Стать Богом для тебя

Знакомое до боли древо сакуры прощалось со своими лепестками и покрывалось листвой. Весна подходила к концу, уступая свои владения во власть лету. Время шло своим чередом, и на него ничто не могло повлиять. Даже всемогущие Боги. Это место стало символом для многих игроков. Именно здесь все началось. Здесь мы познали первый вкус победы и радость от осознания жизни. Здесь мы встретили хранителей, которые рука об руку пройдут с нами по длинному тернистому пути. И здесь погибнут люди, которых привели на третье задание. Игроки, получившие горький опыт в лесу, молчали и со страхом ожидали следующего приговора. Хранители беспокойно перешептывались, обсуждая внезапное решение Микаге о начале задания. Сам же виновник «торжества» так и не появился. Я стояла поодаль, скрестив руки на груди, и всматривалась в лица хранителей. Возможно, один из них знал обо всем, но скрываясь под маской встревоженности, вводил в заблуждение остальных ёкаев. Но самое страшное, если таких хранителей было несколько. Мне не хватало опыта, чтобы догадаться, кто лгал и лгал ли вообще. Любая мелочь, деталь могла выдать обманщика, но мне не за что было зацепиться. Хранители выглядели слишком естественно. Они были напуганы не меньше, чем игроки. Их ждала ужасная участь. Я боялась за Томоэ. Боялась настолько, что страх за собственную жизнь отошел на второй план. Мой самый незначительный промах мог погубить хранителя. Мы были связаны крепкими узами, и если страдал один, страдал и другой. Только с трудом верилось, что я переживала за Лиса лишь из-за того, что он мой хранитель. — Твой страх можно почувствовать за километр. Успокойся, если не хочешь привлечь к себе внимание. Томоэ всегда подходил незаметно. Он подкрадывался, словно невидимая тень, в самый неподходящий момент. — Со мной все в порядке, — отстраненно сказала я, продолжая рассматривать ёкаев. — Это уже третье задание. Пора бы уже привыкнуть, — усмехнулся Лис. — Я могу не вернуться, а ты пытаешься меня задеть? Я грустно посмотрела на хранителя, и он невольно встрепенулся под тяжелым взглядом. Внешне Томоэ выглядел спокойно, держался собранно и не источал беспокойство, как остальные хранители. Но по нервным подёргиваниям его ушей, я поняла, что Лис тоже переживал. И, чтобы скрыть волнение, говорил колкости, к которым я постепенно привыкала. — Я не пытаюсь задеть, я пытаюсь поддержать, — Томоэ шумно вдохнул воздух. — По-своему. Его слова грели душу и приносили боль одновременно, тревожа затянувшиеся раны. Я безнадежно пробежала взглядом вокруг: по неширокой пыльной дороге, ведущей к моему новому дому; по зеленым кронам деревьев, которые трепетали от легкого дуновения ветерка; по облакам, стремительно несущимся на юг. В этом огромном бескрайнем мире человек лишь пылинка, которую могло занести, забить в угол или пустить по миру, не давая передышки. Какую силу должен иметь человек, чтобы сопротивляться? Что он может сделать один в борьбе против целого мира? И что способно побудить его очнуться ото сна и сражаться? Микаге появился внезапно вместе с Карин, одевшейся на этот раз намного приличнее. Присутствие Бога взбудоражило всех. Игроки торопливо поднимались со своих мест, ёкаи озабоченно оглядывались, отыскивая других сопровождающих Микаге, кроме Карин. Но никто не пришел. Не теряя не секунды, Микаге попросил всех игроков подойти к нему. Сжав кулаки и посмотрев на Бога испепеляющим взглядом, я поднялась на невысокий холм, приблизившись к сакуре. Рядом с ней стоял деревянный резной стол, на который вальяжно облокотилась Карин. Он слишком мал, чтобы на нем приносить нас в жертву во славу Богам. И писать на нем мольбы о помиловании тоже было неудобно. — Пора начинать, — кивнул Микаге. Карин неохотно покинула свое место и достала из-за стола небольшой серебристый чемоданчик. Легким движением руки, она открыла его и достала два пистолета. Микаге бегло осмотрел их и положил оружие на стол. Игроки насторожились, обреченно пытаясь найти защиту у хранителей. Но и они были бессильны. Жестокость Богов не щадила никого. Ни детей, ни женщин, ни стариков. Какую очередную пытку они выдумали для нас? Дуэль? — Игроки, выстройтесь в ряд. Хранители, сделайте шаг назад, — отдала приказ Карин, убирая кейс и кладя его рядом. Я встала последней за Нобу. Старик шептал молитву и держал в руке серебряный крест. Я опустила глаза и мрачно покачала головой. Вот он Бог. Стоял прямо перед нами. Слышал ли он наши молитвы? Карин достала из кармана бумажный сверток и направилась в начало ряда игроков. — Работаем быстро. Сейчас каждый достанет по номеру из мешка и оставит его при себе до указания дальнейших действий. Номеров столько же, сколько осталось игроков — двадцать, — сказала Карин, разматывая на ходу сверток. Нобу взял мою руку в свою и, крепко сжимая, не отпускал, пока Карин не дошла до нас. В мешочке осталось два номера. Нобу, долго не думая, резко протянул руку к свертку и достал маленькую бумажку. Развернув ее, он показал цифру Карин и спрятал номер в карман. Очередь дошла до меня. Карин вытряхнула содержимое свертка и любезно отдала мне последний номер. Я развернула бумажку и показала Карин. На пергаменте была нацарапана цифра пять. Глаза Карин заблестели, и сама она чересчур оживилась. Я непонимающе взглянула на свой номер и на удаляющуюся Карин. Что это значило? — Номера от одного до пяти остаются. Остальные могут уйти, — ласково проворковала Карин, — или остаться любоваться зрелищем. Я потерянно наблюдала за уходящими игроками и за теми, кто остался. До ушей доносились крики о помощи. Женщина с короткими светлыми волосами говорила что-то о своих маленьких детях. Девчушка, которую хотел выбрать Томоэ, обхватив себя руками, пыталась сдержать слезы. Невысокий парень моего возраста нервно курил сигарету с хмурым видом. Возможно, последнюю в своей жизни. Высокий статный мужчина, стоящий недалеко от шестнадцатилетней девушки, высокомерно глазел на ее подрагивающую фигурку. Наверное, он думал, что смерть обойдет его стороной, потому что у него есть деньги. Происходящее пробуждало во мне ужас. Все внутри похолодело, свело, скрутило. Меня словно прибили к земле, приколотили намертво, чтобы я не могла пошевелиться. Звуки слились, превратившись в непонятный шум. Легким катастрофически не хватало воздуха, становилось трудно дышать. Эта обстановка напомнила мне первое задание. Та же неопределенность, неизвестность и обреченность. И огромная черная пропасть в душе, разъедавшая мысли, эмоции, чувства. Ощущение, что, закрыв глаза, ты уже никогда не проснешься. Нобу потопал к своему хранителю Рико, но, заметив, что я не иду за ним, настороженно подошел и выхватил бумагу из моих рук. Его глаза расширились от удивления. Он все понял без слов. Старик с горечью положил тяжелую ладонь на мое плечо. На лице Нобу отразилась глубокая печаль. — Не надо, старик, не грусти, — глухо сказала я. Язык будто прилип к небу, я говорила через силу. — Оставь мне на память о тебе что-нибудь на всякий случай. Человек жив, когда о нем помнят, — попросил Нобу. Но у меня не было с собой ничего, что могло бы подойти. Тогда я сняла с себя кожаную куртку и отдала ее Нобу, оставаясь в тонкой майке. — Вряд ли она согреет меня в Ёми-но-куни, — попыталась пошутить я. Старик горько усмехнулся, поцеловал меня в макушку и направился к Рико, сжимая в руках последнее, что осталось бы от меня. Я отвернулась, не в состоянии принять то, что я могу больше не встретиться с людьми, которые стали близки мне за столь короткое время. На ватных ногах я последовала к выбранным четырем игрокам. Остальные наблюдали за заданием издалека. Чем ближе я подходила к цели, тем быстрее страх уступал место гневу. Сделать бы что-нибудь, чтобы остановить это безумие, хоть что-то. Ко мне сразу приблизилась красивая девчушка. Она скромно встала рядом со мной и завела руки за спину. Они дрожали. — Правила предельно просты. На столе лежат два пистолета. В одном есть патрон, а в другом нет. Вы выбираете один пистолет и стреляете себе в голову или в шею, — глаза Карин не горели, как прежде. Они потухли, переставая излучать энергию. Девчонка, стоявшая возле меня, ахнула, прикладывая ладонь ко рту. Да, Микаге перешел все границы. Злость и гнев питали измотанный рассудок, иначе я бы сломалась. Было зябко, кожа покрылась мурашками, но это не остужало мой пыл. — Первый номер, подойдите к столу, — пригласила Карин игрока и махнула рукой в дружелюбном жесте. Уверенный мужчина, своенравно улыбнувшись нам, бесстрашно подошел к столу. За спиной послышался шепот и возня. Я смотрела, не мигая и не отвлекаясь на посторонние звуки. Мужчина, не размышляя, выбрал левый пистолет и надменно повертел им в руке. Все притаились, ожидая, что будет. Мужчина приставил оружие к горлу и играючи нажал на спусковой крючок. Тишину порвал хлопок. С веток в небо вспорхнули птицы. Кровь забурлила в моих венах. Мужчина упал на колени, выронив пистолет, и рухнул на голую землю. Из раны сочилась алая кровь, много крови, и было видно раздробленную кость. Стеклянные глаза мужчины закрылись навсегда. Женщина, говорившая о своих детях, медленно оседала на землю, но ее вовремя подхватил парень. Даже на его непоколебимом лице промелькнул ужас. Девчонка больно вцепилась в мой локоть. Ее колотило от страха. — Не смотри, не смотри, — прошептала я ей, и она отвела взгляд, спрятавшись за мое плечо. Мертвое тело подобрал человек в черном. Капюшон скрывал его лицо. Темный балахон покрывал весь высокий силуэт и волочился по земле. Словно смерть, он унес труп с собой вглубь зеленых деревьев, скрываясь за вековыми стволами. — Второй номер, — дрогнувшим голосом Карин позвала следующего игрока. Женщина, опираясь на парня, с трудом встала на ноги. Медленными шагами, покачиваясь, она дошла до места казни. Перед ней положили два других пистолета. Женщина с мольбой посмотрела на Микаге в надежде достучаться до него, но Бог был непреклонен. Она не могла определиться, какой выбрать пистолет, долго колебалась, но все-таки взяла левый. Трясущимися руками женщина поднесла оружие к горлу. Она зажмурилась, не решаясь нажать на крючок и покончить со всем. Нельзя было не увидеть боли в ее глазах. Нет ничего страшнее для матери, чем разлука с ребенком. Я не знала о ее жизни, не знала, с какими трудностями ей пришлось столкнуться, но искренне сочувствовала и переживала. Сочувствовала тем, кому выпал жребий, и тем, кто наблюдал издалека, боясь, что страшный суд настигнет и их. Мы стали жертвами, пострадавшими из-за распрей Богов. Но нас объединяла одна важная вещь: глубоко внутри на самом дне души в каждом жила надежда, а рядом с ней горел крошечный огонь борьбы, которому было достаточно одной маленькой соломинки, чтобы разрастись и сжечь угнетателей дотла. Женщина резко открыла глаза и надавила на спуск. Удача оказалась на ее стороне — в выбранном пистолете патрона не было. Она, не веря, положила оружие на стол и медленно отходила от потрясения. С трудом женщина заставила себя покинуть место казни. Кое-как она перебирала ногами по земле, не замечая, что шла по грязи. В ее опустевших глазах блестели слезы. От радости ли или от горечи знала лишь она одна. Женщина, не желая смотреть продолжение, скрылась за толпой вместе со своим хранителем. — Следующий, — крикнула Карин, доставая другие пистолеты. Я обратила внимание на Микаге, продолжавшего стоять на вершине холма, не двигаясь. Он не нервничал, не злился, его не пугала смерть игроков. Ему было все равно. Бог Земли не выражал сожаление или грусть, он внимательно всматривался в наши лица, изредка переводя взгляд в небо. Даже в такой момент его намного больше занимали облака. Это злило, вырывало остатки спокойствия. Парень, помогавший женщине, молниеносно подошел к столу. Не сомневаясь, он выбрал пистолет и поднес к виску. Когда новый игрок подходил к злосчастному куску дерева, чтобы лично определить свою судьбу, природа тонула в тишине, словно весь мир погружался в глубокую скорбь. Я не успела опомниться, как парень нажал на крючок. Раздался выстрел, нарушая успокаивающую тишину и оглушая присутствующих. Судьба оказалась к парню благосклоннее, чем к первому игроку. В пистолете снова не было пули. Облегченно выдохнув, парень прошел мимо меня и похлопав по плечу, пожелал удачи. — Номер четыре, — сказала Карин, вновь меняя пистолеты. Девушка не шелохнулась, вцепившись в мою руку еще сильнее. — Нет, нет, нет, — твердила она. Карин, недовольно закатив глаза, схватила девчонку и потащила к столу. Она упиралась, кричала о помощи и изо всех сил старалась не отпускать меня. В ее глазах было столько боли, что защемило в груди. Я грустно смотрела ей вслед и ничего не могла сделать. Бессильная песчинка, брошенная в океан жизни, которая себя-то защитить не в состоянии. Карин кое-как дотащила сопротивляющуюся девушку. Перед ней, как и перед другими, предстал выбор. Поняв, что от воли Бога не скрыться, она взяла оружие и приставила к виску. Девушка держалась изо всех сил, не плакала и не дрожала. Она закрыла глаза, спокойно выдохнула, словно смирившись, и выстрелила в себя. Мои глаза расширились от ужаса. До самого конца я надеялась, что смерть обойдет ее стороной. Но я ошиблась. Хрупкое мертвое тело почти скрылось за массивным столом. Было видно лишь, как тоненькая ручка лежала на траве. Рука, которая несколько минут назад, сжимала мою руку. Я почувствовала, как что-то сломалось во мне, перерезая своими осколками и без того искалеченную душу. Человек в черном подобрал тело девушки и скрылся в чаще деревьев так же, как было с первым игроком. Ненавистно взглянув на спокойного Бога, я, не дожидаясь приглашения Карин, проследовала к столу. Рядом была кровь. На смятой траве, на земле и несколько капель на опоре стола. Ее кровь. А ведь на месте погибшей девушки могла быть я. Карин поменяла пистолеты прямо передо мной. Она старалась без эмоций наблюдать за игроками, как это делал Микаге, но каждый раз вздрагивала, когда раздавался выстрел. Я подняла глаза и взглянула на Томоэ. Он был слишком хмурым и понурым, а плечи, что всегда, как сталь, держались прямо и ровно, были опущены. На остальных я боялась смотреть. Боялась увидеть в них скорбь и жалость, которые еще больше туманят разум. Нахмурившись, я взяла правый пистолет — он был ближе к Томоэ — и ощутила знакомую тяжесть. Вновь посмотрела на Лиса. Как мне хотелось все изменить. Вернуть тех, кто погиб, и защитить хранителя. Почему все так обернулось? Как мне уберечь тебя, Томоэ? Ты столько раз спасал меня и не давал совершить ошибок. Ты стал для меня дорогим другом, опорой и верным помощником. Что же я могу сделать, чтобы после моей смерти, тебя не тронули. За гулким биением сердца, я перестала различать звуки, словно потеряла слух. Нужно было менять ситуацию. Нужно было что-то делать. Я перевела пронзительный взгляд на Микаге. Все такой же спокойный, холодный вид без тени сожаления и раскаяния. Хотелось, чтобы он чувствовал боль, как чувствовали ее игроки, которых настигла смерть. Конечно, он не умер бы, если бы я выстрелила в него, но боль причинила бы ему сполна. Связь с реальностью затонула в лютом гневе. Я видела перед собой лишь мишень, которую должна поразить. Не задумываясь о последствиях, я направила пистолет на Бога. Пусть ощутит страх, пусть осознание возможной смерти запечатлеется в его памяти. — Гори в аду, — прошептала я. Микаге на секунду опешил, глаза наполнились промелькнувшим страхом. Бог сделал шаг назад. Да, это именно та реакция, которую я желала вырвать из него. Шум игроков и хранителей едва долетал до ушей. Карин не успела предпринять попытку помешать мне. Резким движением я направила оружие к голове и нажала на спусковой крючок. Но ничего не произошло. Пистолет оказался пуст. Значит, пуля была во втором. На автомате я потянулась к оружию на столе, чтобы выстрелить из него, но настойчивый голос звал меня и пытался привести в чувство. — Юджин, все закончилось, иди сюда, — осторожно сказал Томоэ. Он находился очень близко. Хранитель протянул мне руку, а я непонимающе уставилась на него, будто я видела перед собой незнакомого человека. Тогда Лис схватил меня и несколько раз похлопал по щекам, возвращая в реальность. Тело не слушалось, силы покинули меня, и я обмякла в руках хранителя. Весь эмоциональный груз схлынул, оставляя усталость и опустошенность. Я еле волокла ноги за Лисом, который уводил нас прочь от толпы. Когда мы вернулись в дом, он не вошел внутрь. Остановившись на крыльце, хранитель усадил меня, надавив на плечи, но сам рядом не сел. Яркое солнце нагрело деревянный пол, согревавший своим теплом изможденные ноги. Холодные конечности постепенно «оттаивали». — Ты пыталась стрелять в Бога, — строго сказал Томоэ, сложив руки на спине в замок. — И выстрелила бы, если бы ты не помешал, — ответила я, не поднимая глаз. — И погубила бы нас обоих, — вздохнул Лис, опускаясь на колени напротив. — Ты защищаешь его? — нахмурилась я. — Я защищаю тебя. Это моя обязанность. Но как мне тебя защищать, если ты сама лезешь на рожон? — не выдержал Лис. — Я прошу тебя действовать разумно в следующий раз, хорошо? — Я больше не могу, не выдержу. Игра ломает меня. Видеть гибель всех этих людей ужасно. Я чувствую, что в любой момент сорвусь, — горячо проговорила я, утыкаясь в грудь хранителя и сжимая его кимоно на плечах. — Тебе меня не понять, — продолжила я. — Ты людей презираешь, и мои слова расценишь как внутреннюю слабость. Стало легче. Я смогла наконец-то выговориться и рассказать, что творилось в голове на протяжении многих дней и терзало разум. Томоэ заерзал, и я горько подумала, что он хочет отстраниться. Наверное, хранитель разочаровался во мне. — Я не тиран, Юджин, — Лис обнял меня, что немало удивило, и положил голову мне на макушку. — Здорово ты пощекотала сегодня мои нервы. — Такому тирану, как ты, полезно, — улыбнулась я. Томоэ, естественно, терпеть мою выходку не стал и, злобно ухмыльнувшись, сжал меня так, что воздуха в легких не осталось, а ребра под натиском атаковавшего затрещали.  — Душат! Душат! — шутливо звала я на помощь. Томоэ искренне засмеялся, и его смех успокаивал лучше любого лекарства. Он был как мирная, тихая вода, способная унять разбушевавшийся огонь. Трудно представить, чтобы с нами сделали, если бы я выстрелила. Ты снова спас меня, Томоэ.

***

Утро выдалось прохладным. Ночью был сильный дождь, который к рассвету утих и вяло капал по крыше. Я проснулась намного раньше обычного и, перевернувшись с одного бока на другой несколько раз, так и не уснула. Поежившись от холода, я закуталась в одеяло и вышла на крыльцо подышать свежим воздухом. Но меня опередили. Под деревянным навесом сидел Томоэ, погрузившись в работу. Он кропотливо водил руками по предмету, который скрылся за его крепкой спиной. Осторожно ступая, я старалась не потревожить хранителя, но он услышал мои шаги. — Ты рано встала. Можешь еще поспать, — не отрываясь от занятия, сказал Томоэ. — Мне не спится. Я посижу с тобой? — тихонько спросила я. — Нет, — серьезно отрезал Томоэ. — Я вижу тебя каждый день. И терпеть тебя с утра сонную и закутанную в одеяло у меня нет желания. Я опешила от слов хранителя. Немного обидно и больно, но нарушать покой Лиса было чересчур эгоистично. Он проводил со мной почти все свое время. Неудивительно, что я ему надоела. И сказанное вчера явно не добавило мне уважения с его стороны. — Я пошутил, — хитро ухмыльнулся Томоэ. — Месть за вчерашнюю выходку. Покраснев то ли от злости, то ли от стыда, я села лицом к хранителю и заметила скрываемый предмет. Томоэ аккуратно чистил свою катану. Меч поблескивал от тусклого света, но не терял красоту. На цубе* был вырезан искусный рисунок. Ярко-красный дракон касался солнца. А на алой рукояти покоилась сильная ладонь хранителя. У него красивые руки. Длинные пальцы любовно сжимали эфес, не давая катане сдвинуться с места. И эти ловкие руки вчера нежно заключили меня в объятия. *Цуба — аналог гарды (эфес) у японского клинкового оружия, такого как катана и других мечей. — Нравится? — внезапно задал вопрос Лис. Я легко нахмурилась, не понимая, о чем идет речь. О его руках или катане? Дурочка. Конечно, о катане. Он ведь не мог прочитать мысли. — Очень. Научишь владеть ею? — я поспешила отвести взгляд от его рук. — Когда познаешь боевое искусство. — Начнем сегодня? — с энтузиазмом спросила я. — Нет. Сегодня мы пойдем к Микаге, — спокойно произнес Лис. — Это из-за того, что я сделала? — голос сел от страха. — Нет, нет, — не успела я испугаться, как Томоэ успокаивающе положил руку на плечо. — Он беседует со всеми оставшимися игроками. Я облегченно выдохнула. Последствия моей несдержанности оказались бы плачевными для нас обоих. — Впредь подумаешь, прежде чем целиться в Бога, — с укором проговорил хранитель. Когда я оделась и привела себя в порядок, Томоэ повел меня к Микаге. Он шел против дороги в город, долго петлял между деревьями и тропинками. Мы погружались глубже в пучину леса, пока не вышли на поляну, скрываемую от людских глаз плотным кольцом зарослей. На лужайке высился каменный замок, построенный на манер средневековья. С каждым этажом резных башенок становилось больше и больше, и казалось, что они достигают небо. Между собой башни соединялись кривыми лестницами, на которые постоянно садились жаворонки. Солнечный свет едва проникал в замок через узкие окна, но строение не выглядело мрачно. Мы точно в Японии? Мы приблизились к плотной деревянной двери, одну из ручек которой держало каменное лицо старца, обрамленное длинными волосами и бородой. Томоэ дернул за рукоятку и лицо вспыхнуло. Огненная голова, выточенная из камня, подозрительно сощурилась своими глазами-рубинами, оглядывая незваных гостей. — Что-то ты зачастил, — пробурчал каменный серый старик, отворяя дверь, и его усы, состоящие из множества огоньков, затряслись. Внутри полыхали свечи, освещая огромный зал слабым сиянием. Я робко шла за спиной Томоэ, бросая взгляды на каменные изваяния. Любое движение разносилось эхом по замку, предупреждая его обитателей о присутствии посторонних. До ушей донесся скрипучий звук, и я обернулась. Статуя, только что стоявшая в углу просторной залы, нагнувшись, держала в руках подсвечник и озаряла нам путь. Я попятилась, чуть не наступив на хранителя, и фигура сделала шаг вперед. После всего, что со мной произошло за последние полтора месяца, я думала, что меня уже ничто неспособно удивить. Как же я ошибалась. Всю дорогу я старалась не отставать от Лиса, чтобы не встретить кого-то страшнее, чем каменная фигура. Дойдя до конца зала, Томоэ свернул направо и юркнул в небольшую дверь. Я поспешила за ним, не теряя его из виду. Статуя осталась позади. В маленькой комнатке наверх вела винтовая лестница. Томоэ, ни слова не говоря, быстро поднялся по ней на башню, а я за ним, преодолевая по две ступени сразу. Вид из окон открывался прекрасный, но осматривать окрестности было некогда. Достигнув вершины, мы направились по лестнице, соединявшей две башни. Испуганные жаворонки взлетели с насиженного места, но, дождавшись нашего ухода, возвратились обратно. Во второй башне, по размерам в несколько раз превышавшую первую, спуска вниз не было. От входа на внешнюю лестницу вел длинный коридор, в конце которого находилась дверь, по краям светившаяся зеленым светом. Томоэ без промедлений подошел к ней и, открыв ее, пропустил меня вперед. Это был кабинет, со всех сторон обставленный тяжелыми книжными шкафами. В камине лежали остывшие угли, едва приносящие тепло в комнату. У окна расположился деревянный стол, за которым сидел Микаге. Напротив стояли два кресла, в одно из которых меня усадил Томоэ, а сам уселся рядом. Микаге, старательно выписывая буквы на каких-то бумагах, словно не заметил нашего прихода. Я нервно оглядывала старые книги на полках. Многие из них от ветхости разваливались, и их не спасали даже заплатки. Внезапно Микаге оторвался от своего занятия и, бегло посмотрев на Томоэ, пронзительно взглянул на меня. — Здравствуй, Юджин, — тепло улыбнулся Бог. — Здравствуйте, — неохотно поздоровалась я. — Как ты? Пришла в себя? — с нескрываемым любопытством поинтересовался Микаге, будто узнавал, где зарыт клад с сокровищами. — Вас волнует мое состояние? — процедила я. — Вы за этим меня сюда позвали? Признайте, что просто хотели наказать за то, что я совершила. — Ты ошибаешься, — сокрушенно покачал головой Бог, складывая руки в замок. — Неужели? Вы это убитым игрокам скажите, — нахмурилась я. — Не слушай ее, Микаге. Она не в себе, — вступился за меня Лис. — Не надо, Томоэ, мы только беседуем. За этим разговором ничего не последует, — успокоил хранителя Бог. Я буравила Микаге злобным взглядом. После всех бед, которые он принес людям, он выставляет себя святым. — Я понимаю, как ты ко мне относишься. Учитывая сложившуюся ситуацию, это неудивительно, ты видишь во мне врага. Но я хочу задать тебе вопрос. Ты наслаждалась своей прошлой жизнью? — спокойно спросил Бог. Нахмурившись еще больше, я сжала подлокотники кресла. Он ударил по больному. — А вы наслаждаетесь своей? Вам нравится лишать жизни невинных людей? Вы не только игроков подвергаете опасности, но и хранителей, — придвигаясь ближе, сказала я. — Я вынужден так поступать, — вздохнул Микаге и снял очки, устало потирая переносицу. — Я повторюсь. Тебе нравилась твоя жизнь? Я промолчала, делая вид, что книги меня интересуют больше. — Вижу, что нет, — развел руками Микаге. — День за днем ты видела изъяны в людях, тщетно пыталась противостоять отцу. У тебя не было ни друзей, ни близких. И ты продолжала жить в одиночестве, растрачивая свой ум и талант на художество, которое тебя успокаивало, но не приносило удовлетворения. Я сидела, как вкопанная, не в силах вымолвить хоть слово, чтобы прервать его. — После того, как ты попала на игру, тебя объявили без вести пропавшей. Но никто не искал тебя. И не ищет, даже отец, — безжалостно продолжал Бог. — А сейчас ты обрела мудрого хранителя, которого очень уважаешь, и людей, которые искренне верят в тебя. Разве не этого ты так хотела? — Верно. Они стали мне очень дороги, и я, действительно, мечтала, что когда-нибудь пустоту внутри заполнят верные друзья. Но их на каждом задании преследует смерть, а хранителя я могу потерять из-за вас! — вспылила я и, вскочив с кресла, покинула кабинет, громко хлопнув дверью. Снова взлетели жаворонки, когда я проходила мимо. Винтовая лестница стала короче под быстрыми шагами. Статуя уже не следовала за мной по пятам. Свежий воздух ударил в лицо и привел в порядок вышедшие из-под контроля чувства. Разозлиться на правду было глупо, но Микаге застал меня врасплох. Я не была готова вспоминать прошлое. С тупой болью в груди я побрела прочь от замка. Спустя несколько минут меня догнал запыхавшийся Томоэ. Его вид не выражал негодование. Лис был скорее встревожен, чем разозлен. — Юджин, послушай, он не хотел тебя задеть, — перегородив путь, сказал Томоэ. — Я знаю, — грустно усмехнулась я. — Но истина в том, что он прав. Я никому не нужна. И, не замечая удивленного взгляда хранителя, я направилась вглубь леса подальше от всего мира.