Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Фригг внимательно наблюдала, как легендарный полководец осторожно мерит шагами комнату, до конца не доверяя собственным ногам. Прошло чуть больше часа с тех пор, как Гринольв окончательно проснулся и потребовал объяснений. Царице пришлось все это время говорить без остановки: горло пересохло, а голос стал сиплым и глухим. Гринольв почтительно слушал, не перебивая, но буравил ее таким суровым взглядом, что будь Фригг на пару тысячелетий моложе, она бы на дрожащих ногах выбежала из комнаты не оглядываясь. Тот Гринольв, которого она помнила, был одним из самых отвратительных и злых асов во всем Асгарде. У него был только один друг детства, с которым они одновременно поступили на службу к Одину и с которым прошли множество испытаний. Никто другой его омерзительный характер вынести не мог. Даже единственная жена предпочитала держаться подальше от своего супруга, а подчиненные не смели лишний раз задать вопрос или напомнить о давнем обещании, боясь лишиться места или жизни.       Если бы не субординация, которую Гринольв считал основой порядка, царица не успела бы и двух слов сказать, как удостоилась бы самых нелестных эпитетов. Однако высокое положение на этот раз очень пригодилось: легендарный полководец выслушал подробный рассказ обо всем, что произошло после его пленения, и ничем не выразил удивления или неудовольствия, хотя сердиться было на что.       Он жил во времена совета Одина, с которым приходилось считаться. Советники, не обладая официально абсолютной властью, фактически правили Асгардом по своему усмотрению, часто даже не ставя царя в известность о своих действиях. Всё изменилось с появлением Тени: советников казнили, а их место занял всего лишь один ас, который в одиночку управился с теми делами, с которыми не могли совладать двенадцать лучших мужей. Никто не знал, тратит ли Тень хотя бы несколько минут в день на еду и сон или питается исключительно чужими страхами и страданиями, атмосфера которых царила в его излюбленных пыточных камерах? Никто не знал и о связи Тени с великим полководцем.       — Значит, война закончилась, Один стал Всеотцом, Етунхейм уничтожен, прочие миры склонились перед асами, — неожиданно подал голос Гринольв, не переставая разминаться. От простого шага он перешел к более сложным упражнениям. — Такого я не ожидал. Но почему Один разбудил меня именно сейчас? Какая угроза нависла нынче над великим Асгардом?       — Мы не знаем точно, — Фригг попыталась ответить уклончиво, но пронзительный взгляд льдистых голубых глаз требовал продолжения: — Муж предполагает, что после восстановления Радужного Моста на нас могут напасть муспели или ледяные гиганты из Нифльхейма. Возможно, что в нескольких мирах неспокойно и асам силой оружия придется восстанавливать порядок. А кроме того, дело в нашем младшем сыне…       — Который грезит о троне и желает извести старшего? — Гринольв сделал неожиданный выпад в сторону окна и остался доволен состоянием всех мышц. — Обычная история. Если ты не преувеличиваешь заслуг старшего сына, то казните младшего — это самый простой способ сохранить Девятимирье единым.       — Любой поступок Всеотца имеет свой смысл, — глубокомысленно изрекла царица. Обычно после этих слов все проникались философией поступков Одина и соглашались с его решениями. — Если Локи еще жив, значит, для Асгарда это полезно, — Фригг       старалась ничем не выдать своего раздражения по поводу того, что едва проснувшийся не то преступник, не то герой уже смеет судить ее сына, о котором, в сущности, ничего не знает.       — Он чем-то ужасно ценен? Обладает незаурядными способностями? — Советник скептично изогнул бровь и в этот момент стал чем-то напоминать Хагалара.       — Он выжил в Бездне.       — Оооо, — Гринольв ненадолго замолчал. — Это меняет дело. Что находится по ту сторону миров, в мое время не знал никто.       — Сейчас тоже. Локи не только выжил, но и совсем недавно вернулся. С новыми тайными знаниями, умениями…       — И новой магией? — Гринольв сложил руки на груди и заговорил предельно серьезно: — Которой, судя по всему, делиться с вами не собирается, как и защищать Асгард. Вы видите скрытую угрозу и не можете понять, что же выгоднее: убить его сейчас или заставить служить нашему миру. А если заставить, то как…       Советник замолчал, обдумывая все, что узнал. Он сделал несколько шагов до стены, развернулся чересчур резко, задел чадящие факелы и побрел в обратную сторону, держась за голову: все же пробуждение не прошло бесследно, а тяжелый мыслительный процесс только добавлял головной боли. Фригг ждала его решения с трепетом, будто пустые слова действительно решали судьбу Локи. Гринольв приказывал буквально каждым предложением, даже вопросительным. Возможно, он вообще не умел говорить в другом тоне.       — Сколько ему зим?       — Локи? — переспросила оторопевшая Фригг, не ожидавшая именно такого вопроса. — Чуть больше тысячи.       — Чуть больше тысячи, — Гринольв плотно сжал и без того тонкие губы. — Опасный возраст. В этом возрасте молодой ас может такого наворотить…       Ему больших трудов стоило договорить достойно, не сдабривая речь отборной бранью или криком, и Фригг прекрасно понимала, что именно настолько вывело его из себя: Хагалар был немногим старше, когда запер — или, как он сам считал, убил — своего мучителя. История могла повториться.       Гринольв снова замолчал, пожевал губы, окинул бессмысленным взглядом комнату и озвучил свое решение:       — Если вы меня призвали для того, чтобы навести порядок в Девяти мирах или защищать Асгард от военного вторжения — это один разговор, но сразу предупреждаю: разбираться с молодым воином я не стану — себе дороже.       — У тебя не дрогнет рука, если потребуется его убить, — заметила Фригг.       — У Одина тоже не дрогнет, — отмахнулся Гринольв. — Ты же сама только что рассказала, что он лично перевешал всех советников. Многие служили ему верой и правдой не одно тысячелетие, принимали от него подарки, делили пищу и слагали в его честь баллады.       — Стало известно, что они готовили заговор.       — Не все, — возразил Гринольв. — Большая часть противилась смещению Одина. Это лишь предлог. Была иная причина избавиться ото всех нас, но ты вряд ли знаешь, да и не имеет это сейчас значения… — Гринольв снова замолчал, отошел к окну, окинул взглядом золотой город с высоты птичьего полета. — Если царица не возражает, я хотел бы прогуляться по столице и получить план города. Можно ли вызвать слугу? Уверен, столица сильно изменилась за несколько тысячелетий.       — Расцвела и похорошела. — Фригг с трудом заставила себя подойти к окну — Гринольв тут же уступил ей место. — Даже отсюда виден мост с огромными статуями великих деятелей Асгарда. Одна из них принадлежит тебе.       — В этом весь Один, — усмехнулся Гринольв. — Вместо того, чтобы разбудить, объявил меня героем и поставил золотую статую. Да еще и наверняка нисколько не похожую.       — Зато ты жив. И сейчас сможешь прожить другую, возможно, лучшую жизнь, — возразила Фригг.       — Скорее, я могу решить конкретную проблему, которую передо мной поставит Один, — Гринольв неожиданно оказался так близко, что Фригг едва не выпала из окна: она неловко взмахнула руками, восстанавливая равновесие, и только потом поняла, что Гринольв крепко держит ее.        — Затем Всеотец снова меня усыпит до следующей катастрофы, — спокойно произнес он, отодвигая царицу на несколько шагов от злосчастного окна. Он резко замер посередине комнаты, вытянувшись во весь свой немалый рост. — Это ведь ужасно удобно. И отказаться я не могу, и сбежать. Думаю, что петух, прогуливающийся вон по той крыше, — Гринольв безошибочно указал на соседнюю трубу, где гордо вышагивал Гуликамби, — не просто так гуляет там с того мгновения, как я очнулся… Но это не имеет значения. Я осмотрюсь в городе и, если позволишь, отправлюсь в мир отверженных.       — Ты хочешь познакомиться с Локи? — удивилась Фригг, только сейчас заметившая петуха. Если он здесь по требованию Всеотца…       — О нет, — оскалился Гринольв, и Фригг, не отличавшаяся особенной впечатлительностью, сразу похолодела. — Я хочу нанести визит моему дорогому… как вы там его теперь зовете? Хагалару? Так, кажется.       — Это твое право, но не пытайся убить его, — Фригг постаралась придать голосу жесткости. — Вы должны работать вместе. Всеотец возьмет клятву с вас обоих. Тебе лучше заранее оставить думы о мести.       — Я детей не убивал никогда, — просто ответил Гринольв. — Но мне надо удостовериться, что Хагалар не убьет меня. Снова.              Локи шел в дом мастеров с гордо поднятой головой и огромной кипой бумаг в руках. Сегодня он, наконец, покончит с многочисленными прениями по поводу бесперебойного получения электричества. По этому поводу спорили уже давно: высказывались сотни теорий, мнений, суждений, заключений, — но дело не сдвигалось с мертвой точки. В конце концов, Локи заявил, что возьмет проект в свои руки, и с помощью Ивара управился за пару недель. План, расписанный со всей тщательностью и скрупулезностью, приятно согревал руки.       По случаю такого события в доме мастеров собрались маги, естественники и рабочие — только им Локи собирался представить проект. Вернее, заставить претворить в жизнь готовую идею; пока снег не покрыл поля толстым покрывалом, работать ничто не мешало, а предсказатели обещали теплый месяц.       Милостиво кивнув мастерам магии, естественной науки и рабочих, Локи без предисловия начал излагать суть своей идеи. По ходу выступления он внимательно наблюдал за присутствующими. Было много знакомых лиц: пришли даже те, кто обычно не посещал собрания, например, Урур — Локи запомнил его по проекту книгопечатного станка. Полноватый естественник стоял рядом с Наутиз и Фену — узрев последнюю, Локи позволил себе легкую улыбку. Совратительница ответила тем же. Даже унижение вкупе с избиением не доказали ей, что от воспитанника Одина лучше держаться подальше. Что ж, в следующий раз он ударит больнее. С противоположной стороны стола сидела и болтала ногами другая зазноба Локи — Песчанка, с которой он предпочитал не сталкиваться даже на улице. В последнее время они не виделись, и царевич надеялся, что она умерла или сбежала из поселения, но нет.       Пока он со всеми подробностями описывал будущую ГЭС, асы переглядывались и хмурились. Этого Локи ожидал. Местные жители готовы спорить до бесконечности, лишь бы не работать. А если вдруг и решатся на какой-то проект, то он будет настолько сырым и непродуманным, что одобрить его — значит приговорить просителей к смерти. Локи ужасно удивился, когда узнал и не от кого-то, а от самих мастеров, как ученые любят полагаться на пресловутый «авось», который становился причиной доброй половины катастроф. Царевич запросил документы, посвященные массовой гибели поселенцев. Неосторожность, пренебрежение спецзащитой, неверно понятые инструкции и безрассудное любопытство — вот основные причины множества смертей. Причем маги, естественники и магиологи гибли гораздо чаще ремесленников, а вот обучать молодых служителей науки было не в пример сложнее, чем тех же библиотекарей, да и встречались асы с подходящим складом ума гораздо реже.       — Ваше высочество, — подал голос кто-то из естественников, когда Локи закончил описывать последний чертеж. — Если мы перегородим реку, то случится катастрофа — зальет лавовые поля и дороги, проложенные по ним.       — Надо строить приливную ГЭС.       — Нет, нельзя, понадобится слишком много проводов, а электричество рядом с водой смертельно опасно.       — Надо воспользоваться деривационной схемой, как я и предлагал. Это единственный способ!       — А ты так уверен в нашей изоляции? Нужна мидгарская.       — Надо сперва наладить фильтры, их пропускная способность недостаточна.       — Вы бы лучше решили, что делать с кавитацией. Если ничего, то трубы износятся за зиму.       — Да уплывет просто вся эта конструкция во время летних паводков.       — Молчать! — Грозный голос Локи сбил с мысли даже самых ретивых спорщиков. — Все ваши возражения я слышал уже не раз и не два. Вам лишь бы ничего не делать, — он выдержал паузу, — этого я больше не потерплю, — план полетел на стол. — Вот подробнейшая схема действий, где указаны все мелочи, всё то, что может вам помочь или помешать. Работайте и каждый день фиксируйте результаты. Если ничего не выйдет, вам будет хотя бы понятно, где и когда вкралась ошибка. Многие ли из вас верили в то, что можно провести центральное отопление? Но вот уже больше двух месяцев экспериментальные дома отапливаются сразу по двум системам. Работайте! А вы, маги, — Локи обернулся к Хагалару, — вы в первую очередь должны помогать естественникам. Это вы должны позаботиться о том, чтобы поля не пострадали. Хотя я не вижу ничего плохого в том, чтобы безжизненные почвы залило — там все равно ничего не растет и нельзя пасти скот, а дорогу можно проложить новую чуть подальше.       Локи чуть не сбился с мысли, когда заметил, что несносная Песчанка схватила его работу и принялась изучать самым внимательным образом. Никто не знал, что творится в голове у этой полоумной девчонки, но сейчас царевич надеялся на любую помощь.       — Вы все, — обратился он в первую очередь к естественникам, — очень сильно меня разочаровываете. На ваших плечах лежит будущее всего Асгарда, а вы занимаетесь мелочами вместо того, чтобы решать настоящие проблемы. Электричество, — Локи впился взглядом в съежившуюся Наутиз, — до сих пор полностью нам не подвластно. Или вы готовы признать себя беспомощными младенцами и пасть в ноги мидгардцев? Может, нам стоит захватить в плен человеческих ученых и заставить их заниматься нашей наукой? Может, стоит распустить всех вас, естественников, чья квалификация не соответствует поставленным задачам?       — Но, Ваше Высочество, — слабо пискнул кто-то невидимый из-за широких спин магов. — Мы просто не успели узнать все, что знают люди.       — А вы пытаетесь? Вы хоть что-то уже узнали? — Локи обманчиво мягко улыбнулся. — Что-то я очень редко вижу, чтобы кто-то из вас хотя бы пытался освоить знания людей. Обычно вы вцепляетесь в какую-то проблему и пытаетесь найти человеческие наработки по ней. Без систематизации, без какого-либо порядка, вместо того, чтобы признать, что человеческая наука ушла чересчур далеко и что ее надо догонять и догонять.       — Но Ваше Высочество…       — Я всё сказал! — Локи выхватил листы у Песчанки и кинул их в сторону Светлоокой. Сшитая рукопись едва не хлестнула ее по лицу.       — Мне нужны если не результаты, то хотя бы попытки его достичь. А не бесконечные рассуждения ни о чем и не ваши подобия планов с пропущенными важнейшими деталями, которые впоследствии могут лишить вас жизни. Моя инструкция у вас перед глазами. Прежде чем приходить ко мне со своими идеями, извольте составлять планы столь же подробно. И передайте это тем, кого сейчас здесь нет.       С этими словами Локи обвел притихшую толпу суровым, отцовским взглядом и направился к выходу, будучи весьма довольным собой. Стоило ему оказаться снаружи, как его нагнал Ивар. Обычную напускную веселость и насмешливость как рукой сняло. Он был обескуражен.       — У меня нет слов, — начал он, заикаясь, — это просто…       — Надеюсь, ты хочешь сказать «чудесно», — Локи насмешливо посмотрел на друга. — Все, что я говорил, необходимо. И тебя тоже касается.       — Я уже подробно ознакомилась с проектом, — между магами словно из-под земли возникла шустрая Беркана. Локи ощутимо напрягся от одного присутствия прыгающей вокруг него Песчанки. — Там действительно каждая строчка необходима!!!       — Ваше высочество, — Ивару мельтешение вокруг мешало ничуть не меньше, чем царевичу, — прости, но большая часть того, что ты требуешь, нам не нужна. Без всех этих вот лишних проверок и бесполезных отчетов проект станет хотя бы осуществимым.       Локи со скучающим выражением лица осмотрел собственную рукопись, уже перекочевавшую от Наутиз к Ивару. Как он и подозревал, поселенцам претила его дотошность и любовь к подробностям, и Ивар не составлял счастливого исключения.       — Локи, — маг отвлек бога от нелестных размышлений о своей персоне, — проект просто ужасен, поверь мне как другу и не заставляй нас тратить на него драгоценное время, оставшееся до снега. Дай нам его переработать.       — Я подумаю над твоими словами, — Локи краем глаза заметил, что за ними наблюдают естественники, причем особенно рьяно — сконфуженная Наутиз и неизвестно чему радующаяся Черная Вдова. Эти двое точно что-то задумали.       Ученых вокруг становилось все больше. Воспитанник Одина вовсе не планировал поддерживать беседу о своем проекте, поэтому зашагал прочь, ощущая на себе скользкие взгляды подданных. Что только не читалось в них: удивление, благоговение и даже презрение. В собственной правоте Локи не сомневался, но сомневался, правильно ли его поняли. Не удержался, обернулся: ученые расходились по одному или парочками в лабораториумы. Вняли-таки его словам и решили поработать. А если бы нет… Локи привалился спиной к столбу длинного дома. О чем на самом деле думают его подчиненные? Особенно те, кто называет себя его друзьями? А эти двое — Фену и Наутиз — что они задумали? Если бы можно было узнать… А, впрочем, можно.       Локи решительно зашагал в сторону Умвельта — комнаты, позволяющей увидеть вероятностное прошлое. Учитывая, что ученые разошлись по лабораториумам, волнующие его вопросы уже стали прошлым. Вот если бы некоторые остались в доме мастеров, все было бы иначе.       Локи отчетливо помнил, как лежал на обломках Радужного Моста, как пленил Железного Человека. В первом случае он остался в Асгарде, избежал ужасов Бездны и полного разочарования отца, во втором — погиб весь Мидгард. Сейчас он хотел посмотреть не настолько значимые события: они не могли изменить мир, не влияли на его судьбу, — но могли помочь лучше понять подчиненных. Локи чувствовал, что постепенно теряет с ними связь, что многие ученые, изначально готовые на все, теперь сомневаются. Еще только не хватало бунта.       Царевич вошел в просторную комнату, уселся на стул и привел в движение простой механизм, воспроизводя в памяти детали недавнего разговора…       Он снова стоит в той самой длинной комнате. Несколько быстрых шагов — и вот он уже спрятался в чулане, чтобы наблюдать за происходящим, но не принимать непосредственного участия. Ученые разошлись, комната пуста, но вдруг прямо из стены материализовались последние асы, с которыми Локи разговаривал в реальности: Ивар и Беркана.        — Идеи царевича просто ужасны! — кричал Ивар, меряя комнату нервными, отрывистыми шагами и ни к кому конкретно не обращаясь. Куда подевались обычная улыбка и доброжелательность? На лице читались раздражение, досада и даже ярость — чувства, казалось бы, чуждые крикливому балагуру.        — Неправда! — не менее громко заорала в ответ Песчанка и замахала руками в тщетной попытке взлететь. — Они восхитительны, просто ты не в состоянии их понять! Локи только и радеет, что о нас, об Асгарде и о науке!       Ивар в ответ стукнул кулаком по деревянной стене и заорал пуще прежнего:       — Локи ничего не смыслит ни в асах, ни в управлении, ни в науке! — Он закашлялся, выдохнул и продолжил чуть более спокойным тоном: — Ты это должна понимать ничуть не хуже меня. Это ходячий Рагнарек, который всех нас погубит.       Локи едва сдержался, чтобы не выдать своего присутствия. Происходящее совершенно не походило на правду. Ивар никогда не позволил бы себе таких выражений хотя бы потому, что слишком дорожил своей жизнью. Но ведь это иллюзия. Иллюзия, раскрывающая побуждения асов с учетом личных склонностей. Царевич вовсе не был уверен, что Умвельту можно доверять хоть в чем-то: принцип действия аппарата никто из поселенцев объяснить не мог.       — Локи — лучший! — не отступала Беркана. — Он столько всего для нас сделал. Я гораздо младше тебя и то прекрасно понимаю, сколь сильно он радеет об Асгарде и обо всех нас.        — Вот именно, что младше, — припечатал Ивар в стиле Раиду. — Тебя все это не касается. Помолчи и не лезь! — Он сел за стол и налил себе воды из материализовавшегося немногим ранее кувшина. Вода оказалась обыкновенной, а вовсе не любимой им шипучей.       — Локи — царевич, в том числе и мой, поэтому я его защищаю, — Беркана прыгнула к Ивару, схватила кувшин и одним отточенным движением скинула вниз — по полу растеклась приличная лужа. — Не кати на него бочку.        — Буду катить, — Ивар бросил в противницу болевое заклинание, та легко блокировала его и перешла в наступление. Дело начало пахнуть магической дракой. — Я достаточно терпел его выходки. Надоело. А Локи сам мне ответит, если снизойдет, — Ивар с наслаждением наступил на осколки кувшина.       — Ответит, — Песчанка изловчилась и бросила боевое заклинание. Локи разве что рот не раскрыл от изумления — откуда безумная девчонка знала магию такой мощи? Да она опаснее, чем он предполагал. Ивар едва успел отпрянуть в сторону, а магическая волна снесла стол к стене и оторвала одну ножку.       — Но я все равно буду его защищать. Даже ценой своей жизни.        — Сдалась ему твоя жизнь, — пробурчал Ивар, на скорую руку творя заклинание щита. Беркана готовилась к новой атаке. Локи уже настроился на красочную драку, как тут магам помешали — в комнате появился Хагалар, одним движением пальцев развеявший и боевой шар Берканы, и щит Ивара.       — Локи уж точно получше тебя, Ивар, знает, что нужно Асгарду. Он работает на всеобщее благо и во многом прав, — еще пара пасов — стол вернулся на место, а кувшин собрался из осколков. — Не диктуй условия царевичу, который и так снисходит до того, что слушает каждого бездаря. Да, его план не идеален, но вполне жизнеспособен, если немного покрутить мозгами, а не идти напролом с одной единственной якобы правильной установкой, к которой привыкли естественники. Послушать их — так надо идти по пути наименьшего сопротивления и ничего не менять. Сама организация нашей работы давно требует кардинально новых подходов. Вы привыкли класть лимоны в корзины, но вот вам предложили ящики, и вы уже не знаете, что делать, — Хагалар покрутил головой в поисках новых разрушений, но, не найдя таковых, сухо продолжил: — Кстати, Локи, по крайней мере, спрашивает совета профессионалов, прежде чем выкинуть все корзины без предупреждения. И этим выгодно отличается от всех других членов царской семьи, которые, ничего не смысля в науке, все равно в нее лезли. Приказывали, грозили расправой, если мы не успеем в срок выполнить работу, на которую, по-хорошему, требуются столетия, а нам давали месяцы. Не делай вид, Ивар, что живешь здесь первый день и никакой несправедливости не видел.       — Хагалар, ты чудо!!! — Беркана с разбегу прыгнула на шею Вождю, так что едва не сбила его с ног. Ивар, напротив, отошел от мага на максимально возможное расстояние. Весь его облик выражал презрение к присутствующим.        — Мастер, ты всегда считал себя правым только потому, что прожил на пару тысячелетий дольше многих, — начал он еще более зло. — Ты якобы все время глаголешь истину! И, конечно, лучше всех разбираешься в том, что такое научное познание, методология и наука в целом. Но ты сам не естественник, не забывай.       — Как и ты, кстати, — заметил Хагалар, насильно сажая неуемную Беркану на скамью. — А научный метод бывает разным. И то, что пропагандирует Локи, ничем не хуже вашего. Или мы сейчас заведем долгий спор о том, что такое наука теоретически и как эту теоретическую науку было бы неплохо воплотить на практике? Единой и истинной науки вообще не существует. Каждый смотрит на нее с высоты своего опыта и знаний. И я, и ты, и Локи. Истины нет, но есть власть, и есть приказы, которым приходится следовать.        — Да о какой истине речь, когда он безвинно обижает нашего замечательного Локи!!! — Беркана снова попыталась повеситься на Хагалара, но тот не позволил. Локи злорадно усмехнулся.        — Твоя моральная поддержка многое значит для Локи, — Вождь погладил Песчанку по волосам, и та сразу же разомлела, — но ты слишком сильно отдаешься эмоциям. Ему сейчас гораздо больше помогут факты.       — Как много слов, все не по существу, — послышался еще один знакомый голос. Локи судорожно начал рыскать по всем углам и, наконец, обнаружил Лагура, которого точно не было в комнате минуту назад. Умвельт на этот раз работал как-то странно: герои несостоявшейся жизни появлялись в самое разное время и в самых разных местах. — Кто старше, а кто младше, в том ли дело? Порой глаголет истину ребёнок, почтенный старец бредни говорит.       — Лагур, мы пока еще не дошли до того, чтобы ребенок манипулировал взрослыми, — буквально выплюнул очередные злокозненные речи Ивар, — но скоро, судя по всему, дойдем. Дурак тот, кто лезет в чужой огород, ничего не зная о посевах, тот, кто делает вид, будто слушает профессионалов, а на самом деле все делает по-своему, — Ивар вышел на середину комнаты и принялся вещать, точно копируя движения Локи, но в его исполнении они выглядели гротескно и абсурдно. — Локи — глупец и самодур, не ценящий никого из нас и идущий по нашим трупам. Если ты этого не видишь, Вождь, ты либо дурак, либо очарован царевичем. Я достаточно близок с ним, поэтому могу сказать точно: он презирает всех нас. А Песчанка слишком юна, чтобы высказывать свое мнение по таким вопросам. Все мы имели в юности кумиров, и если ее первым кумиром стал Локи, то мне ее ужасно жаль!       Царевич затаил дыхание. Такого он не ожидал. Ивар если и не во всем был прав, то очень во многом. Но откуда… Локи судорожно вспоминал все разговоры с двуличным магом. Где и когда он мог проговориться? Ведь он всегда сдерживал себя, всегда играл безупречно. Неужели Ивар узнал что-то подобное во дворце? Но нет, там о младшем сыне Одина наговорили бы совсем другие гадости. Тогда откуда?       — Мы едва знакомы, Ивар, — возмутилась Беркана и попыталась встать, но Хагалар насильно усадил ее себе на колени, — а ты строишь обо мне такие мнения! Я не та дурочка, какой ты меня считаешь. Часто в магии мне не бывает равных, меня берут в самые важные фелаги…       — Смотрю, самолюбия у тебя не меньше, чем у твоего кумира, — Ивар насмехался, но на самом деле очень внимательно следил, крепко ли держит Хагалар буйную девчонку. Он боялся. И правильно: безумных надо бояться. — Мне не о чем говорить с тобой.        — Послушай, Ивар, — донеслось из угла, — коль так противен тебе Логе иль проекты, ты можешь ничего не выполнять. У каждого есть выбор, так попробуй…       — Я знаю, что легко могу уйти в другие проекты и не соприкасаться с Локи, — Ивар отвечал Лагуру, но не спускал глаз с Хагалара, — однако я хочу, чтобы прозрели остальные. Чтобы наши действительно великие ученые, добившиеся невероятных высот своим трудом, а вовсе не чужим, прекратили по первому слову бежать воплощать бредни сына Одина, ибо он того не стоит.       — Ты, смотрю, считаешь себя женой нашего досточтимого сына Одина, — широко улыбнулся Вождь, и в кои-то веки Локи был благодарен ему за насмешливый тон. — Ты говоришь о такой близости с ним, будто ты ему отец, мать или брат. Уж в чем детеныша точно упрекнуть нельзя, так это в откровенности. Он изливал тебе душу? Говорил что-то о своем отношении ко всем нам, к поселению? Никогда не поверю. И не обобщай. Ты убежден, что все члены царской семьи видят в нас преступников, презирают как последних рабов, и переносишь своё заблуждение на конкретного Локи. Да будет тебе известно, что никто из царской семьи никогда не жил в нашем мире. А детеныш живет и завел уже много личных связей. Примерно с половиной поселения он не знаком и не имеет про нее никакого мнения, зато другую хорошо знает. Что же до самого близкого круга, то смело могу утверждать, что хоть относится он к нам по-разному, но точно не презирает. И вообще, о чем мы спорим? О моральных качествах царевича, которые не касаются никого, кроме его милых родителей; или все же о его электростанции и методах исследования, которые он нам навязывает? Если о первом — то предлагаю распить хотя бы одну кружечку доброго эля, чтобы беседа стала интереснее, если о втором — то начать уже приводить какие-то факты, доказательства, а не голословные утверждения.       Хагалар говорил столь запутанно и сложно, что Локи даже не понял, ругает его маг или прославляет.       — Хагалар, я тебя люблю!!! — Беркана бросилась с поцелуями, однозначно восприняв весьма сложный посыл.       — Ты меня вообще не слушаешь? — тяжело вздохнул Ивар. С его лица стерлось гневное, возмущенное выражение, осталась только усталость, причем произошло это так быстро, что Локи даже засомневался, стоит ли перед ним все еще Ивар или кто-то другой в его обличье, ведь в Умвельте возможно всё. — Ты точно знаешь, что говорил мне Локи наедине или в бреду болезни? В душу умеешь заглядывать? Или ты слеп и не видишь, как он на всех нас смотрит? Если бы Локи хотел сделать что-то хорошее, он бы советовался с нами, а не пер бы напролом. Не хочешь беседовать о нем? Давай перейдем к проектам. Тебе предъявить количество загубленного материала и море потраченного времени на продвижение безумных идей, которые ничего не дадут в будущем? Царь должен стремиться к добру для подданных, а не вымещать свои детские обиды и недооцененное эго на окружающих, если уж он позиционирует себя «инструментом служения великим идеям».       Глаза Локи опасно сузились. Ивар перешел невидимую черту и начал указывать, что именно делать живому богу. Ну Локи еще поговорит с ним в реальности о загубленном материале и загубленных часах жизни.       — Что ж, аргументировано с тобой спорить невозможно, — Хагалар в очередной раз снял с себя Песчанку, а она в очередной раз залезла обратно, — да и зачем, по большому счету? Ты просто хочешь поделиться своим разочарованием и обобщаешь его на всех. Что до исследований… Сколько экспериментов проводилось в поселении просто так, от скуки, ради самолюбия их безвестного автора, чтобы лавры первооткрывателя не достались другим? А у скольких открытий этого будущего до сих пор нет, хотя они много тысячелетий пылятся на полках? Сын Одина хотя бы заставил нас работать ради реально полезных вещей, даже если не все они приживутся в Асгарде.       Такой ответ царевичу совершенно не понравился. Хагалар будто выдохся и защищал его вовсе не так рьяно, как сначала. Был бы здесь Раиду…       — Не понимаю я тебя, о, Ивар, — вместо гневливого естественника ответить мог только ненормальный Лагур, о существовании которого все постоянно забывали и на которого почти не обращали внимания. — Коль все не нравится тебе, так властен ты уйти, не принимать участия в собрании. Тебя никто не держит, так зачем ты споришь бесконечно? А Логе — друг тебе, к чему же столько козней?       Ивар только открыл рот, чтобы ответить, как вдруг дверь распахнулась и на пороге возник Раиду, которого Локи поминал всего несколько мгновений назад. Умвельт точно смеется над ним. Лицо естественника пылало яростью, как будто он слышал весь разговор от начала и до конца.        — Волею провидения я сперва внимательно вас слушал и только сейчас решил зайти, — Раиду в несколько шагов пересек комнату и схватил Ивара за грудки. — Зловредная ворона, я слышал достаточно! Ты искренне восхищался Локи, ты водил с ним дружбу, и вдруг ни с того, ни с сего выясняется, что все это было лицемерие??? — Он с такой силой оттолкнул Ивара, что маг только чудом устоял на ногах. Хагалар едва сдержал норовящую вступить в бой Беркану. — Или одно-единственное решение нашего бога столь сильно покоробило тебя, никчемный маг?       Раиду сделал еще шаг к Ивару и уперся в защитный барьер. Ивар творил его с такой скоростью, что барьер мерцал всеми цветами радуги и потрескивал от напряжения. В нем не было особенного толку, ведь Хагалар мог снести его, просто поведя бровью, но Ивар явно почувствовал себя неуязвимым и даже позволил себе бросить презрительный взгляд на Раиду, вышагивающего вдоль барьера, подобно хищнику, выискивающему лазейку в решетке.       — Вам, ослепленные пафосом Локи, — Ивар кивнул Хагалару, Раиду и Беркане, — дерзну не отвечать, ибо искать смысл там, где его нет, совершенно пустое занятие, — он замолчал, проверил крепость барьера, и только убедившись, что разъяренный естественник не пробьет его, продолжил: — Лагур, из собравшейся дружной компании ты мне симпатичнее всех, поэтому отвечу на твой вопрос о дружбе, а то, чувствую, вы от меня не отстанете. Я никогда не заблуждался насчет Локи, насчет его глупости и высокомерия. С первого дня я презирал его, но все искал, где же зерно истины. Почему именно он царевич Асгарда, где тот самый БОГ, которого нам всем следует почитать и бояться? Нет бога. Ноль без палочки, вот что перед нами. Самовлюбленный эгоист, считающий, что имеет право всеми командовать просто потому, что при рождении ему выпала счастливая звезда. И, главное, он цепная собачка Одина. Вы в это не верите и не поверите, но вас всех вздернут на виселице, а ваш милый Локи будет громко гоготать, наблюдая за вашей гибелью. Если вы все здесь глупцы и верите красивой маске, чарующему голосу царевича, если вы затыкаете уши, чтобы не слышать бреда, который он несет, закрываете глаза, чтобы не видеть его тупости, это ваши проблемы, а не мои. Засим позвольте откланяться, — и он зашагал к двери, не снимая барьер. Хотя он мог не беспокоиться на сей счет. Раиду стоял, словно громом пораженный, Беркана слезла с мастера и тихонько присела рядышком. Опустошенная, разбитая.       — Браво! — послышались аплодисменты Хагалара. — Ты превосходный артист. Я не ожидал. Думал, ты более мелкая дрянь и на такой полет мысли не способен. Моё восхищение.       Он встал и отвесил Ивару шутовской поклон. Маг даже не обернулся к нему, но остановился на полушаге.       — Мне жаль, что я поддался эмоциям и раскрыл себя, — произнес он, ни на кого не глядя. Он непроизвольно сжимал и разжимал руки в кулаки — Локи безошибочно узнал свою вредную привычку, за которую часто ругал отец. — Надо было тихо уйти самому, не делая шума. Я думал, что смогу кому-то помочь и что-то доказать, но достучаться до вас сложнее, чем до дерева.       — Я не говорю, что все твои заключения неверны, но ты рубишь с плеча. Тебе не быть оратором, и толпа за тобой не пойдет, — Хагалар прошел сквозь защитный барьер, даже не заметив его, и положил тяжелую руку на плечо мага.       Картинка померкла, Локи возвратился в реальность. Однако случившееся настолько поразило его, что он снова настроил Умвельт на недавнее прошлое. Ни Хагалар, ни Ивар, увлеченные как обычно только собой, не дали ясных ответов. Нужны другие асы, с другими мыслями. На ум пришла Наутиз, взъерошенная после прямого попадания отчета. Почему бы и не она…       Снова та же самая комната. Те же лавки, стол и даже кувшин, наполненный молоком вместо воды.       Некоторое время никого не было, но вдруг в дверь вломились, смеясь и кривляясь, трое: Наутиз, Урур и Фену. Они столь громко смеялись и паясничали, что Локи даже засомневался в их трезвости.       — Какой фееричный спор! — гоготала Черная Вдова. — Во время того, что Локи называет громким словом «обсуждение проектов», просто уши вянут. Царевич элементарно не понимает, как поставить задачу, как продумать проблему, поэтому елозит во время заседаний по любимым неважным многочисленным деталям, выпуская самое главное.       Фену сопровождала свою речь настолько неприличными жестами, что никто не смог удержаться от смеха. Урур чуть не выронил тот самый проект, который Локи в реальности отдал Наутиз. Отсмеявшись, он быстренько пролистал его, едва слышно бурча под нос:       — Давно я не заходил на собрания, а у вас так весело. Честно говоря, когда я впервые услышал о промышленной революции, она меня заинтересовала. И даже несмотря на кучу ненужных подробностей, которые Локи сразу стал требовать. Но сказать, что я сейчас разочарован, — значит ничего не сказать. Все, что мы сегодня обсуждали — просто бред чистой воды, растянутый на несколько часов. Смотрите, тут десятки страниц ни о чем, посвященные каким-то мелким деталям, которые никому не нужны. Мы стоим на месте. Ничего не происходит, а Локи просто наматывает круги вокруг наших проблем, явно не понимая, что ему с ними делать. И у меня назревает только один вопрос: зачем он все это устроил? И если кто-то мне ответит, что ради Асгарда и процветания нашего мира, я его разочарую, потому что ни к какому процветанию его деятельность не ведет, — громко закончил он и демонстративно уселся на лавку около кувшина. На его коленях тут же оказалась Фену. Она налила себе молоко и нежно поцеловала естественника в губы.       — Урур, дорогой, ну зачем ты задаешь все эти бессмысленные вопросы? — ее дыхание обожгло щеку. — Ты же знаешь Локи. Главное — сделать упор, например, на странице сорок семь пункт пять, и долго его разжевывать. Лучше, часа два. Объясняя его не то нам, не то себе самому. Может, он таким заумным способом просто пытается понять свою писанину, а мы своими выканьями ему только мешаем.        — В том-то и проблема, что он себе самому объясняет, — промямлил Урур, лаская девицу и явно думая уже о ней, а вовсе не о Локи. — И своим сапогам, наверное, — добавил он мечтательно.       — Ну, можно сделать упор и на сапоги, — мурлыкнула Фену и вдруг скатилась с колен естественника прямо на пол, оставив его ни с чем. Наутиз позволила себе едва заметную злорадную улыбку, на которую Локи обратил самое пристальное внимание.       — Думаю, сапоги Локи слишком ценные, чтобы на них делать упор, — раздосадованный Урур залпом выпил молоко, пролив чуть ли не половину на чистый стол, и налил себе еще. — Царевич, боюсь, жадный и не даст нам сделать упор на своих сапогах.       — У нас же теперь есть книгопечатный станок… — поддержала игру Наутиз. — Не очень понятно, правда, зачем. Я ради него весь Хельхейм перелопатила, а толку — чуть: ни одну книгу целиком так и не напечатали. Давайте, что ль, сами напечатаем какую-нибудь листовку и в ней расскажем подробно про упор на сапоги.       — Да, в сапогах Локи точно больше смысла, чем в его проектах, где описаний — гора, а содержание отсутствует, — припечатала Фену, вырывая стакан из рук Урура и осушая его до дна.        — И на нем не делают упора, — Урур одним резким движением обхватил Фену за талию и снова усадил на себя — та даже почти не сопротивлялась.        — А почему мы делаем упор именно на сапоги? — попыталась прервать любовные игрища Наутиз, о которой все забыли. — В облачении Локи много чудесных деталей.       — Можно в листовках сперва полностью разобрать облачение, — томно произнесла Фену, развязывая тесемки на платье. — Этого хватит на двадцать выпусков, потом разобрать еще нижнее белье Локи, с упором, — платье соскользнуло на пол, открывая столь желанные многими телеса. — Потом разобрать уже сам упор.       — А потом Локи, наконец, переоденется, — Наутиз подняла платье с пола и обернула им Фену. Она явно ревновала Урура, будто слухи о ее связи с деверем правдивы. — Придется заново все начинать, находясь в упоре на сапоги, — она посмотрела на Фену столь злобно, что та поспешила одеться к большому неудовольствию Урура. — Доклад Локи «сделал мой день», как говорит Ингвар. Наутиз любит Локи. Локи продлевает Наутиз жизнь.       — Да, сегодня было, чем восторгаться, — недовольно пробормотал Урур, когда понял, что желанная близость с Фену отменяется: обольстительница оделась и демонстративно встала у стены. — Мы удачно сегодня сходили на собрание.       — Локи — первый мужчина в моей жизни, к которому я не могу продраться даже со всем своим арсеналом… — сказала Черная Вдова, собирая волосы в сложную прическу. — Уже начинаю задумываться, а стоит ли? Может, он столь же негоден, сколь и его идеи. Я тут на досуге почитала другие его проекты. Информации в них напихано сверх меры, но она вся абсолютно не нужна и к делу не относится. И при всей любви Локи к обоснованиям его собственные проекты этих самых обоснований лишены напрочь. Есть некая идея, глупая чуть менее, чем полностью, которую мы все по определению обязаны поддерживать, ведь «он же бог!». И, кстати, у нас есть тинг, он выше бога. Тингу нет необходимости поощрять бредни Локи. Но поощряет почему-то.       Наутиз только открыла рот, чтобы произнести очередную смешную гадость, как в комнату ворвался Ивар, да не тот, который обвинял Локи немного ранее, а брат Раиду. Тот самый, вместе с которым они разрабатывали злосчастный проект.       — Дорогие мои друзья, ради вас я оторвался от химических опытов и пришел сюда. Я не собираюсь спорить с вами, лишь хочу кое-что пояснить. Локи продвигает не один-единственный проект. Вы не верите ему, не верите написанному, так поверьте тому, кто проработал большую часть пунктов и подпунктов. Да, возможно, какие-то детали и мелочи чрезмерны. Но, поймите, царевич запрашивает все эти дополнительные параметры не ради того, чтобы задать вам побольше работы, а для вашей же безопасности. Асгард шагнул в новый научный век, опасный век, и малейшая ошибка может стоить жизни не только нам, но и всему поселению. И да, поэтому он столь тщательно проверяет каждый знак и каждую выкладку, тратя много времени и советуясь со знающими асами. Я надеюсь, вы вменяете ему в вину не только то, что он не советуется лично с вами при принятии судьбоносных для Асгарда решений…       Комната снова пошла рябью, конец речи потонул в тумане. Первым порывом Локи было в третий раз призвать ученых и послушать другие мнения по поводу происходящего, но потом он решил, что ничего нового не услышит. Если Умвельту можно верить, то поселенцы разделились на две фракции: за и против его планов. Хуже не придумаешь, так и начинались все гражданские войны. Локи глубоко задумался. Что-то пошло не так… Если этой необъяснимой машине можно доверять, в чем он был совершенно не уверен. Ивар не походил на себя, да и Беркана тоже. Сколько раз он ее видел, она не произносила и трех осмысленных фраз, а тут оперировала сложными предложениями. Наутиз и Фену… О них он знал преступно мало. Хагалар почему-то защищал его вместо того, чтобы подливать масла в огонь, а в реальности на собрании не произнес ни слова.       Как же работает Умвельт? Вроде бы проецирует подсознание конкретного аса, то есть Локи заглядывал не в души непостижимых ученых, а в свое собственное представление о них, пускай оно и было пугающе странным, извращенным, не похожим на то, что он видел собственными глазами. Единственные, кто его не удивил, были братья и Лагур — они вели себя так же, как и в реальности.       Не отменить ли и в самом деле проект? Нет, не стоит. Пусть лучше он провалится, но ученые хоть что-то сделают. Все лучше, чем стоять на месте и тратить время на пустые споры.