Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      К радужному мосту приближалась странная процессия, состоявшая из десятка магов и целителей мира отверженных, окруженных воинами Одина. Обычные асы с ненавистью и презрением относились к поселенцам, охотились за головой каждого, кто смел выйти за стены крепости, поэтому усиленная охрана была не излишеством, а вынужденной необходимостью. Воины ехали медленно, внимательно вглядывались в каждый куст, ожидая возможного нападения. Однако местные жители, если и следили за процессией, то только из-за далеких скал и кривых берез.       В другое время Хагалар развлекался бы просмотром аур любопытных асов, выявлением ведущих эмоций и прочими простенькими магическими фокусами, но не сегодня. Он никак не мог понять, почему скачет на лошади в сторону разрушенного моста, если должен находиться совсем в другом месте?        Всего несколько часов назад он договорился с Берканой и Иваром о создании фелага. Ивар обещал уговорить брата, а Беркана обещала заинтересовать каскетом Лагура. Хагалар считал, что теперь, наконец, его место у постели Локи. Надо же рассказать плоти Одина, что его ждет в ближайшее время…       …Хагалар без стука зашел в лазарет, где работал Алгир, один из лучших целителей Асгарда, а по совместительству - старый знакомый, сбежавший из дворца едва не в зените своей карьеры. Когда-то он лечил августейшую чету, считался мастером своего дела и купался в почете и славе. Однако времена меняются: ныне именитый медик должен был прозябать в поселении отверженных. Всеотец, правда, не забыл старого знакомца: не зря же покалеченного сына привел именно к нему. Еще помнит, как сам лежал чуть не на смертном одре, пронзенный отравленным дротиком, а целительные камни не помогали; помнил, как чуть не оставил еще не родившегося старшего сына сиротой.       Хагалар застал старого друга за работой: тот сидел за столом и надрезал головки мака. Откуда они взялись в это время года? Столь ли великолепными обезболивающими свойствами обладает опиум из старого мака, как из молодого? Или Алгир режет мак только для того, чтобы испечь вкусный хлеб? В сознании Хагалара мак был лекарственным растением, а не сладкой добавкой к хлебу, столь модной в последние десятилетия. В поселении считалось, что обычный хлеб лучше печь в домашних печах, а сладкий — только закапывая в землю около одного из многочисленных вулканов. Старый маг отметил про себя, что, если мак и в самом деле пойдет на хлеб, надо будет разделить с Алгиром скромную трапезу. Он с трудом прогнал из сознания образ душистого, испеченного землей, хлеба и переключился на спящего бога: за несколько часов тот даже позы не сменил.       — Юный Локи не пробуждался? — спросил Хагалар вместо приветствия.       — Нет. И вряд ли проснется в ближайшие часы, — ответил Алгир, недовольный тем, что его оторвали от работы. — Точнее, пару раз он открывал глаза. Просил воды. Но я это даже и пробуждением не могу назвать. Его разум спит. Его руки не могут удержать рог. А стоит мне напоить его, как он опять fällt in Schlaf.       — Armer Junge, — протянул Хагалар, подходя к столу. — Скажи мне, бывший любимец богов, что могло покалечить нашего маленького царевича?       — Предположить сложно. — Алгир пожал плечами и продолжил разделывать маковые головки. — Возможно, его несколько раз сильно приложили о стену. На спине характерные разводы, кое-где содрана кожа: так бывает, если вдруг неудачно упадешь.       — Я понял тебя, mein alter Freund, — кивнул Хагалар: с тех пор, как Алгир покинул дворец, он предпочитал не заводить ни с кем близких знакомств, поэтому старый маг старался называть его «другом» как можно чаще. — Но скажи мне, всезнающий, возможно ли, чтобы кто-то причинил такой вред юному Локи через одежду… Возможно ли такое, что мы, потратившие на его облачение, сколько там? Я не помню, сколько поэтический Лагур и его фелаг потратили сил и времени, но какое-то unverständliche количество, что все это было напрасно, и есть люди, которые…       — Смертный не мог этого сделать, — твердо заявил целитель, заканчивая резать мак и пересыпая зернышки в специальный керамический сосуд с узким горлышком, — даже если бы на его высочестве не было защитной одежды.       — Значит, его избили здесь, — сказал Хагалар, подтверждая свои догадки.       — Denkst du überhaupt nicht, что Всеотец поднял руку на своего родного сына? — равнодушно бросил Алгир, отставляя блюдо на соседний стол.       — Ну, не руку явно, — сказал Вождь. — Палку? Железный шест? Магическую плеть? Ich habe keine Ahnung, что это могло быть. И, учитывая могущество нашего незабвенного Одина, мы этого так и не узнаем. Тут гораздо интереснее другое. — Незваный гость придвинулся ближе к целителю. Тот чувствовал себя крайне неуютно, как и вчера, когда наблюдал за молчаливыми пикировками Хагалара и Одина. Его ни с какой стороны не касалось то, о чем говорил глава магической ветви науки. Ему безразлично, откуда раны на теле царевича, он должен их лечить, остальное не имеет значения.       — Поразительно другое, — Хагалар цокнул пару раз языком, собираясь с мыслями. — Юный Локи так ничего ему и не сказал. И это для меня ein wahres Rätzel, мой дорогой друг. Скажи мне, — Хагалар оперся о край стола и подался вперед, — тело царевича больше… нигде не повреждено?       — Нет. — Алгир отодвинулся подальше. — Мелкие царапины кое-где, но не более того.       — Значит ли это, что его лечили до тебя? — взгляд мага наливался свинцом и пытался проникнуть в мысли собеседника.       — Vielleicht, aber… — целитель поёжился и напомнил себе, что мысли читать невозможно.       — Скажи мне одно, мой достопочтенный друг, — голос Хагалара холодел с каждым словом. Казалось невероятным, что этот ас вообще может быть в ярости, но Алгир ясно видел, что он к этому состоянию уже близок, и причин столь резкой перемены настроения вечного язвительного балагура не мог понять. — Если, предположим, просто предположим, ему вывихнули суставы. Или раздробили кости. Или оставили отметины раскаленным железом. Возможно ли, что камень сразу залечил раны? — Хагалар придвинулся еще ближе и дотронулся до руки целителя, как всегда делал, когда старался донести особо важную мысль. Эта привычка раздражала Алгира еще в ту пору, когда оба они жили во дворце. Она же была одной из основных причин, почему маг и медик, связанные общей судьбой и общим прошлым, никогда не были друзьями и даже сейчас не пытались завести отношения более близкие, чем требующиеся для совместной работы. Врач механически, почти неосознанно выдернул руку, недоумевая, какое дело Хагалару до судьбы царевича Асгарда? Это же не его сын, так какая разница, каким образом Всеотец наказывает того, чья жизнь находится в его руках с момента рождения?       — Ты знаешь свойства целительного камня не хуже меня, — ответил он, вставая в надежде отгородиться от настырного собеседника.       — Возможно, не знаю. Расскажи, — потребовал Хагалар, вновь схватив друга за руку: это уже было не мягкое случайное прикосновение, а настоящий захват бывшего великолепного воина. Алгира аж передернуло от отвращения: никто, кроме пациентов, порой бьющихся в агонии и не соображающих, что творят, не смел прикасаться к нему.       — Если есть открытые раны или открытый перелом, то камень лечит его мгновенно, а вот если что-то внутреннее, то приходится обращаться к целительным эликсиру или мази, а они действуют гораздо дольше, — процедил сквозь зубы целитель в тщетных попытках высвободить свою несчастную руку из стальной хватки собеседника: куда там, не зря в свое время о Хагаларе ходили невообразимые по своей глупости слухи, что в последней войне с Ётунхеймом он крошил черепа противников голыми руками. Сейчас же он перешел все допустимые границы: никого не должно волновать, пытали младшего царевича или нет. Решения Одина обычно мудры. Быть может, за год скитаний Локи успел натворить такое, за что его следовало казнить, и пытки — лишь снисхождение. А, может, отец богов и людей просто срывает злость на детях. Несчастлив будет тот, кто попадет под горячую руку Одина. Целитель знал это не понаслышке и заранее сочувствовал провинившимся.       — Хорошо, мой добрый друг, — Хагалар встал, резко отпустив руку целителя: на ней остались характерные красные разводы. По плотно сжатым кулакам и губам можно было понять, что маг в ярости. — Я спрошу тебя прямо. Если бы Локи пытали чем-то похуже, чем, назовем это «нечто» палками, возможно ли было скрыть следы столь быстро?       — Teoretisch — да, — Алгир выпрямился, пользуясь преимуществом в росте, всем своим видом давая понять, что хочет завершить этот разговор как можно скорее. — Praktisch: хоть какие-то шрамы да остались бы, я не мог не заметить рубцов. Но. Я, как профессионал своего дела, — целитель сделал ударение на слове «профессионал», — могу сказать одно. Я беседовал с царем и царевичем, когда они сюда пришли. Один удивился, когда увидел синяки на теле сына. Но, возможно, при мне просто разыграли удивление. Царевич был изможден и не произнес ни слова. Я дал ему снотворное, потому что знал: это та усталость, от которой можно долго мучиться, но не засыпать. Возможно! — тон лекаря был наполнен тем же металлом, что и голос нежеланного посетителя. — Повторяю, возможно, тело было в таком жутком состоянии из-за невыносимых мук. Я говорю «возможно» еще и потому, что Один привел его ко мне, а не отдал на попечение дворцовым знахаркам, которые, разумеется, превосходят меня если не в искусстве врачевания, то уж в покорности так точно. Я все сказал.       — Что ж, спасибо, мой добрый друг, — Хагалар коротко кивнул в знак благодарности. — Значит, все не так плохо, как я думал. Все гораздо хуже.       Незваный гость покинул дом столь же внезапно, сколь и появился. Алгир вздохнул с облегчением, подошел к сундуку, стоящему у дальней стены, и вынул волшебный флюгер: золотой петушок не просто будет стоять у двери и показывать, куда дует ветер. Если кто-нибудь подойдет к дому, он оповестит хозяина о возможном визите. Целитель не сомневался, что Хагалар еще вернется. Когда Один много столетий назад лежал при смерти, то юный маг заходил к нему по пятнадцати раз за ночь, и если он сейчас проникся этой странной заботой и любовью к младшему сыну Одина, значит, придет вновь. А встречаться с ним у Алгира не было никакого желания. Поставив петушка у дома и описав внешность настырного недруга, целитель вознес благодарственную молитву Одину, радуясь тому, что в доме исцеления было целых три выхода.       Не успел маг вернуться в свой лабораториум, как его перехватил стражник из дворца Одина. Хагалар ужасно удивился: обычно в поселение приезжали посыльные, а не стражники. Они останавливались у стен и передавали сообщения через привратников. Заходить на территорию не то, чтобы было запрещено, скорее, просто не принято. У Хагалара были свои дела и заботы, поэтому он встретил гостя неласково. Однако тот даже не заметил показной грубости и передал приглашение явиться. Да не от Всеотца, а от Хеймдаля. Глава магической ветви науки резко прекратил язвить и вопросительно посмотрел на посланника. Было время, когда его отношения со стражем моста на самый поверхностный взгляд можно было назвать теплыми, но сколько столетий уж прошло с тех пор. Не верилось, что привратник просто так о нем вспомнил. Пока Хагалар пытался найти хоть какое-нибудь разумное объяснение, стражник невозмутимо пояснил, что приглашение распространяется не только на него, а еще на десяток сильнейших магов и целителей поселения. Нежданная поездка была совершенно некстати. У Хагалара было полно других дел, о которых Хеймдаль понятия не имел, несмотря на хваленое всеведение.       Но со стражем моста, как и с отцом богов и людей, не спорят, поэтому Хагалару пришлось отказаться от всех планов и оседлать коня в кратчайшие сроки. Выбирать спутников долго не пришлось — он призвал собственную «свиту»: лично преданных магов, обязанных ему многим, в некоторых случаях даже жизнью. Всю дорогу он пытался восстановить картину произошедшего за последние сутки и уложить в одну формулу каскет, раненого Локи, его таинственное возвращение и Всеотца, который ни с того ни с сего вспомнил о тех, кого знал очень давно, но о чьем существовании предпочел забыть. Картина получалась безрадостная.       Жалобное ржание лошади заставило старого мага вернуться в реальность: путники ступили на радужный мост. Почти все животные боялись иллюзорного моста, ведь он был не просто пропитан магией, магия была его сутью: сними древнее заклятие, и от него ничего не останется, он распадется на огонь, воду и ветер, чьи цвета, красный, зеленый и синий, переливались, образуя причудливые сочетания. Мост находился вне Асгарда, принадлежал скорее бездне, нежели миру бессмертных, так что большинству асов было неприятно на нем находиться: им казалось, что они стоят на перепутье между жизнью и смертью.       Стражники остались у ворот, зорко следя за магами и целителями, словно опасались, что те бросятся в воды бушующего океана.       — Привет тебе, всевидящий Хеймдаль, — помахал рукой маг, спрыгивая с лошади. — Я весь внимание. Что заставило тебя вспомнить о моей скромной персоне?       — Я направил свой взор на царство людей, — отозвался страж ворот. Хагалар поёжился — ему неуютно было стоять рядом с всезрячим. Когда-то давно они сражались плечом к плечу, прикрывали друг друга. Тогда Хагалар мог называть Хеймдаля близким другом. Наверное. Но прошло слишком много времени.       — Никогда еще Мидгард не бывал разрушен силами сыновей Одина, — продолжил всевидящий, изображая памятник самому себе: даже губы его почти не шевелились. — Я клялся наравне со всеми защищать мир смертных, но, как привратник этого мира, я не могу покинуть свой пост.       — Почему бы людям и не страдать от гнева своих богов? — пожал плечами Хагалар. — Ничтожные смертные давно о нас забыли, пора преподать им урок. Что именно тебе требуется от меня и моих спутников? Поведай скорее, а то меня ждут сокровища Одина, — Хагалар говорил четко и по делу. Расточать красноречие было бессмысленно: никакие речи не могли потревожить ледяное спокойствие Хеймдаля.       — Ты и твои маги должны исполнить данную нами клятву, — пояснил страж все тем же ровным тоном.       — Почему, если дети Одина что-то ломают, мы должны убирать? — спросил Вождь. — Я нахожу такую расстановку сил нечестной.       — Потому что я прошу тебя об этом, — отозвался Хеймдаль. Его невозмутимый тон ничуть не вязался со столь личным обращением.       Маг резко посерьезнел. Так это инициатива лично Хеймдаля, а не Одина? Страж ворот проникся любовью к людям? Это даже смешно. Что за обостренное чувство справедливости? И откуда у него Тессеракт? Хагалар только сейчас обратил внимание на куб, который Хеймдаль держал в руке так привычно, будто с начала времен стоял на мосте вместе с ним.       — Ладно, отправляй, — махнул рукой маг, стараясь скрыть от всевидящего взора свое искреннее недоумение по поводу происходящего. — Но мы не можем задержаться надолго. Мне еще сокровища Одина приручать, а они, сам понимаешь, строптивы до невозможности. Даже не знаю, какое в большей мере.       Полет сквозь миры казался волшебным сном тем, кто впервые сходил на Землю. Разноцветный портал выбросил асов на широкой шумной улице. Путники огляделись: вокруг них возвышались огромные прямоугольные дома-коробки, воздух был пропитан отвратительным запахом дыма и нефти, а под ногами вместо привычной земли расстилалось серое твердое покрытие неизвестного происхождения. В другое время асам, не часто покидавшим границы своего маленького поселения, было бы крайне любопытно осмотреть умирающий город смертных, но не сейчас, когда время и место играли против них: на пришельцев со всех сторон глазели люди, готовые в любой момент броситься врассыпную и заорать от страха.       — Смертные, — обратился Хагалар к семейной паре, проходившей мимо, — где находится район города, пострадавший от иноземных монстров?       — Т… Там, — женщина, заикаясь, указала направо.       Хагалар кивнул и увлек асов за собой. Хеймдаль не переправил лошадей, так что добираться пришлось пешком. Тратить так много времени Вождь не хотел, но выбора не было. Улица пару раз повернула, а потом влилась в широкий проспект, ведущий в центр города. Асы не прошли и сотни шагов, как увидели перед собой заграждение, а на нем надпись: «Проход запрещен». Несколько соседних улиц тоже было перекрыто.       — О великий Один! — воскликнул кто-то из магов. Центральная часть города была практически сметена с лица земли. Если прочие районы поражали огромными устремленными вверх колоннами-домами, то на огражденной территории эти колонны лежали в руинах. Только одна, сильно напоминавшая дома поздней застройки Асгарда, возвышалась над полууничтоженным районом. Однако долго любоваться обломками было некогда. Хагалар с легкостью преодолел заграждение и повел своих спутников к смертным в оранжевых шлемах, посчитав, что они занимаются спасением людей.       На асов сразу обратили внимание. Чумазые люди в свободных робах желтого и серого цветов, не стесняясь, пялились на странных пришельцев в одеждах, которых никогда не видели улицы Манхеттена. Хагалар подошел к одному из них и постарался вспомнить хотя бы пару слов на английском:       — Где тот, кто командует починкой всего этого? — он обвел рукой обломки зданий.       — Вон там, — ответил человек настороженно. — Я позову.       Хагалар не удостоил смертного ответом: его облик был настолько внушительным, что люди с первого взгляда признавали в нем бессмертного.       — Привет! — раздался грубый голос.       Вождь развернулся — перед ним стоял обыкновенный человек, проживший уже большую часть отпущенных зим. Старый маг давно не бывал на Земле и плохо помнил, как выглядят люди, особенно немолодые. Оказалось, так же, как асы.       — Вы кто и что тут делаете?       Хагалар поморщился от явной грубости: еще ни одним богам не удалось научить людей покорности.       — Мы посланцы Асгарда, ничтожнейший из смертных, — надменно ответил он, прикидывая, не потребует ли человек доказательств их божественной сущности, а если потребует, то какую именно боль следует ему принести. — Я и эти бессмертные, — он кивнул головой на группу из шести асов, — поможем вам в разборе завалов и поисках живых. А эти, — кивок в сторону еще четырех, — отправятся в целительные отделения. Выдайте им колесницы и отвезите к раненым. Das ist kein Witz.       — Мистика! — воскликнул пораженный мужчина. — И как же «бессмертные» нам помогут?       — Просто, о недалекий человек. — Хагалар сделал пару пасов руками, и тут же груда бетона, битого стекла, облицовочной плитки и покореженных машин, лежавшая неподалеку, поднялась в воздух, обнажая парочку изуродованных человеческих трупов. Некоторые маги брезгливо отвернулись, а люди не смогли сдержать крика.       — Мы переместим хлам от ваших домов в угодную вам сторону, освободив людей или то, что от них осталось, — продолжил Хагалар. — Но у нас не так и много времени. Пользуйтесь милостью бессмертных, пока они её вам оказывают.       Люди недолго стояли, раскрыв рты.       По прошествии полутора часов агенты ЩИТа, отследившие, наконец, всплеск незнакомой энергии и окружившие развалины, наблюдали престранную картину: колонны самосвалов стояли буквально во всех переулках. Они мгновенно наполнялись летающими тоннами мусора, асфальта и бетона. Множество машин скорой помощи и катафалков развернули бурную деятельность на освобожденных участках земли. Повсюду сновали журналисты, передавая невероятные глупости по новостям. Агент Мария Хилл, словно зачарованная, наблюдала, как несколько человеческих существ в странных одеждах одним мановением руки поднимают сотни мелких и крупных бетонных блоков. Параллельно она слушала, как в наушнике очередной агент докладывал, что множество пострадавших, даже находящихся в тяжелейшем состоянии, на грани жизни и смерти, приходили в себя благодаря странным камням, которые привезли с собой бессмертные. «Почему вы не пришли раньше? — думала Мария. — Сколько людей еще можно было бы спасти».       Женщина очень хорошо помнила слова пришельцев из легенды: «Вы были созданы, чтобы стоять на коленях», «Смертные, вы такие крошечные», «Я думал, люди более развиты». В своем противоборстве они все же молчаливо сходились в одном — в своем превосходстве над людьми. Один не лучше другого, оба диктовали свою волю как единственную истину, только первый делал это силой оружия, а второй силой слова. Мария давно усвоила, как мало стоит человеческая жизнь, когда речь идет об интересах тех, кто наделен властью и силой. Но она все же не могла остаться равнодушной, когда весь ее мир стал дешевой декорацией для очередной стычки этих… богов? Высших сил? Посланников неба? Она никогда особо не верила в другие миры и сверхъестественные силы. Даже столкнувшись с ними лицом к лицу, не могла и не хотела избавляться от мысли, что это чья-то глупая шутка. Шутка, которая должна как можно быстрее закончиться и не оставить после себя ощутимых последствий. Мария не ожидала никакой помощи из Асгарда, она была рада уже тому, что в мир полубогов забрали Локи. По окончании войны она с ужасом представляла себе, что с ним делать, если Асгард его не примет. Как его судить? Как убить? Как хотя бы удержать? Но все оказалось гораздо проще: не прошло и нескольких дней, как Тор забрал ценную посылку в лице своего брата. Теперь можно было вздохнуть спокойно. Но мирное время оказалось слишком кратким. Не прошло и нескольких дней с отлета гостей, как поисковые службы агентства засекли новые внеземные объекты. Еще на подъезде к руинам города Мария получила доклад о том, что прибывшие называют себя «посланцами Асгарда», но не проявляют агрессии и не предъявляют никаких требований. «Они пришли помочь» — безумная мысль крутилась в голове, но Мария до последнего не желала ей верить: жители легендарного верхнего мира никогда раньше не приходили на помощь. Но теперь все изменилось. Пришельцы согласованно и гармонично, без видимых усилий расчищали завалы в призрачной надежде обнаружить живых. Мария считала, что ничто не способно поразить её. Но сейчас она видела настоящую силу. Огромную мощь, порождающую не хаос, а новый порядок. Энергию, почти зримую в пыльном воздухе над руинами, которая циркулировала среди огромных обломков, перемещая их так же легко, как ударная волна ядерного взрыва.       Лучи солнца легко коснулись своим теплом шрамов на скулах девушки. Солнце — тоже ядерный взрыв длиной в миллиарды лет, но именно благодаря его силе существует все живое в этом мире. Подсвеченный желтоватыми лучами силуэт одного из магов казался еще величественнее. Сила, способная снести все на своем пути, струилась, повинуясь его воле. Вот кто действительно имел право поставить себя выше человека, подчиняя энергию природы без помощи сложнейших механизмов, казавшихся сейчас Марии ужасно неуклюжими. Глаза не врали: перед ней совершенные существа, обладающие невероятной силой и невероятной мудростью, чтобы управлять ею. Сверкающие в лучах солнца длинные полы накидки пришельцев, возвышающихся над завалами, легко колыхались в потоке теплого ветра, напоминая сложенные крылья. Ангелы? Или те самые древние боги, олицетворение бесконечных сил природы? Повинуясь внезапному порыву, Мария обошла заграждение и направилась к тому, кто был старше всех, а, значит, скорее всего, руководил операцией.       — Спасибо вам, — произнесла она тихо. Бессмертное существо обратило на нее внимание, улыбнулось, опустило руки: очередная порция бетона и железа упала в кузов самосвала.       — Приятно слышать слова благодарности из уст столь юного создания, — сказал посланник небес. — Ты одна из добровольцев на этом празднике смерти?       — Я пришла, чтобы разведать обстановку, — ответила Мария, осторожно подбирая слова, чувствуя себя маленькой девочкой перед Санта Клаусом. — Мы не ожидали, что нам на помощь придут… боги.       — Увы, мы не боги. — Существо смотрело на Марию как на глупое дитя, не знающее очевидных истин. — Мы не принадлежим к царской фамилии. Богами были те, кто это устроил. — Существо с удовольствием опустило мусор в кузов самосвала и обвело рукой развалины зданий. — В мире нет справедливости, моя дорогая смертная дева: дети Одина ломают, а мы должны убирать.       — Как они? — заинтересовано спросила Мария. Ей было любопытно, что стало с богами в мире, где их сила не была чем-то выдающимся.       — По-разному, — пожал плечами маг. — Старший пирует и радуется, младший отдыхает после пыток.       — Божественные методы допроса не сильно отличаются от человеческих? — спросила Мария с усмешкой.       — А от кого же люди могли научиться допросу, как не от богов? — собеседник ответил такой же усмешкой с лукавым прищуром, из-за чего на мгновение стал похож на человека. — Вы нам всем обязаны. Мария не нашлась, что на это ответить. Существо размяло пальцы, устало вздохнув:       — Смертная девочка, у меня нет времени беседовать с тобой. Нам надо возвращаться в Асгард. Но я обещаю, что когда-нибудь я вернусь и узнаю у тебя подробности этого… побоища. — Хагалар обвел руками почти полностью освобожденную от бетона площадь. — Но сейчас нам надо уходить. У нас еще столько дел в Асгарде.       Мария наблюдала, как диковинное существо внеземного происхождения стремительно удаляется. Ей казалось, что она впервые в жизни увидела настоящее чудо.