Локи все-таки будет судить асгардский суд?

             Еще вчера Хагалар смертельно обиделся бы на любого, кто посмел бы назвать его стариком, выжившим из ума. Однако за сегодняшний день он успел десяток раз проклясть свою старость, глупость, недальновидность и прочее, что презирал в других и до последнего отказывался признавать в себе. Ладно дурак Ивар, ладно мальчишка Локи, ладно весь поселенский тинг, будь он неладен, но как боевой маг, лично руководивший Етунхеймской операцией, пустил на самотек встречу царевны и царевича? Мол, женщины в Етунхейме не играют никакой роли. Мол, это просто подруги Ивара. Мол, они ученые, и их прошлый визит носил чисто научный характер. Хагалар мог оправдаться чем угодно, но факт оставался фактом: он проморгал перевоплощение жрицы темных богов, поскольку убедил себя, что темные боги Етунхейма ничтожны, что местные жрицы ни на что не способны. Они не могут помочь своему народу, не могут ничего предсказать, не могут позвать божественных защитников! То ли в год последней войны они были слабы, то ли еще что, но сейчас Хагалар стал свидетелем невероятной мощи служительницы культа неизвестного темного бога.       Спешно передавая Ивару силы и сканируя его энергетический фон, Вождь пытался вспомнить всё, что знал о темных богах Етунхейма да и о «богах» вообще. В свое время Один сам себя назвал богом, хотя таковым не являлся ни для кого, кроме суеверных мидгардцев. Всеотец не обладал никакими запредельными силами, которые были бы недоступны магам прочих миров, просто он и его тень прекрасно умели пускать пыль в глаза — так и появился Всеотец. У большинства племен Девятимирья были свои местные божки, по сути — воплощения стихий, не более чем выдумка для обоснования законов природы, непознаваемых дикими племенами. Но в Нифльхейме, Муспельхейме, а, главное, в Етунхейме — мире потомков двух древнейших народов — жили жрецы вроде как настоящих богов. Правда, ни их лика, ни проявления силы не видел никто из ныне живущих, но из воспоминаний и легенд можно было сделать вывод, что речь шла не о богах, а о существах огромного роста из четырехмерного пространства. Все ученые знали, что Тессеракт — великий артефакт перемещения — не более чем проекция тетракуба в трехмерном пространстве. Поэтому его и назвали Тессерактом — фигурой из четвертого измерения, которое где-то существовало, но где именно — на этот счет мнения расходились: не то глубоко в Бездне, не то вокруг Девятимирья. Четвертое измерение могло охватывать трехмерный мир, подобно тому, как трехмерный мир мог охватить страну, расположенную на пергаменте. И если жрецы так называемых «темных богов» умели призывать на помощь жителей четвертого измерения, то это означало их фактическое всесилие. Одним из доказательств того, что речь шла именно о четвертом измерении, а не о какой-то другой высшей сущности, ученые считали легенды про «богов», которые умудрялись вынимать внутренности, не повреждая телесную оболочку. Это очень походило на вынимание вещей из двумерного квадрата-сундука без повреждения периметра.       Если речь действительно шла о существах из четвертого измерения, то они могли внешне не отличаться от тех же асов. Явись они в Иггдрасиль, все увидят только трехмерную проекцию, возможно, похожую на человекоподобное существо, которое господствовало как в Иггдрасиле, так и в Бездне.       А вдруг царевна переступила через третье измерение в четвертое? А вдруг утащила с собой Локи? Подняла над третьим измерением, подобно тому, как плоскую фигуру можно поднять в несуществующий для нее верх и позволить обозреть крохотную двухмерную вселенную?       Вождь терялся в догадках. Безобидные с виду царевны оказались достойными дочерьми своего подлого отца. Они довели ритуал до конца, теперь Локи себе не принадлежал. Может ли четырехмерное существо вселиться в трехмерное? Для ответа на сей вопрос познаний Хагалара в математике не хватало. Зато его сил хватало на то, чтобы убить царевну: не жрицу, а простую полукровку, что сидела сейчас подле Локи. Потом стоило отправиться в Етунхейм, добить раненых ученых и вторую царевну… Только вот кто сказал, что сестры Локи ни о чем не говорили другим етунам? Почему мастер магии считал, что они безобидны? Потому что они годами общались с Иваром и не выказывали дурных намерений? Зато теперь выказали сполна.       Хагалар прекратил сканировать Ивара: он даже не мог понять, является ли магией тот сумбур, который он ощущает. Возможно, горе-ученому уготована роль двойника, еще одного посланца темных богов, призванного уничтожить Асгард и отомстить за разрушение Етунхейма на случай, если с Локи ничего не выйдет. Убить Ивара? Кто знает, куда денется сущность, в него вселенная?!       На полу подле Хагалара лежали две большие картины. Семья Лафея в полном составе. Царица выглядела так же, как в их последнюю встречу. Это была старая, умудренная годами асинья, которой вовсе не по возрасту было рожать шестого ребенка.       Старшая Царевна молча сидела рядом с Локи и водила руками над ним. Царевич походил на старших братьев. Маг видел их в обличие асов только однажды и то мельком, царевна же знала их с детства, и, конечно, ей приятно встретить знакомые черты. С другой стороны, умри Локи тысячу лет назад, ее семья была бы жива. Или нет. Хагалар помнил, что сыновья Лафея пали до ритуала, как и царица. Но Етунхейм мог победить, и етуны диктовали бы условия Иггдрасилю, а вовсе не асы, царица была бы похоронена рядом со своими сыновьями, а не на асгардском кладбище.       Хагалар старался равномерно дышать, чтобы привести мысли в порядок, настроиться на благодушный лад и втереться в доверие к божественной гостье. Усыпить Ивара — вопрос минуты, в крайнем случае, двух. Но что делать дальше? Царевна не стремилась завести разговор, Локи лежал в беспамятстве, Ивар спал. У Хагалара был только один козырь в рукаве: царевна его не узнала, а значит, считала обычным боевым магом, чуть более сильным, чем прочие, умудренным годами и шрамами. Видела она и какую-то его связь с Локи, только вот какую? Хагалар проклинал приемыша за то, что тот заговорил с царевной на языке асов, не передающем и сотой доли оттенков ётунхеймского языка. Стремясь выразить свои мысли правильно, етуны, особенно женщины, прибегали к безумным метафорам, из-за которых речь вовсе теряла смысл. Если бы царевич проявил малейшее уважение к гостье и заговорил на ее языке, Хагалар понял бы гораздо больше из недавнего разговора. Впрочем, никто не мешает попробовать перейти на язык етунов сейчас и узнать подробности произошедшего.       — Когда же очнется наш новый государь, прекрасная царевна? — осторожно начал Хагалар на запредельно вежливом наречии. Он с трудом вспоминал порядок слов и все положенные частицы, но дело того стоило.       — Когда станет истинным служителем темных богов, — ответила царевна, не поднимая глаз. Хагалар возликовал: она сказала «служитель богов», не «бог» — для ётунов это огромная разница. По крайней мере, богом она Локи не сделала.       — Разве может служить темным богам тот, кто не проходил болезненных ритуалов с вырезанием символов и рисованием татуировок?       — Лаугиэ они ни к чему.       — Ах, вот как.       Хагалар замолчал. Царевна не стремилась поддержать разговор, все её внимание было сосредоточено на лице Локи. Наверняка она ждала, когда же старый ас уберется восвояси и оставит ее наедине с братом. Вождь хотел расспросить о недавнем ритуале, мол, он наставник царевича и должен донести до Одина случившееся, но вовремя прикусил язык. Царевна убьет опасного свидетеля, связанного с Всеотцом. Кто знает, какими силами она обладает на самом деле. Если она — тайный посланник Етунхейма, если всё произошедшее — не случайность, а давно запланированная военная акция… Однако проход между мирами закрыт, царевна одна в недружелюбном мире асов. Хагалар скосил глаза на Ивара, а точнее на цепочку с осколком Тессеракта на его шее. Если царевна доберется до нее… Вождь смерил расстояние. Нет, одним резким движением она цепочку не схватит, а несколько движений он успеет отследить. Впрочем, кто знает, на что она способна и не сидят ли вокруг какие-нибудь темные духи, которых он не чувствует, но которые только и ждут подходящего для атаки момента?       — Могу ли я подойти к Локи, прекрасная царевна? — спросил Хагалар, откладывая подальше бесчувственного Ивара.       — Конечно, ты можешь оказать себе такую честь, — безучастно ответила жрица.       Маг медленно встал, сделал несколько шагов, примериваясь. Вот лежит Локи, вот царевна стоит на коленях перед ним. Полностью обнаженная — это упрощает задачу. И роста она на коленях как раз со взрослого аса.       Хагалар остановился, сделал вид, что ему тяжело преклониться. Царевна только мазнула по нему взглядом и снова углубилась в созерцание Локи, так что не успела ни заслониться, ни уклониться от мощного удара в солнечное сплетение. Она даже вскрикнуть не успела: подавилась воздухом и свалилась на Локи. Хагалар в мгновение ока порвал цепочку с осколком Тессеракта, схватил за руку бесчувственную гостью и перенесся в женские покои Етунхейма. Ему повезло, что он еще помнил их примерное расположение настолько хорошо, что не материализовался в какую-нибудь стену.       Они оказались в одной из многочисленных пустых комнат, устланных шкурами. Тело царевны приобрело свой естественный синий цвет, доказывающий, что кровь етуна гораздо сильнее крови аса. Хагалар убедился, что вокруг никого нет, после чего перенесся обратно. Все произошедшее заняло от силы полминуты, но Вождь чувствовал, как норадреналин, или как там называлась та мерзость, которую изучали естественники, разлился по всем членам в прошлом сильного тела. Правая рука чуть побаливала от удара: безумием было идти врукопашную против великанши.       Гром не грянул среди ясного неба. Духи, если и присутствовали в доме царевича, никак не среагировали на нападение. Пронесло.       Немного расслабившись, Хагалар приступил к детальному осмотру тела Локи. Он начал именно с тела, потому что, вопреки словам ётунхеймской жрицы, был уверен, что отметины богов должны проявляться телесно. Раздеть царевича было не так просто, учитывая многослойную одежду. Впрочем, здесь пригодились рабы, которые настолько привыкли к странностям хозяина, что не стали задавать неуместных вопросов и даже не поинтересовались, куда делась огромная госпожа. Хагалар внимательно осмотрел физическое тело, но не нашел никаких признаков чего-то зловещего.       Взял руку Локи — привычный голубой свет резанул такой яркой вспышкой, что пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Потревоженная магия из своих сосудов проникла в кровеносные, смешалась с кровью и лимфой. Этой магии было так много, что Хагалар даже попробовал часть забрать, но лучше не стало — магия вырабатывалась слишком быстро. И именно она была причиной забытья царевича. Организм не справлялся с бешеными потоками энергии. По крайней мере, это Хагалар увидел на поверхности, а углубиться никак не мог — плотные слои магии не пропускали внутрь, сознание вязло на подступах. До истинной сути докопаться было невозможно, а физическому телу становилось всё хуже от переизбытка магии.       — Проснись, проснись же, дитя! — Хагалар тряс Локи как куклу, но без толку. — Проснись, атакуй меня, сделай что-нибудь! — В отчаянии он выхватил из груды тряпья царевича кинжал и провел лезвием по руке своего протеже. Выступила кровь. Разноцветная.       Хагалар оторопел: такого он никогда прежде не видел. Магия настолько сильно смешалась с кровью? Быть не может! Но главное, что Локи на глубокий порез никак не среагировал.        — Позовите врача. Алгира. И быстро! — крикнул он прислужникам недосына Одина.       Те опрометью бросились к дверям. Минуты тянулись бесконечно долго. Вязкая блестящая жидкость, мало похожая на кровь, расползалась по руке царевича. Хагалар попробовал ее на вкус — привычный железистый привкус мешался с чем-то сладким, будто по жилам царевича тек самый настоящий мёд.       — Что случи… — на пороге возник Алгир и застыл, изумленный открывшейся ему картиной.       — Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? — Хагалар указал на разноцветную кровь.       — Я — нет, а Эйр рассказывала, что видела. В Ётунхейме, — Алгир справился с первым потрясением, присел на корточки перед Локи и проверил реакцию зрачков на свет мидгардским фонариком — самым важным медицинским достижением мира людей с точки зрения Хагалара.       — И что это значит? — Вождь с удивлением отметил, что зрачки на свет реагируют.       — Для Локи — не знаю, что значит, но жрицам делают операцию, по крайней мере, раньше делали. Совмещали две системы, создавали одну общую, кровемагическую. Для разговоров с богами, вроде как.       Алгир запнулся, поймав на себе взбешенный взгляд Хагалара.       — Эта тварь что, взорвала ребенка изнутри и смешала все сосуды воедино?       — Не знаю, — целитель копался в склянках со снадобьями. Его невозмутимость в самые ответственные и серьезные моменты всегда впечатляла Хагалара. — Я никогда не видел ничего подобного. Сейчас спросим у Локи.       С этими словами он поднес к носу царевича какой-то флакончик. Сын Лафея тут же открыл глаза и закашлялся, будто не лежал в беспамятстве.       — Нашатырь, — пожал плечами Алгир, поймав на себе недоуменный взгляд Хагалара. — Поднимет и мертвого. Правда, может способствовать остановке дыхания.       — Ваше высочество! — обратился он к Локи, который судорожно хватал ртом воздух. Глаза его все еще были какого-то неопределенного цвета.       — Локи, дитя моё, ты в порядке? — Хагалар хотел дотронуться до царевича, но в последний момент отдернул руку.       — Где она? Где Ивар? — Локи щурился, беспокойно осматривался вокруг, будто не узнавал собственные покои. — Она обещала рассказать мне… о семье.       Царевич тяжело дышал и ничего не замечал вокруг: ни мага, ни целителя, ни того, что он обнажен и валяется на полу. Он бормотал что-то невнятное, махал руками так отчаянно и бессмысленно, будто они ему не принадлежали, а на пол капали все те же радужные капли крови, смешанной с магией.       — Предоставь дело мне, — прошептал Алгир.       — Ты уверен? — прищурился Хагалар. — Ты можешь узнать те тайны царской семьи, за разглашение которых тебя повесят.       — Я уже знаю столько тайн царской семьи, что меня могли бы повесить десятки раз, но еще этого не сделали, — огрызнулся в ответ целитель. — И мне ли напоминать тебе, как жаждала Фригг моей смерти еще до того, как стала царицей. А я жив до сих пор. Так что выйди из поля зрения царевича, лучше медленно в сени, я попробую его успокоить и привести в чувства.       — Я знаю немало способов успокоить его своей магией.       — Мои пациенты всегда приходили в себя без нее. Ты помешан на магии, Хагалар. Обычное тепло и участие порой творят не меньшие чудеса, чем волшебство. Отойди, если хочешь, чтобы он пришел в себя.       Вождь хотел возразить, но вспомнил об ошибке, которую давеча совершил, допустив семейную встречу, поэтому послушно отошел к стене и слился с ней. Всего лишь чуть-чуть магии, и его никто не заметит. Убрать Ивара подальше от бушующего Локи было невозможно — слишком близко тот лежал.       — Тихо, тихо, — приговаривал Алгир, подбираясь к царевичу, который отполз в сторону, всё твердя о сестре и называя ее «она». — Локи, ты меня слышишь?       Столько мягкости и нежности было в этом голосе! Хагалар успел забыть, насколько друг может быть любезен с некоторыми пациентами.       — Слышу, — Локи развернулся, не переставая неестественно размахивать руками. — Откуда ты здесь? Где она? Что произошло и что с моим телом?       — Она ушла, но скоро вернется, — Алгир аккуратно взял царевича за руку, с трудом удерживая ее на месте. — Тихо, тихо, тебе надо успокоиться. Сделай глубокий вдох. И еще. Это приведет мысли в порядок. Успокоит сумбур в голове.       — Сумбур… Сумбур… — начал беспорядочно повторять Локи, и сквозь тонкую кожу на его руке проступили неестественно вздутые сосуды. Хагалар начал творить щит вокруг комнаты и был готов в любую минуту вмешаться. Но не успел. Из рук Локи беспорядочно забили пучки разноцветного света, которые, объединившись, накрыли и его, и Алгира, и даже Ивара непроницаемым куполом. Тщетно пытался Хагалар пробиться сквозь него. Единственное, что он мог сделать — поставить сверху свой щит, не допустить бесконтрольного разрастания купола невероятной энергии неизвестной природы. Неужто силы четвертого измерения проснулись?       — Алгир, осторожно! — только и успел он крикнуть, но друг его не услышал. Он крепко держал царевича за руку, не давая отползти, и смотрел прямо в глаза, насколько это было возможно.       Совсем недавно такой же магический купол восемь магов с трудом удерживали вокруг дома. Но то были силы Старшей Царевны, а Локи пока еще не умел в полной мере пользоваться своими новыми возможностями. Черты комнаты плыли, искажались, превращались в какой-то бесформенный сгусток постоянно меняющейся энергии. Внутри купола царствовал не макромир, привычный Хагалару, а микромир: без всякого усилия можно было различить витки атомов и молекул, которые, бесконечно перестраиваясь, образовывали нечто и ничто одновременно. Только живых не касалась чудная метаморфоза, даже лежащего без сознания Ивара, а ведь сын Лафея был не в состоянии защитить кого-либо от своих новых сил.       — Успокойся, Локи. — Алгир словно не замечал чудесных метаморфоз вокруг себя. — Сейчас я отпущу твою руку, достану успокоительное, ты его выпьешь, и тебе станет легче. Ладно?       Локи пробормотал в ответ что-то невнятное. Стоило Алгиру выпустить руку, как она тут же пошла в немыслимый пляс, подобно своей соседке слева. Руки существовали отдельно от царевича, не подчинялись его воле. Алгир отодвинулся подальше, чтобы Локи не задел его, достал нужную склянку, после чего легко опрокинул царевича на спину. Сработал многосотлетний опыт по скручиванию тяжелых мечущихся больных. Алгир, словно воин-победитель, уселся на Локи, придавив его беспокойные руки, приподнял голову и насильно влил настойку. Царевич закашлялся, дернулся, но целитель держал крепко и отпускать свою жертву не собирался.       — А теперь вдох и выдох. С закрытыми глазами. Подумай о чем-нибудь приятном….       Почему Алгир не боялся, что невменяемый Локи скинет его с себя и покалечит? Ведь царевич гораздо сильнее тщедушного медика да еще и обладает теперь какой-то непонятной магией. Но, видимо, именно потому, что Алгир не боялся, Локи не сопротивлялся. Бывший царский врач умел подавлять пациентов не только физически, но и морально. Хотя даже сейчас, несмотря на суровый тон и чувство превосходства, он вынужден был напрягать все свои силы, чтобы удержать Локи на полу. Сын Лафея беспомощно метался, находясь во власти неведомых сил, но не пытался навредить своему спасителю. Хагалар жалел, что не может проникнуть под купол и помочь. Прошли долгие минуты, прежде чем руки царевича перестали дергаться и жить своей жизнью. Алгир первым заметил это, тут же слез с пациента и сел рядом. Ему пришлось по-настоящему туго, но результат того стоил. Пока сын двух миров лежал недвижимо с открытыми глазами, Алгир позволил себе осмотреть Ивара. Хагалар не стал говорить, что тот просто спит — боялся, что его голос спровоцирует у Локи новый приступ. Царевич с трудом приподнялся на дрожащих локтях, осмысленно оглядел комнату.       — Что происходит? — спросил он обычным голосом, который Хагалар рад был слышать, как никогда прежде.       — Предполагаю, что ты стал жрецом темных богов и теперь раскладываешь все неживое на атомы. А, может быть, это лишь побочный эффект чего-то более страшного, — Алгир наиграно равнодушно обвел рукой постоянно меняющуюся комнату.       — Это я сделал? — Локи с удивлением посмотрел на свои руки, заметил глубокий порез и текущую из него жидкость, вовсе не похожую на кровь.       — Ты, ты, — кивнул Алгир. — Но ты наверняка не знаешь, как это остановить.       — Предполагаю, что это колдовство примерно такое же, как и мое, — пробормотал царевич, с трудом вставая.       — Это вообще не колдовство, — осмелился вставить слово Хагалар. Алгир злобно зыркнул на него, но поздно: царевич заметил мага, стоящего у стены.       — Я так и знал, что без тебя тут не обошлось, — благодушно усмехнулся Локи, и было в этой усмешке что-то зловещее. — Что ж, посмотрим.       Он медленно направился прямиком к Хагалару. Вождь напряг все силы, чтобы удержать щит. Он был уверен, что сейчас энергетическое поле, созданное Локи, двинется за ним и поглотит магическую защиту. Но вышло иначе. Стоило царевичу коснуться невидимой границы, как сияние исчезло, барьер рухнул, оставив после себя комнату в первозданном виде. Лишь щит Хагалара сиротливо окружал троих асов.       — Иллюзия, — хмыкнул Локи. — Почему-то я в этом не сомневался.       Хагалар поспешил снять щит. Кого он видел перед собой? Что за монстр живет теперь в теле Локи? Оставалось только гадать.       — Наверное, ты мне в чем-то помог? — спросил царевич. — Наверное, я должен сказать тебе «спасибо». Как и тебе, — он повернулся к Алгиру.       — Рано благодаришь. Возможно, тебе понадобится длительное лечение, чтобы усмирить внутреннего зверя, — сказал Алгир, собирая разлетевшиеся по углам склянки. Хагалар неопределенно кивнул: когда-то давно Алгир говорил ему то же самое. Когда зверь бушевал в его теле и требовал чужой крови. Монстра усмиряли долгие годы. Монстра, порожденного бесконечной войной. Монстра, не способного приспособиться к законам мирной жизни.       — Что ж, тогда составь курс лечения, — Локи потянулся за одеждой. Он словно только сейчас заметил, что обнажен. — А что с Иваром?       — Думаю, он сам тебе расскажет, когда придет в себя, — поспешил успокоить Хагалар. — Он просто спит.       «И будет лучше, если его сон будет вечным», — подумал он про себя, но вслух ничего не сказал.       — Мне нужно зайти в дом исцеления и собрать то, что может тебе понадобиться в ближайшее время, — предупредил Алгир. — Я не знаю, что именно с тобой творится, Локи, но подавить и купировать могу, ведь в основе лежит выработка гормонов и прочего. Надо понять, чего у тебя в избытке и недостатке.       — Займемся этим завтра, когда я немного приду в себя, — попросил царевич. — Хотя и неизвестно, что случится, пока я буду спать, — он задумчиво осмотрел комнату. — Я ужасно устал, так что с исследованиями точно придется повременить. Хагалар, я хочу, чтобы ты охранял мой покой. И чтобы другие сильные маги были рядом, но не в одной со мной комнате. Ивар пусть спит рядом. Целители тоже необходимы. Я не знаю, чего от себя ожидать.       Хагалар подумал, что ослышался: таких разумных предложений он никогда не слышал от Локи. Неужто в кое-то веки детеныш проникся серьезностью положения?       Алгир ушел, пообещав, что приведет всех, кого нужно. Хагалар ожидал, что сейчас царевич сменит деловой тон на привычный, в последнее время, подобострастный, но нет. Локи велел рабам принести воды для промывания царапины и сел за стол к огромной искусно украшенной ламинарией туше, предназначавшейся иноземной гостье.       — Расскажи, что случилось? Что ты видел? — попросил он, отрезая кусочек пожирнее. В другое время Хагалар присоединился бы к трапезе, но сейчас опасался стоять или сидеть слишком близко к Локи. Он изложил свою версию событий, упомянув только то, что видел лично, скрыв все свои догадки и предположения. Попросил рассказать в ответ, что произошло в комнате. История оказалась на редкость короткой: царевна заговорила о войне, о том, что Локи знает только ложь, а она может рассказать правду, принесла семейные портреты, помянула мать, а когда Локи потребовал подробностей, то началось что-то странное, про что он ничего не помнит.       Хагалар примерно так себе и представлял произошедшее и радовался, что царевна не успела ничего поведать о былой войне. Никто не знал, какую версию событий войны рассказывали в детстве Локи, но истины в ней точно не было ни на грош. Он поспешил поднять портреты с пола и спрятать. Локи согласился, что они принесут много бед, если попадут не в те руки.       — Ты что-нибудь чувствуешь? Какие-нибудь изменения, связь с богами, с духами, чужое влияние?       — Жар-ко, — проговорил Локи по слогам после недолгого молчания. — Всё тело горит как при воспалении легких. Наверное, это должно быть мучительно, но я столько раз болел, что мне привычно. Еще чувствую, что магия не слушается, но сейчас я не хочу брать ее под контроль, — он говорил отрывисто, глотая и жуя одновременно. — Я попался как мальчишка!       — Я тоже, — эхом откликнулся Хагалар. — Я должен был оберегать тебя, а не смог ничего сделать против самой большой беды.       — Садись, поешь, — Локи встал и отошел к дальней стене. Он явно предпочитал не подходить близко к сильному боевому магу. Хагалар занял место у очага, но дичь не лезла в глотку.       — Принесите карандаши и бумагу, — приказал Локи своим прислужникам и, получив желаемое, принялся писать прямо на полу. Хагалар ни о чем не спрашивал.       — Пойдем в малые покои, — предложил Локи, а на рабов прикрикнул: — Принесите туда же моего друга.       Вождь не догадывался, что в доме Локи, кроме большой комнаты и каморок для рабов, есть еще малые покои, где сейчас стояла кровать и прочая мебель, которую вынесли из основных покоев ради иноземной гостьи. Локи скинул на пол несколько шкур и велел положить на них Ивара. Спать с ним на одной постели он опасался.       — Не садись на кровать, — попросил царевич. — Сядь вон туда. И возьми это, — он сложил из листка птичку и бросил в Хагалара. Тот поймал ее на лету, но не стал читать содержимое.       — Если сегодня ночью что-то случится и тебе придется убить меня, это письмо докажет отцу, что ты не виновен.       Хагалар так и сел на лавку. Своими чересчур разумными рассуждениями загадочное существо выдавало себя с головой. Локи так не говорил.       — Судя по твоему лицу, я веду себя не как обычно, — вздохнуло проницательное существо и село на кровать. — Что ж, этого следовало ожидать. Но странно: я помню всю свою жизнь, помню вчерашний разбор разных типов мидгардского и ванахеймского образований, помню, как позавчера утвердили место и время кражи людей. Помню, как осматривал молодые дубы и елки, которые нам летом высаживать.       Хагалар утвердительно кивал на каждое воспоминание.        — Я никаких изменений в себе не замечаю. Но если они будут угрожать Асгарду, ты знаешь, что делать.       — Локи, — привычное «детеныш» и прочие эпитеты казались сейчас неуместными, — если царевна вселила в тебя некую сущность для разрушения Асгарда, то, возможно, твоя смерть только активирует ее.       — Хотелось бы узнать наверняка.       — Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным. Если только, — Хагалар прикусил губу, — не сказать твоему псевдоотцу.       — Он казнит меня, — резко ответил Локи. — Тут же. Если будут хоть малейшие подозрения, что я опасен для Асгарда. Не зря смертные связывали меня с Рагнареком.       — Тебя? — прыснул Хагалар. — Много чести, — тихо добавил он.       — Я тоже так думал, но ты видишь, что происходит, — слух царевича обострился, что было вовсе не на руку мастеру магии. Локи забрался под шкуры и уставился в потолок. — Мы скажем отцу, если изменения окажутся фатальными. Но пока придется разбираться своими силами в самом интересном проекте последних нескольких тысяч лет, — он повернул голову к Хагалару. — Как сказал Алгир? Всё, что происходит внутри, — лишь гормоны?       — В некотором смысле, конечно, да, — кивнул Вождь. — Гормоны и превращение веществ. Сущность, которая в тебя вселилась, может усилить или ослабить выработку гормонов или обратить клетки во что-то… Во что — никто не знает.       — Так посмотри мою сущность изнутри.       — Кровомагия не пускает меня.       — Если не пускает даже тебя, то надеяться не на что, — вздохнул Локи. — Когда же придет Алгир? Я хочу спать, а это лучше делать при полной защите.       Хагалар хотел возразить, что и сам в состоянии защитить своего подопечного, но сейчас это было бы ложью. Не сможет он защитить от безумной энергии, раскладывающей предметы на атомы. Что бы сказала несравненная Царица Листиков, если бы увидела Локи таким? Что она там предсказала? Мальчишка сведет старого мага в Хельхейм? Она ошиблась. Мальчишка точно не сведет, если только монстр, поразивший его сознание и тело.       Тихо вошел Алгир, а с ним несколько магов и целителей. Хагалар узнал своих лучших подчиненных. Они разместились по соседним комнатам к удивлению и неудовольствию рабов. Алгир долго беседовал с Локи, объясняя возможные методы лечения, купирования и успокоения монстра. Монотонный бубнеж успокаивал старого мага. Свечи догорали, стояла бесконечная полярная ночь. Хагалар вспоминал, как когда-то давным-давно он сам спал в темной-темной комнате, а иногда — в просторных покоях, огромных, как ему тогда казалось, — бесконечных. И как тот, кого он любил когда-то давно, также сидел на кровати, что-то объясняя. Как догорали свечи, как он смотрел на знакомые черты лица, на которых играли последние блики пламени. Появление Гринольва напомнило Хагалару немногочисленные счастливые моменты детства. Почти все они были связаны с Ормом. Даже спустя не одну тысячу лет, напрочь забыв о нем, похоронив светлые воспоминания, он подсознательно пытался стать для Локи тем, кем когда-то был для него Орм. И, естественно, терпел одно поражение за другим, ведь пускай приемные, но родители у Локи все-таки были.       Алгир, несмотря на все протесты, остался рядом с царевичем, на кровати. Он чутко следил за сном воспитанника Одина. И словно не поселение жалких отверженных, а дворцовые покои простирались вокруг. Великий боевой маг. Личный врач Одина. Младший наследник престола. Они должны были встретиться во дворце, ведь там их место, там их дом. Но все они оказались среди преступников и бывших крестьян. Догорали свечи, прерывистое дыхание Локи выровнялось. Он засыпал самым обычным сном. Только вот кто проснется следующим утром?