Мальчик для битья.

Ему отвели на первое время отдельную комнатушку, где была кровать, маленький стол и табурет. Из узкого окна открывался вид на деревню. Жан сидел возле него, тоскливо глядя на просторы полей и дальнюю кромку леса, принадлежавшего графу. Служанка поставила на стол поднос и взглянула на обернувшегося мальчика. — Иди, поешь, а после пойдём и я тебя выкупаю. — Я не хочу купаться, — он вернулся к созерцанию. Послышался шелест юбок и женщина подошла ближе. — Ты ничего не можешь здесь хотеть, ребёнок. Есть приказ — выполняй, а то господа велят выпороть в назидание другим. Расправа порой жестока, ты новенький здесь. — Я никому не напрашивался, — в ломком голосе прозвучала злость, Жан резко обернулся к служанке. Она улыбнулась по-доброму, протянула руку, чтобы погладить его локоны и не тронула, уловив диковатое выражение его синих глаз, вздохнула: — Тебя выбрали, хочешь ты этого или нет. И отныне ты станешь здесь жить. В замке неплохо, Жан, ты быстро это поймёшь, многие рвутся попасть в поле зрения господ и выделиться. — Мне это не надо, я домой хочу! — Ты упрямый, госпоже это понравится. Но не мори себя голодом, вон какой ты худенький, кожа да кости. — Я сильный! — Жан неприветливо зыркнул на служанку. — Тебе понадобиться твоя сила, — промолвила она, уходя и прикрыв дверь. Его никогда ещё не одевали в такие одежды: тонкая льняная рубашка, панталончики, как у господ, кушак, добротные, из мягкой кожи туфли. Жан оглядывал себя, словно не веря. Служанка, которая ему помогала справиться с гардеробом, рассмеялась его воодушевлению: — Да стой ты смирно, проказник! Мне ещё твои кудряшки причесать надо! — Мне их вчера расчёсывали! Зачем так часто? — Потому что так надо, да и привыкай, здесь не деревня, а господский дом. Ну вот, теперь ты красавчик прям. Не знала бы я откуда ты, приняла за господского ребёнка! — девушка внезапно притянула его к себе, присев на корточки, — Ох, Жан, ты ещё не представляешь, насколько тебе повезло! Повезло?! Его в тот раз выставили на обозрение, словно он был лошадью. Графиня и её супруг разглядывали и ощупывали Жана, словно неживого человека. Как… Как… Как ткань проверяют на качество: вылез ли уток, ровна ли поверхность, плотно ли прилегали нити. Но это-то вытерпеть можно было, а вот тот парнишка, чьим слугой обязан был стать Жан, крестьянскому мальчику не пришёлся по сердцу. Когда мать и отец велели сыну подойти и познакомиться с Жаном, тот с милой улыбкой протянул руку, представился как Арман Рошешуа и снисходительно похлопал настороженного Жана по плечу, незаметно ущипнув сквозь рубашку. Было очень больно, даже синяк остался. — Я рад, что у меня появится друг по занятиям, они такие скучные иногда! Теперь ты моя тень, — с дьявольскими искорками в чёрных глазах прошептал Арман, мило улыбаясь. С первых же дней наследник постарался показать Жану, что его ждёт в качестве компаньона Армана. Так как у четы Рошешуа не было второго сына, они дрожали над наследником. Его проказы становились всё изощрённее, а бить мальчика строго воспрещалось. Но показать ему, что его проступки не могут быть безнаказанными, было необходимо. — Моя мать проезжала с охоты, когда тебя увидела в поле, — жуя сладкие пирожные, поведал Арман, — Я подслушал, как она уговаривала отца склониться к появлению здесь ребёнка моего возраста. Навести справки о том, кто ты и каковы твои навыки, здоров ты или смышлён — знаешь, графская корона это что-то. Впрочем, ты уже почувствовал. Жан украдкой потёр плечи, на которые только за сегодняшний день легло с десяток ударов прутом ивы. Он начал тихо ненавидеть самоуверенного гада голубых кровей. — Если ты выдержишь месяц — то останешься в замке, — ехидно улыбнулось милое существо по имени Арман, — а ты мне нравишься, так что я приложу максимум усилий, чтобы ты остался. Жан не жаловался. Впрочем, кому? Родным не позволялось видеться с ним, хотя однажды он увидел мать и Мадлен возле привратной башни. Ему преподавали грамоту, он посещал те же предметы, что и Арман: географию, историю мира, арифметику, воинское искусство, верховую езду. И если грамота и остальные предметы его увлекали, то верховая езда и воинское искусство требовало от мальчика большей отдачи, чем он предполагал. Арман заливался смехом, глядя, как болтается в седле приёмыш его семьи. Наследник как-то забыл, что самого его учили сперва на низкорослом пони, тогда как Жану пришлось постигать науку верхом на лошади. А падать с такой высоты было больно! Дело осложнялось ещё и тем, что Жан получал удары и тумаки за проделки своего маленького приятеля: стояло тому поставить кляксу на тетрадь с письмом, как сразу же Жан получал подзатылник, а то и веский удар указкой. Арман не приготовил урок к сдаче — снова Жан получал, но уже розгой. Сперва Жан старался быть лучше во всём и выполнять задания лучше наследника, но достаточно быстро сообразил, что Арман принимал его успехи, как личную пощёчину себе, а это выливалось в то, что сын графа начинал пакостить ещё усерднее, что не могло не аукнуться на приёмыше. Так что Жану с младых ногтей пришлось усвоить науку уклонений и уступок, игру, которую он впоследствии вёл с регулярной постоянностью. Арману эту новая игра с подчинённым понравилась. Между ними в течении следующих двух лет было ощутимое противостояние: кто кого положит на лопатки в фигуральном смысле. Десятилетие Армана Рошешуа было ознаменовано грандиозным празднеством. Мальчики стояли в гардеробной и примеряли костюмы, привезённые по заказанным меркам в Париже. — Слышал последние новости? — наследник взбил пену кружев на груди и покачал головой: — Мне больше нравятся отложные воротники в стиле Анны Австрийской. Это так мужественно и строго. — Согласен, что для нас они смешно выглядят. А у твоего отца вид представительный. Новости о чём? — Ко мне невесту в этот день рождения отправят. Я тебе не показывал её портрет? Жан молчаливо покачал головой, привычным жестом убрав с лица пряди смоляных волос, хмуро глянув в полированное серебряное зеркало. Наряд показался напыщенным. Новость, что прибудут и другие дети, его не обрадовала. Он уже привык, что вокруг многие знали, кем именно он был возле наследника и сам не обольщался. Даже вся красота мира не спасёт тебя от издевок, если за плечами нет родовитых родственников. В спальне госпожи было редкое зеркало, привезённое из Венеции. Оно с тщательностью отражало малейший штрих во внешности. Они с Арманом проникли в спальню графини и заглянули за полог. Восхищению наследника не было предела. — Я закажу отцу такое же! — с непоколебимой уверенностью избалованного вниманием ребёнка промолвил тогда Арман. Жан молчаливо пялился, отмечая, что вытянулся и раздался в плечах, благодаря постоянным тренировкам с оружием и физическим упражнениям: в чём-чём, а вот здесь граф был категоричен. Арман пытался отлынивать — и тогда граф в назидание начал заниматься лично с приёмышем, пока графиня распекала сына, что так он станет лишь тенью Жана. И снова началось соревнование кто кого. Мальчик вздохнул, вновь кинув взгляд в зеркало: белокурый и черноглазый Арман сегодня был одет в алый бархатный камзол и чёрные панталоны. Он же на его фоне, одетый в коричневый бархат, выглядел бедным родственничком, серо и уныло. Впрочем, это лишь сегодня. Арман внезапно схватил его за рукав и потащил приятеля куда-то в спальню. — Вот! — он с гордостью вытащил из-под подушки маленькую миниатюру. Девочка улыбалась: яркие глаза, блеклый рот, острый подбородок, вздёрнутый в жесте превосходства, волосы уложены в жемчужную сетку. — Портретам можно верить только постольку поскольку не врал художник. — Согласен. Но твой портрет не лжёт. — А мне врать и не надо, — пренебрежительно фыркнул Арман, — она из обедневших дворян, не сильно влиятельных, но их семья достаточно близка ко двору. Я же рассказывал тебе, что мы — те же лошади в конюшне: у кого кровь сильнее, тот и фаворит. Да, Жану циничность Армана была тогда в новинку. Сейчас он уже почти стал таким же. — Кстати, как там твоя сестричка? Мадлен? Жан не желал говорить на эту тему. — Вроде поправляется. — Лекарства помогли? — Арман единственный имел доступ во все уголки замка, так что стырить у лекаря бутылочку с жаропонижающим сумел. Лекарь пропажу обнаружил, но пришлось Жану взять вину на себя: его сестру надо было спасти. Приёмыша тогда высекли впервые по серьёзному хлыстом на конюшне. Раны только недавно перестали стягивать кожу. Гостиная замка была большой, сегодня ещё и шумной, даже музыка играла. Музыка вот никак не давалась Жану, о чём сокрушался учитель. вроде ведь всё при мальчике: слух, он прекрасно выделял фальшивую ноту, длинные музыкальные пальцы, которые никак не желали справляться с гитарной струной или клависином. Арман хихикал: у него-то наоборот, никаких проблем с музыкой не возникало. Жан философично пожимал плечами, с улыбкой заявил: — Каждому своё. Позади раздались звонкие голоса приглашённых детей аристократов, Жан начал оглядываться в поисках любого выхода. И расслабился: если он сейчас струсит, то так и будет для них «мальчиком для битья». — Это вон тот, да? — приветливый голосок звонко пропел эту фразу. — Эй! Жан! Фу, какое плебейское имечко! Арман, ты что, не мог его хоть приблизить к нам хотя бы в имени? — Алиса, а какое имя ты предложишь? Жан именно в этот момент обернулся с сдержанным выражением на лице. — Арман. Мадемуазель, — девочке Жан поклонился. Васильково-голубые глаза уставились на приёмыша, не спуская с него глаз девочка севшим голосом промолвила: — Жан-Клод, — тут же поймала на себе удивлённый взор темно-синих глаз приёмыша и залилась румянцем. — Да, ему это имя подойдёт лучше, чем просто «Жан». Арман взглянул на товарища по жизни и медленно улыбнулся: — Решено! Теперь твоё имя — Жан-Клод, больше никакого «Жана». — Не имя делает человека человеком, — тихо откликнулся тот в ответ, не опуская глаз. В черноте глаз наследника промелькнула искорка. — Покажи мне, ты умеешь танцевать? Говорят, крестьяне не могут обучиться танцевать изысканные танцы дворян. А ты можешь? — девочка властно протянула руку, но Жан взглянул на приятеля вопрошающе, словно чувствуя подвох. А он существовал. — Мадемуазель Алиса, вы ничего не перепутали? — резким голосом Арман дал понять, что недоволен поступком своей наречённой. В васильковых глазах промелькнуло уныние, но она с готовностью склонила голову: — Я хотела проверить его степень подготовленности к Парижу. Слышала, что скоро вы отправитесь в университет. — Вы неправильно информированы, — ледяным тоном обронил Арман, кому командные нотки в голосе этой зазнайки уже начали не нравиться. — Мне и в наших владениях прекрасно дышится. Жан оглянулся на родителей Армана, которые внимательно прислушивались к перепалке детей. Надо было что-то срочно придумать, иначе Арман вновь подставит его под порку за нелюбезное обращение к невесте, а у него ещё старые шрамы как следует не зажили. — Если мой господин позволит, то я с удовольствием продемонстрирую ошибочность заблуждений, — он смело взглянул в ледяную синь глаз графа. Тот переглянулся с супругой и они вместе кивнули, подав знак музыкантам. За звуками мелодии Жан ещё успел услышать, как мать девочки возмущённо что-то проговорила, а вот голос графа был полон пренебрежения: — Этот мальчик уже давно потерял статус крестьянина, он почти принят в мою семью и является компаньоном Армана. Если вам что-то не по нраву, то ищите другую партию. Пальчики Алисы дрожали, когда она приняла ладонь Жана. Он в ответ изыскано, как учили, приподнял ручку и поцеловал воздух над надушенной кожей. Она в ответ улыбнулась глазами и старательно начала танцевать па, но души в этом танце Жан не почувствовал, решив чуть подыграть и не показать, что в отличии от девочки он-то танцевать любил и умел. Кружа её в последнем, завершающем па, Жан бросил мимолётный взгляд в сторону Армана и ему не понравился взгляд непроницаемых глаз приятеля. — Благодарю за танец, мадемуазель, — приложив ладонь к вздымающейся груди, он вновь поклонился, успев перехватить обмен взглядами графа и его жены. Раздались аплодисменты, но Жан услышал пренебрежительную фразу одного из гостей: — Кажется, в крови этого паренька обязана быть капля благородной крови. В нём чувствуется стиль, Жан-Жак. — Такта вам не занимать, Гастон, — отрезал граф, кивнув. Жан плёлся по коридору, направляясь после празднества в свою комнату. Он расстегнул верхнюю пуговку на воротнике, устало переставляя ноги, медленно поднял запястье, чтобы ослабить и там манжет, когда позади раздался голос наследника: — Жан-Клод! Мальчик сжал губы, на миг прикрыв глаза. И остановился. — Да, месье? Торопливый стук каблуков по ковру и Арман развернул Жан-Клода лицом к себе. Мгновение его чёрные глаза сверлили усталые черты лица компаньона, а после он без всякого предупреждения ударил Жан-Клода по щеке. Тот вздрогнул и его ладонь невольно вскинулась в протесте и защите, но Арман был на год старше и тяжелее. — Ещё раз посмеешь быть столь дерзок с Алисой тебе несдобровать! — он оттолкнул Жан-Клода к стене и исчез в своей спальне. Мальчик закрыл глаза, прижав ладонь к ушибленной щеке, стискивая губы, чтобы не закричать. Арман никогда не поднимал на него раньше руку. Что его так из себя вывело, что решился на такое?