Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Подземелья Асгарда хранили множество тайн, чудовищ и костей тех несчастных, кому не посчастливилось переступить дорогу царской семье. По извилистым, то и дело пересекающимся проходам, занимающим несколько этажей, даже стражники предпочитали ходить парами и с оружием на изготовку. В серых каменных стенах были прорублены узкие, едва заметные лестницы, ведущие к помещениям, не отмеченным на картах. Ни один ас не совался в тайные комнаты даже на спор, ведь в свое время Один Всеотец заключил в одну из них страшное чудовище — зеркальный лабиринт. Любое существо, преступившее невидимую черту, пропадало навеки. Лабиринт не выпускал добычу из своих недр, но и не давал несчастному умереть от голода и усталости. В чаще зеркал появлялось все, что только мог пожелать пленник: от еды до самых секретных книг по магии Муспельхейма. Узник узнавал тайны всех миров, становился самым могущественным воином, волшебником или астрологом, но не мог передать свои знания ни современникам, ни потомкам. По крайней мере, так утверждали легенды, написанные со слов одного-единственного счастливчика, обманувшего лабиринт и выбравшегося из него. Тайну побега он унес с собой в могилу, а потомкам оставалось только гадать: действительно ли он побывал в лабиринте или выдумал свои приключения от начала до конца?       В давние времена лабиринт располагался неподалеку от столицы Асгарда, и никто, даже Хеймдаль, не знал, как он там очутился. Поговаривали, что это злая шутка не то Хель, не то Синмары, но доказательств не было. Самые могущественные воины Асгарда бросались на борьбу с лабиринтом. Топором, копьем или мечом прорубали они себе дорогу в тщетной попытке пройти его насквозь, но, устав, обнаруживали, что позади отросли новые зеркала и они в ловушке. Свидетели рассказывали, что разбитое стекло отрастало за считанные мгновения, навсегда скрывая за собой отважного воина.       Даже Гунгрир — копье, созданное вне системы Девяти Миров, не уничтожило лабиринт: место разбитых зеркал тут же заняли новые, целые. Вся поляна, обратившаяся в поле битвы, была усеяна острыми осколками. Поговаривали, что из них сложили стеклянный курган — в память о великой битве и великом поражении Одина. Всеотец принял единственное правильное, как он считал, решение: запереть чудовище там, где оно никому не сможет причинить вреда. И с тех пор, как лабиринт заточили в огромной зале в подземелье Гладсхейма, стражники стали с удвоенной осторожностью ходить по катакомбам, а количество побегов из тюрем сильно уменьшилось.       Царица Асгарда последние два тысячелетия не спускалась даже на верхние ярусы подземелий, что уж говорить о нижних, где содержались самые опасные преступники и куда не пропускали иначе, как по специальным бумагам, заверенным лично Всеотцом. Но сегодня и ей с Фулой пришлось сойти в огромный зал, с противоположной стороны которого висела массивная деревянная незапертая дверь, ведущая к зеркальному лабиринту. Один сделал все, чтобы даже сбежавшие преступники не нашли пленное чудовище, но предусмотрительно не сказал об этом самим преступникам, поэтому каждый обитатель тюрьмы априори считал, что лабиринт находится именно на его ярусе.       Однако вовсе не к лабиринту направилась царица, а к небольшому возвышению, на котором лежал почти покойник. Фула вставила в пазы чадящие факелы, зажгла несколько заранее припасенных свечей, и Фригг, наконец, разглядела спящего. Его тело окружало сияние, подобное куполу сна самого Всеотца, пускай им и не являющееся. На вид асу было не то три, не то четыре тысячелетия. Могучее телосложение и высокий рост выдавали воина, а отсутствие шрамов свидетельствовало о несомненной удачливости в бою. На руке виднелись две татуировки — принадлежность асгардскому совету и асгардской армии. Он жил ещё в то время, когда верности добивались клеймлением. Восставшее из руин прошлое: когда-то — великий полководец, теперь… Неизвестно что.       — Я очень плохо его помню, — произнесла Фригг приглушенно. — Помню только, что от него несло огромной силой, мощью и яростью.       — Да, вроде так, — пожала плечами Фула. — Он был несдержанным, пугал меня одним своим видом, властностью. А, может, я и вовсе не его вспоминаю. Отец со столькими советниками имел дела, что я в детстве ужасно путалась.       — Главное, не кем он был, а кем станет, — послышался громогласный голос Всеотца.       Фригг даже не обернулась, Фула склонилась в легком поклоне.       — Сейчас он нужен Асгарду. Надеюсь, его разум не повредился.       — Один, — Фригг провела рукой по светящемуся барьеру, — ты понимаешь, что для Хагалара это будет предательство? Он никогда тебе не простит возвращения давно упокоившегося Гринольва. Ты потеряешь Хагалара навсегда и никогда не вернешь. Как уже однажды потерял Локи, — тихо добавила она. Когда-то давно царица говорила почти то же самое о младшем сыне. Не помогло — сына они потеряли. Но разве Один признает свою ошибку?       — Я надеюсь на его благоразумие.       Не признал.       — Я множество раз предлагал Хагалару вернуться ко мне, во дворец — он отказался. Он оставил Асгард на произвол судьбы. Это был его выбор. Он не в праве упрекать меня за то, что я забочусь о собственном мире, о его безопасности и покое. Пока я царь Асгарда, Хагалар и Гринольв не тронут друг друга. Я позабочусь об этом — возьму с них клятву.       — И ты, и я знаем, что случилось несколько тысячелетий назад, — Фригг недовольно косилась на Фулу — сестра не была в курсе давнишних событий.       — На самом деле никто не знает, что произошло, — возразил Один. — Хагалар молчал. Всегда. Я слова из него вытянуть не мог. Уверен, что и ты тоже. Если он тогда не стал ни о чем рассказывать, не расскажет и сейчас.       — Тогда он просто решил свои проблемы единственным способом, который считал подходящим — убийством, — возразила Фригг.       — Попыткой, — уточнил Один. — Причем неудачной. Довольно разговоров, Фригг. Я сниму купол. А вы вдвоем поддерживайте в теле жизнь. Будьте готовы к тому, что оно обратится в прах или мгновенно состарится.       Дальнейший спор не имел смыла — Всеотец редко прислушивался даже к дельным советам, ведь истинный бог не может ошибаться. Причем обычно выходило, что он прав, даже если всем окружающим казалось, что его поступки — сущее безумие. Ему нельзя было противостоять в открытую, только исподтишка. Раньше никто из членов семьи не отваживался спорить, только незаметно нарушать приказы, однако сейчас Фригг была на грани бунта. Пробуждение Гринольва нарушит естественный порядок вещей. Он проспал больше двух тысячелетий, проспал свой век, свой Асгард, всех своих родных. Его род давно прервался, его сын бесславно погиб, а войны, которые он вел, закончены. Нежданное пробуждение сродни воскрешению из мертвых, а Фригг точно знала, насколько это противоестественный процесс. Для Хагалара появление давнего врага станет настоящим ударом. Царица никогда не отрицала его заслуг перед Асгардом. Какие бы противоречия не раздирали их сейчас, давнишний триумвират помнили все и гордились им. Фригг не хотела верить, что Хагалар предаст Асгард, пускай и обвиняла его в подобных намерениях. А вот появление Гринольва точно разрушит хрупкий мир: всплывут старые обиды, месть, зависть и ненависть. Фригг, в отличие от Одина, прекрасно знала, кто тренирует Сиф, и сомневалась, что Гринольв со своими устаревшими представлениями об армии привнесет хоть что-то хорошее. Если бы могла, она бы убила его прямо сейчас, но рядом стоял супруг, а как только Гринольв очнется, он станет полноправным членом общества. Особенно если Один вернет ему былой пост.       Всеотец принялся за сложное заклинание — золотистое покрывало вокруг Гринольва тут же потускнело и начало исчезать. Вот оно совсем обесцветилось и пропало. Сестры едва успели облечь Гринольва в другой, целительный, купол.       — Держи, — попросила Фригг Фулу, а сама начала осмотр спящего. Хагалар мог не просто запереть его, а предварительно избить или подвергнуть пытке. Царица долго сражалась с застежками сложной, вышедшей из моды одежды, однако под ней не обнаружила ни ран, ни синяков. Тело было в полном порядке, и даже мышцы не потеряли своей упругости. Гринольв выглядел так, будто прилег вздремнуть на пару часов, что еще больше роднило его сон со сном Всеотца. Иногда Один засыпал на недели и даже месяцы, а потом поднимался на ноги как ни в чем не бывало.       — Можешь снимать купол, тело в полном порядке, — произнесла царица через несколько минут. — Нам не от чего его лечить. Он просто спит.       Не успела она закончить, как веки полководца дрогнули. На Фригг уставились чуть подернутые дымкой, но настолько злые, холодные, голубые глаза, что даже бесчувственная царица почувствовала, как холодок пробежал по спине. Невыносимый взгляд перенес ее в собственное отрочество, когда она сталкивалась с Гринольвом в коридорах дворца. Он всегда смотрел на нее уничижающе, будто желал скорейшей смерти. Все дети, без исключения, боялись его стальных глаз и грубого голоса, которым он умудрялся орать настолько громко, что слышали в самом дальнем дворцовом крыле. Даже многие взрослые опасались подходить близко, а вступать с ним в спор не любил сам Один.       — Кто ты? — Страшный когда-то голос был хриплым, вовсе непохожим на тот, который помнила Фригг, но даже отголосок былого могущества заставил царицу трепетать. Вместо ответа она провела рукой по глазам Гринольва, радуясь, что он еще не окончательно проснулся, и не успеет перехватить ее руку. Едва оживший ас снова затих, погрузившись в обычный сон. Фригг гордо встала. Свою работу она выполнила и не желала больше находиться рядом с полководцем прошлого, однако не успела сделать и пару шагов, как Один преградил путь.       — Фригг, я хочу, чтобы именно ты была рядом, когда он очнется. Я хочу, чтобы ты рассказала ему то, что считаешь правдой.       Царице стоило больших усилий не начать бессмысленный спор. Она покорно кивнула, надеясь, что ей придется рассказывать ему о прошлом не в темном подземелье рядом с зеркальным лабиринтом, а в светлом Валаскьяльве или, на крайний случай, в нижних дворцовых покоях.              Всю свою сознательную жизнь Тор провел в окружении тех, кто был близок ему по духу. Родители, брат, троица воинов и Сиф — вот те асы, с которыми он ассоциировал себя, ради которых с радостью отдал бы даже собственную жизнь. Но с тех пор, как Локи побывал в Бездне, все изменилось. Брат уехал к отверженным, отец был угрюм и сутками не выходил из покоев, Сиф отдалилась от него, всем своим видом показывая, что не желает общаться так близко как прежде. Их свадьба была решенным вопросом, но Тор никак не мог серьезно поговорить с невестой. Сперва она нашла какого-то тайного учителя, потом мать объявила, что он должен тренировать асгардскую армию и быть готовым в любой момент пойти войной на соседний мир. Троица воинов поддерживала его во всем, но Тор совершенно не понимал, к чему именно его готовят? Асгард всегда стоял на страже порядка. Что за враги успели покорить другие миры, что с ними придётся сражаться целой асгардской армией?       Тренировать воинов Тору вовсе не нравилось: он не считал себя полководцем. Он был готов первым вступать в бой, показывая пример личной доблести, и защищать каждого воина по мере сил, но тактика, стратегия были от него ужасно далеки. Будь его воля, он бы предпочел вылазки с небольшим количеством верных друзей руководству огромной армии, ведь малыми силами можно добиться потрясающих успехов, а правильно спланированная вылазка одного маленького отряда иногда стоит двух дней баталии.       С ностальгией вспоминал он битву в Нью-Йорке, где всего семь сверхсуществ остановили целую армию иноземных тварей. Война Мидгарда была понятна: Тор знал в лицо врагов, друзей и жертв, — в Асгарде же все было иначе.       Возможно, поэтому он, несмотря на отказ Джейн, продолжал спускаться в Мидгард при любой возможности. Приезжать в мир отверженных ради телепортации желания не было, но Сиф подсказала, что можно подъехать к воротам и потребовать вывести какого-нибудь ученого вместе с Тессерактом.       Так Тор и поступал. Не спрашивая ни отца, ни Хеймдаля, он на несколько часов отправлялся в Мидгард, заранее договариваясь, во сколько его заберут обратно. Больше всего ему нравилось проводить время у Беннера, во многом потому, что тот всегда был свободен или мог быстро освободиться.       Они садились в потертые кресла, пили местные вина и рассказывали друг другу о своих боевых подвигах и блестящем прошлом.       Беннер поведал о неудачном эксперименте, Тор — о великих победах Всеотца. Во время первых своих приездов воитель отдыхал душой и телом рядом с этим хрупким человеком, который мог в любой момент превратиться в кошмарного монстра, но потом его многочисленные вопросы стали вызывать подозрение. Почему-то Локи со своими способностями интересовал Беннера гораздо больше ратных подвигов Тора.       — Ты раз за разом задаешь все более странные вопросы о Локи, — не выдержал однажды Тор. — К чему они? Локи никогда не вернется в ваш мир и никогда ничего у вас не разрушит, это я вам обещаю.       — Я верю тебе, — кивнул Беннер, — и опасаюсь вовсе не того, что Локи вернется с очередной армией. Он мне очень интересен вовсе не из-за разрушения Нью-Йорка. Ты говорил, что он твой сводный брат, однако он заявлял свои права на наш мир…       — Локи заключен и больше никакие права ни на кого заявлять не будет, — уверил друга Тор.       — Я не об этом, — Беннер принес какие-то бумаги. — Сколько я понял по твоим словам, он вовсе не сын Одина и даже не ас.       — На половину ас, — буркнул Тор, судорожно вспоминая, когда успел поведать такие шокирующие подробности. — Но это не имеет значения. Он мой брат.       — Он обладает неординарными способностями, так ведь? — Брюс показал рисунки, посвященные становлению Халка. — Я не мог не заметить, что его кости очень прочны. Большой парень, — ученый замешкался, — чуть не пробил им пол, а у него не осталось даже переломов. Еще тогда меня заинтересовал этот феномен, но ты уехал и увез его с собой. К сожалению, я не общался с вашими асгардскими посланцами, поэтому не смог провести опыты, но, Тор, — глаза Беннера сощурились, — не знаю, сообщили тебе или нет, но собрать ваш артефакт так и не смогли. Возможно, дело в окружающей среде, в электромагнитных полях. Нельзя ли переправить меня в ваш Асгард? Я бы мог на месте заняться им, а заодно лично побеседовать с Локи. Асы и люди могут быть полезны друг другу в гораздо большей степени, чем нам кажется.       — Послушай, — Тор положил тяжелую руку на плечо, — перенести тебя во дворец Асгарда я могу хоть сейчас. Ты мой друг и будешь почетным гостем. Но я прошу тебя, оставь в покое Локи, иначе может произойти всё что угодно. Вместо него я могу показать тебе чудесный золотой город и наших лучших воинов.       — Если Всеотец не будет против, то ты окажешь мне огромную честь, переправив в мир богов, — Беннер улыбнулся. — Я уверен, что это будет полезно нам обоим. И, разумеется, если мне дадут осмотреть Асгард, я даже близко не подойду к Локи.       Тору и в самом деле казалось, что это прекрасная идея. Он постоянно бывал в Мидгарде, но никто из друзей ни разу не летал в Асгард. Пора положить конец вопиющей несправедливости.       Стоило ему вернуться к воротам поселения, как он поспешил к отцу с радостной вестью. До столицы добрался без происшествий, но, проезжая мимо тренировочной арены, столкнулся с Сиф. Она тяжело дышала и выглядела ужасно утомленной.       — Очередная тренировка с фантомом? — весело спросил он, спешиваясь. — Тебя не щадят.       — Я стану лучше него, — воительница помотала головой. — Я уже вижу его слабые места. Еще немного, и у меня получится.       — Где отец?       — Он у себя беседует с кем-то очень важным. Его лучше сейчас не отвлекать, — Сиф глубоко вздохнула и принялась растирать руки.       — Если у тебя еще остались силы…       — Конечно, остались. Я покажу тебе, чему научилась. Сейчас выпью воды и буду готова.       Она отошла к ближайшему колодцу. Тор задумчиво смотрел ей вслед. И снова он сказал вовсе не то, что собирался. Им стоило обговорить свадьбу, а вместо этого он предложил очередную тренировку. Возможно, после нее они, наконец, поговорят.       Напившись, Сиф подошла к нему, сжимая в руках обоюдоострое копье.       — Ну что, готов?       — Всегда готов! — насколько это было возможно весело откликнулся Тор. Он отложил молот и взял такое же копье, как и у невесты. Давно он не тренировался с обычным оружием, доверял только верному молоту. И, как оказалось, зря…       — Это невозможно! — Сиф опустила оружие, став победительницей в четвертый раз за несколько минут. — Возьми молот и сражайся в полную силу.       — Я сейчас сражаюсь в полную силу, — возразил Тор, но молот все же притянул. — Я в последнее время не тренировался ни с копьем, ни с топором, ни с мечом.       — Так они тебе больше и не нужны, — пожала плечами Сиф. — Ведь с тобой всегда Мьёльнир.       — Мьёльнир может отобрать отец. А раз может отец, то могут и другие… — Тор переложил друга в левую руку. — Вообще-то я ничего не знаю о нем, кроме того, что он выкован в сердце умирающей звезды. Возможно, у него есть какие-то тайные свойства, которые могут быть известны моим врагам.       — Уж точно не в Девятимирье.       — Враг может прийти и из внешних миров, — Тор задумался. — Читаури….       — Это легенда.       — Нет, я сам сражался с ними. В Мидгарде. Да и какая это легенда, если лично отец принимал бой в Асгарде. Это не легенда, это история. Неважно как, но они пробрались сюда. Значит, могут пробраться еще раз…       — Ты верно мыслишь, сын Одина. Поэтому наша армия всегда должна быть готова дать отпор!       Воины мгновенно обернулись: Всеотец стоял на небольшом балкончике и пристально наблюдал за ними. По его руке прохаживался ворон, призывно покаркивая и склоняя голову то вправо, то влево. «Оценивает, » — пронеслось в голове Тора. Оценка птицы показалась ему на мгновение более значимой, чем оценка самого Всеотца.       — Ваше величество, — Сиф опустилась на одно колено. — Я не услышала…       — Тебе не стоит приветствовать меня так, — перебил Один. — Пора привыкать к будущему статусу.       Сиф сдержалась и ничего не ответила.       — Отец, я хотел поговорить с тобой, — вступил Тор. — Один из моих друзей, отважный воин, сражавшийся с читтаури вместе со мной, хочет посетить Асгард. Могу ли я показать ему светлый город богов?       — Ты хочешь, чтобы нога человека ступила на Радужный Мост? — Один нахмурился.       — Я сам бывал в Мидгарде множество раз. Разве же мы забыли о законах гостеприимства? — Тор не собирался отступать. — Я ручаюсь за него и готов поклясться…       — Не стоит, — Один поднял руку. — Расскажи мне о нем.       — Это один из самых достойных людей Мидгарда, защитник спокойствия, прославленный в боях. А еще он целитель, ученый и изобретатель, — Тор подошел ближе.       — Достойный человек, — произнес Один задумчиво. — Ты слишком увлекся смертными, сын мой. Но хорошо, покажи мне этого достойного человека. Я хочу познакомиться с ним лично. С учеными — друзьями Локи — я уже познакомился, посмотрим, чем они отличаются от твоего ученого друга… Но не сегодня. Продолжай тренировку, сын мой, а потом вернись к своим непосредственным обязанностям — муштра армии не должна прерываться ни на один день.       Сиф проводила удаляющегося Одина таким свирепым взглядом, будто он только что назначил день свадьбы. Ворон, пересевший на плечо хозяина, отвечал ей полной взаимностью — по крайней мере, добродушным его взгляд Тор бы не назвал.       — А раньше он говорил, что человек умрет, как только ступит на Радужный мост.       Тор неопределенно пожал плечами — он слышал что-то подобное в далеком детстве.       — Значит, твой друг — ученый, — Сиф выглядела недовольной. — Изобретатель. Может, он сможет что-то изобрести, что защитило бы нас от Локи и его дурных замыслов? Или ты будешь убеждать меня, что он отказался от всех притязаний и собирается вечно сидеть в тюрьме? Я в этом очень сомневаюсь. Даже отец приказал тебе тренировать армию. Чувствует мое сердце, что не в другие миры мы с ней пойдем, а уничтожать гнездо зла — мир отверженных.       — Сиф! — Тор хотел было возмутиться, но тут вспомнил, с каким спокойным видом Беннер предлагал исследовать Локи. Будь на месте Тора Сиф, она бы согласилась и отдала его на растерзание человеку. Отдала бы аса. Пускай он не ас на самом деле, но Сиф-то этого не знает.       Всё слишком сильно изменилось за последний год. Будто и не было столетий милой дружбы. Тот один день, когда Тора изгнали в Мидгард, перечеркнул всё — друзья возненавидели Локи и ненавидели до сих пор. А люди тем более не испытывали к нему никаких теплых чувств. Тор и сам предпочитал держаться от него подальше… Раньше это решение казалось единственно правильным, сейчас же — просто дикостью. Битва на Радужном Мосту подорвала доверие, битва в Нью-Йорке полностью его уничтожила. И ничего уже не поправить. Он может сколько угодно общаться с Локи, но доверять ему не будет никогда. Даже если Локи сделает что-то полезное для Асгарда, что в принципе невозможно в мире преступников. Что могло бы вернуть доверие? Тор задумался ненадолго, но ответа так и не смог придумать. И от этого на душе стало гадко.              Сердце учащенно бьется и готово выпрыгнуть из груди. Сладострастие разливается по венам, обостряя все чувства, а горячее дыхание чуть не обжигает губы. Он здесь, он рядом. Такой желанный. Вокруг никого нет. Только она. Только он. Прекраснейший из мужчин. Смелый, удачливый, сильный. Великолепный любовник, которого она еще научит всем премудростям любви. Он тот, кто на несколько часов заберет ее сердце, расплавит, перекует и вставит обратно в пылающую грудь. Он тот, от одного взгляда на кого становится дурно и сладко. Он само совершенство. Царевич… И пускай боль пронзает шею, грудь и плечо, пускай кровь течет по ее собственным рукам. Она измажет ею лицо своего любовника. Что ей боль, когда рядом белоснежные шкуры, знавшие ее несколько ночей подряд? Что ей зрители, пускай наслаждаются потрясающей игрой. Главное — затуманенные похотью глаза царевича. Он страстно мечтает о ней, а она страстно мечтает отдаться ему. И все это многослойное облачение лишнее, оно только мешает наслаждаться друг другом.       Она впивается в сочные, сладкие губы, измазанные ее собственной кровью, и вот уже в полном экстазе летит во тьму бездны. Сознание затуманивается, и только страсть и звериное желание делают ее похожей на живых. Они будут вместе. Теперь уже навсегда… И вдруг темнота.       Направляясь к Локи с предложением нового проекта, Дагар даже представить себе не мог, что случится, когда они войдут в покои царевича. Локи раньше не принимал у себя дома. Ученые знали об этом и не надеялись на то, что их пустят внутрь, однако царевич таки вышел в маленькую комнатку, отделяющую спальню от улицы, «прихожую», по-мидгардски. Выглядел явно недовольным. Ученые надеялись, что быстро договорятся и уйдут, но вышло иначе. Не успела Черная Вдова переступить порог дома, как бросилась на сына Одина, подобно тигрице, и страстно впилась в его губы. Никто не успел ей помешать. Она, женщина сильная от природы, буквально внесла Локи в спальню. Как он не упал, запнувшись о шкуры на полу, оставалось загадкой. Просители несмело последовали за Фену под недоуменные взгляды молчаливых рабов. Черная Вдова пустила в ход все свое обаяние. Она была великолепна. Разом повалила Локи на кровать и принялась раздевать, топя в собственной похоти и покрывая тело многочисленными поцелуями. Царевич вяло отбивался, в его руке даже соткался из воздуха нож, но незначительные царапины только раззадорили Фену, не принеся избавления. Каждый из случайных зрителей понимал, что надо оттащить плутовку от Локи, но никто не мог даже шагу ступить — настолько невероятной силой сладострастия несло от Черной Вдовы. Она прогибалась и изворачивалась так красиво, что никто не посмел прервать ее постельный танец. Асы только беспомощно наблюдали, как Фену избавляет царевича от одежды. Белоснежные шкуры окрасились ее кровью, а Локи напоминал шарнирную куклу в руках умелого кукловода.       Когда стало совершенно очевидно, что ученым здесь не место и что сейчас произойдет то, от чего все должны оберегать царского сына, Локи одним резким, отточенным движением оглушил Черную Вдову.       Удар пришелся точно по шее. Еще недавно жгучее и желанное тело растеклось по царевичу в полном бессилии. Локи с непередаваемым выражением лица выполз из-под бесчувственной бестии и оправил те немногие слои одежды, которые с него не успели сорвать. Рабы поспешили помочь с одеванием, ученые не знали, что делать и как смотреть владыке в глаза. Привели Фену на свою голову. Дагар боялся, что во всем обвинят его, он ведь шел во главе процессии. Вдруг царевич решит, что он и отвечает за бесчинства бывшей убийцы?       — У вас есть ко мне какое-то более важное дело? — спросил царевич насмешливо.       Ученые нервно кусали губы. Никто из них никогда не мог противостоять Фену, ее звериному желанию. Но Локи оказался исключением из правил.       Дагар заплетающимся языком промямлил что-то по поводу людей. Его поддержало еще несколько исследователей. За пару минут они нестройным хором вроде бы смогли сформулировать основную мысль.       — Я разрешу вам эту операцию только в том случае, если вы будете охотиться на людей в малонаселённых районах, — ответил Локи после непродолжительных раздумий. — В отсталых странах, коих на Земле предостаточно. Среди народов, не достигших высшей ступени эволюции. Это не Америка, не Германия и не Англия. Пока вы не представите мне точный проект со всеми подробностями, даже не думайте о том, чтобы воровать людей, — он обвел строгим взглядом просителей.       — И ее, — кивок в сторону Фену, — в одиночестве в Мидгард тоже посылать нельзя. С ней должен быть кто-то, кто не подвластен ее чарам, кто сможет ее остановить, если она забудется. Насколько я понял, среди вас таковых нет, — он снова обвел суровым взглядом враз поникших асов.       — Пока вы не доведете идею до ума, не вздумайте ее воплощать.       С этими словами Локи легко поднял Черную Вдову и передал ее Дагару. Тот чуть не рухнул — Фену была дородной, умопомрачительно красивой женщиной и даже при полном сознании весила немало. Что уж говорить о состоянии беспамятства, когда организм расслаблен и нисколько не помогает случайному носильщику.       Мнение Локи логиста совершенно не устроило. Царевич хотел подробностей, отчетов, а откуда их взять вот прямо сейчас? Сперва надо захватить хотя бы одного человека, а потом уже разрабатывать глобальные планы. Это же очевидно! Всем, кроме местного бога.       Не только Дагару не нравился чересчур дотошный подход Локи. Многие жаловались на то, что он требует слишком большого количества подтверждений, доказательств, что многие выкладки, которые ученые привыкли пропускать или полагаться на случай, казались царевичу первостепенной необходимостью. Раньше он признавал, что ни черта не смыслит в науке, поэтому прислушивался к компетентным мнениям, но с недавних пор почувствовал себя главой чуть не всех отраслей науки. Его дотошность тормозила работу, снижала ее продуктивность, но достучаться до царевича могли либо мастера, либо те, кому Локи доверял, а таковых было немного. За последние месяцы несколько интересных, перспективных идей не получили должного развития из-за бесконечных бессмысленных придирок истинного бога, которого, к сожалению, нельзя было послать далеко и надолго.              Стоило просителям удалиться, как серьезное выражение лица преобразилось в насмешливое. Локи рассмеялся. Ядовито, зло. Какая примитивная попытка соблазнения! Обычной девкой, перед которой никто почему-то не может устоять. Неужели ученые считают, что он такой же как они, что он поведется на эту грубую уловку и разрешит им бесчинствовать в Мидгарде?       Местные жители уверены, что любой мужчина падет к ногам настойчивой женщины. Может, ас и падет, но Локи не ас. За последнее время царевич узнал несколько особенностей своего тела, которые позволили ему примириться с двуликой природой. Во-первых, из головы не выходили слова Хагалара о магическом могуществе, во-вторых, Лагур, исследовав его тело, нашел несколько интересных мелочей, а именно: повышенную концентрацию внимания, стойкость и более крепкие, чем у асов, кости. В-третьих, и это выяснилось вовсе случайно, на Локи не действовала легкая магия. По рассказам ученых, Радужный Мост был покрыт магией отпугивания для всех животных, кроме лошадей, и магией очарования для разумных существ. Кто угодно, ас или иномирец, едва ступив на золотистую поверхность, тут же принималось мысленно восхищаться чудом света. Сделано это было для того, чтобы послы, прибывшие на важные переговоры, расслабились и потеряли концентрацию. Именно поэтому мост был таким длинным. Однако Локи точно знал, что никогда не описывал про себя Бифрёст, а восхищался им только в раннем детстве.       Все эти мелочи в сочетании с блестящим происхождением и не менее блестящими приемными родителями давали основание претендовать на самое высокое положение. Собственное будущее виделось радужным. Руками поселенцев модернизировать Асгард и навсегда стать для отца первым. Ведь в конечном итоге только от него зависит, кто будет новым царем. Низвести Тора до статуса защитника Девяти миров и сплавить куда-нибудь подальше этот самый мир защищать, достаточно просто. Братец и сам жаждет вести армии, а вовсе не заниматься внутренней политикой. Надо только чуть-чуть подтолкнуть в нужном направлении. Если какая-то идея захватывала кршечный мозг Тора, он ни о чем другом даже думать не мог.       Давно пора нанести визит родителям. Совсем скоро закончится испытательный срок труб, и отопление можно будет провести во все дома. Печатный станок работает исправно. Экспериментальные поля выдали прекрасный урожай. Первые плоды модернизации можно показать отцу. И лучше бы вместе с Хагаларом, чтобы узнать все подробности его биографии, но это вряд ли удастся. Маг слишком умен, обманом его в Гладсхейм не увезешь. Но это мелочи, главное — наметить следующие цели и распределить работу между фелагами.       Огромные успехи омрачало только электричество, но у Локи уже было собственное решение проблемы — гидроэлектростанция. Царевич плохо понимал, как работает подобное сооружение, но Ивар заявил, что понимает и может помочь. Именно его прихода Локи с нетерпением ждал, когда явились просители. Войди Ивар одновременно с ними, о… Локи даже интересно было, что бы он сделал? Покинул комнату и подождал бы, пока оргия закончится? С него бы сталось.       Стоило Локи налить себе любимого, гладсхейского молока, как рабы доложили, потупив взор, что к нему посетитель. Один. Мужчина.       — Прости, что заставил тебя ждать, — Ивар принес огромную кипу белой, мидгардской бумаги, — я немного переоценил свои силы. Проект оказался таким большим и сложным.       — Любая модернизация сложна, — принял Локи извинения. — Тебе удалось?       — Думаю, да, — Ивар сгрузил листы на стол. — В меру моих скромных возможностей, разумеется.       — В твоих возможностях я не сомневаюсь, — улыбнулся царевич. — Кстати, тут только что приходили твои друзья. Они хотят отлавливать людей и выводить какой-то жуткий вирус, которым можно уничтожить человечество.       — Уничтожить? — Ивар изобразил вполне правдоподобное удивление. — Позволь узнать, зачем нам это? Нельзя просто так уничтожать миры.       — Речь не об уничтожении Мидгарда, а о защите асов от человечества, — поправил Локи. — Твои друзья считают, что люди могут сами на нас напасть.       — Они не станут этого делать. По крайней мере, я бы на их месте не стал. Но привести к нам людей было бы хорошо. Талантливых инженеров и ученых. Они могли бы нам помочь.       — То есть ты готов признать, что асы не в состоянии повторить достижения Мидгарда, имея под рукой книги и интернет? — Локи сощурился. Он привык к тому, что асгардцы считают себя выше всех прочих рас вместе взятых: избранным, божественным народом.       — Мудрый старейшина мог бы сильно облегчить нам работу, — пояснил Ивар столь спокойно, будто не признавал свое несовершенство. — От добрых советов по строительству паутины не стоит отказываться только потому, что они исходят от малюсенького паучка. Никто же не будет отрицать, что паучок превосходит нас в этом.       — Дело сложнее, чем кажется, — Локи налил себе и гостю молока. — Даже если люди согласятся помочь, что сомнительно, о существовании Асгарда станет известно слишком многим.       — Мне это не кажется проблемой, — Ивар выпил протянутый стакан, хотя Локи знал точно, что молоко он не любит. — Люди, как и любые существа с развитой нервной системой, боятся боли. Чтобы избежать ее, они пойдут на все. Ну, а когда мы извлечем из человека пользу, его можно просто умертвить — для нас это будет очень полезно — мы давно не исследовали тела людей. Их вид эволюционирует очень быстро. Быть может, за несколько последних тысячелетий появились новые идиоадаптации, о которых мы еще ничего не знаем.       Локи уселся на кровать и принялся изучать листы. Ответом Ивара он был доволен. Все же он ас до мозга костей и это не могло не радовать будущего правителя. Тонкая политика никогда не почиталась самопровозглашенными богами. Любые проблемы всегда решились грубой силой, войнами, пытками. Только Один — истинный бог, — умел и любил договариваться, обманывать и навязывать выгодные ему условия. Он даже создал себе помощника, виртуозного посла… Но Локи не совсем ас и привык действовать больше хитростью, чем грубой силой. А о том, чтобы брать людей живыми и заставлять работать на себя, стоит подумать.