни прикупили пару порций лапши, хоть пожрать горячего и свежего, пусть и за пределами города, и кое-что перекусить на утро. Оставаться за стойкой и есть, как все нормальные люди, Зак себе позволить не мог — от одной мысли о ещё одной ненужной встрече внутренности крутило узлом. А если труп Микки успеют убрать, то этим днём даже от ворот можно будет не уходить далеко.              На вопросы Дженни о Джерико, начавшиеся с классического «давно тебя в городе не видно», Зак старался отвечать поверхностно и даже пренебрежительно: «Не так уж и давно не было, пару дней, всё в порядке, старик отпустил в свободное плаванье, никаких проблем». Всеобщее внимание к размолвке начинало раздражать. Джерико явно не был тем, кто разбалтывает посторонним, но таковы уж небольшие поселения, и в сто первом так было. Случись что, все уже на ушах, передают из уст в уста, а слухи обрастают идиотскими деталями и домыслами.              Нужно было подумать о поиске места под хранилище, подумать о жилье, но вместо того Зак, уныло проследив, как труп бродяжки грузят на тачку, нашёл местечко по другую сторону от ворот и уселся прямо на камни, рассеянно щелкая вкладками пип-боя. Харон, этот мистер «не-нуждаюсь-в-дополнительной-информации», сел неподалеку, не спуская сосредоточенного взгляда с горизонта.              Делать сегодня ещё что-то не было сил. Хоть куковать под стенами Мегатонны чертовски уныло, но других вариантов Зак всё равно не видел, и задал вопрос скорее чтобы нарушить тишину, чем правда надеясь получить развёрнутый ответ:              — Харон, у тебя знакомые торговцы есть? Кому всё это оставшееся рейдерское дерьмо сплавить можно?              — Есть, — в глухом голосе слышалось нежелание говорить, и всё-таки ответ последовал, даже развернутый: — Могу провести к нескольким, но в ваши сделки лезть не собираюсь, и точно не стану поручаться.              — Да я и не ждал, — Зак уныло пнул камень, подвернувшийся под подошву ботинка. По всему выходило, что научиться стрелять и не умирать — самые азы выживания. Теперь бы неплохо поработать над менее проблемным самообеспечением — не бегать же всю жизнь по рейдерам. Сегодняшняя вылазка ясно показала — всё это хоть и по зубам с хорошим напарником, но всё равно чертовски опасно. Это пока работается чисто, а если не повезет как-нибудь? Зак прекрасно помнил, каково это — получить на всю катушку, и потом ползти хоть к какому-то спасению, рассчитывая только на себя. Нужно будет придумать что-то…              — Что-то такое, чтобы не дергаться всю жизнь, — и уставился на Харона, будто ожидал, что тот прочитает невысказанные мысли, но гуль не реагировал, и Зак продолжил скорее для себя самого. — Мне не нравится метаться от торговца к торговцу. Хочу чётко знать, что и кому нести. Нужен… договор какой-то. Как думаешь, а? Можно с Мойрой попробовать, к Чёрчу ещё раз зайти, я вроде бы понял, что ему нужно. И не всё что попало на себе тащить, а прицельно. Или вот… В Подземелье — у вас же там совсем хреново с поставками. Есть этот, как его… — Зак замолчал, вспоминая имя наёмника, о котором вскользь упоминала Тюльпан, но имя никак не шло на ум. — И, может, Грете что надо? Она же говорила, проблемы с товаром…              Бурча себе под нос, Зак не сразу заметил, что Харон смотрит на него впервые с настоящей заинтересованностью.              — Что? — под взглядом почти бесцветных глаз было неуютно, прямо как на койке в «Разделочной» Берроуза.              — Уинтропу нужны материалы для ремонта, — прохрипел гуль, укладывая дробовик на колени. — Грете поставщик и связи с внешним миром. С Берроузом ты говорил сам. Подземелье — хорошая идея и много работы.              — К чёрту Берроуза, смахивает на маньяка, — Зак потер лоб, пытаясь собрать мысли в кучу. — Уинтропу кое-что можно таскать, но много вдвоём не унесем, — недовольный взгляд гуля подтвердил предположение. — Да, я помню, что ты телохранитель, а не «подставить нужное». Но в какой-то степени это входит в твою работу. Ну, вроде как «сохранение жизни нанимателя», который наверняка сдохнет от холода или голода, если не будет иметь достаточно средств к существованию. А я, между прочим, обеспечиваю нас обоих, двойные расходы, а ты ни хрена не пышногрудая девка, чтобы тебя содержать.              — Но ты купил контракт и до сих пор жив, — Харон пожал плечами. — Невыгодно? Аннулируй или перепродай, — улыбка у гуля, широкая, зубастая, делала лицо ещё более уродливым и пугающим чем обычно, будто сейчас рванется и перегрызет глотку. Зак отчетливо вспомнил Азрухала, украсившего стойку «Девятого круга» мозгами и осколками черепа, и недоверчиво хмыкнул:              — Нет уж, спасибо. Ты как-то неизящно уходишь от работодателей. Или я ещё не настолько плох?              — Так сделай, а там посмотрим, — и хоть улыбка исчезла, более дружелюбно Харон выглядеть не стал. Поди пойми, шутит или правду говорит.              — Чувство юмора у тебя тоже не очень.              Зак снова уставился в пип-бой, бездумно ковыряясь во вкладках с заметками — какими-то совершенно неважным мыслями из Убежища, оставшимися от прошлой жизни. Покрутил радио, оставив на волне «Новостей Галактики» — у городских стен лишние звуки не страшны: на вышке снайпер, неподалеку протектрон, даже местная живность не часто суётся. В Убежище на местном радио гоняли те же самые песни, и прерывающаяся помехами тихая музыка хоть и горчила потерянным, но всё равно помогала расслабиться.              Солнце, клонящееся к горизонту, лёгкий ветер, успокаивающий красную от загара кожу… Знал бы кто из этих певунов, что спустя двести лет после их гибели в ядерной катастрофе эти песенки будут слушать оставшиеся в живых. Наверное, здорово делать что-то такое. Что-то важное, чтобы сохранилось на века, как эти песни…              «Или как Очиститель», — услужливо подсказал внутренний голос, заставив помрачнеть ещё больше. К сидящей внутри обиде добавилась глухая зависть. И новая порция злости на отца — за то, что не научил стремиться к чему-то, не показал, как это — быть настолько увлеченным чем-то, чтобы ради этого бросить всю жизнь под откос.              Зак, как ни пытался, не мог даже вообразить, что бы могло настолько занимать его мысли. А ведь это было бы ответом на вопрос «Что делать дальше?».              — Харон? Я уже привык, что ты отвечаешь выборочно, так что… — смотреть на гуля не имело смысла. — Вот ты наёмник, работаешь по странному контракту, а потом, когда отработаешь, что делать будешь?              — Найду нового нанимателя, — сухо откликнулся громила.              — В смысле? — это было настолько странно слышать, что Зак даже забыл о собственной растерянности. — Нет, я про что-то глобальное, что-то, чему бы ты… ну, там… жизнь хотел посвятить? Цель.              — Найду. Нового. Нанимателя, — медленно и чётко, разделяя слова, повторил Харон, будто говорил с недоразвитым ребёнком.              — Но…              — Зак, — Харон, как и Джерико, предпочитал не обращаться по имени, и предвкушение выволочки накрыло с головой. — Задушевные разговоры не входят в мои обязанности по контракту.              — А без контракта? — парень развернулся, впиваясь взглядом в лицо наемника. — Ты, блин, вообще что-то без контракта делаешь? Живёшь, спишь, хоть что-то своё у тебя есть?              Ответ, последовавший незамедлительно, тем же безразличным тоном, оглушил:       — А у тебя?              Зак захлебнулся вставшими поперёк горла словами. Третий день с новым напарником, а кажется вечность. Это его поразительное нежелание говорить по-человечески каждый раз выводило из себя, никто ещё не рушил равновесие настолько умело, даже не прикладывая особых усилий. Зак чувствовал себя тараканом, наткнувшимся на хорошо вооруженного солдата, псом, которому перекусил хребет какой-нибудь радиоактивный мутант.              — Ладно, — поднял руки Зак после затянувшегося молчания. — Сдаюсь. К чёрту. У тебя цель в жизни — контракт, заметано. А я свою ещё поищу.              Харон хмыкнул, отворачиваясь.              По радио продолжали гонять старые песни, изредка прерываемые жизнерадостным голосом Тридогнайта, и Зак ни за что на свете бы не признался, что хотел услышать что-нибудь про отца. Что-нибудь про то, что он добрался хорошо и снова геройствует по Пустошам, возможно, вместе с мелким мальчишкой и долговязым уродом с поломанным носом. Но новостей о «Сто Первом» Зак так и не дождался и просто плюнул, на какое-то время выплывая из реальности. К чёрту большие свершения, к чёрту весь мир. Вернуться в Подземелье, поговорить с местными, узнать, что кому нужно и договориться о цене — это уже походило на хоть какой-то план.              — Ночью выдвинемся в Вашингтон. Надо переговорить с Гретой. Ночуем здесь, я сплю первый. Вопросы? — не дождавшись, Зак полез за ещё не успевшей остыть лапшой.              Вопросы, конечно, были заданы позже. Харон уточнил время выхода, время на сон, и посоветовал вернуть выносной модуль VATS на пип-бой:       — Дозарядка, — гуль показал, как проверять заряд батареи, и снова убрался к своему месту. — Перед выходом покажу кое-что по миноискателям — в городе пригодится.              Как бы ни складывались их отношения, в профессионализме и знаниях Харону не откажешь.              Зак уснул как обычно не сразу, прислушиваясь к слабому ветру, свистящему в пробоинах стен, вышагивающему у ворот протектрону, и старался не думать ни о чем, только перед глазами всё равно мелькали знакомые лица: то скалящаяся морда Харона, то усталый отец, то Джерико, от досады прикусивший сигарету, заплаканный Брайан и рассерженная Люси. Последней была Амата, молча смотрящая из коридора Убежища, тонущего в аварийном освещении, а за ней пришла темнота, лишенная образов и звуков.              Эта же темнота окружала и по пробуждению — ночью небо затянуло тучами, и Харон, прежде чем отправиться спать оговоренные три часа, прямо сказал — не рассеется к тому времени, придётся выходить позже. В такой темени не спасли бы и приборы ночного видения, что уж говорить о шансах пройти вашингтонские завалы при их отсутствии?              Зак сидел у костра, разведённого гулем, по привычке ковыряясь во вкладках пип-боя, и думал, что вся жизнь на поверхности до омерзения похожа на эту ночь: ни хрена не видно, чёрт знает где дорога и что за дрянь на ней встретится, а конечная точка ещё не начатого пути — огромный город мертвецов.              Этим днём пришлось хорошенько пострелять, и перед следующей вылазкой следовало привести все в порядок. Разобрать, вычистить, смазать. Карабин, потом пистолет. Наполнить магазины, проверить и разложить стимы… Это следовало сделать ещё раньше, перед сном, но Зак дал себе послабление, за которое от старика бы получил по мозгам.              Мысли сами собой скатывались на дневную встречу. Пересобирая сумку, Зак отстраненно раздумывал: как там Люси, добралась до Арефу нормально? Он помнил себя на пути к той проклятой деревушке, приютившейся на разбитом мосте. Холодно, страшно, шваль всякая шляется, а у реки — болотники. Без пип-боя нелегко ей придется. Хотя выходила засветло, были шансы дойти без особых приключений. Ночью бы точно пропала.              К пробуждению Харона чуда не случилось, небо всё ещё походило на низкий чёрный потолок реакторного отсека. Ели в тишине, нарушаемой только потрескиванием костра.       — Миноискатель, — напомнил Зак, когда Харон дожевал остатки вчерашнего мяса, прикупленные у Дженни.              — Зайди в VATS, — Харон придвинулся ближе, подтянул руку с пип-боем к себе, когда на экране появились показатели. — Кроме обнаружения живых целей автоматика может находить и взрывчатые вещества, мины, растяжки — всё то, что гражданский пропустит по незнанию и невнимательности. Стандартно в приоритете живая сила, после — техника, затем — взрывчатые вещества. Это вопрос ресурса, сканер не может одновременно работать по всем видам целей с одинаковой мощностью. Решается перераспределением. В городских условиях приоритет миноискателя может спасти тебе жизнь.              Харон ковырялся в настройках почти без заминок — будто и правда когда-то раньше пользовался подобным, только немного подзабыл что и где находится. Но перестановку приоритетов нашёл быстро, коротко объяснив, что где и как до этого добраться быстрее всего.              — И помни о проницаемости сигнала. Железобетон снижает радиус обнаружения вдвое, через несколько стен «светить» уже бесполезно даже на стандартном режиме. Меняешь приоритет, радиус обнаружения живых целей падает вдвое, зато радиус поиска взрывчатки — вдвое увеличивается. А от таких вещей тебе лучше быть как можно дальше.              — А можно как-нибудь… — Зак пялился в настройки, чувствуя себя крайне неуютно. Миноискатель — дело хорошее, но без страховки обнаружения противника оставаться было страшно. — Как-нибудь совместить?              Харон хмыкнул, кивая:       — Есть вариант — распределение ресурса идет примерно одинаково, но энергия выносного модуля жрётся как не в себя. Плюс перегрев системы, а значит падение точности. Нужно оно тебе? — хоть гуль и оставался внешне серьезным, чувствовалось, что разъяснение технических моментов его изрядно веселит. — Кроме того, VATS этой версии реагирует не на все типы взрывчатых веществ. В базу вбиты основные, но всегда есть самодельные устройства, сложные для обнаружения. На аммиачной селитре ещё опознает, а вот на пероксиде ацетона, уже упустит.              На уроках химии в Убежище Зак обычно спал, а проверочные работы успешно списывал у Аматы. Вот и выходило, что сейчас дочка Смотрителя разобралась бы во всём этом дерьме куда быстрее. А ведь во время вылазки, когда напорешься на мину, «списать» уже не получится.              — Что так сложно-то всё, — Зак потер лицо свободной рукой. — Не могли сделать, чтобы всё просчитывалось?              И буквально кожей почувствовал, как смотрит Харон — почти в упор, так, что хотелось пригнуться к земле и не высовываться лишнего.              — Не могли, — в последовавшим уже привычном глухом бормотании Зак сумел расслышать «дитя Убежища». Больше из Харона вытянуть ничего не удалось, и все время до выхода провели в молчании, под едва слышную музыку радио.              Кое-какие принципы общения с гулем уже вырисовывались. Главный звучал примерно так: «Удалось разговорить — следи за языком». Харон, сколько бы ни заявлял о нежелании читать лекции, увлеченно рассказывал о технике и практической части, и это, пожалуй, была единственная интересная обоим тема для разговоров. Ещё и полезная, как ни погляди. Возможно, стоило и дальше придерживаться именно её, но нездоровое любопытство, за которое носы ломают и шеи сворачивают, не давало просто оставить лишние вопросы. Да и наличие контракта, ясно говорящего «До истечения срока за спрос не бьют», создавало иллюзию защищённости.              Да и путь до Вашингтона уже не пугал так, как в первый раз. Зак с интересом отметил ощущение спокойной уверенности, когда подстрелил парочку крупных крыс ещё до того, как они кинулись к путникам, и когда сообщал Харону о красных пометках на радаре, и сам, своими глазами, а не при помощи пип-боя, в слабом лунном свете заметил пару растяжек в захламлённых проулках.              Только переход по разрушенному метро всё так же вгонял в состояние тихой дрожи. Дикие не трогали разумных гулей до тех пор, пока те сами не открывали огонь, это Харон объяснил. И пусть он без жалости стрелял по одичалым, как помнил Зак ещё с момента первой встречи, тревога и подсознательный страх быть сожранным заживо не давали адекватно оценивать ситуацию. Ведь в случае чего первым кинутся не на наёмника, а на него самого.              Это там, на поверхности всё казалось если не простым, то по крайней мере логичным. Тараканы и собаки были всего лишь животными, рейдеры — людьми, громилы-мутанты и то более-менее укладывались в картину мира, но не гули… Дикие гули, полновластные хозяева метро, вводили в оцепенение.              В этот раз никто не кидался навстречу, не таился в тенях.       Диких было видно даже на подходах, со стороны узкого коридора метро. Один сидел в стороне, сгорбившийся и неестественно худой даже для гуля, трое других склонились над чем-то, в чём человеческое тело можно было опознать только по торчащим из-под изуродованных туш сапогам. Звуки навалились не сразу — глухое чавканье, урчание, низкий рык и резкий, громкий шлепок о пол, когда кто-то из стаи вытянул из трупа комок внутренностей.              К горлу подкатила тошнота, Зак поспешно отвел взгляд, и только тогда увидел не замеченное ранее: разорванных тел было несколько и, к чести погибших, среди них были и изрешечённые пулями дикие — штук пять из тех, что видно.              Слух у диких — куда более чуткий, слышимость в метро — похлеще чем в «Супермарте», никакой глушитель не спасет. После первого выстрела всполошится вся стая. Харон подошёл, взглянул на радар пип-боя и дал отмашку стрелять, разделив цели на двоих. Зак кивнул на автомате — ближайший из гулей достался ему.              Несложно было выстрелить в затылок с истончившейся кожей, обтянувшей череп, куда сложнее оказалось не убежать, когда с другого конца площадки, перепрыгивая перевёрнутые скамейки и куски обвалившихся перекрытий, навстречу понеслись остальные. Не просто дикие — дикие, перепачканные человеческой кровью, только что ковырявшиеся в чьём-то теле.              Харон, оказавшийся в паре шагов в стороне, убрал двоих почти сразу — несколько выстрелов, и уроды мешками повалились на пол. Только третий продолжал бежать на Зака, как в долбаной замедленной перемотке — они с Аматой любили баловаться так с голофильмами дома, в Убежище…              Он вроде бы стрелял, давил на спусковой крючок, но дикий всё равно бежал вперед, и добежал бы, если бы голова не лопнула алым цветком, а из-за повалившегося тела показался Харон, предупреждающе гаркнувший: «Свои!».              Где-то в висках барабанами стучала кровь.              — Это что сейчас было?! Уснул?! — гуль впервые повысил голос, рыча прямо над ухом. Зак хотел ответить, но понял, что не может, потому что стучали зубы и язык ворочался комком ваты, потому просто кивнул, стараясь восстановить дыхание. Поняв, в чём дело, Харон рванул парня за плечо, силой уводя с залитой кровью и загаженной потрохами площадки.              Зак пришёл в себя только наверху, и долго глотал прохладный утренний воздух, привалившись спиной к стене Исторического Музея. Как будто не знал раньше, что дикие жрут людей.              Знал. Но никогда не видел.              А теперь казалось, что кто-то цепляется за ноги и тянет за одежду, и что в животе дыра размером с кулак, из которой вот-вот...              — А если кишки выпадут, что делать? — отвратительное видение засело в голове. Он уставился на Харона, как на единственного спасителя. Он должен знать: долго жил, много где бывал и много чего видел. И наверняка в курсе, как происходит это дерьмо, когда люди ловят собственные внутренности и пытаются запихать их обратно.              Харон смотрел долго и задумчиво, по крайней мере, так казалось Заку — секунды тянулись невыносимо медленно.              — Молиться, — наконец процедил гуль, и взгляд его, стеклянный, жесткий, встряхнул похлеще оплеухи. — Вставай.              Эта отмашка показалась инструкцией.       Мелькнула и тут же исчезла в отступающей волнами панике мысль: «Но я не знаю ни одной молитвы».       Он читал Библию, конечно, отец всегда был на удивление религиозен, но единственное, что отложилось в голове — цитата из Откровения, висящая в рамке в комнате:              — Глава двадцать первая, стих шестой, — упёрся взглядом под ноги, комкая в пальцах изгвазданную ткань штанин. — Я есть Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой.              Потёр лицо ладонями, выдыхая, оттолкнулся от стены, проходя мимо Харона и стараясь унять дрожь от навязчивого ощущения, будто кто-то чужой наблюдает за ними.              Подземелье встретило знакомой смесью запахов, уже через несколько минут забившей нюх. Зак не без удовольствия отмечал настороженные взгляды местных, бросаемые на них с Хароном — всё-таки эпизод с убийством Азрухала слишком свеж в памяти.              Они сразу поднялись к Кэрол, и удивленной морде Греты, встретившейся первой, Зак был практически рад. Она была даже нормальной. Нормальной, в отличие от тех ублюдков в метро, с не перекошенным лицом, в застиранном довоенном платье. Уродливой, конечно, но… «почти как человек».              Зак снял все тот же закуток, огороженный ширмами, поинтересовался даже, выкупал ли его кто-то в прошедшие дни, а узнав, что нет, выдохнул с облегчением. Конечно, на этой кровати лежало уже чёрт знает сколько людей и гулей, и неизвестно, чем её загадили, — заглядывать под постельное белье Зак не решался, — но понимание, что со времени последнего визита здесь никого не было, отчего-то успокаивало. Жаль, нет денег, чтобы выкупить это местечко навсегда, и чтобы ни одну погань сюда не пускали…              Второй день подряд утро начиналось слишком бурно, настолько, что уже через несколько часов после рассвета силы иссякали. Сейчас, когда тело ещё потряхивало от напряжения, а в голову только-только возвращались мысли, Зак хотел одного — нажраться чем-нибудь покрепче. Никаких сил думать о делах не оставалось.              Так что он устроился на краю кровати, и методично заливал в себя виски из прихваченной фляжки — как раз то пойло из «Супермарта», молча наблюдая за Хароном. Гуль стоял столбом у входа и привычно следил за помещением поверх огораживающих закуток ширм и ни взглядом, ни словом не напоминал про недавний позор.              Только теперь, когда тело, наконец, расслабилось, а тревога почти потонула в алкогольном тумане, он мог признаться себе — чуть не пропал. Отключился посреди боя, подставился сам, подставил напарника, если бы Харон не успел (не мог не успеть, он лучший), валялся бы теперь выпотрошенный на той же станции метро, рядом с другими трупами.              Картинка все еще ярко стояла перед глазами.       — Молчишь? — Зак угрюмо выхлебал еще несколько больших глотков, чуть не поперхнулся, вытер подбородок рукавом. — Не входит в контракт отчитывать, да?              За ширмами ходили немногочисленные посетители, шуршала чем-то в дальнем углу Грета. Харон молчал.              — А я разрешаю. Разрешаю, что хочешь говорить, — отсутствие реакции только подстегивало. — Знаю, что ты скажешь. Что руки у меня из задницы, и что такому сопляку самое место — быть поломойкой у Мориарти, — снова, уже в который раз, в голове звучал голос Джерико. Зак мотнул головой, отгоняя наваждение. — Мне это все говорят. Но знаешь, вот что: у тебя нет выбора. Вот такой наниматель, придётся учить, чтобы не подставлялся. И гулей я боюсь. Блядь, да ты их видел? Это же задница. Худшее, что есть на поверхности.              — Ты в городе гулей, — негромко заметил Харон, не соизволив повернуться. — Здесь не любят такую откровенность. И от всего города я тебя не прикрою.              — Я про… — Зак недовольно бросил на кровать слишком быстро опустевшую флягу. — Не про вас. Про диких. Принеси ещё выпивку.              — Нет.              — Это приказ.              — Не входит в контракт.              Зак уставился на громилу, разве что не пуская пар из ноздрей от злости. Пусть гуль и в подчинении, из них двоих старше и умнее был именно он. Зак понимал даже теперь, что Харон прав, фляжки хватит за глаза, время отоспаться и приняться за дело, но всё равно не мог так просто замолчать.              — За грёбаные три дня, или сколько там прошло, случилось столько, сколько не происходило за всю мою жизнь в Убежище, — в нем говорила обида, стихийно сменившая злость. Зак сам себе напоминал бочку с водой, которую болтает ветром туда-сюда. — Отец, Джерико, ты, Микки, рейдеры… А за последний месяц столько, что хватило бы на жизнь в Убежище всем его жителям вместе взятым.              «Мне тяжело».              Он хотел бы услышать что-нибудь в ответ, что-то обнадеживающее или хотя бы резковато-уверенное «не ссы», которым мог одарить старик. Но Харон был не из тех, кто растрачивается на сантименты, и продолжал молчать.              На удивление, под нечитаемым, лишенным эмоций взглядом буря стихала.              Или дело в алкоголе? Или тишина, разливающаяся вокруг Харона, наконец, добралась и до Зака? Он отвернулся, улегся, как был, в броне и ботинках, подтягивая ноги к груди. Было неудобно, хотелось раздеться, стянуть обувь, но Зак стыдился даже открыть глаза и пошевелиться — так и заснул, в неудобной позе, с упирающимся в щёку наручем и навязчивым ощущением пустоты в животе.              Пробуждение было неприятным по двум причинам. Первой была отвратительная жажда, такая, что, кажется, всё тело выжали досуха. Второй то, что вместе с осознанием реальности вернулось чувство вины перед Хароном.              Гуль, впрочем, был всё на том же месте, разве что теперь не стоял, а сидел на стуле, чёрт знает каким чудом выдерживающим его немаленький вес.       — Эй, Харон? — наёмник повернулся, и Зак, помявшись чуть, опустил ноги на пол. — Это… За вчерашнее извини. Я возьму себя в руки и больше не подведу.              Они смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, прежде чем Харон то ли улыбнулся, то ли ухмыльнулся, из-за повреждений лица не разберёшь, и проскрипел:       — Насчет выпадения органов Берроуз тебе лучше расскажет, — потянулся к рюкзаку, вытаскивая бутылку воды, бросил Заку. — Не все подобные раны смертельны, но док знает больше.              Зак, едва не выронив бутылку от неожиданности, облегченно выдохнул. Вот и хорошо. И непонятно к чему больше относилась мысль: к ранам или быстрой отходчивости гуля.              На этот раз он отмывался в общественных туалетах, у работающих кранов с раздолбаными раковинами. Холодная вода, хоть и окрашенная рыжеватой столетней ржавчиной, взбодрила и принесла облегчение. Вкус помойки во рту сошел на нет, но теперь хотелось жрать и обсудить некоторые насущные вопросы.              — Сколько тут, в Подземелье, жителей? — спросил Зак на выходе в центральный зал.              — Население — около двухсот, — Харон ответил без пререканий, как нормальный, незамороченный человек. Видеть его таким было даже непривычно. — Цифра нестабильна — кто-то уходит, кто-то приходит. Общая территория музея до войны составляла порядка семисот пятидесяти тысяч квадратных футов. Большую часть залов и хранилищ завалило, но и оставшегося места достаточно для такого количества жителей.              — Двести? — в прошлый раз Подземелье казалось куда менее обитаемым, хотя Зак, проматывая в голове недавние события, признавал — заниматься изучением территории ему было некогда и незачем. — Двести… Немало. Я вот что думаю: все сознательного возраста, детей нет, в бар ходят многие. Азрухал, конечно, приторговывал наркотиками, но это же не основная статья доходов. А с чего основное? Выпивка.              Харон согласно кивнул:       — Гули устойчивы к алкоголю. Для нужного эффекта нужна даже не двойная доза — зависит от конкретного случая. Многие посетители заливались пойлом на все крышки, пропадали на некоторое время и приносили ещё — в городе нет других развлечений.              — Вот! — Зак развернулся, едва не сшибив с ног проходящего мимо местного. — Я сначала думал Грету уговорить «Девятый круг» выкупить, денег ей в долг подогнать, а сейчас прикидываю — может, сами договоримся? Вот Азрухал — это же не его помещение?              — В аренду брал.              — Может, и мы возьмем? Ты же работал с ним, знаешь, что к чему, подскажешь. Управляющей можно Грету поставить. С поставками разобраться… Что? — тараторящий Зак умолк, наткнувшись на задумчивый взгляд гуля.              — Зачем тебе это? — он скрестил руки на груди, хмуро выдохнул. — Здесь же гули, с каких пор проникся к ним любовью?              — Не любовью, — Зак поморщился. — Просто… В Мегатонне всё занято, да и там слишком много людей, с которыми я бы хотел пересекаться пореже.              — Джерико, например.              Зак кивнул, избегая смотреть на гуля.              — Так пойди и извинись, — голос разума от полуразвалившегося ублюдка. Зак нахмурился, а Харон продолжал, как будто издевался. — Это работает с людьми. Открываешь рот и извиняешься. Вариативно, но смысл такой. Сработало со мной, и с ним получится.              — Давай-ка… — «Он прав, прав. Хватит!». — Не лезь в это, понял? Понял. Вот и хорошо, — Зак потер висок, стараясь вернуться к делу. — Так, что там… Аренда, да. Договоримся на процент от дохода. Есть ещё идейка, надо обдумать. В общем, как тебе?              — На территории Подземелья собственностью может владеть только гуль.              — На тебя и запишем, — Зак кривовато ухмыльнулся. — Пойдём, поедим и обсудим.       Харон неопределенно качнул головой и, буркнув что-то, последовал за Заком.              Контракт, связывающий гуля по рукам и ногам, здорово грел душу. Если бы не это, Зак не решился бы даже заводить разговор о записи бара на другого, но даже при таком раскладе надо было придумать какую-то страховку для себя. Постоянное ощущение, что стоит прохлопать, и тебя надуют, на поверхности крепло ото дня ко дню.              Они уселись в самом дальнем углу «У Кэрол». Зак улыбался Грете, приносящей еду, и раздумывал о том, что скоро, если с Берроузом срастётся, надо будет уболтать её на работу в баре — постоянно находиться в Подземелье Зак не собирался, да и пока с поставками разберешься, с товаром… Нужен кто-то проверенный, свой. И Грета, как бы странно это ни звучало, была как раз из таких. Они уже делили один секрет на двоих, самое время добавить новый.              Второй темой для разговора с Хароном оказался план развития «Девятого круга». Он отвечал на вопросы, рассказывал, как проходили будни в баре, примерно называл цифры — что-то по выручке и расходам, не вдаваясь в детали. Скрывал только подробности личных поручений Азрухала, потому вся теневая часть оборота осталась для Зака загадкой. Контракт, видите ли, запрещает. Однако, хватало и полученной информации. Богатства тут не заработать, но на жизнь хватит, если хорошенько постараться на старте.              — В конце концов, если не мы, то кто-то другой приберет это место к рукам. И опять начнётся наркота, или ещё какая дрянь, — читать настроение по лицу Харона было крайне сложно, но сейчас Заку казалось, что гуль одобряет задумку. Кто бы мог подумать?              Разговор решили не откладывать. Доктор Берроуз нашелся в «Разделочной»: с увлечением работал за терминалом, и торопливо погасил экран, только услышав шаги за спиной.              — Кого я вижу, наш старый добрый друг, — док улыбался как будто с издёвкой, но Зак был больше сосредоточен на том, чтобы не шугаться ходящих за прозрачной перегородкой светящихся, а не реагировать на иронию. — Подлататься пришёл, или ещё немного денег на благотворительность подкинуть?              Быстрый взгляд в сторону койки — та девчонка всё так же лежала в углу, правда выглядела уже менее бледной. Может, док и правда её лечит, а не ставит жуткие эксперименты?              — Нет, у меня предложение. — Вот бы сейчас Джерико был рядом! Старик всегда знал, как подобрать нужные слова, и торговался по высшему классу. — У вас «Девятый Круг» пустует, жалко место. Можно поднять, почистить, дело на ноги поставить.              — Это кто же «дело на ноги ставить» собрался? — Берроуз смотрел почти с умилением. — Ты? Не считая того, что ты не гуль, а не-гулям я ничего не продам, нужное количество крышек у тебя едва ли найдётся.              — Ну почему… Выкупать помещение я не собираюсь, Азрухал же тоже аренду платил? А запишем под Харона — он местный, гуль, всё по правилам. С выручки процент будем платить ежемесячно.              — Процент? — Берроуз вскинул брови.              — Док, пустующее помещение прибыли всё равно не принесёт, а у нас есть контакт с внешним миром. Со всем разберёмся, с поставками, с персоналом — из местных наберём, разве вам лишними рабочие места будут? Только нужно разрешение.              Берроуз переводил задумчивый взгляд с Зака на Харона, и дал ответ не сразу:       — Допустим. Половина выручки, и можете начинать работу.              — Половина? — Зак вытаращился на Берроуза. — Пустующее помещение, проблемы с поставками, никто из местных не сможет обеспечить нормальную бесперебойную работу, — нервно облизал губы. — У Азрухала был Харон, теперь он у меня, вы сами едва ли сможете наладить связи. Пятьдесят — много.              В этот раз Берроуз думал дольше, даже отошел чуть в сторону, присел на край кушетки:       — Только из личного уважения — тридцать процентов с выручки. При этом месячная плата не может быть ниже двух с половиной тысяч крышек.              — То есть, мы платим две с половиной, а если выручка больше, и тридцать процентов превышают эту сумму, мы платим их? — Зак потер лоб, с трудом погасив желание уставиться на Харона. Нельзя показывать свою неуверенность. — Это можно считать одобрением?              — Нет, — гуль скрестил руки на груди. — Я не договорил. Это что касается арендной платы. Разрешение на начало работы я дам вам при одном условии.              Зак чувствовал, как напрягся Харон, стоящий за плечом, и сам чуть не втянул голову в плечи, предчувствуя недоброе.              — Я как-то говорил, что мне нужны образцы человеческих тканей и органов. Так вот, я нашёл того, кто может дать мне нужное, но он хирург, человек науки, и ему нужно сопровождение. Сопровождение и немного живой силы — делать то, что скажет и… — усмехнулся. — Транспортировать товар, скажем так. Разумеется, тихо и не привлекая к себе внимания. Помнится, в прошлый раз ты отказался, — парень кивнул, и док продолжил, довольно улыбаясь. — Заключим взаимовыгодное соглашение. Я разрешаю арендовать помещение, а ты соглашаешься сопроводить этого парня. Разумеется, свою арендную плату я при этом буду получать, а ты — вы оба, — получите хорошую оплату за сопровождение.              Зак уставился на гуля, переваривая услышанное:       — То есть, мы должны сопровождать человека, занимающегося поставками органов? И это, скорее всего, не считается нормальным? — он всё-таки бросил растерянный взгляд на Харона. Наемник напоминал статую — абсолютно каменное лицо не выдавало ни одной эмоции.              — Совершенно верно, — Берроуз протянул раскрытую ладонь. Зак тормозил, в голове снова дикие вытаскивали внутренности из развороченных человеческих животов, а Берроуз продолжал улыбаться. — Предлагаю один раз, ни другого варианта, ни другого шанса у вас не будет. Ради науки, мальчик мой.       «Ради науки».              — Двадцать пять процентов, док, — передернул плечами, настороженно глядя на гуля. — И если дело зайдёт слишком далеко, я смогу отказаться, замётано?              Тот задумчиво скривился, и всё-таки кивнул, подхватывая ладонь Зака:       — По рукам.