Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Асгардский климат с его постоянными скачками продолжительности ночи мало кому приходился по вкусу. Во время летней половины года приходилось спать при свете солнца, которое и не думало покидать горизонт. В этом году середина лета ознаменовалась жарким, нещадно палящим солнцем и малым количеством дождей, так необходимых для богатого урожая. Приближался голод. Поселенцев он, правда, не сильно заботил: синтетические удобрения творили чудеса, однако те, у кого остались знакомства в заворотном мире, места себе не находили. К страданиям от постоянного недосыпания добавилось беспокойство за судьбу оставленной семьи в грядущие холода. Никого не радовало предстоящее, повсюду царило угрюмое настроение, которое Наутиз полностью разделяла. Не по своей воле она оказалась членом самого невыносимого в мире фелага, но поделать с этим ничего не могла. Поставленная царевичем задача на первый взгляд казалась банальной и простой; человеческие книги достаточно точно описывали устройство печатного станка: деревянный каркас, пресс, металлическая матрица, литеры, заливаемые свинцом. Казалось бы, бери да делай, но эти самые литеры и были причиной плохого настроения естественницы в последний месяц. Она ходила угрюмая и была готова сорваться практически на каждого.       — «На конце металлического прута гравируется перевернутая буква, — с трудом читал Урур перевод, написанный от руки на редкость корявым почерком. — Ее надо смочить в размягченной меди, оставив отпечаток. Эта матрица будет формой для настоящего шрифта, который отольют из свинца. Краска делается на основе копоти, лака и яичного белка».       — Nein, nein, nein und noch einmal nein, — тут же встрял Ивар, резко вскочив с места. — Мы не будем полностью копировать отсталое человечество. В нашем мире нет никого, кто разбирался бы в красках лучше меня! Вам просто повезло, что я работаю с вами. Да и свинец не стоит использовать: перетравимся. Я абсолютно уверен, что моя магия решит все проблемы. Я ведь еще и прекрасно знаю естественную науку. Занимайтесь станком, а литеры — это моя забота.       Наблюдая за разгоряченным софелаговцем, который деловито расхаживал туда-сюда, Наутиз сжала руку в кулак, чтобы подавить готовые сорваться с языка ругательства, которые могли привести к непредсказуемым последствиям.       — Дорогой… софелаговец, Локи не будет ждать вечно, пока ты найдешь замену свинцу и яичному белку.       — Was sagst du denn — всплеснул руками Ивар, на секунду застыв на месте и недовольно уставившись на собеседницу. — Подождет, конечно. Я с ним договорюсь. Мы с ним друзья, так что давайте, естественники, занимайтесь станком. У вас он прекрасно получится. А у меня не менее прекрасно получатся литеры…       Голос Ивара был настолько требовательным и уверенным, будто он, владелец, говорил очевидные вещи, а вот Наутиз, зная Локи, вовсе не была уверена в терпении царевича и в том, что он согласится ждать неопределённый срок. Естественница ощущала в сердце самую настоящую бурю, которая никак не могла вырваться наружу. Она обернулась, отчаянно ища поддержки у деверя и мастера, но те лишь с невозмутимыми лицами неподвижно сидели на своих местах и не собирались вмешиваться в спор, как бы нарочно отводя глаза в сторону. И в заворотном мире — та же история! Везде, куда ни глянь, повторяется одно и то же: мужчины только и могут, что драться, будто в их голове нет никаких мыслей. Когда же дело доходит до словесного сражения, когда нужно кого-то переубедить или доказать свою правоту, не применяя физическую силу, то они всю ответственность взваливают на женские плечи, а сами без зазрения совести стоят в стороне и наблюдают за перепалкой. Делают вид, будто их это не касается. Мол, они заняты неотложным решением, по меньшей мере, судьбы мира!       Наутиз в очередной раз прокляла недальновидность Локи. Ведь это он, не учтя принципов, по которым формируются фелаги, получил команду, которая уже несколько месяцев сидела с элементарным механизмом без всяких подвижек. Ситуация начинала напоминать какую-то дурную пародию кошмарного сна. Наутиз обожала дисциплину, не терпела неорганизованности и расхлябанности и презирала безответственное отношение к делу, поэтому могла полностью доверять лишь себе. Она привыкла быть серым кардиналом любого проекта и самостоятельно решать основные вопросы, но в этот раз она работала с собственным мастером. Тот, правда, открыто признавал, что гораздо более искушен в хозяйственной области жизни, чем в исследовательской, поэтому ее революционным шагам не препятствовал, но и не помогал. С Уруром договориться было еще проще: он предпочитал плыть по течению, принимая тот берег, на который его выносила река. Он подстраивался под обстоятельства и не прилагал ни малейших усилий для достижения поставленной цели. Такие понятия, как «стремление» и «самосовершенствование», были ему чужды, и он никогда в жизни не пришел бы в поселение, если бы ему не угрожала смерть. Наутиз до сих пор недоумевала, почему он выбрал занятия естественной наукой, а не удел рабочего или крестьянина, к которому был с детства приучен. Захотелось быть с ней на равных? Посмотрел, как она великолепно справляется с типично мужской работой, и решил не отставать? Точного ответа Светлоокая не знала, да и вопрос этот в данный момент тревожил ее в наименьшей степени.       На первом месте у нее стояла работа, за которой она предпочитала проводить как можно больше времени, чтобы не слышать подозрительные и восторженные шепотки за спиной. Она была не единственной женщиной-естественницей, но одной из немногих. И если некоторые открыто восхищались ее выбором, то другие, вроде гениального Раиду, столь же открыто возмущались и ни во что ее не ставили. Наутиз прекрасно понимала, что ей не простят глобальных просчетов, поэтому старалась работать не самостоятельно, а в фелагах. Единственным исключением стало изучение ртути, но тут уж не приходилось сомневаться в успехе. Ртуть безвредна. И пускай поиск доказательства этого тезиса займет много зим, ей некуда спешить. Естественница всегда сама выбирала фелаги, но в этот раз выбрали за нее. Урур и собственный мастер мало помогали, но хотя бы не мешали, в отличие от зазнайки-мага!..       С первого же совместного с магами проекта Светлоокая убедилась в том, что они не должны лезть в естественную науку. Пускай занимаются своей магией. Естественная наука была сложна и требовала длительного, усердного обучения с нуля, в отличие от врожденных магических способностей, для которых не нужны были ни усидчивость, ни сосредоточенность, ни сила воли. Будущие естественники, не владеющие волшебством, подробно изучали свой предмет, вникали в самую суть и рассматривали мельчайшие детали, потому что разрозненные научные знания не представляли никакой ценности для общества, а вот высокомерные маги соизволяли выучить только парочку интересующих лично их разделов. Будто от этого была хоть какая-то польза: возьмем чуть-чуть отсюда, чуть-чуть оттуда, добавим немного магии и тадам! — получим непонятно что.       Неумехи, не владевшие и половиной необходимых знаний, могли испортить любое предприятие, если над ними не стоял сильный лидер. Наутиз без всякой переоценки собственных способностей считала себя таковой, но она была женщиной, и сколько бы местные законы не уравнивали асов в правах, многие мужчины не приветствовали равноправие полов и считали женщин скорее выскочками в научном мире, чем кем-то значимым. Вот так же и Ивар. Он рьяно доказывал свое всезнание и обещал разобраться с красками и литерами, но, как казалось Наутиз, даже не пытался решить проблему. На вопросы неизменно отвечал, что все будет, но только не сейчас. Мол, у него полно сложных задумок, да и вообще, такие дела быстро не делаются. Потом он ехидно интересовался, как продвигаются дела со станком. И тут уже приходилось пасовать самой Наутиз. Человеческие книги, к счастью, содержали рисунки десятка разных станков, но воссоздать их по картинке оказалось много сложнее, чем ученые предполагали изначально. Они собрали несколько особенно детально прорисованных механизмов, но разместить их внутри корпуса представлялось немыслимым, не говоря уже о том, чтобы заставить их работать согласованно. Какое отношение создание станка имело к естественной науке, Светлоокая понять не могла, но Урур и Мастер конструировали его лично, не привлекая рабочих даже для обеспечения самыми простыми деталями. И у них ожидаемо ничего не получалось. Схемы на пергаменте были настолько далеки от реальности, что опускались руки.       — Вам не надоело сидеть над этим злосчастным аппаратом?! Я, конечно, понимаю, что вы никуда не спешите, но все же есть какие-то рамки, — резонно заявил забредший в гости логист. Наутиз с трудом подавила нахлынувшее негодование и воздержалась от язвительных замечаний. Логисты, хоть и считают себя самыми умными, но никакого отношения не имеют ни к науке, ни к технике. Обслуживающий персонал, по сути, а гонору — словно вершат судьбы миров.       — У тебя есть конструктивные предложения? — безразлично спросил Урур, нехотя отвлекаясь от очередного чертежа.       — Я давно обдумываю одну идею, — ответил логист, демонстративно скрестив руки на груди. — Но она вряд ли всех устроит, особенно вашего мастера, — кивок в сторону Ивара.       — Соулу, мы уже обсуждали данный вопрос и с тобой, и с другими логистами Хельхейма, — устало откликнулся мастер. — Мы не будем переписывать наши законы даже ради Локи.       — Поделишься мыслью? — Светлоокая вмиг позабыла о неприязни к логисту, раздражавшему её своей гордыней и заносчивостью. Что бы ни произошло, она первая должна быть в курсе.       — Да, конечно, — Соулу, тотчас приободрившись, воодушевленно присел на лавку и кивнул Светлоокой на место рядом с собой. — Ты знаешь специфику работы логиста Хельхейма?       — Не-а, — естественница отрицательно мотнула головой и присела на предложенное место.       — Дело в том, что мы никогда не заходим в сам Хельхейм. Все уже давно налажено, нам нужно просто прийти в нужное время к воротам Хельгринд и забрать груз у Мордгуд — местной стражницы.       — Так никто из вас никогда не был в Хельхейме? — удивленно переспросил Урур. — Не знал.       — Хельхейм закрыт для всех, если только ты не служишь Хель и не носишь специальную метку, — пояснил Соулу. — Но можно попробовать переговорить с душами. Ведь среди них есть те, кто мог бы вам помочь. Если задать вопросы…       — …И взбесить этим Хель, — закончил мастер естественных наук, невесело усмехнувшись. — Мы не знаем, согласится ли она на такое самоуправство.       — Warum nicht? Попробовать-то можно. Недаром Хель — наполовину асинья и прекрасно относится к асам. Можно попросить ее об аудиенции. Логисты из Етунхейма неоднократно просили, и все до сих пор живы. Их пропускали в ворота в яблоневый сад с туманным озером. Дальше идешь прямо по озеру к неприметному островку… Правда, идешь едва не по лицам мертвецов, но это ничего. На острове тебя жду те, с кем можно поговорить. Если у етунов получается, получится и у нас. Надо только взять правильные подношения для Хель: мясо, кровь или засушенные розы.       — Бессмысленно, — разочаровано протянула Наутиз в подтверждение словам Ивара. — Ты ничего не смыслишь в науке. Даже если мы запишем вопросы, ты можешь неправильно понять ответы. Перескажешь нам неверно, запутаешь еще больше, — она многозначительно кивнула в сторону Урура и Мастера.       — Здесь нет никаких проблем, — Соулу с победоносным выражением лица вытащил из-за пояса маленькое железное устройство. — Логисты Мидгарда подарили. Диктофон.       Соулу достал длинный провод с кружочками на концах. Воткнул одну сторону провода в диктофон, а кругляшки отдал Наутиз и Ивару, повелев вставить в уши. Через несколько мгновений искаженный голос естественника произнес:       — У тебя есть конструктивные предложения?       Соулу, преисполненный гордости, выжидающее смотрел на исказившиеся изумлением лица естественников, предвкушая похвалу и возгласы радости.       — Как? — только и смогли выдохнуть Ивар с Наутиз одновременно.       — Техника! — удовлетворенно отозвался Соулу. — Мидгардская техника, столь расхваливаемая многими.       — Да этот диктофон позволит…       — Вся мидгардская техника позволит очень многое, — Соулу с несвойственной ему бережливостью спрятал миниатюрный аппарат.       — И все равно мы не можем… — начал было Ивар, но Наутиз перебила его:       — И в самом деле, даже это записывающее устройство не решит всех проблем. Нам надо самим отправиться в Хельхейм. Нам — в смысле, естественникам.       — Это тем более не положено.       — А если Локи не будет против? — спросила Светлоокая, упирая руки в бока и обводя всех горящим от предвкушения взглядом. — Что, если сам царевич поддержит меня? Кто его остановит? Тинг?       До того, как мастер естественных наук успел открыть рот, чтобы осадить её и поставить на место, Наутиз широким шагом покинула лабораториум, прихватив с собой слабо сопротивляющегося Урура. Раз уж исследования зависят сейчас не только от мастеров, но и от царевича, то нельзя этим не воспользоваться. Наутиз знала, что от деверя никакого проку в разговоре не будет. Он всегда говорил мало, а уж рядом с царевичем и рот вряд ли осмелится открыть. Она вела его скорее для моральной поддержки и видимости обдуманного коллективного решения. От Локи можно было ожидать чего угодно. Умудрился же он составить на редкость неудачный фелаг.       Наутиз мечтала попасть хоть в какой-нибудь из миров. Ингвар и Дагар давно обещали ей Мидгард, но дальше обещаний дело так и не ушло, тем более, что она успела возненавидеть его за месяцы работы над печатным станком. На друзей полагаться нельзя. Так что она сама всего добьется. И начнет с Хельхейма. О нем никто ничего не знал! Это был единственный мир, в котором логисты не жили, а куда лишь наведывались. Его властительница, Хель, была полукровкой — одной из первых асетунов. Этой расе предрекали великое будущее; не случайно ведь по смерти очередной Хель новая появилась именно среди немногочисленных экспериментальных полукровок. Случилось это, правда, около ста тысяч зим назад, когда наука не пережила еще своего расцвета и мало чем отличалась от магии. Проект полукровок заморозили из-за очень высокой младенческой смертности, а Етунхем и Асгард получили в лице Хель вернейшего союзника. Только посланцы этих двух миров могли беспрепятственно подходить к Хельхейму и просить любые полезные ископаемые. Правда, знаний о мире эта привилегия не добавляла. Логисты рассказывали, что к главным воротам можно попасть, только преодолев широкую и бурную реку Гьолль через мост, блестящий золотом. Этот мост напоминал асгардские произведения искусства во всем, кроме одной мелочи: его сутью было вовсе не золото, а обращенные лезвиями вверх ножи, что, правда, не мешало мосту оставаться на ощупь ровным и гладким. С другой его стороны возвышалась башня великанши Мордгуд — большой любительницы милых мелочей, особенно ключей и ножей. Она была немногословна, гостей обычно встречала либо в облике скелета, либо в облике черной тени, отдавала реактивы и повелевала возвращаться. Пожалуй, ничего большего Наутиз не знала о самом большом мире, только слышала, что етуны называют его «миром истинной любви», не то в шутку, не то всерьез. И теперь только от Локи зависело, познает ли она тайны мира мертвых.       Убедить сына Одина в целесообразности поездки оказалось несколько проще, чем Наутиз рассчитывала. Царевич внимательно выслушал ее, сидя на лавке у собственного дома, куда он никогда и никого не пускал. Локи не перебивал ее сбивчивый рассказ, но и не выражал никакой заинтересованности, словно параллельно обдумывал какие-то свои, возможно, более важные мысли. Это заставляло волноваться и нервничать. Естественница безуспешно пыталась понять настроение бога, чтобы подобрать правильные слова. Локи должен был быть недоволен задержкой работы, но Наутиз не знала, насколько сильно.       — Почему ты выбрала профессию естественника? — ни с того ни с сего спросил он, проигнорировав прямой вопрос насчет поездки. Наутиз, потеряв нить разговора, растерялась, однако опыт общения с самыми разными асами и умение быстро ориентироваться пришли на помощь:       — Я слишком умна для магиологии, не люблю медицину, и меня не увлекает копирование книг.       — Слишком умна? — ядовито усмехнулся Локи, недоверчиво приподняв бровь. — Что ж, все может быть. О тебе говорят, что ты сбежала от мужа.       — Сперва от родителей, потом от мужа, — холодно пояснила Наутиз, не горя желанием воскрешать в памяти события прошлого. Она не понимала, какое отношение история ее появления в поселении имеет к печатному станку.       — Он истязал тебя? — задал Локи самый странный вопрос, который Светлоокая слышала в своей жизни. От него кольнуло сердце. Работа над печатным станком совсем расшатала её нервы, если такие глупости всё ещё имеют над ней хоть какую-то власть.       — Нет, никогда.       — А ты вынужден был последовать за ней, потому что тебя обвинили в ее убийстве? — внимание Локи переключилось на Урура.       — Верно, — кивнул он сухо. Наутиз едва заметно выдохнула: она правильно сделала, взяв с собой именно деверя. Ещё неизвестно, как бы отреагировал на странные расспросы мастер. Или Ивар.       — И вам обоим нечего добавить?       — Добавить?       — К истории своего появления в поселении.       Естественники смолчали. Наутиз не могла понять, к чему царевич клонит и на что намекает. Хотела спросить, но так и не решилась.       — Насчет Хельхейма. Считайте, что мое согласие у вас есть, — произнес Локи так, будто это не он всего несколько мгновений назад своими вопросами понизил температуру в помещении практически до нуля. — Можете отправляться хоть сейчас.       — Спасибо, — неуверенно кивнула Наутиз, радуясь смене темы. — Но я не уверена, что нас просто так отпустят.       — Кто не отпустит, будет иметь дело со мной, — заявил Локи и величаво двинулся в сторону дома мастеров, не оглядываясь, не проверяя, следуют ли просители за ним.       — Наш бог напоминает мне прошлого мастера медицины, — задумчиво прошептал Урур.       — О да, с Локи и в самом деле договориться не так уж и сложно, — откликнулась Наутиз. Она никогда не видела прошлого мастера медицины — он погиб задолго до ее переезда в поселение, — но слышала много как восторженных откликов, так и глубоко нелицеприятных. Если он принимал решение, то настаивал на своем до последнего и был готов на настоящую драку с тем, кто смел вставать на его пути. И Наутиз не была уверена, что это хорошая черта для мастера.       Холодная решимость Локи, как и следовало ожидать, вызвала волнения. Мастер естественных наук сконфузился и неразборчиво промямлил, что лично ничего решать не может, что надо посоветоваться с другими мастерами. Локи выразил крайнее изумление по поводу того, что по каждому мало-мальски значимому поводу нужно собирать тинг.       — Так вы к зимней половине года ничего не успеете сделать! — гневно бросил он, но подождать, к неописуемому облегчению мастера, всё-таки соизволил. На шум подтянулись любопытные и среди них, к радости Наутиз, — Ингвар. Он недавно вернулся из Франции с десятком велосипедов. Логисты Мидгарда с упоением взялись обучать ученых управлению страшными механизмами, справедливо полагая, что велосипеды много лучше лошадей при наличии ровных дорог. В поселении ровных дорог хватало, а дома располагались в относительном удалении друг от друга. Велосипеды быстро нашли себе сторонников среди ученых, а крестьяне присматривались, нельзя ли как-нибудь использовать их для обработки полей. Практически сразу образовался огромный фелаг, который разобрал велосипед до последнего винтика, изучил сплавы и детально зарисовал каждую деталь со всех ракурсов. Рабочие уже приступили к выплавке деталей, и в ближайшем будущем первая партия велосипедов должна была проехать по каменистым дорогам. Насосы, разработанные для системы отопления, пригодились для накачивания мидгардских шин. Логисты гордились своей выдумкой, а уж когда ее оценил сам Локи, в шутку предположив, что через несколько десятков зим велосипед займет почетное место в деннике Слейпнира, судьба изобретения была решена.       И теперь Ингвар, один из лучших друзей Наутиз, только и говорил, что о скоростных, не скоростных, шоссейных, дорожных, горных и прочих велосипедах. Ровно так же Ивар, не умолкая, твердил о проводах, полупроводниках, кислотах, анодах и всем прочем, связанным с электричеством. Наутиз и сама была ученым, но выслушивать однообразные монологи было выше ее сил, хотя ради друга приходилось сдерживать собственное раздражение.       — Э, чего за шум, поясните? — спросил Ингвар.       — Естественники хотят отобрать нашу работу, — усмехнулся Соулу. — Логистами решили заделаться.       — C'est le fun. А Локи что тут делает?       — Защищает наши интересы, — отозвалась Наутиз.       — От кого?..       — Локи, пойми, то, что ты просишь, невозможно.       — От Хагалара, например, — ответила Наутиз, указывая рукой на мастера магии, который тщетно пытался убедить царевича в нецелесообразности задуманного предприятия.       — Я не прошу, а приказываю, — холодно отозвался тот. — Нам нужны знания древних людей. Асгарду нужны…       — Асгарду не нужен разрыв дипломатических отношений с Хель! — пылко крикнул в ответ Хагалар. В последнее время он был крайне несдержан. Даже Наутиз успела заметить это, хотя мало сталкивалась с мастером магии. Его непосредственные подчиненные старались не иметь с ним никаких дел. Поговаривали, что он серьезно болен.       — Договор о поставке определенных реактивов в определенное время был заключен много столетий, если не тысячелетий назад нашими предшественниками. С тех пор никто не видел Хель. Она вряд ли обрадуется нашему желанию поговорить с мертвыми.       — Действительно, как я мог забыть, что здесь собрались лишь преступники Асгарда, которые не способны провести переговоры так, чтобы не поставить под угрозу многовековые дипломатические отношения, — едко отозвался Локи. — Но мне Хель не откажет.              — Ты туда не пойдешь! — огрызнулся Хагалар, взбесившись еще больше. Наутиз показалось, или его глаза полыхнули настоящим огнем? Не нравилось ей это, ох не нравилось. Надо было уйти в безопасное место, подальше от больного боевого мага, но любопытство настоящего ученого пересилило.       — В отличие от вас, я лично знаком с Хель, — с нажимом произнес Локи, наступая на мастера магии. — Она несколько раз в год удостаивает моего отца визитом. А если ты беспокоишься о моей безопасности, то отправляйся вместе со мной!       Повисло молчание. Хагалар буквально пылал яростью; она была так красноречиво написана на его лице и отражалась в красноватых глазах, что всем стало не по себе. Кроме Локи. Царевич продолжал стоять в той же непоколебимой позе, не замечая накалившейся до предела обстановки.       — Чего это он? — прошептал Игнвар. Наутиз одернула друга: она всем естеством чувствовала, что сейчас любая мелочь могла довести мага до взрыва, причем в прямом смысле слова. А умирать в самом расцвете сил не собиралась.       — Хорошо, — резко выдохнул Хагалар и прикрыл глаза, восстанавливая внутреннее равновесие. По лабораториуму пронесся вздох облегчения: не одна Светлоокая почувствовала скрытую опасность. — Мы пойдем вместе с логистами и естественниками. Ты будешь говорить.       — Не будем откладывать. Один из логистов сегодня же должен будет отправиться к вратам Хельхейма, чтобы передать мое послание Владычице теней. Когда Хель согласится, вы получите доступ ко всем мертвым ученым всех миров! А пока мы ждем ее ответа, необходимо определиться с теми из вас, кто составит мою свиту, — Локи повернулся и вышел из лабораториума. Он явно направлялся к своему дому, но ученые последовали за ним. Одни в ожидании дальнейших распоряжений, другие из простого любопытства.       — Ни фига он дал сейчас! — прошептал Ингвар. — Да, крутой у нас царь. Qui n'a pas son égal. Всяким Чарльзам да Хуан Карлосам.       Наутиз полностью разделяла его восторг. С тех пор, как поселение прекратило разработки срочных военных проектов, темп жизни резко снизился. У ученых было практически бесконечное количество времени при весьма слабом контроле сверху. Лишь небольшое число проектов интересовали Одина и его приближенных, лишь по немногим требовали отчет. Поселенцы давно привыкли к тому, что от решения до его претворения в жизнь проходят месяцы и годы. Но все изменилось в тот день, когда Локи взял правление в свои руки.       Наутиз ликовала и даже позволила себе незаметно поцеловать рог Урахорн, который беспрестанно носила на шее наудачу: не прошла еще и половина длинного летнего дня, а она уже получила одобрение самого царевича и в самое ближайшее время может отправиться в Хельхейм в числе его спутников.       — Да, если с Хель удастся договориться, — сказал не менее воодушевленный Соулу, — то, по возможности, надо расширить сферу действия договора о поставках. В Хельхейме множество полезных ископаемых, с которыми мы раньше не работали. Надо использовать и их.       — Я слышала, что там нет рек, — вспомнила Наутиз еще одну любопытную подробность о мире мертвых. — Ist das wahr?       — Текут, — возразил Соулу. — Я сам видел, правда, только Гьолль — вполне себе обыкновенная река, разве что в брод ее не перейдешь. Как написано в справочниках, составленных на основе свидетельств духов, за воротами тоже текут реки, нефтяные.       — Нефтяные? — воскликнул Ингвар так громко, что процессия остановилась. — А чего ж ты молчал? Ты ж мог сказать, что у них есть нефть! — он схватил логиста за грудки и чуть приподнял над землей.       — Ты же сам логист, ты должен это знать…       — Да откуда мне знать строение всех девяти миров; с Мидгардом бы разобраться! А ты молчишь?! И все молчат, и логисты Хельхейма тоже?!       — Что такое? — вмешался Локи, легко высвобождая бедного Соулу из рук Ингвара и опуская на землю.       — Tabarnac, как ты не поймёшь? Мы все: и я, и Дагар, да все логисты — месяцами сидим думаем, где без палева нефть закупить: в Саудовской Аравии, в России, в США или в Иране. А она вон у нас под носом, оказывается!       — А зачем она нам? — спросила Наутиз, с опаской поглядывая на Локи. Если он сейчас рассердится на столь явную дерзость, то вполне может отменить поездку, и тогда все труды пойдут насмарку. И неизвестно, сколько придётся ждать новой возможности поговорить с Локи и убедить в необходимости похода.       — Да нефть обеспечит нас всем необходимым для доброй половины разработок человечества! На ней сделано все! Если разделить ее на фракции, то можно получить мазут, гудрон, парафин, вазелин, бензин, лигроин. Многое из этого нужно для человеческих машин. И не только для них!       — Тихо! — Локи чуть-чуть повысил голос, но повеяло ощутимым холодом, и Ингвар тут же замолчал. — Сколько нам нужно нефти?       — Пока немного: нам ведь еще предстоит научиться правильно обрабатывать ее.       — Очень хорошо, — коротко кивнул царевич и повернулся к мастерам. — Я обговорю с Владычицей теней вопрос о поставках нефти. И, кроме того, три ночи спустя хочу устроить собрание. Пусть ученые расскажут о своих достижениях и идеях, а логисты обменяются опытом и решат, какие еще материалы нам нужны и в каком из миров их лучше всего раздобыть. Надо действовать, пока не выпал снег, а до него осталось всего четыре месяца, в лучшем случае.       Не дожидаясь ответа, Локи пошел дальше. Ученые плелись на некотором отдалении от своего владыки, выдерживая почтительное расстояние. Даже Хагалар, еще недавно пылавший гневом, притих. Он шел, тяжело дыша, будто пробежал только что несколько миль без остановки, преследуя только ему одному ведомую цель. Наутиз, подавив вздох, незаметно пожала руку Ингвара. Все же в одном Локи уступал мастерам: ни один ученый ничего о нем не знал, а повадки мастеров за столько столетий успели изучить. К Локи еще не нашли действенных подходов, его реакция была непредсказуемой. Он напоминал спящий вулкан, готовый взорваться в любую секунду.       Ученые ждали новых распоряжений, но их не последовало. Локи дошел до своего дома и, позвав с собой Соулу, вошел внутрь. Остальные постояли немного и разошлись, уповая на то, что логист после расскажет обо всех договоренностях.       Весь день о Соулу никто ничего не слышал. Он возвратился только к вечеру и привез с собой запечатанный свиток с ответом Хель. Поселенцы жаждали узнать подробности, но логист всячески отнекивался. Сохраняя таинственный и загадочный вид, он прямиком проследовал к покоям Локи.       Царевич же не заставил себя ждать. Едва прочитав ответ, он обратился к любопытствующим поселенцам:       — Встреча состоится завтра на закате. Те, кто отправляется со мной, должны быть к этому времени в лабораториуме. Полагаю, мне не надо объяснять, что мы отправляемся на аудиенцию к Владычице другого мира, а посему вы обязаны оказывать ей всевозможное почтение и ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в беседу. И еще. Нам необходимо позаботиться о щедром даре для Хель. Подумайте, что можно преподнести самой владычице смерти.       Наутиз фыркнула. Что дарить Хель, знал каждый: засушенный букет роз, обагренных кровью, чем большего количества существ, тем лучше. Маги и естественники тут же занялись тепличными цветами. Светлоокая не отставала от них: она собиралась первой вступить на серые земли мира смерти, а значит, надо проследить, чтобы ее случайно не забыли. Любимый Ингвар крутился вокруг нее. Скорее всего, его гораздо больше интересовал Хельхейм, чем она, но Наутиз пока хватало и такого подобия внимания.       На закате следующего дня мастера и отдельные ученые собрались у лабораториума. Многие переживали, что Локи может не взять всех, но царевичу, казалось, не было дела до количества сопровождающих. Он едва мазнул взглядом по горстке ученых, принял из рук мастера естественных наук великолепный букет сухих роз и активировал Тессеракт.       Буквально на секунду в глазах потемнело. Наутиз осмотрелась. Она стояла в сером непроглядном тумане и только на ощупь могла определить, что Ингвар и Урур рядом. Обстановка совсем не походила ни на широкие луга, ни на пологие холмы, покрытые деревьями в осеннем убранстве, о которых рассказывали логисты.       — Эээ, и как вы тут реактивы нашариваете? — спросил Ингвар.       — Здесь не всегда так туманно, — отозвался Соулу. — Хель может менять ландшафт и времена года по своему желанию, так что ничему не удивляйтесь и возьмитесь за руки, чтобы не потеряться.       — И не потерять царевича с артефактом, — буркнул Урур.       — Привет тебе, Хель! — донесся откуда-то спереди приглушенный голос Локи.       — Сама Хель! — восторженным шепотом провозгласил Соулу. — Никогда ее не видел, даже вчера передавал ей послание не лично.       — И не увидишь, — буркнул Хагалар. — На колени!       Ученые и без его напоминаний знали, что им не пристало стоять перед правительницей мертвых. Все вглядывались в туман, старались уловить хотя бы силуэт богини, но не видели ни ее, ни Локи.       — Будь, Локи, здоров и духом весел. Ты появился в палатах моих. Не ждала я тебя с артефактом могучим.       — В другой раз не пришел бы к тебе, Волчья Сестра. Ласково ты призываешь к себе павших не в битве. Всем ты любовь свою отдаешь: и асам, и альвам…       — Они так долго еще будут? — пробурчала себе под нос Наутиз. Стоять коленями, едва прикрытыми легким платьем, на камнях было крайнее неприятно, а точнее, холодно. Она привыкла решать проблемы быстро, однако царственные особы, игнорируя остальных незваных гостей, несколько минут разливались соловьями, восхваляя подвиги друг друга и расхваливая былые победы. Воздавая дань вежливости Локи осведомился о благополучии Царства теней, а Хель поинтересовалась здоровьем правителей Асгарда, однако по их скучающему тону было понятно, что ни одного из них нисколько не занимают эти вопросы. Наутиз представить себе не могла, что такое огромное количество времени тратилось на бессмысленные ритуалы! У нее уже затекла спина, доставляя все мыслимые и немыслимые неудобства, а Локи еще не закончил перечислять подвиги своей божественной собеседницы. Наутиз подползла поближе к Ингвару и прижалась к теплому боку. Не будь они в непосредственной близости от богини смерти, логист давно бы обнял ее, избавив от холода. Да что там, она бы и сама его обняла, щедро делясь своим теплом. Наконец, спустя целую вечность, Локи заговорил о деле и в самых изысканных выражениях, которые ученые от него ни разу не слышали, осведомился о нефти и мертвых ученых. Его речь поражала, заставляла поселенцев посмотреть на него другими глазами, вновь осознать, КТО же на самом деле стоит перед ними. Никому из присутствующих не доводилось еще видеть Локи настоящим царевичем, несмотря на почти что год совместного проживания. Его манеры мало отличались от манер поселенцев, большинство которых могло похвастаться всего лишь крестьянским происхождением. Но сейчас… Никто не видел, как держится Локи, но все слышали. Поражали даже не сами слова — любой мог их выучить — невероятной казалась мелодика речи: уверенный тон, паузы, интонация — все выдавало в Локи особу царской крови, которая привыкла, что ей подчиняются беспрекословно. И на Хель подействовало. Она, не торгуясь, согласилась на все условия, но пригласила осмотреть свои владения через две недели, объяснив задержку тем, что раньше не найдет нужных ученых. Локи рассыпался в сотне благодарностей и активировал Тессеракт. Туман исчез. Асы стояли на коленях в лабораториуме Ивара. Наутиз не сдержала болезненный стон разочарования: и зачем они все пошли с Локи? Для того, чтобы постоять в холодном тумане и ничего не увидеть? О Хель ходили легенды, никто из низших асов никогда ее не видел, и ей ничего не стоило показать свой лик. Но нет же, она не удостоила ученых такой чести! Вот царевна Етунхейма — совсем другое дело.       — Вы все слышали, — сказал Локи своим обычным голосом. — Через девять ночей мы устраиваем собрание, на десятую — идем в Хельхейм. Точнее, вы идете, естественники и логисты: мое сопровождение вам больше не нужно.       Наутиз разочарованно кивнула, не ощущая никакой радости. Да, она победила. Да, она спустится в мир смерти и побеседует с Гуттенбергом, но Хель-то она не увидит!              Отсутствие мастеров ученые не заметили. Всем было не до того, ведь приближался столь редкий и желанный дождь в сочетании с темнотой. Почти все ужинали, многие готовились ко сну. Стайка магиологов заняла длинный дом и мешала спать всем присутствующим своим глупым щебетанием.       — Ожерелье Берканы такое красивое!       — Там настоящие брильянты! И ведь никому носить не дает, вредина!       — Она нарушает закон, у нас же все общее.       — Но не доносить же на нее из-за такой мелочи?       — Aber Diamanten…       Ансур зевнула, из чувства противоречия не прикрывая рот ладонью, и помотала головой; ей очень хотелось спать, но именно в эту ночь она не могла себе позволить такую роскошь. Слишком многое было задумано. Громкий шепот магиологов, обсуждавших подарок царевича, пришелся весьма кстати. Он не позволял провалиться в объятия грез и упустить свой единственный шанс вырваться из тюрьмы.       — Но мы же можем быть гадкими, правда?       Веселый смех девушек снова выдернул Ансур из полузабытья. Магиологи — пустышки! Абсолютно бесполезны, только вносят смуту и суету в дела поселения. А еще считаются представителями одной из трех важнейших ветвей науки. Их послушать, так медицина очень легка и проста! И кто придумал, что она лишь ответвление естественной науки? Найти бы и поговорить с этим умником. По душам. Ведь из-за непроходимой глупости всего одного ученого, имя которого давно стерлось в веках, целителей считают обслуживающим персоналом, достойным уважения чуть более, чем рабочие и крестьяне.       Ансур поднялась с лавки и направилась к выходу: время пришло!       — О, если бы у меня было такое колье, — раздался очередной обиженный возглас. Магиологи годятся только на опыты! И то на расходный материал. Вот бы их можно было вскрывать. Насколько проще было бы решать насущные проблемы! И с анатомическими пособиями быстро бы решился вопрос. И пользы для поселения в разы боллше, чем от всей их бесполезной работы.       Ансур нахмурилась, стараясь сдержать гнев. Всю свою жизнь она честно трудилась на благо родного мира, пыталась решить самую важную проблему — деторождения. Почему-то основной задачей считали необходимость любым способом добиться того, чтобы женщина рожала с наименьшими временными промежутками. А сделать это было почти невозможно. Много столетий исследований не дали никакого результата; никто так и не выяснил, почему второй ребенок не мог родиться не раньше, чем через четыреста-шестьсот зим после первого, а третьи дети были так редки, что не поддавались статистике. Но ведь была и другая сторона медали. Близнецы! Если бы каждая женщина рожала одномоментно хотя бы троих детей, вымирание прекратилось бы. Но нет, научному миру подавай открытия совершено в других областях.       Ансур долго заставляла себя терпеть вопиющую несправедливость. В конце концов, у нее были друзья, которые поддерживали ее и помогали. Но когда и они отвернулись, терпение лопнуло с треском! Взять ту же Наутиз; она прекрасно знала, как Ансур жаждет попасть в мир льда, знала, как та восхищается наукой Етунхейма, знала, что она планировала исследовать воздействие сверх сильных холодов на асов. Но едва представилась возможность, Наутиз кинулась туда одна, даже не удосужившись предупредить подругу. Мол, ей там помогут с глазами. Ансур раздражено сжала кулаки. Когда Светлоокая пожаловалась на ухудшение зрения, она сразу же провела все возможные исследования и так и не обнаруживала никакой патологии. У Наутиз было идеальное зрение, как бы она ни стремилась к обратному. И ничем, кроме желания привлечь к себе, бедной, внимание, пусть даже выдуманным недугом, Ансур не могла оправдать слова подруги.       Но теперь все будет иначе. Ни Наутиз, ни другие поселенцы не станут больше чинить препятствий. Она уйдет в другой мир и прихватит с собой портал. Никто не сможет последовать за ней и водворить обратно, а родной мир избавится от самого страшного артефакта последнего тысячелетия. Стоит совместить приятное с полезным… Ансур хорошо помнила жуткие рассказы стариков о том, как Тессеракт однажды самопроизвольно открыл проход между мирами и стал причиной кровопролитной войны. Она не допустит повторения трагедии. Порталу пришло время сменить затхлое поселение бесконечной магии с его унылым колупанием в тонкостях магических формулировок на иное место жительства.              Темная ночь зарделась первыми лучами рассветного солнца. Чистое небо, прохладный воздух, серые тучи на горизонте — типичная погода, надоевшая хуже горькой редьки! Но ничего, недолго ему терпеть все «прелести» родной страны и научной тюрьмы.       Алгир осторожно выглянул из-за стены дома исцеления — никого. Не зря он в последнее время спал днем, а по ночам ходил по поселению и высматривал, в какой час спит большая часть соседей. Оказалось, в предрассветный.       — Я все равно уверен, что надо попробовать с щавелевой кислотой: она должна лучше проводить ток, — донесся из-за угла голос какого-то естественника. «Окунуть бы тебя самого в щавелевую кислоту!» — с тихой злостью подумал Алгир. Глупцы, ничтожные глупцы! Столько столетий потратить на открытие очевидного факта, что электрический ток — это новая эра! О, он понял это очень давно, задолго до того, как вынужден был бежать в поселение. Односельчанам родной деревни почему-то не нравились его опыты над трупами. Можно подумать, будто он по живым пускал ток. Но нет же, только по мертвым! И все равно его чурались и считали чуть ли не помешанным. И здесь, во вроде как научном мире, было не сильно лучше. Трупы ему предоставили, работать не мешали, но над исследованиями смеялись. «Кому нужен ток, когда у нас есть маги, которые в любую секунду выпустят молнию?» О да, разумеется, для электролиза их электричества вполне достаточно, но для чего-нибудь более существенного — нет! Алгир с улыбкой вспомнил, как маги испортили человеческий ноутбук, попытавшись зарядить его по старинке, молнией! Бедная машина даже пикнуть не успела. Повезло, что не загорелась и не взорвалась!       Теперь о нем вспомнили, теперь его исследования резко стали нужными и востребованными. Но нет, он потратил на изучение свойств электричества слишком много времени и просто так отдать соседям тайны, от которых они воротили нос столетиями, он не намерен! Пускай помучаются, пускай сами изучат все свойства тока, а он будет глумиться, сидя в Мидгарде. В мире, где изучение электричества поставлено на широкую ногу. Вперед — к свободе! Давно пора свалить из этой дыры, именуемой по какому-то недоразумению «научной деревней». Большей отсталости и тухлости еще поискать по другим мирам! Он рожден для техники, а не для магии. Магия — случайна и нестабильна, то ли дело провода: включил ток, погнал ток — все понятно и стопроцентно работает, а, главное, им так легко управлять и не нужно никакого врожденного дара. А оружие! Добыл бы он один образец земного оружия, так все маги сразу бы пали к его ногам! Гораздо проще нажать на кнопочку, чем выделывать руками нелепые пассы.       Дождавшись того счастливого момента, когда окрестности опустели, Алгир направился к лабораториуму Ивара. Мастера науки — настоящие глупцы, если считают, что никто не воспользуется телепортом в своих целях без их ведома!       Лабораториум был погружен в непроглядную тьму: на свечки, ни факела — ничего. Ну конечно, никто же не ожидает, что в него проникнут ночью да еще и для того, чтобы «одолжить аккумулятор». О Бездна, кто разбросал столько мусора? Без света не продерешься. Хорошо хоть, что артефакт сияет мягким голубым светом: никакого факела не надо. О, точно, можно его расколоть на множество частей и разложить по лабораториумам: и свечка, и телепорт.       Алгир остановился у светящегося артефакта. Где носит Ансур? Не могла прийти пораньше? В таких делах нужна пунктуальность. О да, он сбежит вместе с ней: верная собака всегда может пригодиться. По первости. А потом можно сказать: «Всего хорошего!» Оставить ее в каком-нибудь парке или в музее. А лучше в лесу. И можно в разных мешках.       — А, ты уже здесь! — послышался небрежный голос целительницы, в котором тщательно скрывалось недовольство. — Не думала, что ты придешь так рано.       — Lieber früh, als nie.       — У тебя все готово? — Ансур попыталась пройти к артефакту и ожидаемо чуть не растянулась на полу, запнувшись о какой-то громоздкий ящик. Будет лучше, если в ее нежные, тонкие ручки артефакт не попадет. А то мало ли. Ведь всякое может случиться. Да и не положено девушкам тяжести таскать. Особенно молодым и красивым. Поиграем в благородство, как это принято на Земле?       Ансур как раз добралась до артефакта и взяла его в руки.       — Отчаливаем, или нам есть, кого ждать? — ехидно спросила она. Должно быть, ее лицо сияло энтузиазмом. Как же хорошо, что он его не видит! Ансур повернула артефакт одним боком, потом другим, потом третьим. Алгир терпеливо ждал, когда она повернет его четвертым, но этого не произошло. Девица остановилась на третьей стороне и принялась многозначительно осматривать внутреннюю структуру артефакта. Неужели не работает? Неужели все зря? О, а это что? Алгир присмотрелся к стене: в неверном свете артефакта проступали загадочные надписи. Название их было пафосно до зубного скрежета: «Открытие коридора в никуда». А под ним скрывались семь пунктов, подробно объясняющие, как именно активировать артефакт.       — Давай лучше я возьму, — Алгир выхватил телепорт буквально из-под носа Ансур. — У меня лучше получится. У меня в лабораториуме очень много артефактов, я знаю, как с ними обращаться. Здесь нужна точность, сноровка и… — Алгир мог бы еще долго и красиво врать, но времени не было.       Он начал вертеть артефакт точно по инструкции. Мастера наук — настоящие тупицы: они еще и инструкцию к телепорту приложили! А он-то думал, что придется помучиться, поискать верное решение, возможно, даже ценой здоровья временной партнерши. А, оказывается, все так просто!       — Давай руку, — он галантно протянул раскрытую ладонь спутнице: пускай Ансур считает его своим лучшим… гм… другом. Сбегать всегда проще с кем-то. Особенно, если этот «кто-то» — женщина. Для отвода глаз женщина идеальна. Никому не придет в голову ожидать от нее подвоха. Ведь на лице Ансур не написано, скольких она убила для проведения своих… немного сомнительных опытов.       Синий свет охватил две человеческие фигуры. Короткая вспышка — и лабораториум погрузился во мрак.