Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Локи еще раз обвел полубезумным взглядом молчаливую мать и столпившихся у дверей помощниц. Женский чертог, ни одного мужчины. Откуда же здесь веет могильным холодом? Будто он на дне кургана, будто его только что засыпали землей и оставили наедине с разлагающимися телами. Царевич попытался отогнать видения, но они только усугублялись: место матери занял смеющийся образ Хель.       Вдруг наваждение пропало, а вот желание убить монстра, занявшего тело матери — нет.       — Не подходите ко мне, не подходите никто, — Локи едва справлялся с голосом. — Не подходите. Оставьте. Я убью вас!       Он провалился в спасительный сумрак подсознания. По крайней мере, он надеялся, что, потеряв сознание, упадет на пол, а не начнет крушить чертог. Стены сомкнулись, комната разлетелась вдребезги, обнажая то, чем была всегда — царством мертвых. В самом сердце Асгарда. Это невозможно. Следы запустения, плесень и трупы, обглоданные иномирскими крысами, ввезенными из других миров. Знакомые трупы. И незнакомые. Одни женщины.       — Не подходите ко мне! — шептал Локи, хотя никто не мог к нему подойти. — Не подходите.       И тут его грубо схватили сзади за плечи и развернули. Всеотец. Все-таки пришел. Он заберет его из этого кошмара.       — Локи, как ты это сделал? — зло произнес Один, обводя рукой мертвый чертог, который больше не наводил ужаса. Теперь он напоминал иллюзию, плод больного воображения, коим и являлся по сути. Но не это было важно.       — Как ты смог пробиться в мое сознание, отец? — удивленно прошептал Локи, стараясь не смотреть на трупы.       — Я маг мозга, — раздраженно объяснил Один. Вид у него был очень грозный. — Я могу не только пробраться в твой мозг, но и переделать тебя, создать на твоей основе другое живое существо, и ты не представляешь, как мне хочется это сделать!       Слова отца оглушили царевича. Он не успел ни удивиться, ни испугаться, когда Один поднял руку и ударил его наотмашь по лицу. Из глаз разве что искры не посыпались, а зубы противно заныли.       — Когда ты же прекратишь доставлять нам эти бесконечные проблемы? Ответь мне, что на этот раз произошло? Куда тебя занесло?       Голос отца был полон ярости да такой, какую Локи никогда прежде не слышал. Это было страшно. И удивительно.       — Отец, — с трудом произнес Локи, едва оправившись от удара. — Скажи, ты помнишь?       Он проявил на ладони голограмму ножичка — того самого, который видел на ярмарке в Ванахейме прошлой зимой.       — Помню, — грубо оборвал Всеотец, все еще пылая яростью. — Я отобрал у тебя такой в детстве.       — Что ж, ты отобрал, — медленно произнес Локи, поворачиваясь боком. — А он отберет твою жизнь!       Резкий неожиданный выпад. Один не успевает защититься — фонтан крови прямо в лицо. Локи с отвращением смотрел на старика, медленно оседающего на землю.       — О, милая сестрица, ты плохо копируешь, — прошипел Локи, уничтожая нож. — Твои иллюзии несовершенны, и ты начинаешь повторяться. Становишься предсказуемой. Прежде чем подсылать ко мне иллюзии, докопайся до самых глубин моей души. Если сможешь. Всеотец — великий царь Девятимирья, и все мы созданы лишь для того, чтобы ему служить. Он — бог и никогда бы не опустился до рукоприкладства. И с ножом у тебя вышла ошибка: мой отец не помнил о его существовании. В отличие от меня.       Царевич говорил медленно, пафосно, с чувством собственного превосходства, пока тварь не затихла. Сам Один Всеотец лежал у его ног. Мертвый. Как и все в этом странном мире. Локи думал, что иллюзия сменится, что тварь сделает следующий ход и увлечет в новый водоворот кошмара. Она ведь явно совершенствуется — тетя недавно выглядела вовсе безумной, а Всеотец сейчас почти во всем походил на себя. Однако ничего не происходило. Локи осторожно перевернул Одина ногой, ожидая увидеть омерзительное лицо монстра, но сквозь него смотрели остекленевшие глаза отца. До боли знакомые.       — Отец? — голос подвел Локи: сломался, прозвучал надрывно.       Быть может, он допустил ошибку? Убил Одина? Но даже если он убил проекцию в сознании — ничего страшного, ведь в настоящем мире с Одином всё в порядке.       — Откуда тварь взяла, что отец может проникнуть в чужой мозг? — спросил себя царевич, и шепот разнеся по пустынным коридорам.       — А, ну да, Хагалар так сказал, когда узнал мою сущность. Да, всё сходится. Я вижу только то, что знаю сам. Или предполагаю. В этом мире нет видений будущего.       Разговор с самим собой немного успокоил беспорядочно роящиеся в голове мысли. Вокруг царило все то же запустение, лежала пара скелетов и несвежих трупов, мертвый Всеотец. И никаких изменений. Наверняка неведомый враг ждет, что жертва куда-то пойдет. Наверняка везде расставлены ловушки. Но жертва никуда не пойдет. Останется на месте, нарушит правила игры.        Локи отошел от тел на безопасное расстояние и устроился у стены так, чтобы контролировать всех мертвецов. Попытался сосредоточиться. Он находится в своем сознании — других вариантов нет. Видит кошмары. От них можно проснуться. Всё здесь ненастоящее, и фантасмагория должна продолжиться. Наверняка кто-нибудь придет за ним.       Прошли бесконечные часы, но никто не приходил. Локи проявил голограмму ножичка, потом вынул из подпространственного кармана грушу. Надкусил. Почувствовал вкус. Будто и не сон, а самая настоящая реальность. Уже много часов не происходило ничего, характерного для снов и видений. Никакие законы естественной науки не нарушались. На западе садилось солнце. Обычное асгардское солнце. И только твердая уверенность в том, что в Асгарде все были живы, когда он встретил сестру, убеждала его в иллюзиях вокруг.       Но вот солнце село, взошла луна, наступила ночь. Локи разжег несколько огненных шаров. Это кошмар, значит, трупы оживут и нападут на него. Надо быть готовым ко всему.       Но ничего не происходило — мертвые оставались мертвыми.       Спина затекла от долгого сидения, и Локи таки решился подойти к окну. Звезды и луна давали слишком мало света, но даже его хватило, чтобы понять, что столица вовсе не сожжена и не разрушена. В ней что-то изменилось, но Локи при неверном свете луны не мог понять, что именно, и корил себя за то, что в светлое время суток не соизволил подойти к окну. Мелькнула и укрепилась в голове подлая мысль, что вокруг настоящий Асгард…       Усилием воли царевич приказал себе отставить панику и подумать здраво. Что он точно помнит? Появление сестры, какой-то мутный ритуал, после которого всё тело горело. Потом целитель, Алгир, кажется, который успокоил его и которого он чуть не убил своими новыми силами. Потом Хагалар и бурная ночь, полная чарующих видений. Тогда он четко отделял реальность ото сна. Потом он ушел от Хагалара… Но маг наверняка пошел за ним или послал слежку, ведь ему нет дела до просьб и приказов царевича. Потом кладбище, потом Фенсалир. В какой же момент реальность заменилась на иллюзии? Ему казалось, что он доехал слишком быстро. Быть может, он вообще никуда не уезжал? Упал с лошади, ударился головой о припорошенный снегом камень еще по дороге на кладбище? И тогда иллюзии начались с погоста? И матери нет и не было? Или иллюзии и реальность постоянно менялись местами, как ему и казалось изначально? Тогда он действительно был в чертоге матери и там потерял сознание. Или же… Мог быть третий вариант… Что он ушел из поселения, обратился в посланца богов, как ему и пророчила сестра, разнес Асгард некоторое время назад и поэтому очнулся среди трупов. Но сколько времени должно было пройти, чтобы тела обратились в скелеты? Локи увеличил огненный шар на руке и заметил, что вокруг него вовсе не скелеты, а трупы, пускай и не первой свежести. Были ли скелеты? Может, пригрезилось? Но тогда получается, что отец допустил гибель Асгарда, а говорил с ним так, будто Локи не совершил ничего ужасного? Или он успел разнести только Фенсалир? С ним долго сражались, и наконец Один к нему пробился, и он убил своего отца? Но где остальные славные воины Асгарда?       Вопросов было много, концы с концами не сходились, но Локи казалось, что этот вариант наиболее вероятен. Тогда получается, что он убил мать. Заколол кинжалом, думая о родной матери. Если это правда, если иллюзия спланирована сестрой или давно почившей родной матерью, тогда где они обе?       Сидеть в полутьме в окружении трупов вдруг стало неуютно, неприятно. А ведь раньше они не вызывали почти никаких эмоций.       — Полагаю, лучший способ избавиться от иллюзии — в ней заснуть, — сказал Локи сам себе. — Я проснусь либо в реальности, либо в другой иллюзии.       Он лег на пол и попытался отключить сознание, но сон не шел. Стоило ему закрыть глаза, как слышались странные шорохи и свист. Слишком много трупов вокруг…       Локи резко сел.       — Так, — он потер виски, сосредотачиваясь. — Я сижу среди трупов. Они не могут не пахнуть. Им несколько дней. Они должны отвратительно вонять. Но не воняют. Значит, я чуть не попался в капкан своих любимых иллюзий. А раз так…. — царевич хищно улыбнулся.       — Да будет свет! — воззвал он к небу, поверив в собственное могущество.       И свет появился. По мановению руки над Асгардом взошло солнце, будто недавняя луна была лишь фантомом.       — Да будет жизнь! — продолжил Локи не менее пафосно, и тут же ожили трупы, превратились в живых и здоровых асов.       — Добавим красоты и помпезности, которые так любят асгардцы! — скучающим тоном произнес Локи: исчезла плесень, засияло золото на стенах и потолке.       Порадовавшись собственной догадливости, Локи подошел к окну, и у него перехватило дыхание. Он никогда не видел ничего подобного. Асгард был прекрасен. Это был самый великолепный город во всем Иггдрасиле. Залитый солнцем, блестящий золотом — летнее царство света, царство истинного бога. Стоило об этом подумать, как доспехи, сковавшие тело, преобразились без всякого приказа свыше на сияющий бело-золотой плащ, красоте которого не было равных. Волосы царевича мгновенно побелели, собрались в хвост и заблестели вплетенными золотыми прядями. Тело тоже изменилось: легкие восстановились — он впервые в жизни вдохнул полной грудью. Всё было идеально. Как в нем самом, так и в Фенсалире и в городе Локи отвернулся от окна, чтобы поприветствовать своих подданных. Друзья и знакомые, служанки и слуги. Он находился в Фенсалире, но одних женщин недостаточно для восхваления, поэтому чертог наполнился мужчинами. Все они были удивительно красивы в светлых одеяниях, без единого изъяна на лице или теле.       На некоторое время красота и помпезность происходящего отняли умение мыслить здраво, но Локи на этот раз быстро овладел собой. Не было смысла терять время в царстве света. Общую суть он уловил, если Хагалар не солгал. Старик упомянул, что Локи вроде как теперь един в трех лицах, что с ним навечно повязаны смерть, свет и тьма. Вот он и пользуется то силами смерти, то силами света. Про тьму Хагалар говорил, что она всегда была слаба и только Старшая Царевна каким-то образом ее пробудила. Как выглядит тьма Етунхейма, Локи не имел понятия, возможно, поэтому до сих пор ее не опробовал. Зато смерть преобладала в его сознании — это было очевидно. Хагалар еще что-то говорил. Что-то важное. Сестра утверждала, что с ним все будет в порядке, пока она рядом… Неужели всё произошло из-за того, что Вождь отослал ее в Етунхейм? Это было ужасно. Локи не знал, как выбраться из своего царства кошмаров, не знал, каким образом дать понять Хагалару, что царевна нужна в Асгарде. Только вот не оправдаются ли опасения старого мага, и не станет ли он настоящим чудовищем по мановению руки сестры? Если его тело в реальности лежит на полу, а не стремится разнести Асгард, то ему стоит задержаться в иллюзорном мире подольше.       С другой стороны, любая система предпочитает равновесие, это Локи хорошо усвоил на примере кровеносной и дыхательной систем разных существ. И если он сможет достигнуть равновесия между своими теперь уже тремя сущностями, то, возможно, вновь обретет контроль над своими силами и выберется в мир живых. Только вот он понятия не имел, как это делать.       Была и еще одна возможность — призрачная, но после всего, что уже произошло, Локи был готов поверить во что угодно. Он сосредоточился. Восхваления вокруг стихли, мир изменился, подчиняясь его воле. Он оказался посреди холода и мрака. Етунхейм.       Как выглядит дворец Лафея изнутри, он почти не помнил — бывал лишь пару раз в тронном зале, — поэтому пришлось перенестись на площадь перед дворцом, где два года назад братец поубивал кучу етунов. Локи возжелал, чтобы рядом оказалась Старшая Царевна, и она тут же появилась в обличии етунши. Царевич понятия не имел, кто перед ним — плод воображения или настоящая сестра, которая смогла наведаться к нему из-за связи с темными богами.       — Я знала, что ты придешь сюда, мой брат и мой будущий муж, — начала Царевна.       Локи помнил эту фразу. Однажды он уже видел сон, в котором передавал сестре не то Каскет, не то Тессеракт. Она произнесла то же самое. Чуть ли не первая ночь в поселении — как же давно. Значит, точно фантом. Но, быть может, подсознание укажет правильный путь.       — Я прошу прощения за все, что произошло в поселении, — Локи непринужденно перешел на женский вариант языка етунов. — Старик поступил опрометчиво.       — Я ни в чем его не виню. Возмездие скоро само найдет его, — спокойно ответила царевна. — Он виноват не передо мной, а перед всем миром, многими мирами.       — Ты знакома с ним? — спросил Локи прямо. — Кто он такой на самом деле?       — Мне неведом его путь, — пожала плечами царевна, а Локи чуть не взвыл — даже подсознание отказывалось вспоминать Хагалара, хотя маг постоянно твердил о том, что в детстве Локи его любил. Интересно, о каком периоде детства он говорил? Первые семьдесят лет жизни, что ли?       — Ладно, оставим, — поспешил перевести тему Локи. — Я бы хотел договориться с тобой. Мне нужна твоя помощь.       — Я должна была быть рядом с тобой, брат мой, — царевна подошла ближе и с трудом обняла его, обращаясь в асинью. А Локи-то думал, что сам станет етуном, если царевна до него дотронется. — Если бы я была рядом, всё было бы хорошо. Но он меня прогнал.       — Как мне сообщать ему, чтобы он вернул тебя?       — Ты сын светлого бога, который владеет магией мозга. Попробуй отправить ему телепатическое сообщение.       Локи тяжело вздохнул. Опять двадцать пять. Подсознание выдает одно и то же. Только вот телепатии в Асгарде не существует, её нигде не существует, обмен мыслями на расстоянии возможен только с помощью мидгардского сотового телефона и раций.       — Должен быть другой выход. Я ведь вернусь, если примирюсь со своими тремя сущностями, верно? — он осторожно высвободился из объятий етунши, потому что начал задыхаться.       — Нет, — все также спокойно ответила она — еще один удар в спину и очередные рухнувшие надежды. — Ты не можешь не смириться с тем, что является частью тебя. Просто процесс болезненный, а меня нет рядом.       — Значит, придется действовать самому, — вздохнул Локи, поняв, что не добьется толку. — Благодарю за помощь. Если ты настоящая, то знай: я проведу тебя в Асгард, когда всё это закончится.       — Мы будем рады.       Силуэт растворился. Локи остался один в снегах. Можно было позвать отца, поговорить с ним. Но это будет очередная иллюзия. Как и мать. И брат. Как и предводитель читаури, которого Локи подвел и который когда-нибудь придет в Асгард за его головой. В суматохе последнего года царевич подзабыл о нависшей опасности. Натрий и возгонка были интереснее дум о проигрыше и расплате. В этом мире царевич мог всё, даже вызвать недавно почившую Наутиз и устроить ей разнос за двадцать загубленных жизней. Ведь здесь он всемогущ!       Приятная мысль отозвалась теплом в сердце. Он всегда хотел править Асгардом. Да и не только Асгардом. Любым миром. И, как любой правитель, желал процветания своему государству. Но достичь процветания в реальности почти невозможно, а здесь — проще простого. Взмах руки — и мерзкого старика изобьет Халк. Или изнасилует. Странная кощунственная мысль показалась омерзительной, Локи не мог даже понять, как она пришла ему в голову. Но почему бы и нет? Для воина нет худшего унижения, а в свое время Вождь не остановился ни перед чем, чтобы унизить розгами самого сына Одина. Зато теперь можно отомстить всем обидчикам, выместить злость, заставить заплатить по счетам недоступных в реальности друзей Тора и Хеймдаля. Вырвать поганый язык Хагалара, перенести поселение в столицу и заставить ученых работать на благо Асгарда. И не придется идти по трупам и умасливать недовольных, потому что все будут довольны. Он станет богом нового прекрасного мира, и даже отец со всей своей магией мозга и умением читать мысли нестрашен, потому что как только он наскучит, Локи уберет его в коробочку, а затоскует — вынет обратно. Он выиграет все словесные бои, которые проиграл за последний год. Пусть Один подавится унизительными мерзостями, которые успел наговорить сыну за последний год. А братец пусть и дальше прохлаждается на войне. Это у него здорово получается. Они не будут встречаться. Как и мать — пусть сидит в Фенсалире и занимается хозяйством. Она слишком заботлива, так и норовит влезть в чужую личную жизнь и стать советчицей даже в тех вопросах, которые ее не касаются. Если ему захочется ласки, он придет к ней сам, и мать отвлечется от работы в ту секунду, когда он переступит порог ее чертога.       Новый мир. Новые возможности. Собственный Асгард.       Силы тьмы в сердце Локи переливались едва различимыми тусклыми цветами радуги.              — Я жду ответа! — в очередной раз повторил Один, нависая над сидящим на полу Хагаларом, словно штормовая волна.       — Я бы и рад ответить, великий Всеотец, но это сложнее, чем может показаться на первый взгляд, — устало выдохнул Вождь, пытаясь отдышаться после длительного выматывающего перелета из поселения в столицу. Рядом с ним стояла Фригг. Хотя враждебность не была написана на ее прекрасном лице, но ощущалась слишком явственно, чтобы ею можно было пренебречь и расслабиться.       — Хагалар, вспомни, ты единственный, кто может помочь Локи, — всегда спокойная, рассудительная, сейчас Фригг не походила на себя: от волнения проступали ее истинные эмоции, которые она обычно успешно скрывала.       — Боюсь, никто ему уже не поможет. Мы понятия не имели, что исследования каскета так обернутся! Что несколько артефактов из Етунхейма среагируют одновременно, что Локи…       Он запнулся. Там, за барьером, целительницы и прислужницы Фригги пытались облегчить страдания мечущегося Локи. Его помолодевшее тело постоянно трансформировалось, но, хвала Иггдрасилю, не обращалось в етуна. То разом открывались старые раны и текла красная кровь, то на смену ей приходила разноцветная, то кожа серела, то покрывалась морщинами. И все это в бесконечных метаниях и бреду, меж которыми иногда проскальзывали осмысленные фразы. Всеотец множество раз пытался достучаться до сознания — всё без толку: кровомагия не пускала даже высшего асгардского бога.       — Каскет, — величественно произнесла Фригг. — Изначальный артефакт Етунхейма нашел жертву и свершил свою месть.       — Я доверил тебе жизнь и здоровье моего сына, — не менее величественно произнес Один, намеренно подражая супруге.       — Я виноват перед тобой и готов понести наказание, — махнул рукой Хагалар. — И прочее, что ты хочешь от меня услышать. Но не сейчас, Один. Сейчас надо спасти ребенка.       — Я уже однажды проявил к нему жалость, — многозначительно не закончил Один и подошел к барьеру, за который не просачивались звуки. Целители не слышали разговор царской семьи, поглощенные спасением жизни царевича.       — Когда речь шла о Фригге, ты думал совершенно иначе, — взбеленился Хагалар. — Хотя я до сих пор хочу спросить: где ты был, когда она умирала?       — Выполнял свой долг перед Асгардом.       Вождь хотел было наговорить дерзостей, но зарождавшийся скандал прервала царица:        — Сейчас не время сводить старые счеты. Будет только хуже.       Она встала подле супруга.       — Хагалар, пожалуйста, объясни, что с нашим сыном?       — Это Лаугиэ, — соизволил пояснить мастер магии. — Не вздрагивай, прекрасная Фригга, ты должна была понимать, что если вы отсылаете Локи в поселение, переполненное учеными, то, в конце концов, его тайна откроется. Вам повезло, что только я знаю его истинную суть. Можете гордиться пасынком — он почти год молчал… — Хагалар сделал выразительную паузу. — Теперь я знаю, Один, почему ты прогнал меня.       — Ты сам ушел.       — Ты не оставил мне выбора.       — У каждого в этом мире есть выбор.       — Прекратите! — вновь вмешалась Фригг, вставая между магами. — Так вы ничего не сможете изменить. Продолжай, Хагалар, не скрывай от нас правду.       — Хорошо, прекраснейшая, — Хагалар был почти готов поверить в то, что царица снова благоволит ему, если бы не ощущал ее неприязнь почти физически. — Лаугиэ — а теперешний Локи — это не имя, это «священная жертва» на одном из множества етунских языков. Ваша Тень сорвала окончание ритуала, но Лаугиэ уже принадлежал темным богам, а сочетание нескольких боевых артефактов из Етунхейма включило механизм реакции.       — И сейчас перед нами появится невиданное существо для уничтожения асгардской армии, которое не состоялось тысячу лет назад, — подытожил Один. — И никто из ныне живущих не знает пределов его могущества.       Хагалар неопределенно кивнул.       — Что ж, это упрощает задачу, — Всеотец улыбнулся своим мыслям и поудобнее перехватил Гунгрир.       — Ты не посмеешь убить его, — Вождь встал перед барьером, собираясь дорого продать как свою жизнь, так и жизнь беспомощного царевича. — Должен быть другой путь. Фригга!       — Мой сын умер, упав в бездну, — приглушенно ответила царица. — И никому неведомо, кто из нее вернулся.       — У нас мало времени, — Всеотец снял купол.       — Нет!       Руки Хагалара заискрились, на них вспыхнули огоньки и молнии. — Мы никогда не сражались друг против друга, Всеотец…       — Ты вконец лишился рассудка! — прикрикнул Один, и все вздрогнули от неизвестно откуда взявшегося ледяного порыва ветра. — Я надеялся, что Локи наберется от тебя мудрости, но ты в гораздо большей степени набрался от него глупости. Когда погибнет священная жертва, явится мстительный дух и разгромит нашу армию. Подумай над пророчеством, прежде чем преграждать мне путь!       И Один обошел Хагалара, застывшего посреди зала. Весь всё очевидно, как белый день, почему он не понял суть пророчества раньше? Асиньи Фенсалира безмолвствовали. Фригг подошла ближе и дотронулась до висков старого мага. Она делилась энергией. Отдавала долг за тот морозный день, когда Локи лежал в беспамятстве, страдая от воспаления легких. Хагалар позволил себе обнять царицу, как много веков назад. Если бы внимание целителей не было приковано к Одину, они почувствовали бы легкую магию, с помощью которой Хагалар скрыл себя и царицу от посторонних глаз.       Всеотец медленно подошел к безвольно лежащему на полу Локи. Порой дитя двух миров выгибалось и едва не калечило себя. Жалкое зрелище. Один стукнул копьем об пол, одновременно вытягивая вперед свободную руку. Безвольное тело прекратило выгибаться, замерло, повинуясь высшей божественной силе.       — Во имя моего отца, — начал Один. Навершие копья засияло, образуя правильный круг вокруг царя и царевича. — И отца моего отца!       Тело снова выгнулось дугой, но в этот раз по приказу Одина.       — Я, Всеотец, властитель девяти миров Иггдрасиля: Етунхейма, Нидавелира, Ванахейма, Хельхейма, Мидгарда, Муспельхейма, Нифльхейма и Свартальвхейма, прошу аудиенции. Да свершится чудо!       Сияние копья стало настолько нестерпимым, что все зажмурились, а Один почувствовал чужое присутствие. Пока это была не высшая сущность, а лишь тропа, по которой неведомые твари намеревались спуститься в девять миров. Узкая едва заметная тропка паразитировала на слабости Локи, на зарождавшейся болезни лёгких. Неведомые силы тянули к себе Всеотца в неясное пространство или подпространство за пределами известных девяти миров и Бездны. Высшие силы не просто согласились на аудиенцию, они жаждали прихода гостя, который расширит тропу и поспособствует связи двух миров. Расчет царя Асгарда был прост: етуны тысячу лет назад попросили богов уничтожить Одина, а не Всеотца, коим он тогда не являлся, поэтому боги не узнали в просителе собственную жертву. Но кто скрывается за маской богов? Некие высшие сущности, субстанции, первоэлементы? Магия и религия ётунов поражали Одина сильнее верований прочих народов, но их исследованиям почему-то никогда не уделялось дОлжного внимания. Зря. Один беззастенчиво вбирал в копье частицы потустороннего мира, чтобы потом отдать их Хагалару для исследований. Высшие силы поверили ему, манили к себе. Их основным проводником была кровомагия, но уничтожить ее, разделить кровеносную и магическую системы уже никому не под силу. Кровомагия не была источником, только указателем на какую-нибудь незаметную лазейку, в данном случае — на воспаление легких. Локи был немного простужен и держался из последних сил на странной защите не магического толка.       «Подойди, Фригг, » — ментально позвал Всеотец. Супруга не могла услышать его мысленный зов, но поняла обращенный к ней посыл. Она безбоязненно вошла в яркое сияние и положила ладони на плечи мужа. Она и без слов знала, что делать. Один лишь направлял ее целительные силы. Уничтожить очаг болезни. Перекрыть доступ воздуха высшим силам. Не дать им убить Локи и воспользоваться его телом.       «Я знал, что всегда могу положиться на тебя».       Она не услышала, но сжала руки чуть сильнее. Незримое присутствие ослабевало, тропа меркла, чужеродная энергия уходила вместе с несостоявшейся хворью. И только в Гунгрире слабо переливались мечущиеся плененные частицы непонятно чего. Поселенцы должны разузнать, что это такое, или погибнуть в случае неудачи.       Один мягко снял руки Фригг со своих плеч. Сияние спало, Локи прекратил выгибаться и затих. Он был невероятно бледен и весь в крови, хотя на его теле не было ни единой царапинки.       — Он… жив? — подала голос Фула, и Одину показалось, что свояченицу больше устроил бы отрицательный ответ.       — Локи в порядке, — ответила царица.       Тут же подошла Эйр и попросила разрешения осмотреть царевича. Один не возражал. Сын выглядел немного моложе, чем раньше, но больше ничто не поминало о том ужасе, что он пережил неизвестно, какой ценой. Один допускал, что разум мог навсегда оставить Локи, и в сложившихся обстоятельствах это был не худший вариант: безумца можно заковать в цепи и следить за здоровьем. В любом случае больше не надо опасаться, что кто-нибудь увидит обращение Локи в етуна. Зеваки всё спишут на магическое влияние каскета — артефакта ледяных гигантов. Метания Локи видело много женщин, а уж Фригг внушит им мысли о всемогуществе каскета. Наследник магии Одина единственный в мире, на него иноземные артефакты могут действовать как угодно. Один наблюдал, как прислужницы Фригг одна за другой с опаской подходили к своей госпоже, перешептываясь и посматривая на Локи, а потом уходили по своим делам. Их помощь точно больше не понадобится. Наконец, из посторонних в комнате осталась только Эйр. Насколько Локи помолодел за какие-то пару дней, настолько Хагалар постарел, будто отдал часть своих жизненных сил любимому несостоявшемуся воспитаннику. Исчезла былая язвительность, потух блеск в глазах.       — Я проиграл, — невесело усмехнулся он. — Локи твой, Всеотец. Забирай. Я не справился с управлением и не буду больше вставать на твоем пути. Всё впустую.       — Хагалар, ты потратил столько времени, чтобы получить его, а теперь отказываешься? — в голосе Фригги слышалась язвительность, свойственная ей в юности, но позабытая с годами.       — Дитя Одина не вещь, чтобы получать или возвращать ее, — возразил Хагалар.       — Вещь, — резко уточнил Всеотец.       И снова взгляд глаза в глаза, как много столетий назад.       — Локи — вещь. И для меня. И для тебя. И еще как минимум на пять десятилетий он вещью останется.       Не лги ни мне, ни себе. Любой родитель распоряжается жизнями своих детей и скота. Таковы законы Асгарда, — Один сделал выразительную паузу, ожидая возражений, но их не последовало. Все ждали его решений и были готовы внимать ему. Как всегда, вся ответственность лежала на нем.       — Локи скоро вернется в поселение для изучения частиц потустороннего мира, — Один указал на чуть светящееся навершие копья. — Проведите дополнительные исследования и доставьте во дворец артефакты, которые чуть не убили моего сына. Я доверяю тебе, Хагалар. В последний раз. Если оступишься, в лучшем случае снова окажешься в тюрьме, — Один говорил предельно серьезно, и такой тон Хагалару нравился. — Локи не вечен. Он вряд ли проживет дольше трех тысяч лет. За это время надо разузнать всё о ритуале, о силах, с которыми связаны етуны, и о методах борьбы с ними. Тропа в другой мир находится в теле Локи. Пусть Беркана займется ею вместе с тобой. Кровь сейчас играет первостепенную роль. Но главное — это здоровье Локи. Оно — гарант существования нашей армии, а, возможно, и всего Асгарда. Я могу положиться на тебя, Хагалар?       — Конечно, можешь, — вздохнул старик. — И всегда мог.       — Даже когда ты предал Асгард?       — Даже тогда. Ты знаешь, что, если бы во мне была нужда, я бы немедленно вернулся.       — На руины нашего мира.       — Я прошу вас, не надо, — Фригг, до того молча стоявшая подле Одина, подошла к Эйр и опустилась на колени перед Локи, помогая смыть запекшуюся кровь.       — Хватит ваших бесконечных распрей. Всё кончено, время упущено, былого не вернуть. Хагалар выбрал свой путь много столетий назад, Один. Его нить больше никогда не переплетется с твоей. Ты должен отпустить его.       — Прекраснейшая из бессмертных, ты ошибаешься, хотя и говоришь красиво — горько усмехнулся Хагалар. — И ты, и я знаем, что Всеоотец отпустил меня в тот день, когда променял на Локи.       Царица указала на старшую целительницу.       — Вспомни, что мы не одни в этой зале.       — Вспомните о младшем наследнике, — подала голос Эйр. — Я не ведаю, что случилось между вами в былые времена, но сейчас Локи нужна помощь и полный покой.       — Он останется ненадолго в Гладсхейме, — кивнул Один. — Я присмотрю за ним. Тор хотел привести из Мидгарда своего боевого товарища. Это послужит Локи хорошим развлечением.