Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Один Всеотец терпеливо ждал, пока возрожденный полководец перезнакомится со всеми членами правящей семьи Асгарда. От супруги он узнал, что Гринольв после разговора с ней отправился в поселение к Локи и Хагалару, а поскольку он не из тех, кто заночует на земле отверженных, ждать его возвращения стоило к вечеру. Навстречу не до конца пришедшему в себя советнику Один на всякий случай снарядил Тора и троицу воинов. Новое поколение воителей должно заинтересовать великого полководца прошлого в большей степени, чем потешные опыты Локи. И Один не ошибся: через Хугина и Гуликамби он наблюдал, как воители въехали в Пресветлый чертог, задорно смеясь. Обычно угрюмый Гринольв веселился вместе со всеми, а на лице Тора сияла истинная улыбка радости от встречи с «ожившей статуей на мосту» — так окрестили Гринольва Фандралл с Вольштагом. За сегодняшнюю ночь можно не беспокоиться: Гринольв проведет ее в доброй компании, освоится, а завтра будет отсыпаться, вместо того чтобы задавать неудобные вопросы.       Один знакомил Гринольва с нынешним Асгардом постепенно и в последнюю очередь собирался встречаться с ним лично. За многим надо пронаблюдать, многое для себя решить.       Главная проблема — Локи. Всеотец опрометчиво забыл о блудном полукровке, уверившись, что тот полностью в его власти. И пока это так, но Ванахеймский урок может стереться из памяти, а его повторение нежелательно: Один нехотя признался себе, что стареет, и с легкостью отбросить Локи в кресло или удержать детей над бездной одной рукой уже вряд ли сможет. Годы брали свое, причем чересчур быстро. Быть может, дело в прерванном сне, но Всеотец не чувствовал тяги к новому длительному сну, а засыпать по желанию не умел. А это значило, что у него еще есть в запасе несколько зим, за которые надо закончить обучение наследников. Скоро отстроят Радужный Мост, и он вернет Локи во дворец: начнутся политические дрязги, в которых сыну полезно будет разобраться лично. Гения Тени в нем нет, но ничего сверхъестественного сейчас и не нужно. Натравить етунов на Асгард он смог еще две зимы назад, ничего более сложного от него не потребуется. Знал бы он, кого копирует…       Судьба Тора тоже была предрешена не до конца. Ему нравилось воевать, показывать пример личной доблести. Раньше Один полагал, что такое будущее невозможно, но с появлением Гринольва ситуация изменилась — наследник может сражаться под незримым руководством советника, пока Локи будет вести переговоры.       Осталось только добиться доверительных отношений между сыновьями, причем именно со стороны Тора, у Локи-то нет причин не доверять брату. Младший должен в полной мере проникнуться благом Асгарда и стремиться к его процветанию, а Тор должен огнем и мечом убеждать несогласных в том, что Асгард — величайший из девяти миров.       К сожалению, ни Тор, ни Локи не обладали всеми качествами, необходимыми истинному правителю и живому богу. Ни один из них не мог и не хотел заниматься внутренними делами Асгарда, а возрождение совета приведет только к тому, что каждое решение, которому повезет не оказаться замятым, будет приниматься вечность. А если еще и грянет настоящая война, то конец неизбежен. Не только для Асгарда, но и для всех миров. Когда-то давно Один вычислил срок Рагнарека. Если он не ошибся, то ждать осталось не так уж и долго — всего пару десятков тысяч зим. И каждая новая война приближает неизбежное.       Откровенно говоря, Один устал воевать. За пятнадцать тысяч зим он видел слишком много войн и давно понял, что жить в мире намного лучше. Особенно в мире, установленном Асгардом. Если донесения Хагалара верны и войны все-таки не избежать, так пусть ею займется тот, чью доблесть воспели во множестве легенд.       С такими невеселыми мыслями Всеотец заснул в Вяласкьяве, не дождавшись супругу. Ему невдомек было, что, подобно ворону и петуху, Фригг внимательно следит за полководцем. Не нравился ей Гринольв и не нравилось, что он столь непринужденно общается с молодыми воинами. По ее воспоминаниям, Гринольв никогда не отличался показным добродушием и никогда не пьянел, даже если выпивал за раз несколько бочонков медовухи. Его здоровью могли позавидовать не только асы, но и великаны. Сейчас он подробно расспрашивал воинов о текущем положении дел, о детях своих давних приятелей, о последних войнах. Одним словом, пытался влиться в новую жизнь, которую ему предстояло прожить.              Проснулся Всеотец на рассвете, что было неудивительно: зимой солнце вставало очень поздно, а день длился всего несколько часов. Фригг в комнате не оказалось: то ли она уже ушла, то ли ночевала в Фенсалире.        Не успел Один одеться и умыться, как ему доложили о визите Гринольва. Слуги нисколько не удивились воскрешению полководца, поскольку не узнали его и судили по одежке, а одежку Один приказал выдать богатую. Пришлось быстро выйти в приемные покои и повелеть подать туда завтрак. Нежданный проситель стоял посреди комнаты, застыв в томительном ожидании. Сколько времени он здесь находился, Один не стал спрашивать.       Произошел обмен сухими любезностями, перекрестные вопросы о здоровье и погоде — Гринольв в точности соблюдал давний церемониал, о всех тонкостях которого Один успел забыть. Покончив с формальностями, он пригласил советника присесть за стол и отведать кушанья. Тот без промедления согласился не столько потому, что хотел есть, сколько потому, что отказаться неприлично: недаром разделить пищу с Всеотцом означало фактически побрататься с ним. Один расспросил раннего гостя о Торе, о столице, о Хагаларе, обо всех незначительных пустяках. Он терпеливо ждал, когда Гринольв перейдет к делу, но тот не перебивал, а подробно и четко отвечал на вопросы примерно то, что Один и ожидал. Лишь когда владыка замолчал, Гринольв посмел взять слово.       — За три ночи новой жизни я успел разузнать многое, но одно мне неясно — к чему мое воскресение? Зачем я понадобился Асгарду?       — У Хагалара есть сведения, что прочие миры могут в скором времени стать для нас угрозой, — Один откинулся на спинку кресла. — Когда мы отстроим Радужный Мост, может начаться война. Я рассудил, что тебе стоит заранее проснуться, осмотреть войска, подготовить их к возможному походу.       — Откуда у вас сведения, если Радужного Моста больше нет, а с ним не работают и тайные тропы?       Вопросы Гринольва были донельзя предсказуемы.       — Полагаю, что Хагалар по своему разумению использовал Тессеракт — гиперкуб, который может перенести аса в любую точку пространства.       — Тесссеракт снова в Асгарде? — Гринольв подался вперед. Интересно, кто ему рассказал о давней истории с артефактом? Давняя-то она давняя, но Гринольв к тому моменту уже спал. Скорее всего, сам Хагалар и рассказал.       — Да, в Асгарде и под надежной защитой. Опасаться нечего.       — Ясно, — Гринольв помолчал, осмотрел покои Одина, остановил взгляд на оружии, висящем над столом, и лишь спустя долгую минуту продолжил: — Коли так, почему ты пробудил меня, а не Тень? Сколько я слышал, она превосходит меня во всем.       — Тень… — Один усмехнулся. — Моя супруга умоляла, чтобы я вернул именно её. Многие обрадовались бы, конечно, но, к сожалению, ты неправильно понимаешь, кто такая Тень. Она не воин, хотя может быть им. Она не полководец, хотя вести армии ей приходилось. Она мастер интриг, шпион, политик, соблазнитель, доносчик, палач в одном лице. Одним словом — артист. Не ее силы требуются сейчас Асгарду, не ее гений, а твой. Мне повезло с Тенью, но с тобой, Гринольв, мне повезло больше.       — Ответ понятен, — полководец снова замолчал. Проницательный Один списал медлительность и задумчивость на последствия воскрешения — сознание советника все еще пребывало в заторможенном состоянии.       — Я бы хотел увидеть ее в деле, если это возможно. Все же это неоднозначный… Советник? Полководец? Как его назвать?       — Хорошо, — кивнул Один, ожидавший этого вопроса и успевший к нему подготовиться. — Я покажу тебе несколько воспоминаний. Ты увидишь Тень со всех сторон. За ней постоянно следили: и я сам, и мои вороны, — так что смотри.       Один протянул раскрытую ладонь, но Гринольв не понял жеста.       — Вложи свою ладонь в мою, и ты увидишь то, что происходило много веков назад. Я покажу тебе прошлое. И да, етун, которого ты увидишь, это Младший Царевич Етунхейма. Я не помню, застал ли ты взрослых сыновей Лафея.       Гринольв не ответил, возможно, потому, что и сам не помнил, но руку протянул. В тот же миг его закружило в водовороте отрывков прошлого и выбросило в один из них. Он оказался в Етунхейме, в огромной зале изо льда, уставленной блестящей, искрившейся мебелью. За окном возвышался прекрасный снежный город — шедевр резьбы по льду. Точка наблюдения была необычной, слишком высоко расположенной: шпион наблюдал сверху вниз за сидящим на полу молодым етуном, меланхолично кидавшем в стену череп местного хищника. Череп, будто не кость, легко отскакивал прямо в руки. Различить мимику ледяных гигантов было непросто, но печаль на лице этого етуна была слишком заметна. Он с силой швырнул череп — тот не выдержал и раскололся на две части, разлетевшиеся в разные углы блестящей залы.       — Ты здесь? — вдруг задал он вопрос в пустоту на чистом асгардском, обращаясь к своей тени, огромной в лучах закатного солнца. — Ты ведь должен быть здесь.       — Конечно, — абсолютно мертвенный и не выражающий никаких эмоций голос доносился будто из стены. Мгновение — от тени етуна отделилось нечто в серой зимней одежде и маске, закрывающей лицо, и встало рядом с гигантом. Это мог быть человек, ас, ван, альв или очень высокий цверг — плотная зимняя одежда не давала никакого представления о своем хозяине.       — Я же клялся, что всегда буду с тобой, когда ты будешь грустить в одиночестве. Разве я хоть раз нарушил обещание? — Маска, такая же серая, как и прочее одеяние существа, на вид не имела прорезей для глаз. Она была абсолютно ровной, выступали только нос, брови и тонкие губы. Когда гость стоял неподвижно и молчал, то походил на статую. Когда же страшная маска начинала шевелить губами, даже стороннему наблюдателю хотелось отодвинуться подальше. Таинственный шпион, возможно, муха или таракан, вскарабкался чуть повыше.       — Нет, ты никогда не нарушала, — помотал головой етун, заметно поёжившись, хотя ему явно не было холодно. Гринольва покоробило использование женского рода, но спросить Одина он ни о чем не мог: его будто и не существовало более, он мог только смотреть и слушать прошлое. — Ты никогда не оставляла меня в беде, но каждый раз я боюсь, что позову тебя, а ты не придешь.       — Такого не случится, — Тень не подошла, а будто подлетела ближе, в мгновение ока оказавшись возле царевича. Она не могла сесть, потому что тогда стала бы сильно ниже него. — Я всегда готов прийти тебе на помощь, — слова прозвучали двусмысленно: по виду Тени можно было смело утверждать, что помочь завязать узел веревки и подставить скамейку она готова всегда, а вот на другую помощь рассчитывать не стоит.       — Помощь не нужна, — глубоко вздохнул царевич. То ли он привык к разговорам с таким ужасающим созданием, то ли правильно понимал, какую именно помощь на самом деле предлагали. — Отношения с матушкой у нас с самого детства не заладились. А она значит для меня слишком многое, я не могу пропустить ее упреки мимо ушей.       — Так покажи себя с лучшей стороны, — вкрадчиво посоветовала Тень. Это был первый скачок ее голоса — до этого он звучал ровно и безэмоционально. — В этом я могу тебе помочь. Подкинь отцу идею о завоевании Мидгарда. Ледяных пустынь Етунхейма давно не хватает растущему, процветающему народу етунов. В Мидгарде есть целых два материка, покрытых льдом, если появится еще один, никто даже не заметит.       Царевич с настороженным удивлением посмотрел на страшного собеседника.       — Разве мы с тобой обсуждаем политику тет-а-тет? — спросил он подозрительно. — Не ты ли говорил, что когда мы вместе, то забываем, кто мы и что нас разделяет Радужный Мост?       — Я лишь хочу тебе помочь, — Тень нарочито медленно, но при этом плавно сняла теплые перчатки, обнажив белоснежные, словно снег с вершины горы, руки. Кожа так искрилась на свету, что возникали сомнения, кожа ли это вообще. — Я и сам хотел предложить Лафею поддержку Асгарда в деле завоевания части Мидгарда. Я уполномочен заключить с ним договор. Но ты же помнишь, что случилось третьего дня? Мне пришлось слиться со стеной и позорно бежать от его гнева.       — Отец бывает чересчур вспыльчивым, — по тону было понятно, что вспыльчивость отца и царевичу приносила беды. — Но если речь идет о захвате, то можно попробовать.       — Можно, — Тень медленно положила руки на плечи етуна.       — Ты что! — Он дернулся в попытке разорвать контакт, но Тень не позволила. Она, будто и в самом деле каменная, удержала ледяного гиганта на месте, при этом даже не шелохнувшись. — Поранишься, обожжешься!       — Я не пострадаю. Я ведь тень, — потустороннее существо заглянуло в глаза етуну, словно гипнотизируя. На маске не было щелей для глаз, но взгляд чувствовался. Он был вязким, обволакивающим. Казалось, что даже после окончания визита он останется на теле и его невозможно будет смыть. — Я ведь знаю все твои сокровенные желания. Ты хотел, чтобы я хоть раз дотронулся до тебя, ты хотел знать, что я скрываю под маской. Ну же, сними ее — и ты поймешь, почему я ее ношу, — каменный голос вдруг зазвучал столь соблазнительно, столь маняще, столь убедительно, что устоять перед ним было просто невозможно.       Етун чуть дрожащей рукой приподнял почти невесомую маску, еще недавно казавшуюся монолитной. Ему открылось белоснежное, искрящееся под стать рукам лицо. На нем выделялись большие глаза с вертикальными зрачками и ярко-фиолетовой радужкой, почти полностью заполняющей белок. Такого же цвета были и губы — столь же тонкие, как и у маски. Гринольв не смог определиться, что производило больший эффект: двигающий губами кусок камня вместо лица или само лицо, столь отвратительное и ни на что не похожее.       — Приятно познакомиться, — успела произнести Тень, слегка обнажив острые кончики черных зубов, прежде чем етун вернул маску на место и в ужасе отдернул руку. Если бы он не сидел, то точно упал бы, неловко поскользнувшись на ледяном полу.       — Как же ты уродлив! — царевич испуганно сглотнул. — Но ведь папа видел тебя совсем другим на том приеме в Юсальвхейме… Ты был там без маски!       — Он видел маску, похожую на лицо, а ты видишь меня настоящего, — Тень сняла руки с плеч етуна и отлетела к стене. Она вроде бы шагала, но при этом не издавала ни малейшего звука. — Пусть отец вызовет меня на переговоры, мы обговорим совместный захват Мидгарда, и мама больше не будет над тобой насмехаться. Я верю, что когда-нибудь наступит такой день, когда моя помощь тебе больше не понадобится.       — И ты больше не придешь? — Етун аж вскочил на ноги от волнения, тут же оказавшись в два раза выше Тени, но ничуть ее не смутив.       — Я прихожу, когда нужна, — произнесли каменные губы как само собой разумеющееся, а Гринольва перекосило от омерзения. — Ну, а сейчас пойди и отдохни или займись делами. Всегда помни, что утро вечера мудренее. Обдумай мои слова, а я всегда буду рядом.       С этими словами Тень медленно легла в распростершуюся на полу тень етуна, слилась с ней, а потом и вовсе исчезла, оставив противоречивые чувства как у царевича, так и у наблюдателя.       Рядом с Гринольвом возник Один.       — Не пройдет и полугода, как Етунхейм нападет на Мидгард, Тень выкрадет копию сепаратного, заключенного втайне от других миров союза. Я поведу войско Асгарда защищать Мидгард от етунов. В той войне мы с Тенью убьем всех сыновей Лафея и разрушим процветающий Етунхейм до основания. Так закончится могущество етунов — второй, а в чем-то и первой державы Девятимирья.       Один торжествующе замолчал.       — Как Тень добилась такого влияния на царевича? — с недоверием спросил Гринольв. — Она ведь ас и твоя тень, то есть по определению враг.       — Тень появлялась каждый раз, когда ему было плохо, на протяжении многих столетий, — ответил Один. — Она далеко не сразу рассказала о себе правду, он думал, что она добрый дух, эльф, филия — кто угодно. Тень меняет свой облик кардинально, ее невозможно узнать, если она того не желает. Когда она рассказала правду, то придумала целую историю о связи, о дружбе, чуть не о родстве именно этого брата лично со мной, о рождении под какой-то великой звездой. Я не помню, что она ему плела, но наплела убедительно.       — Как она умудрилась до него дотронуться и не сжечь руки до кости? — спустя мгновение спросил Гринольв.       — Сожгла и именно до кости, — подтвердил Один. — Но она знала, что так будет. Тень предусматривает любое развитие событий. Она вколола себе мощнейшую заморозку, а много слоев грима сохранили форму рук. Раны у нее после того случая были ужасные, но игра стоила свеч… Тень никогда не жалела себя и своего здоровья, хотя, как ни парадоксально, боялась боли и старалась обезопасить себя от нее всеми средствами.       — И не было никого во всех девяти мирах, кто мог бы с ней сладить? — с сомнением протянул Гринольв.       — Отчего же, — Один усмехнулся милым воспоминаниям. — Была. Женщина. Одна-единственная. Ты сейчас сам увидишь.       Прежде чем Гринольв задал следующий вопрос, декорации сменились: он оказался в Асгарде, в девичьих покоях. За столом сидела молодая девушка, удивительно похожая на царицу. Она варила травяную вкусно пахнущую настойку — по комнате распространялся чудный аромат. Был полдень, так что девушка почти не отбрасывала тени и лишала Тень возможности появиться привычным способом. Однако для мага не было ничего невозможного. В одно мгновение он появился за спиной девицы и положил синеватые руки ей на плечи, резко разворачивая к себе и впиваясь в пухлые розовые губы страстным поцелуем. Девица вовсе не удивилась, а, напротив, будто только этого и ждала, с не меньшей страстью ответила на поцелуй и, изящно выполнив подсечку, повалила высоченную Тень на златой пол, надежно оседлав ее грудную клетку и схватив за запястья. В этот раз гроза Девятимирья явилась в костюме юсальвхемского покроя с редкими вставками бирюзового, под цвет тонких губ. На лице красовалась ослепительно белая, под стать наряду, маска, закрывающая лишь верхнюю половину лица. Глаза без радужки и с очень маленьким зрачком смотрелись, по меньшей мере, страшно, так что любая девица любого мира уже давно потеряла бы сознание от испуга. Но эта девушка — будущая царица — не испытывала и намека на страх. Она ловко распустила сложную прическу одной рукой, другой продолжая крепко держать синеватые запястья над головой любовника. При этом она и на миг не оторвалась от бирюзовых губ. Когда ее свободная рука начала теребить сложные застежки многослойного костюма, Тень попыталась вырваться, прервать поцелуй и освободиться, но барышня, проявив несвойственную слабому полу силу, удержала ее на месте. В знак недовольства она куснула ее за губу и продолжила раздевать. К большому сожалению, одной рукой делать это было крайне неудобно. Ей пришлось оторваться от желанных губ и освободить руки жертвы, однако она осталась гордо восседать на пленнике, всем видом показывая, что она тут главная.       — Прекраснейшая Фригга, мы же еще не женаты! — с притворным ужасом возопила Тень, выставив руки в сдающемся жесте. — И мне надо идти к Одину.       — Я скоро стану твоей женой — это раз, — девушка приложила палец к губам мужчины, вынуждая молчать. — Ни к какому Одину ты не пойдешь — это два, — она поставила вторую руку возле головы Тени и немного подалась вперед. — Если ты ему нужен, пусть сам приходит ко мне, он знает, где тебя искать, — приказным тоном произнесла она.        — И от тебя несет кровью, — добавила она холодно. — Мне пора залечить твои раны. Разденься же, наконец! — Фригг скрестила руки на груди. Выглядела она не на шутку рассерженной, но слезать с жениха, чтобы дать ему хотя бы призрачную возможность исполнить повеление, вовсе не собиралась.       — И смой с себя, наконец, все десять или пятьдесят, сколько их там, слоев краски. Безобразие, что ты спишь в гриме и накладываешь столько слоев друг на друга! Такими темпами тебе не надо будет рисовать ужасы на лице и теле, потому что они в самом деле появятся. А я этого тебе не прощу, — девица капризно поджала губы и гордо вздернула изящный нос.       — Фригга, мне и правда надо доложить Одину, отпусти меня, пожалуйста, — миролюбиво произнесла Тень, не собираясь раздеваться, но наткнулась на ледяной взгляд голубых глаз.       — Вершить судьбы девяти миров и приказывать царям будешь вне Асгарда, а в опочивальне ты подчиняешься мне, — жестко произнесла будущая царица. — Помни, что я хранительница домашнего очага и твоего тела, и я говорю, что никакой Один тебе сейчас не нужен. Только бадья с водой и целительная магия. Я за ночь тебя подлатаю и восстановлю, будешь с новыми силами соблазнять царевен Муспельхейма… — ее голос немного смягчился. — Кстати, как прошла сегодняшняя ночь со светлыми эльфийками? — Асинья легко провела пальчиком по груди пленника. — И, помни, никаких Одинов.       — Как же ты сурова, прекраснейшая из бессмертных, — дверь распахнулась, и в комнату вошел сам Один, наблюдавший за сценой через своих животных, которые находились подозрительно рядом с лицом девицы, возможно, в невидимом состоянии. — Чем обусловлена такая суровость?       — Тем, мой царь, что от него, — Фригг положила ладонь на грудь жениху в район сердца и надавила, демонстрируя призрачную власть, — пахнет кровью, он совсем вымотался, ему нужен отдых, покой, а главное, вода. Получишь его, если только самолично прямо сейчас разденешь и отмоешь, а то с него краска скоро сыпаться будет кусками. И это я не говорю о том, что уже забыла, какого цвета его настоящая кожа.       — Смотрю, вы пожениться не успели, а она уже свернула тебя в бараний рог? — Один по-доброму усмехнулся и подошел ближе.       — Не забывай, — вспыхнула Фригга, — что я стану не только его женой, но и второй леди Асгарда. А пока ты не женат, то и первой. Тебе придется считаться со мной.       — Я и так считаюсь, — Один неспешно подошел к столу, откуда доносился чудесный аромат. — Твои благовонья великолепны. Сколько женщин уже пали их жертвой, а, Тень? — спросил Один, присев на край стола, чем заслужил испепеляющий взгляд будущей царицы.       — Не считал, — пожал плечами придавленный гений политики.       — А падет еще больше, если ты соизволишь встать и привести себя в порядок, — Фригг поднялась и якобы своими силами подняла за шкирку Тень. Она, специально шагая быстрее и делая вид, будто тащит ее за собой, вручила Тень Одину, словно живую награду. — Отмой ее. В конце концов, это твоя тень, а не моя, и ты должен о ней заботиться!       Картинка помутнела, и снова рядом с Гринольвом возник изрядно постаревший Один.       — Разговор был долгим и не слишком интересным. Основное ты видел.       — Твоя нынешняя жена — в прошлом невеста твоей же тени, — Гринольв не спрашивал, а утверждал. — Дерзкая, сумасбродная и распутная девица. Не ожидал, что такая неблаговоспитанная красотка привлекла внимание твоего слуги… Или твоей служанки?       — Привлекла? Да он сам ее такой воспитал, — Один позволил себе усмешку. — Когда рядом с тобой Тень, нельзя остаться прежним. Либо ты принимаешь ее правила, либо она отвергнет тебя. Многие называли Фриггу прекраснейшей из бессмертных из-за красоты, однако на самом деле она превосходила сверстниц нравом, а твой Хагалар, к примеру, до сих пор ее так называет, — Один вздохнул. — В юности она была колючей, словно ежик, но роды Тора изменили ее навсегда, и пред тобой она недавно предстала в своем теперешнем облике — целомудренной богиней домашнего очага… Имей в виду, что благовонья, которые она варила, часто убивали женщин спустя несколько ночей после утех с Тенью. Они вызывали разнообразные заболевания, чаще всего, те, симптомы которых совпадали с хорошо знакомыми девушкам хворями.       Тень была любимицей женщин, заполучить ее на ночь мечтали девицы семи миров, особенно их интересовало, какого же она пола. Тень говорила о себе то в мужском, то в женском роде, могла предстать в любом обличье. Я понимаю, какое презрение ты испытываешь к ней, но Тень должна была быть для всех едва ли не подручной самой Хель. Правительницы Хельхейма ведь испокон веков не вмешиваются в политику живых, а значит, ничего по поводу моего слуги сказать не могли. Тени пришлось стать белесым облачком, способным принять любое обличие, пришлось отвергнуть суть истинного воина. Я понимаю, что тебе трудно это понять и принять, да тебе и не нужно — ведь Тени нет и оживлять ее я не собираюсь. Остались только воспоминания и горечь потери. Пойдем, я покажу тебе то, что осталось от нее.       Один зашагал вниз по лестнице. Гринольв покорно следовал за ним, стараясь отрешиться от увиденного. Тень, про которую все окружающие говорили только шепотом, словно боялись разбудить монстра, на деле оказалась женоподобной ведьмой, умеющей находить подход к женщинам и детям и питающей страсть к разноцветным краскам. С таким противником Гринольву стыдно было бы даже скрестить секиру.       — Взгляни, и ты поймешь, почему Тень так нравилась женщинам, — Один отпер обычную с вида дверь, озаренную светом из многочисленных окон. Гринольв оказался в огромной гардеробной, сверху донизу забитой одеждой. Советник с изумлением рассматривал костюмы всех эпох и народов, мужские и женские.       — Тень обожала переодеваться. В эти покои имела право заходить только Фригг. Только она могла трогать все эти костюмы. А там, вдали, гримерная, где Тень преображалась. Враги боялись ее, потому что она могла принять любой облик, как все считали, благодаря неведомой магии, но на деле это было не более чем переодевание и грим. Ну и безусловный пластический талант.       Гринольв бродил среди бесчисленных сундуков с одеждой, закрытых и открытых. Коробки, корзины, ящики, даже бочки — и везде одежда, а по стенам развешаны маски от типичных бальных до второй кожи, идеально прилегающей к лицу. У Тени было все, что только могла пожелать изысканная модница.       — И ты хочешь сказать, что это… женоподобное существо, — в голосе Гринольва сквозило омерзение, — вело армии Асгарда и прекрасно управлялось с боевой магией?       — Восхитительно управлялось, — Один снова перенес Гринольва, но в этот раз не в чьи-то покои, а на самое настоящее поле боя.       Смешались вместе асы и читтаури — мерзкие твари, о которых Гринольв только слышал от Тора, но никогда лично не видел. Они не походили ни на одно известное ему существо и были не менее омерзительны, чем женоподобная Тень. Читтаури бесконечным потоком вылетали на маленьких кораблях прямо из дыры в небе. Проход, открытый Тессерактом, зависшим над землей, медленно расширялся, пропуская все новых врагов: бронированных гусениц и людеподобных монстров. Гринольв хотел понаблюдать именно за этой выдающейся битвой и был благодарен Одину за возможность лицезреть хотя бы фрагмент. Бой шел уже несколько часов, и воины изрядно устали, но не сдавали своих позиций.       Вдруг поверх голов асов прошла волна энергии невероятной мощи. Это была Тень. Вовсе непохожая на себя: без маски, но с черным лицом, и Гринольв не смог разобрать, что это: краска или сажа с пеплом. Одетый в невероятно сложный черный доспех, маг стоял на небольшом уступчике, сотворенном им же, и заметно сокращал численность вражеской армии. Огромными столбами поднимался огонь, выжигающий десятками тварей из Бездны, столбы сменялись маленькими взрывающимися искрами, те, в свою очередь, вспышками яркого света, поражающими парящих над асами монстров.       Неожиданно на возвышении позади Тени буквально из воздуха соткалась фигура в капюшоне и метнула кинжал — Тень немыслимым прыжком ушла в сторону и сбила противника с ног, но ошеломила его лишь на мгновение. Вот они уже оба стоят напротив друг друга. Два мага: один — из Асгарда, другой — из Бездны. Тень приняла боевую стойку: с этим противником придется сражаться по-настоящему. Тварь бросилась вперед, творя заклятье невероятной силы — такого Гринольв никогда не видел и не был уверен, что сам успел бы увернуться. Тень тоже не успела, но хоть и проехалась чуть не до края обрыва, устояла на ногах и блокировала атаку. Противник не дал и мгновения на передышку: удары сыпались один за другим, причем настолько мощные, что любой ас уже давно бесславно погиб бы. Но Тень не была асом. Удачный момент выдался не сразу и лишь на долю секунды, но Тень не упустила его — снесла врага энергетической волной в самую гущу битвы, где тот и затерялся среди асов и читтаури. Всего несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание, и…       Воспоминание резко оборвалось. Гринольв с трудом не позволил ни одной эмоции отразиться на лице. Он не дал понять Одину, что заметил одну важную мелочь: ему показали часть боя с сильным противником, но не показали победу над ним, значит, победы не было. Или ее принес кто-то другой. Тень действительно сражалась неплохо, но умела ли вести армию?       — Ты можешь показать что-нибудь еще эдакое? — спросил Гринольв, когда понял, что молчание затягивается, а отпускать его явно не собираются. Конкретных пожеланий у него не было, но хотелось посмотреть на Тень с другой стороны — не с боевой, но и не с такой позорной, как раньше.       — Могу, — кивнул Один. — Зрелище, правда, будет не из приятных, должен предупредить, но ты не из робкого десятка, так что смотри.       В мгновение ока Гринольв перенесся в следующее воспоминание. Он оказался в большой пиршественной зале, посреди которой стоял одинокий стол, за которым восседали послы всех миров Иггдрасиля и их приближенные. Они негромко переговаривались между собой, с беспокойством посматривая на дверь. Вошел церемониймейстер и громко объявил о явлении Его Величества царя Асгарда Одина. Все встали, приветствуя хозяина пира. Он величаво прошел к трону по наиболее освещенной части зала, отбрасывая четкую темную тень, на которую с опаской посматривали гости. Хозяин пира медленно поднялся по огромной лестнице и занял свое место. Выждал несколько мгновений, потом тяжело встал, опираясь на Гунгрир, и торжественно произнес:       — Я рад приветствовать друзей в стенах Пресветлой обители. Забудем ссоры и распри хотя бы в день весеннего равноденствия. Сегодня мы сидим за одним столом, не опасаясь удара в спину. Налейте эля! Мой первый глоток докажет всем сомневающимся, что бочонок не отравлен. Сегодня, в светлый праздничный день, я призываю забыть о политике, распрях, налогах и торговле. В день веселья слово веселью. Охота, вино, женщины, дружба — в мире столько прекрасных вещей, достойных песен. Я пью, — он поднял рог, полный светлого напитка, — за наше совместное будущее, которое не будет знать войны и разрушений. За будущее!       Один отпил, и тут же слуги разлили эль по гостевым рогам и кубкам. На богато украшенном столе не было ни одного Асгардского кушанья: мясо из Муспельхейма, фрукты из Ванахейма и Юсальвхейма, рыба и морепродукты из Нифльхейма и Етунхейма, корнеплоды с овощами из Свартальвхейма. Присутствовала на пиру и двуликая Хель со своими чудесными яблоками, которые, по словам присутствующих, имели отменный вкус. За столом воцарилась непринужденная, насколько это было возможно, атмосфера. Звали Одина присоединиться, но он отказался.       Сверху послышался хриплый голос постаревшего царя: «Пиршество продолжалось несколько часов вполне мирно. То, ради чего я показываю тебе воспоминание, произошло ближе к вечеру, поэтому ближайшие несколько часов я тебе промотаю». Воспоминание ускорилось, гости и слуги начали двигаться очень быстро. У Гринольва заболела голова. Он прикрыл глаза и открыл только тогда, когда Один привлек его внимание к замедлившейся картинке.       И снова тот же зал. Вечер. Темно. Множество факелов на стенах освещают лица не совсем трезвых присутствующих. Один сидит вместе со всеми и беседует с послом Свартальвхейма.       «В то время нашими основными противниками были как раз темные эльфы», — пояснил глас Одина сверху.       Гринольв прислушался к разговору, но расслышал только зычные голоса трех великанов, расхваливающих оружие цвергов.       Вдруг темный эльф ударил кулаком по столу и бросил рог на пол, чуть не попав по ногам Одина.       — Это возмутительно! — прошипел он на асгардском наречии, и шипение заставило замолчать гигантов и ванов. — Асгард еще поплатится!       Один встал, тяжело вздыхая.       — Сегодня праздник, мы уговорились, что не будем портить его распрями и взаимными оскорблениями, что забудем о политике. К ней можно вернуться завтра, а сегодня у нас мир, — произнес царь серьезно и спокойно.       — Завтра может быть поздно! — Эльф вскочил и тяжело оперся о стол. — Я требую аудиенции с тобой прямо сейчас! Либо все они, — кивок в сторону пирующих, — будут свидетелями вашей, асгардцы, трусости.       — Решение этого вопроса не в моей власти, — по-прежнему спокойно изрек владыка мира богов.       Он отошел к трону, не поворачиваясь спиной к присутствующим. Когда он дошел до ступенек и принялся подниматься по ним, позади него оказалось сразу несколько факелов, и тень приобрела поистине гигантские размеры.       — Я требую аудиенции, — настойчиво повторил темный эльф, нисколько не впечатленный странным маневром.       Один грузно опустился на трон.       — Что ж, раз ты так хочешь решать этот вопрос именно сейчас, я дам тебе такую возможность, — он трижды стукнул Гунгриром об пол. — Явись, мой верный друг. Твой господин приказывает тебе. Здесь и сейчас!       Зычный голос Одина отразился от стен и многократно повторился. Стоило ему стихнуть, как тень шелохнулась, дернулась и зажила собственной жизнью. Черная плоская полоса тьмы приобрела объем. Медленно, словно нехотя, она поднималась из двумерного пространства в трехмерное. Серый полупрозрачный сгусток неведомой силы, походящий не то на бесформенное облачко, не то на человека, собирался воедино. Из неестественно длинной растянувшейся по полу тени сформировалась фигура ужасной твари, ростом не выше обычного аса. Тварь медленно уменьшалась в размерах — безмерно длинные тощие руки, тянущиеся к отпрянувшим гостям, укорачивались, на глазах обретали объем. Серое облако с конечностями, теперь уже четко напоминающими человеческие, застыло в униженной, коленопреклоненной позе на полу. Оно успело сменить цвет: из дымчато-серого стало изнутри черным, плотным, покрытым сероватой, едва заметной оболочкой. Существо не меньше минуты полулежало, меняя все оттенки серого и черного. Оторопевшие гости только немного пришли в себя, как прогремел небольшой, но яркий энергетический взрыв. Черное нутро облака заиграло всеми цветами радуги, ослепительно засияло. Послы отпрянули и попытались схватиться за оружие, которого при них не оказалось: на пирах всегда оставляли оружие при входе. Маги судорожно творили защитные заклинания, и только Один скучающе наблюдал за метаморфозой.       Внутри светящегося центра взрыва постепенно появлялись белые обломки костей. Они стремительно перемешивались, ломались и собирались вновь, образуя цельный скелет. Еще один взрыв, не менее мощный, чем первый, и из энергии образовались красные от крови органы и мышцы — они точно принадлежали либо асу, либо вану, ведь у всех прочих существ кровь была другого цвета, а мидгардцев в Асгард не пускали. По мере превращения свет факелов угасал. Огонь менял цвет, становясь чернее, сгущая краски. Свечение метаморфа, наоборот, усиливалось: чудовище будто забирало весь свет, до которого могло дотянуться. Зала завибрировала, на праздничном столе жалобно запела посуда, послы, не в силах двинуться от накатившего страха и непонимания происходящего, словно маленькие трусливые дети оглядывались друг на друга. Даже Хель впечатлилась увиденным.       Через некоторое время громыхание прекратилось. Угасло и свечение, исходившее из нутра существа. На коленях, опираясь на руки, стояло и тяжело дышало тело настоящего аса, за исключением того, что на нем не было ни кусочка кожи. Зрелище неприятное, даже пугающее, ведь существо было живым. Ас, а точнее существо с телом аса, медленно развернулось. Резкими, рваными движениями поползло к Одину, а Один медленно начал спускаться навстречу. На каждой ступеньке, по которой ползло тело, оставалась кровь и какая-то белесая жидкость. Любой представитель мира живых не выжил бы и минуты без кожи, не выдержал бы боли, и тем более не смог бы передвигаться, но иномирская тварь не издала ни звука и быстро взобралась к ногам Одина. Тот протянул руки, и тело схватилось за них. В тот же миг ладони начали покрываться кожей, очень тонкой и светлой, почти белой, под которой отчетливо виднелась сеть кровеносных сосудов, еще недавно бывших ничем не прикрытыми.       — Каким мне стать сегодня? — послышался глухой сиплый голос.       — Будь асом из плоти и крови, — холодно ответил Один, и то ли он сам, то ли новорожденный сформировал светлые волосы. Гости как завороженные наблюдали за последней стадией превращения и были не в силах отвести глаз от невероятной картины. Изредка доносились потрясенные шепотки:       — Да ведь это не магия!       — Точно не магия!       Мало кто видел когда-нибудь испуганных великанов, но сейчас даже они были поражены увиденным: отсутствие в воздухе магии доказывало, что существо действительно вышло из тени, а значит, оно, вероятнее всего, бессмертное и всесильное.       Наконец, трансформация закончилась. Перед Одином стояла на коленях ожившая Тень. Она медленно повернула голову к гостям — все ее лицо было покрыто оспинами и струпьями, а губы были столь же черны, сколь и глаза. Взглянув на притихших, съежившихся послов, существо вздохнуло и задумчиво произнесло:       — Кажется, опять до конца не вышло… Маску мне!       Тень встала на ноги, наклонилась и достала из оставшейся сильно уменьшившейся тени Одина красную, словно залитую кровью, одежду с отличительными знаками Асгарда. Свет в зале изменился, однако гости не обратили на это никакого внимания. Пока существо неспешно и грациозно одевалось, слуги внесли с десяток масок. Тень тщательно осмотрела каждую и в итоге остановила свой выбор на золотой бальной полной маске.       — Прошу простить, что вам пришлось наблюдать это неаппетитное зрелище, — кровавый монстр величаво спустился к гостям по измазанным кровью и лимфой ступеням. — В часы досуга мое место у ног брата. Быть живым не так и просто, как вам всем кажется, а сегодня, в праздник, мы были уверены, что мои услуги не понадобятся, — голос существа был низок, тих и размерен, но в установившейся тишине звучал, словно раскат грома.       Тень остановилась напротив свартальва, но не подошла совсем близко, прекрасно понимая, что напуганные гости готовы швырнуть в нее блюдом или боевой магией.       — Если вопрос не терпит отлагательства, то я, с позволения моего дорогого брата, решу его прямо сейчас и вернусь на свое законное место, — Тень сделала набольшую паузу. — Но прежде я считаю своим долгом оказать радушный прием не менее важным гостям, находящимся в этой зале… — существо развело руки в стороны, и самые темные кусочки пола — тени послов — плавно поползли к ней. Со стен полился яркий свет, подобный дневному, осветивший все пространство залы. Послышались испуганные возгласы:       — Моя тень! Моя тень исчезла!       — Не волнуйтесь, ваши тени со мной, — Тень улыбалась, но доброжелательность голоса казалась издевкой и скрытой угрозой. — Я окажу им должный прием и надеюсь, они окажутся более приятными собеседниками и вернутся к вам потом в целости и сохранности, — Тень с плавностью кошки обошла стол по кругу, на несколько секунд останавливаясь возле каждого гостя и смеряя его нечитаемым пугающим взглядом. Потом замерла в исходной точке, еще раз оглядела испуганных послов и обратила внимание на свартальва, выражавшего недовольство еще двадцать минут назад, а сейчас испуганно прячущегося за массивной фигурой етуна. — Пройдем же в малый тронный зал, не будем мешать другим пировать и славить норн, — спокойно произнесла Тень и, не дожидаясь гостя, первая прошла в соседнюю небольшую залу. За ней плавно ползли бесформенные тени послов…       Герои прошлого замерли, рядом с Гринольвом опять появился Один.       — Стоит ли говорить, что все проблемы свартальва мы решили в свою пользу?       — Как все это возможно? — Гринольв нахмурился. — Трюк с тенями — фокус, игры со светом, это я понимаю, но сама Тень… Твои гости шептались, что ее преображение не магия и не иллюзия. Но тогда что? Что ты сделал с…       Гринольв споткнулся о грозный взгляд Одина.       — Не стоит сейчас тратить время и силы на постижение этой тайны, — резко произнес Одинн. — Даже моя супруга не знает, что такое Тень на самом деле, и сам я не могу дать точного ответа.       — Я знаю, что Орм бредил полукровками, — Гринольв отступать не собирался. — Была у него идея совмещать асов с тенями, с чужой магией, с чем только не… И чем все его мечты закончились?! Орм был настолько увлечен своей идеей, что даже провел несколько опытов над своими детьми: скрещивал асов-подростков с етунами и муспелями, вливал им кровь, магию, цверги знают, что еще. Так вот, они все скончались в страшных муках, и с тех пор Орм зарекся экспериментировать на детях. Он бы не стал.       — К чести твоего друга могу сказать, что он к Тени никакого отношения не имеет, — Один всем своим видом выражал недовольство. — Но, повторяю, бессмысленно пытаться проникнуть в суть вещей, которые и мне не до конца открыты.       — Я тебя понял, — кивнул Гринольв. — Благодарю за прошлое. Если я правильно предполагаю, как ты сделал Тень, то я не понимаю, как он согласился на такое будущее: ведь ты же мог в любой момент залезть в его сознание, завладеть его телом и полностью контролировать как шарнирную куклу.       Ответа Гринольв так и не получил. Один дал понять, что обсуждать Тень более не намерен.       — Мне нужны точные сводки по сегодняшнему состоянию армии, — сменил тему Гринольв. — А также истинное положение дел на последних войнах.       — Сводки ты получишь через пару часов, — кивнул Один. — А вот записи по прошлым войнам у Хагалара. Он забрал их в свое время, чтобы, как он сказал: «Я бы их не фальсифицировал». Они где-то у него, он хранил их как зеницу ока.       — Пока у меня нет желания снова с ним встречаться. Я пошлю слугу.       — А Хагалар может не отдать слуге документы, они слишком ценны, — предупредил Один. — Тебе проще съездить за ними самому.       — Хорошо, как тебе угодно.       Гринольв не стал спорить. Он никогда не спорил с вышестоящими по непринципиальным вопросам. Если бы не поганый, склочный характер, он мог бы стать всеобщим любимцем.              Локи сидел в доме мастеров и свирепо смотрел то на асов, собравшихся вокруг него, то на пергамент, исписанный быстрым почерком с кучей ошибок. Ситуация была патовая, это понимали и он, и поселенцы, по крайней мере, он надеялся на их понимание. Из сбивчивого доклада нескольких ученых, а также из документов выходила следующая чудовищная картина.        Водопровод, созданный по модели Раиду, немного барахлил с самого начала, но никто не придал этому значения, потому что редкий проект этих неумех, гордо именующих себя учеными, обходился без существенных недосмотров. Когда проблема обострилась, сформировали огромный фелаг под руководством Наутиз Светлоокой, который из-за кошмарной жары, царящей в доме, не пользовался многослойной защитной одеждой и едва ли не в исподнем лениво разбирался, что же в трубе не так. В этот же дом, как в один из двух теплых, поставили генератор электроэнергии, который производил много свободного электричества, к которому подключили Мидгардское оборудование. Самыми нуждающимися в бесперебойном питании оказались холодильники с образцами крови и тканей людей, доставленные с целью изучить человеческое тело и вывести бациллу, которая сократит население Земли на несколько миллионов. Линии электропитания, ведущие от генератора, при потопе замкнуло, заряд ушел в воду, поразив всех присутствующих, а рванувший от перепада давления при нагреве баллон с неустановленным пока сильнодействующим отравляющим веществом довершил катастрофу. Если вода из подземных гейзеров была угрозой только для неподобающим образом одетых ученых, а генератор быстро захлебнулся и обесточился, поразив напряжением только непосредственно членов фелага, то под воздействие ядовитого газа, скопившегося в помещении, попала еще и бригада, явившаяся спасать непутевых соседей. Фильтры сработали вроде бы безупречно и не выпустили наружу смертоносный газ, сведения о котором только сейчас достали из вездесущей Википедии, но сами спасатели, науськанные глупцами-логистами, полезли разбираться с обожженными, не озаботившись защитой от якобы безопасного газа. Единственная относительно приятная новость состояла в том, что логисты Мидгарда успели притащить только зарин и иприт — круг поисков противоядия сужался.       Количество трупов стремительно росло и грозило сравняться с количеством всех, кто входил в двери злосчастного дома в тот день, достигнув цифры двадцать девять, что при населении в пару тысяч можно было считать катастрофой. Локи пытался расспрашивать поселенцев, но упирался в полное безразличие и нежелание помогать.       — Почему мне ни о чем не докладывали?       — Не думали, что о такой мелочи стоит информировать самого сына Одина.       — Почему они были не в защитной одежде?       — В доме было очень жарко, к тому же от поражения током она бы не спасла.       — Почему никто не исследовал газ?       — Не успели.       — Кто сказал, что он для асов безвреден?       — Логисты Мидгарда.       — Кто именно?       — Все.       Локи был в ярости, и эта ярость нарастала с каждым часом. Мастера и ученые постепенно собирались в доме и приносили все более безрадостные вести.       — Иприт заперли в доме, но как его уничтожить, пока неизвестно, наши специалисты читают Википедию и книги времен человеческой Первой Мировой войны.       — Трое скончались, еще у десятерых проявляются все признаки отравления зарином.       — Восстановить водопровод невозможно.       — Кусок трубы выбили вдали от поселения, теперь горячая вода зальет лавовое поле и впитается туда. Наверное.       Локи не отвечал ни на какие донесения, только слушал, и вдруг увидел Раиду. Естественник робко просочился в помещение и направился к нему, явно желая что-то сказать, оправдаться.       — Ты! — Локи в два прыжка оказался подле исследователя, схватил за горло и поднял высоко над полом. В такие моменты он был рад тому, что ученые столетиями сидят за столами и не тренируют тело, а он с детства только и делал, что махал копьем да топором.       — Это ты виноват в их смерти. Тридцать трупов навеки будут на твоей совести! — Локи сжал руку сильнее. Раиду хрипел, вися над полом и обхватывая трясущимися руками предплечье бога. Локи следил за остальными. Среди посетителей были боевые маги, но никто не пытался остановить бога или отбить товарища.       — Из-за твоей халатности, ошибки в расчетах, увиливании от ответственности и неспособности доводить начатое до конца мы потеряли наших видных ученых, — Локи так и хотелось сломать шею паршивцу. Ему хватило бы сил, но сейчас это будет не столь эффектно, как задумано.       — Я устрою суд, и, клянусь, тебя и Наутиз приговорят к смерти. Ты будешь повешен! — Локи разжал руку, роняя несчастного Раиду на пол. Тот пал на колени и попытался отдышаться, судорожно хватая ртом воздух. Никто не помог ему, даже не подошел — все насторожено следили за богом.       — Вы, жалкие ничтожества, муравьи, именующие себя цветом асгардской науки! — Локи обвел суровым взглядом притихшую толпу. — Вы все виноваты в случившемся. Я уже однажды спустил вам с рук преступление межмирового масштаба. Что вы так смотрите на меня? Забыли, что без моего ведома раскололи Тессеракт — один из мощнейших артефактов вселенной? Да за одно это мой отец сравнял бы с землей всё ваше поселение магии, а вас развесил бы на ближайших березах в назидание потомкам. Я вас простил и что получаю теперь?       Его взгляд пал на диски, так некстати оставленные на столе. Он схватил их и швырнул в стену — поселенцы едва успели увернуться. Диски разбились, разноцветным дождем осыпались на пол.       — Понасмотрелись «Титаника» и «Звездных войн», решили, что можно всё механически принести из Мидгарда? А почему бы тогда сам Мидгард сюда не перенести??? Глупцы! Вместо того чтобы научиться хоть чему-то, вы воруете технологии, с которыми не можете справиться, доверяете первому встречному, будь он даже малым ребенком, последним дураком или логистом. А главное, опять никто не виноват, все будет как прежде. Так вот, заявляю прямо, не будет!       Локи выпрямился во весь свой немалый рост.       — Я не допущу повторения катастрофы. Мои подданные больше не будут умирать в муках по своей или чужой глупости. Отныне и впредь я жду от вас докладов обо всех проектах, связанных с Мидгардом и промышленной революцией. Я жду асов, которые разбираются в том, что делают, а не тех, кто вычитал один абзац из курса линейной алгебры или физической химии. Сперва выявляем одну-две самые приоритетные задачи, потом формируем структуру и ответственных, потом разбираемся в вопросе и только потом что-то делаем. Логисты, прежде чем выступать с инициативой, разберитесь, как ваши исследования отразятся на асах. Не на людях, а на асах.       Локи направился к выходу.       — Я жду мастеров через час у себя. Возьмите под стражу Раиду и Наутиз. Не спускайте с нее глаз, его — в тюрьму. А с вами, — он посмотрел на мастеров, — мы решим, когда провести суд, открытый и справедливый. Ваша преступная халатность больше никого не убьет.       — Сын Одина, — послышался слабый голос из толпы. Локи резко обернулся, но не увидел говорившего: тот очень умело скрывался. — Entschuldige, aber wir haben keine Gefängnisse, denn wir alle wohnen in einem großen Gefängniss.       Локи закатил глаза: как же с ними сложно!       — Тогда пусть Раиду не выходит из своего дома. Заприте его там!       — Wenn du so willst, geht Raidu nicht heraus, — вступил Ивар, который, к удивлению Локи, даже не думал помогать брату, зато посмел говорить с божеством на немецком: раньше поселенцы себе такого не позволяли. — Нет смысла запирать в целом доме одного Раиду, тем более что с ним живет множество асов.       — Делайте, как знаете, главное, чтобы он был под охраной.       — Wir haben keine…       Локи махнул рукой и быстрым шагом вышел из дома, чтобы нечаянно не прибить еще и Ивара. Охраны у них в тюрьме нет, как же!       Он вернулся домой и лег на кровать, пытаясь привести дыхание в порядок. Болела рука — все же за год в поселении он сильно сдал и удерживать над землей взрослого аса было больно. Ярость, клокотавшая в груди, постепенно стихала, но мысли вертелись кувырком. Он проиграл. Он, не поселенцы. Все должно было быть иначе. Ему нужны электричество, ГЭС, водопровод, поля, очищенные от лавы, но почти все эти новшества придется отложить на летнее время. Нет, главное — обучить асов, наладить школы, ввести обучение не только взрослых, но и детей, распространить грамотность в Асгарде. Но все это бессмысленно, пока не решена проблема рождаемости. Ивар когда-то говорил, что хочет заняться ею, но его слова были лишь пустым звоном, как и обычно. Асов слишком мало, они вымрут до того, как создадут лучшую жизнь по модели Мидгарда, а проблему рождаемости никто решить не может, даже люди. Локи резким движением встал с постели и направился в лабораториум, где на столе сиял каскет. Огляделся, убедился, что никого рядом нет, и дотронулся до него. Сперва одним пальцем, потом ладонью — по телу разлился неприятный холод. Локи взглянул на руку, испещренную узорами. Он полукровка аса и етуна — невозможное существо хотя бы из-за разницы в размерах, но ведь великаны не единственные жители Девятимирья, есть еще люди, ваны, цверги и альвы — асы на то и высшая раса, что могут скрещиваться со всеми. Так, может, это решит проблему? Новая, молодая кровь оздоровит население в целом, появятся новые генотипы и фенотипы — так это называется в человеческих учебниках. А там и до решения основной проблемы рукой подать. Недаром у царицы Етунхейма было шестеро детей.