Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      — Сын Одина даже представить себе не может, сколько тысячелетий науке о естестве и где именно она зародилась. В Юсальвхейме! Поверить невозможно, что первые опыты провели в самом иллюзорном и нестабильном мире. И это без намека даже на теоретическую научную базу, без простейшей методологии исследования. А каковы были первые результаты? По ним получилось, что асы действительно наибожественнейший биологический вид Девятимирья…       Локи без особого внимания краем уха слушал очередной околонаучный треп Ивара и старался не заснуть. Они ехали по едва видимой тропке вдоль гор, посвященных Тору. Братец хвастался, что однажды встретился там с великаном и заболтал его. Тролль забыл о времени и обратился в камень с первыми лучами солнца. Тор рассказывал эту историю в красках и с подробностями, но зная о его любви преувеличивать свои достижения, друзья не поверили и отправились в горы с проверкой. Они действительно обнаружили на вершине камень, формой напоминающий тролля, но никто не мог сказать точно, был ли он и в самом деле чудовищем или же ветер с дождем испещрили его выбоинами и придали форму живого существа. «Скорее всего, — насмешливо думал Локи, — Тор вновь наврал с три короба, чтобы произвести на всех неизгладимое впечатление». Как бы все ни восхваляли наследника престола и его замечательные качества, достойные истинного правителя, Локи не понаслышке знал, что братец жаждет купаться в лучах своего величия и слушать дифирамбы в свой адрес.       — Все миры помогали Юсальвхейму в первых научных исследованиях. Кроме Хельхейма, разумеется, там ведь и живых-то нет. Опыты по скрещиванию настолько подробно и интересно описаны в древних книгах, ты даже не представляешь! Читаешь и смеешься: столько непонятного и чудного! Все привычные научные термины обозваны такими кенингами, что утопиться проще, чем понять их суть.       — Подожди, какие еще опыты по скрещиванию? — Локи таки оторвался от созерцания горы Тора и от не самых приятных воспоминаний. — Каким образом можно скрестить маленького эльфа Юсальвхейма и огненного гиганта Муспельхейма?       — Обычным способом никак, — тут же воодушевился Ивар, почувствовав заинтересованность собеседника. — А вот вне материнского тела вполне можно. Если насильно соединить… Это дико сложно, долго, энергозатратно и без магии не получится. Далеко не все полукровки получились жизнеспособными, но главное-то что оказалось, главное! С асами можно скрестить кого угодно! Асетуны, аваны, мусасы, людасы, асэли, цверасы, нифасы — все выжили, правда, не все смогли размножаться, но это не суть. Мы настоящие боги девяти миров, все расы произошли от нас! Вот ваны с великанами Нифльхейма ну никак не скрещиваются. Отторжение происходит еще на стадии соития. И никак его не преодолеть! А какая внешность у полукровок! Вот ты — просто точная копия асетуна! Если бы я не знал, что ты наследник магии Одина, способной изменить любую внешность, то вполне мог принять тебя за него. Высота лба, скулы, цвет кожи — просто-таки все совпадает… Не сочти за попытку обидеть, сын Одина, я нисколько не сомневаюсь в твоем происхождении, — Ивар несколько стушевался, замолкая, и меж асами повисло неловкое молчание.       — Ты говорил, что нам надо найти каравайку, — пробормотал Локи, внутренне похолодев. Вот только еще рассуждений о его расовой принадлежности не хватало, особенно, когда чуть позади едут слуги. Где слуги, там и сплетни. Ивар безопасен, он балабол, неспособный сложить два и два, но он не единственный ученый, трактаты древности могли читать многие. О, как жаль, что он только сейчас услышал об их существовании: быть может, какие-нибудь особо ретивые служители науки давно разгадали его тайну! Надо будет по возвращении потребовать у библиотекарей все давние фолианты, изучить их, а еще лучше — припрятать. Или наоборот лучше не поднимать лишнего шума и оставить все как есть? Впервые в жизни Локи попал в мир, где его почитали как бога, где его слушали и любили, где народ искренне доверял ему и добровольно был готов следовать любому его приказу. Локи подчинил себе огромное поселение и не хотел лишаться звания справедливого и одаренного правителя. Не хватало еще, чтобы в нем узнали полукровку. Асетун — мерзкое слово, недостойное воспитанника самого Одина!       Благо, переключить Ивара с научных рассуждений на птиц не составило труда. Рассеянному ученому было все равно, о чем вести беседу. Он, наивно похлопав глазами и не заметив подвоха в резкой смене темы, тут же зажужжал про каравайку, про то, как правильно разделывать птицу и чем отличается свежевание дичи от исследования лабораторного образца. Бессмысленная болтовня ослабила бдительность Локи настолько, что он не сразу понял, что заехал в болото. Утонуть в большинстве асгардских болот было невозможно, а вот промочить ноги на холодном ветру — вполне. Под копытами коня пульсировала влажная, чавкающая почва, поросшая прошлогодней травой и густыми колючими кустами, в которых мог заблудиться разве что маленький ребенок. Локи аккуратно спешился и прислушался — каравайки были рядом. Длинноклювые коричневые птички с черной головой не употреблялись в пищу, а вот за яйцами асы охотились. Яйца диких птиц Локи долгое время считал деликатесом, несмотря на простоту вкуса. Рядом со столицей располагалось несколько болот, где молодые царевичи собирали ягоды и яйца. Частый голод и охота за подножным кормом были одними из самых ярких воспоминаний детства. Еды могли лишить в любой момент и за самые пустяковые нарушения дворцовых правил. Достать пищу во дворце было почти невозможно, а вот на болотах она росла и высиживалась в изобилии. Правда, только летом. Зимой съедобные травы скрывались под толстым слоем снега, а птицы улетали в теплые края. Сейчас, после объяснений в Ванахейме, Локи понял, что не просто так в зимнюю половину года кормили их чаще и лучше. Разумеется, бог знал о незаконных вылазках и милостиво позволял детям самостоятельно добывать пищу, развиваясь при этом физически и интеллектуально.       — А вот и они, — прошептал Ивар, кивком указывая на копошащиеся в кустах маленькие тени. Локи тихо снял с плеча лук.       — Во имя Адоро, — прошептал он, прежде чем послать стрелу в ближайшую птицу. Бог народа Алькеро, как всегда, был на его стороне. Поднялся жуткий переполох! Несколько десятков караваек с громкими криками поднялись в воздух, а Локи бросился к раненой птице, не обращая внимания на тощие, изогнутые кусты, чьи ветви он переламывал без всякого усилия.       — Пожалуйста, будь осторожен, сын Одина! — на ходу прокричал запыхавшийся Ивар, не успевавший за своим прытким богом.       Локи с трудом поймал подбитую птицу, впустую махавшую одним крылом: стрела пробила второе насквозь, пригвоздив каравайку к земле.       — Тихо, тихо! — Ивар аккуратно схватил птицу за шею, одной рукой открывая плетеную клетку. Локи резким движением выдернул стрелу — птица еще пуще забилась, закричала, попыталась клюнуть острым носом.       — Молодая. Птенец этого года, — процедил сквозь зубы Ивар, с трудом запихивая упрямицу в клетку и закрывая дверцу. — Вот ведь силы сколько… О етун! — Каравайка таки умудрилась болезненно клюнуть его в палец.       — Придержи ее, — попросил маг, стирая с руки кровь. — Куда я подевал целительные камни?       Локи с трудом просунул руки через прутья и попытался поймать клюв. Клюв сопротивлялся, голова вертелась во все стороны, издавая душераздирающие крики. Не помогали даже маленькие размеры клетки. С большим трудом и при помощи пары слуг удалось удержать птицу и залечить крыло. Стоило боли исчезнуть, как каравайка нахохлилась, высунула длинный нос из клетки и попыталась цапнуть Локи за рукав.       — С характером зверушка, — прокомментировал Ивар, пытаясь остановить кровь.       — Они с Сиф просто созданы друг для друга, — усмехнулся Локи и накрыл клетку обрезком ткани. Теперь ни одна ничтожная мелочь не отделяла его от неизбежного посещения дворца. Приближающаяся встреча с отцом немного пугала: еще рано было раскрывать карты и рассказывать о планах усовершенствования Асгарда. Вот когда трубопровод будет построен, а горячая вода обогреет первые дома — тогда можно будет со спокойной совестью оповестить отца. Пока же Локи даже представить боялся, чем закончится встреча с родными. В позапрошлый раз он узнал много нелицеприятных тайн о себе, в прошлый — о приемных родителях. Что будет теперь? И что будет, если родители заметят лук, которым он не имеет права пользоваться нигде, кроме как на тренировке?       С такими грустными мыслями Локи и въехал в столицу. Народ приветствовал его так, словно он вернулся с великой победой. Женщины перешептывались, мужчины не скрывали довольных улыбок, дети следовали за лошадью, оглашая улицы громкими воплями. Асгардцы любили младшего сына Одина, и его редкие посещения столицы только распаляли народную любовь. Увидев радостные и благодарные лица асов, Локи на секунду позабыл о предстоящей встрече. Странные мысли вмиг наполнили его голову, вытеснив раздумья об отце с матерью. Как непривычно царевичу было осознавать, что асгардский народ любит и ценит его. Грациозно расправив плечи, он поднял руку в приветственном жесте — толпа ответила ликующим кличем. А как изменился Ивар! Его гордой осанке позавидовал бы любой вельможа. Маг наслаждался вниманием толпы и одним своим помпезным видом украшал царевича.       За последний год Локи успел забыть, каково это — ехать со свитой к Гладсхейму по главной улице, проходящей вдоль самого длинного канала столицы. С двух сторон возвышались величественные дома знати, а впереди в лучах летнего солнца блистал он — золотой чертог. Дворец появлялся неспешно, лениво, позволяя насладиться каждой органной трубкой. Он самим своим существованием доказывал мощь асов, превосходство их технического и математического гения. Любой иноземный гость проникался осознанием величия богов задолго до того, как ступал в божественный чертог и преклонял колени перед Всеотцом. Локи чувствовал себя маленькой букашкой, недостойной даже прикоснуться к стене дворца. А еще Локи чувствовал, что за ним следят — в вышине парил один из воронов отца. Он сделал несколько кругов и скрылся в лениво проплывавшем облаке. А вот Ивара не беспокоили ни слежка, ни великолепие дворца. Локи в очередной раз поразился безрассудству и безразличию мага: он в упор не видел очевидной проблемы и весь был поглощен вниманием толпы.       Не успел Локи подъехать ко дворцу, как тут же попал в объятия матери. Ивар слез с коня и опустился на колени, бурча какую-то благоговейную чушь, но царица, столько времени не видевшая сына и не сводившая с него глаз, не обратила на мага никакого внимания. Локи переполняли смешанные чувства, в которых ему было не под силу разобраться. С одной стороны, теплые объятия матери, той, кому царевич всегда доверял и чью поддержку ценил, отдавались теплом в сердце. С другой, предстоящий разговор с родителями обещал быть малоприятным, и стоило опасаться, что вновь всплывет какая-то скверная новость.       — Локи, наконец-то ты вернулся домой, — голос матери, отвлекший Локи от размышлений, был нежным и сладким, а сама она выглядела так, будто десятки раз посылала письма с приглашением приехать, а Локи, неблагодарный сын, медлил до последнего.       — Я тоже рад тебя видеть, — сдержанно, без явных эмоций ответил царевич, хотя чувствовал он гораздо больше, чем позволял себе показывать.       Фригг взяла его под руку и увела во дворец. Локи хотел было объяснить Ивару, как дойти до его покоев, но ученый заверил, что прекрасно помнит дорогу. И это несмотря на то, что в Гладсхейме было несколько десятков этажей и тысячи комнат. Хотя рабы не дадут ему заблудиться.       — Если ты приехал к отцу, то зря, его нет, — негромко сказала царица, одарив Локи пронзительным взглядом, который, кажется, видел насквозь любого и был способен разглядеть даже самые потаенные уголки души. Фригг отослала слуг и провела Локи во внутренний сад, украшенный резными фонтанами — не то подарком, не то трофеем из Ванахейма. Вокруг фонтанов стояли статуи белокожих мидгардских дев — в детстве между ними было здорово играть в догонялки и прятки.       — Я не к нему, а к тебе, — ответил Локи, целуя руку матери — она была холодной, несмотря на тепло летнего дня.       — Я рада это слышать, — улыбнулась царица, присаживаясь на скамейку и увлекая за собой сына. — Я соскучилась по тебе.       — А я по тебе, — поспешно соврал Локи. Хоть приезд в Асгард, несомненно, пробудил в нем забытые ощущения и воспоминания, но, как оказалось, всего на пару мгновений. Нельзя было не признать, что в последнее время царевич думал о чем угодно, только не о матери. Заботы о промышленной революции поглотили его с головой, а приземистые домики поселения стали родными настолько, что свет дворца оглушал и выбивал из головы все мысли.       Локи даже далеко не сразу вспомнил, о чем его просили ученые. Перспектива проделать обратную дорогу со скользким квакающим грузом не слишком радовала, но этот способ заполучить еще немного расположения ученых был много проще остальных, да и подвернулся вовремя.       — Мама, скажи, ты очень дорожишь фенсалирскими лягушками?       — Лягушками? — удивленно переспросила царица, которая, судя по выражению лица, ожидала от блудного сына совершенно иного вопроса. — Не очень.       — Позволишь забрать парочку?       — Лягушек?       — Да.       — Зачем?       — Для опытов. Ученые хотят их расчленить и сравнить с обычными, — нетерпеливо пояснил Локи, которого стали раздражать непрерывно сыплющиеся вопросы.       — Зачем?       Царевич открыл было рот, но так и не придумал, что ответить. Ученые постоянно проводили странные опыты, и вникать в большую их часть не было никакого смысла. Ивары рассказывали, что некоторые исследования изначально казались бессмысленными, зато потом на их основе возникали целые научные теории. Правда, таких было немного: большинство исследований кончали свои дни на библиотечных полках.       — Я не знаю, но меня попросили, по возможности, их привезти, — Локи бросил на мать хмурый, несколько грозный взгляд: он терпеть не мог оправдываться перед кем-либо. Любая ситуация, в ходе которой царевич, не имея необходимых аргументов, был вынужден объясняться, выводила его из себя.       Мать пару секунд не сводила с него проникновенных глаз, а потом вздохнула и недоверчиво промолвила:       — Если они тебе нужны, то лови, конечно, но, сын мой, я очень тебя прошу: не увлекайся всем этим мракобесием. Твои новые друзья — преступники, которым место на виселице. Изучение лягушек — занятие, недостойное царевича и воина.       — Мои предыдущие друзья меня предали, — напомнил Локи. — А среди новых не все преступники. Тот, с кем я сегодня приехал, нет.       — Это он так говорит.       — Он не клеймен.       Мать в ответ только головой покачала и принялась объяснять как малому ребенку:       — Отсутствие клейма обозначает только то, что суда не было, что твой… друг сбежал раньше. Локи, если бы я могла, то приказала бы тебе вернуться домой и забыть о висельниках.       Локи, устремивший задумчивый взгляд вдаль, лишь промолчал. Что-то неладное творилось в царской семье: сперва отец специально отправляет его в поселение, теперь мать устраивает чуть не истерику по этому поводу. И устраивает почему-то ему, а не Одину. Вынужденное молчание царица расценила как раскаяние и, удовлетворенная реакцией сына, продолжила причитать более высоким и настойчивым тоном:       — В кого ты превратился? Где тот Локи, которого я знала тысячу зим? Ты изменился до неузнаваемости!       — А каким ты хочешь меня видеть? — спросил царевич раздраженно. — Мама, я пытался доказать, что достоин трона — отец не оценил. Я попытался завоевать трон своими руками — и опять оказался неправ. Сейчас я пытаюсь примириться с участью изгнанника и приспособиться к тому миру, в который вы меня сослали — и ты недовольна. Скажи мне прямо, что я, по-твоему, должен сделать?       — Вернуться домой и даже близко не подходить к Хагалару! — выпалила царица на одном дыхании. Давно Локи не видел в ее глазах, обычно столь родных и добрых, такой решимости. — Не забывай, кто твоя семья, кто тебя по-настоящему любит.       — Я и не забываю, — пробормотал Локи недовольно: неприятно было осознавать, что даже мать считает его виновным и думает, что он совершенно равнодушен к семье. — Я могу задать тебе только один вопрос?        Фригг насторожено кивнула.       — Кто такой Хагалар на самом деле?       Вопрос упал камнем в песок. Воцарилось неловкое молчание. По глазам матери трудно было что-либо понять и распознать какие-то эмоции: она не изменилась в лице, даже бровью не повела, просто отвернула голову. Локи уже решил, что не услышит ответа, но ошибся.       — Спроси у отца. Если он посчитает, что тебе нужно знать, расскажет.       — Отец отдал меня Хагалару, — более уверенно продолжил Локи, чувствуя слабину противника. — Он ему доверяет. Ты же явно против него. Я не понимаю, почему? Он твой родственник?       — Нет, — ответила царица так резко, что Локи понял — расспрашивать дальше бесполезно. Как же хорошо переводить стрелки на отца, которого сейчас нет во дворце.       — Когда он вернется?       — Он точно не говорил мне. Если ты погостишь подольше, то обязательно встретишь его. Хугин и Мунин уже, наверняка, предупредили его о твоем приезде.       — Да, я видел одного из них.       — Локи, — Фригг положила руку на плечо сына и болезненно сжала. — Помни, что тебе всегда здесь рады.       Локи молча обнял мать в ответ, хотя голова его в тот момент была заполнена отнюдь не мыслями о любви и нежности. Не нравились ему все эти тайны и недосказанности. В поселении было проще, там он был просто богом, его слушались почти беспрекословно. В семье он был младшим, в поселении — старшим. И почти все члены семьи что-то от него скрывали, кроме, пожалуй, одного…              — Братец, не ожидал тебя видеть! — пробасил Тор, чуть не налетев на Локи в темных коридорах. — Ты не предупредил о приезде. Как всегда.       — Я и сам не знал, что приеду, — улыбнулся тот в ответ. — Я в этот раз за фенсалирскими лягушками.       — Они несъедобны, ты же помнишь, — хитро сощурив глаза, хохотнул Тор настолько громко, что его голос эхом отразился от стен.       О да, Локи очень хорошо помнил, как они с братом, мучимые голодом, как-то попытались съесть лягушку — ничего не вышло: они не смогли не то, что съесть лягушачью лапку, а даже оторвать ее. Их учили убивать животных, а не мучить. И если охота с гарпуном или луком никогда не представляла проблемы, то вот отсечь лапку земноводному у них так и не получилось. А ведь земноводное даже не сопротивлялось: сидело между ними, смотрело на занесенный кинжал и тихонечко поквакивало.       — Мама говорит, что лягушки в Фенсалире — всего лишь шутка отца, — решил поддержать разговор Локи. — А ведь он всегда убийственно серьезен.       — То с нами, а то с мамой, — откликнулся Тор. — Ты надолго?       — А ты хочешь, чтобы я остался надолго? — спросил в свою очередь Локи, иронично приподняв бровь. Царевичу были не по душе подобные вопросы: от Тора редко можно было дождаться поддержки, так что его попытки строить из себя заботливого братца не увенчались успехом. — Ты же, кажется, не согласен с позицией отца, жаждешь суда и наказания. Ты бы с большим удовольствием посмотрел на мои мучения.       — Бойня в Мидгарде была давно, — буркнул Тор, вмиг посерьезнев. — Если ты оставил мечты о власти…       — Не оставил, — твердо ответил Локи, расплываясь в ехидной ухмылке и с насмешкой наблюдая за реакцией брата: тот сперва помрачнел, потом побагровел, потом сжал руки в кулаки. Локи улыбнулся шире. Еще немного — и взбесившийся братец призовет верный молот. Отметив про себя, что наблюдать за яростью Тора, которую тот безуспешно пытался скрыть, довольно забавно, Локи, наконец, отвел взгляд в сторону.       — Но я оставил мысли о троне, — закончил он. — Тор, я полукровка. Урод, если проще. У меня, скорее всего, не может быть детей, а если и может, то они будут дефектными. Мне просто нет смысла захватывать трон. Я не хочу, чтобы род твоего отца прервался. И да, я хочу власти, но пока мои мечты ограничиваются работой на благо поселения, которое потом может стать благом Асгарда.       — Создашь себе армию из ученых и пойдешь войной на столицу? — невесело хохотнул Тор. — Ну-ну.       — Зачем? — пожал плечами Локи. — Брат, ты недооцениваешь науку. Я живу сейчас в мире ядов. Точнее, я живу там, где яды производятся в огромных количествах. Я могу бросить цианид в вино на каком-нибудь пиру.       Тор насторожился:       — Локи…       — Твой отец уверен, что я этого не сделаю, — вздохнул молодой маг, проигнорировав угрожающие нотки в голосе собеседника. — Не бойся, братец, я предан Асгарду и правящему дому и осознаю, что к нему не принадлежу.       Тор смотрел на него с большим подозрением — не верил, но не спешил ни выкрикивать очередные бессмысленные обвинения, ни нападать. Он глубоко задумался. В нем явно боролись две сущности: любящего брата и будущего правителя. Локи же теперь не ехидничал и не потешался: он устремил пустой взор куда-то сквозь стену и с головой погрузился в невеселые размышления.       — Сможешь в ближайшее время отправить меня в Мидгард? — вдруг ни с того ни с сего спросил Тор, привлекая внимание отвлекшегося Локи.       — Смогу, конечно. Тесеракт в поселении. Приезжай к нам — отправлю. Все скучаешь по своей смертной?       Тор неопределённо пожал плечами.       — Братец, ты и сам прекрасно знаешь, что ни отец, ни мать не благословят ваш брак.       — Я просто хочу ее увидеть, — буркнул Тор. — Ее и моих друзей.       — Да я тебе что, запрещаю? — безразлично хмыкнул Локи в ответ. — Передо мной можешь не оправдываться. Лучше подумай, как сделать так, чтобы отец тебя отпустил.       — С этим проблем не будет.       На том и порешили. Локи не был уверен, что поступил правильно, посвятив брата в свои планы, но слова Ивара насчет проблем с деторождением сильно обеспокоили его. Умом он понимал, что Лафей вряд ли признал бы детей от асиньи, если бы знал, что они будут бесплодны. Но знал ли он? Старшему царевичу было от силы две тысячи зим, он вполне мог быть даже неженат. Если уж захватывать власть в Асгарде, то не только для себя, а и для будущих поколений. Конечно, ребенка можно усыновить, но… Локи сам был усыновленным. И хотя вырос в условиях много лучших, чем те, которые могли предложить биологические родители, все равно принес своим родным массу бед. Если бы он был на месте Всеотца, то давно бы казнил себя. А не прояви Один жалость, он бы остался в Етунхейме и занимал бы какую-нибудь ничтожную должность. Тяжела участь младшего, шестого ребенка в семье. В Асгарде он тоже был младшим, но всего с одним старшим братом, а, значит, вполне радужным будущем. Разумеется, его определит великий бог, но можно попробовать склонить чашу весов в пользу того или иного решения. Командовать учеными Локи нравилось. Нравилось вникать в суть непонятных исследований, которые могли в будущем поднять Асгард на уровень технологичного Мидгарда. Правда, ему категорически не хватало опыта и знаний, но это дело наживное, и, по крайней мере пока, он не мог представить себе более светлого будущего. Военное дело его не привлекало, внешней политики, учитывая империалистическую систему правления, не существовало, внутренней занимались наместники. Ни одного достойного царевича дела. То ли дело курировать исследования, которые помогут Асгарду обрести невероятное могущество, создать настоящие научные школы, поставить образование на широкую ногу — все это казалось Локи чем-то значимым. Каждый ас должен служить делу процветания родного мира, даже если он отверженный. Ближайшие столетия своей жизни Локи готов был посвятить поселению, дело было только за скептично настроенным отцом. Надо было любым способом доказать ему, что более достойного применения блудной полукровке не найти. И пускай поселенцы так и живут в своем закрытом мире, не подходя и близко к столице — так проще их контролировать.       Эти мысли Локи восторженно излагал учителю в их первую встречу. Последние столетия палачи редко занимались своей непосредственной работой, но часто присутствовали на допросах для устрашения преступников. И учителю это дело нравилось даже больше самих пыток. Локи прекрасно знал, что этот ас, способный одной рукой поднять его и связать морским узлом, обладал на редкость черным юмором и большим запасом любви к ближним. Локи он обожал с детства, и царевич отвечал ему полной взаимностью. Он до сих пор помнил, что в тот день, когда они с братом спасовали перед лягушкой, именно учитель угостил их спелыми яблоками. Фрукты почти не утолили голод, но сам знак внимания был очень приятен и даже непривычен для детей. У учителя в сундуке всегда можно было найти какую-нибудь простую еду, которой он охотно делился. Царевичам было очень обидно, что из их покоев к его не вел ни один потайной ход, и долгое время они собирались прокопать его лично — уж слишком часто их лишали еды и запирали одновременно — и в этом случае достать пищу было неоткуда.       — Твои ученые — славные ребята, — сказал учитель после того, как закончил пересказывать в лицах сцену последнего допроса — молодые асы так боялись прославленных мастеров прошлых веков, что были готовы сознаться в чем угодно, только бы избежать мук. — Но запуганные… Помнишь, как тряслись от одного моего вида? Локи, я одобряю твое новое занятие и прекрасно понимаю, почему матушка твоя не одобряет. А вот настоящая одобрила бы — у етунов с наукой отношения получше.       — Та мне не мать, — буркнул Локи, на лице которого при воспоминании о биологической матери нарисовалась гримаса отвращения, смешанного с едва заметным гневом.       — Да я что, настаиваю на обратном? — учитель пятерней взъерошил отросшие волосы, а царевич раздраженно принялся возвращать им приличный вид. — Попробуй с отцом поговорить, может, он оценит. Только не убейся во время прокладки своих труб. Иначе и отца не обрадуешь, и Асгарду не поможешь. Пускай твои преступники все как следуют рассчитают, но ты близко все равно не подходи.       — На мне всегда защитная одежда.       — И все равно не подходи. Еще раз я на твои похороны не пойду.       Локи улыбнулся в ответ.       — Ты как-то говорил, что готов позаниматься со мной, если отец не будет против. Отца нет, но я спросил у мамы — она не возражает.       — О Локи, — рассмеялся учитель, — ну что тебя так тянет помучиться? Ну ладно, если ты так жаждешь, то пойдем. Правда, надо сперва целителя найти.       — Не нужно. У меня есть целительные камни. Растолки их.       — Нет, не положено…       — Я тебя очень прошу, — Локи посмотрел умоляющим взглядом, что было ему совершенно несвойственно: крайне редко царевич опускался до того, что просить кого-либо об услуге. — Не зови никого. У меня есть подозрения насчет… выносливости. Тебе я доверяю. Целителям — нет.       — Ну как скажешь. Но только попробуй свалиться в обморок или умереть от потери крови…       — Недавно у меня была такая возможность, — прошептал Локи настолько тихо, чтобы учитель точно не расслышал.              Ивар гулял с Леди Сиф по самым дальним и темным закоулкам дворца, причем без всякого сопровождения. Если бы рядом с ним была не лучшая воительница Асгарда, он бы решил, что прогулка — прозрачный намек на томление от страсти. Сиф вела себя развязно, дерзко. Так, как вели себя многие девушки поселения, но совсем не так, как должны вести себя благопристойные асиньи, которым с мужчинами не то, что дружить, а даже близко общаться нельзя. Если только это не девы-воительницы. Их было мало, и они много столетий боролись за равноправие. Сиф выглядела так, будто лично приложила руку к становлению класса свободных девушек-воительниц, хотя на самом деле за нее постарались далекие предки. К глубочайшему сожалению Ивара Сиф была настоящим воином: любителем выпить, подраться и поспорить, но не любителем напрягать мозги. Ему даже пришлось последить за своей речью и исключить все шутки и сравнения, связанные с веществами: в поселении их понимал каждый, но ждать этого от дворцовых асов не приходилось. Ивар привык к тому, что мужчины, чуть что, лезут в драку, а женщины обожают языком чесать, но только не в случае с Сиф. Она рассказывала ему о таком количестве драк, из которых вышла победительницей, посрамив именитых мужчин, что Ивар диву давался такой прыти.       — Почем ты приехал один? Где остальные ученые? — это был первый вопрос, который Сиф задала после того, как Ивар закончил петь оду ее красоте, обаянию и бесстрашию.       — Ивар и Раиду? О, они очень заняты, поэтому Локи не взял их с собой.       — Ивар, Раиду, — закусила губу Сиф, — что за дикие клички? Как вы не путаетесь в двадцати четырех именах?       — Путаемся. Поэтому у многих есть прозвища, у некоторых их даже несколько.       — А как тебя зовут? — резко спросила Сиф.       — Ивар.       — Я имею в виду твое настоящее имя.       — Оно настоящее. Иваров и Ингваров в поселении больше всего, потому что эти имена существуют и в большом Асгарде. Многим кажется, что, выбрав реально существующее имя, они меньше отдаляются от большого Асгарда.       — А из какого ты рода? Кто твой отец?       — Этого я не могу тебе сказать.       Сиф посмотрела на него таким взглядом, будто сейчас растерзает, но Ивар мужественно выдержал игру в гляделки. Его не будут уважать, если он покорится грубой силе.       — Жаль, что остальные не приехали, — обижено протянула Сиф, когда поняла, что ответа на свой вопрос не дождется. — Я хотела узнать у них побольше о загадочных словах, которыми они сыпали направо и налево.       — О, естественники обожают свою профессию и готовы говорить о ней часами, — заметил Ивар, приторно улыбаясь. — Но, быть может, и я, скромный маг, смогу удовлетворить любопытство девы-воительницы? Прошу, располагай мною.       — Они говорили что-то про тепловодимость золота, — с трудом вспомнила Сиф. — Что это?       — Теплопроводимость, может быть? Если вкратце, то это способность металла нагреваться от жара огня, — попытался объяснить Ивар как можно проще.       — Любой металл нагревается в огне, иначе у нас не было бы такого превосходного оружия.       — Леди Сиф совершенно права, но не все металлы нагреваются с одной скоростью.       — Любой металл можно растопить, вопрос только во времени, — уверенно заявила Сиф.       Ивар попытался объяснить сущность таких понятий как «температура» и «энергия», но быстро понял, что зря клеветал на Локи. Царевич был тоже непроходимо туп в естественной науке, но знал, по крайней мере, математику и астрономию, а вот Сиф явно всю жизнь только мечом и махала. Ивар пытался растолковать суть создания оружия и так и эдак, но ничего не получалось. Наконец, он махнул рукой и заговорил о другом:       — Прекрасная воительница не может себе даже представить, как я счастлив, что царственный Локи оказал мне огромную честь и привез сюда. Иначе я никак не смог бы познакомиться с подругой самого наследника Одина.       — Я не подруга, а невеста, — буркнула оскорбленная в лучших чувствах Сиф.       — О, так вас можно поздравить со скорой свадьбой? — оживился Ивар. По поселению ходили слухи насчет скорой женитьбы старшего сына Одна, но маг предпочитал не верить бабьим сплетням, а проверять лично. — Значит, ты скоро войдешь в семью богов и сама станешь богиней? Новой хранительницей домашнего очага?       Ивар не мог не заметить, как переменилось лицо Сиф. Уж если ей чего и не хотелось, так это становиться богиней домашнего очага.       — Ты так превозносишь Локи, — ответила она резко. — Неужели все вы очарованы его смазливой внешностью?       — Он бог и сын самого Одина, — пожал плечами Ивар. — Наши жизни и благополучие во многом зависят от него.       — Он вовсе не член царской семьи, не бог, он братоубийца! И с ним в одной семье я никогда не буду, — вспыхнула Сиф, злобно прожигая Ивара сверкающим взглядом. Маг, не представлявший, что его слова вызовут у женщины такую бурю эмоций, опешил и изобразил крайнее удивление. В голове тут же возникло множество вопросов, и главный среди них: какого именно брата Локи убил?       — Тору нездоровится? — немедленно спросил он сочувственным тоном.       — Хвала Одну, здоровится, — ответила Сиф, понемногу успокаиваясь. — Но Локи в свое время сделал все, чтобы это было не так.       — Но он вернулся домой триумфатором, под звуки фанфар и вместе с братом. Даже до нас долетали отголоски праздника в честь воссоединения семьи, — медленно произнес Ивар, выверяя каждое слово. Он так и знал, что с Локи дело нечисто. И если Сиф сейчас расскажет правду, то ему очень повезет. Расскажет, что Локи шпион Одина, что он был прислан в поселении ради раскрытия заговора… Ивар с нетерпением ждал ответа, но Сиф молчала, проводя то и дело рукой по клетке с каравайкой. Ивар не посмел давить, более того, поспешил распрощаться с воительницей, чтобы не вызвать никаких подозрений своим излишним любопытством, но беспокойство, охватившее все его естество, уже ничто не могло заглушить. Он привык брать от жизни все и ни от кого не зависеть. Но с Локи все было иначе: царевич скрывал слишком многое. И не только он. Наверняка его фелаг знал хотя бы часть правды, но не спешил делиться ею с общественностью. А его почему-то не посвятили. Хотя он лучший друг царевича! Ивар настолько увлёкся мысленным возмущением, что не сразу понял, что заблудился. Он стоял в едва освещенном коридоре, ведущем вниз настолько сильно, что Ивару пришлось схватиться за стену. В прошлый раз он не успел осмотреть подземелье дворца да и не особо стремился — было слишком много дел на поверхности. Зато сейчас дел почти не было, а вдалеке слышались приглушенные голоса. Ивар прибавил шагу и вскоре разобрал, что один говоривший, без сомнения, Локи, а вот другой… Не Хогун, не Фандралл. Мужчина. Вольштаг? Нет, не он. Терзаемый любопытством, Ивар вышел на балкон, возвышавшийся над небольшим зальчиком, заполненным сундуками. Больше всего помещение напоминало кладовку. На одном из сундуков расположились двое. Один был действительно Локи, а второй… Стоило Ивару присмотреться повнимательнее, как ноги отказали ему, и он рухнул на пол, заткнув рот рукой, чтобы не издать ни единого звука. Это был учитель Локи. Вполне себе безобидный ас, если не знать, кто он на самом деле. Надо было уйти, но Ивару было страшно даже шелохнуться, не то, что встать на ноги. Зато он прекрасно слышал разговор. Голос палача был мягким и участливым, голос Локи — усталым и… обиженным, что ли? Ивар не мог видеть, но слышал все, вплоть до последнего слова. И ох как ему не понравилось то, что он случайно узнал!       — … если ты мне скажешь.       — Я не могу.       — Локи, продолжать бесполезно — ничего, кроме боли, тренировка не принесет. Ты совершенно не можешь сконцентрироваться.       — Я недавно тренировался с розгами — все получалось!       — Сравнил тоже. Уровень концентрации совсем разный. То розги. А то кнут. Локи, ты излишне напрягаешься, тебя так и тянет посмотреть, что происходит позади. Пока ты не сможешь расслабиться и довериться мне, ничего не выйдет. Ответь мне, что произошло?       — Это было в Мидгарде. На меня напал монстр, выведенный человеческими учеными. Он схватил меня за ногу и… приложил несколько раз о бетонный пол. Я даже понять ничего не успел, не то, что защититься. Если бы на мне не было защитной одежды, я бы погиб… А так отделался красивыми синяками во всю спину.       — Отец знает?       — Конечно нет. Я не рассказывал о таком позоре. Да меня и лечили не во дворце, а уже в поселении.       — Плохо все это, что я могу сказать. Столько столетий тренировок насмарку. Надо бы вернуть тебе форму да времени мало.       — Я могу задержаться.       — Это хорошо. Но без помощи целителя мы точно не обойдемся.       — Да кто угодно. Отец не должен узнать о моей слабости.       — Да он и не узнает. Лучше расскажи о промышленной революции, которую организуешь в его честь — вот он обрадуется.       — Еще рано. Ученые не достигли таких вершин, которые я могу представить на суд самого бога.       Разговор перешел на Одина, потом на Фригг, потом на что-то мелкое и несущественное. Бедный Ивар забыл, как дышать. Все его подозрения, все мелкие детальки разом сложились в целую картину. Никто не мучил Локи, не было никаких пыток, Локи действительно шпион Одина, который просто использует слепое обожание ученых в своих целях, а главное — Локи не собирается завоевывать трон! Ивар не раз слышал, как поселенцы тихонечко обсуждали пока только в рамках светской беседы восхождение Локи на престол. Все считали, что он либо умрет, либо станет царем, многие разрабатывали планы дворцового переворота, а тут оказывается, что карманный бог готов служить только богу-отцу. Ивар был в таком смятении, что чуть не выдал себя. А ведь и правда, Локи никогда не говорил дурно о родителях и никогда не говорил, что жаждет трона. Он просто ни с того ни с сего решил поддержать идеи Раиду. Все считали, что царевич действительно проникся важностью модернизации Асгарда, а, оказывается, все это только ради отца…        Первым порывом Ивара было немедленно вернуться в поселение, и больших усилий стоило остаться на месте и обдумать ситуацию. Ему не поверят. В лучшем случае, не воспримут всерьез и обсмеют, а в худшем обзовут предателем и перестанут общаться. Или, что еще хуже, расскажут Локи. Поселенцы видели в царевиче путеводную звезду, надежду на изменение своей никчемной жизни. И только он пока знал, что если их жизнь и изменится, то только к худшему, а скорее всего закончится в скором времени виселицей. Но как им это доказать? Он обычный ученый, даже не мастер. Если еще до пламенных речей Локи о благе Асгарда что-то можно было изменить, то сейчас уже нет. И когда Локи поймет, что ученые готовы идти за ним по трупу Одина, то сдаст их отцу. Ивар медленно провел рукой по шее. К етуну поселенцев, которые никогда не ценили его по достоинству, надо спасаться самому. Он уже однажды попытался открыть глаза Раиду на нечистоту помыслов Локи — едва ноги унес. Хватит. Наигрался в благородство. Оно никогда ни к чему хорошему не приводило: в лучшем случае тебя посмертно воспоют в легендах. Но жить-то хочется в своем теле еще добрую тысячу зим, а не в народной памяти. Решено: он попадет ко двору, будет и при Локи, и при Торе. Станет другом и советником обоих царевичей. В этом мире непроходимой глупости и лжи о лучшей доле нельзя и мечтать.