"Графиня де Монсоро": ебала жаба гадюку.

             С первой же встречи графа де Монсоро с баронской дочкой мэтр Дюма даёт читателю понять, причём совершенно недвусмысленно, какой сложится между этими двумя тип отношений.       Ох, уж эти сказочники, ох, уж эти сами за себя говорящие метафоры: испуганная, дрожащая лань, распалённый погоней охотник, который безжалостно её преследует — настигает — забрасывает её ноги себе на плечи и ка-а-ак засадит… Ну ладно, даже если не вспоминать о ногах, нож — фаллический символ, вонзающийся в жертву, льющаяся (девственная) кровь — метафора полового акта, всё это более чем очевидно присутствовало в рассказе баронской дочки.       И тут совсем не нужно гадать на кофейной гуще, чего же такого инстинктивно боялась Диана де Меридор, белопёрая наивная девственница.       Очевидно, что не лань была у неё на уме, просто организму прекрасной Дианы, впрочем, как и любому другому, было глубоко пофиг на все симпатии или антипатии, ему, организму, только и нужно, что размножиться с сильным партнёром. Он радостно потирал ручки и чётко сигналил при виде Монсоро: «Вот этот до тебя доберётся, даже не сомневайся».       А поскольку по уму и внутреннему возрасту Диана де Меридор была ребёнком, диким и не очень развитым, то ей, как всякому ребёнку, были непонятны и неприятны мощные сексуальные импульсы, которыми граф Монсоро наполнял окружающую среду.       Они её будоражили, неприятно тревожили, и она определила это явление между организмами как: «Я его боюсь».        Мужчины, иной раз, глядя на аппетитные, готовые к употреблению формы какой-нибудь девственницы, считают процесс окончательно завершённым и почему-то ждут, — вот чудаки — от этой особы взрослого, серьёзного подхода к жизни и соответствующего поведения.       Итак, беготня по лесу за охотничьей кавалькадой и жестокая сцена убийства лани спровоцировала в организме баронской дочке нехилый выброс адреналина, который повторялся всякий раз, когда она видела графа.       Потом её украли, потом украли ещё раз, и с выбросом адреналина в кровь у Дианы стало совсем хорошо — регулярно, по три раза на дню: то граф хочет оформить отношения, то герцог норовит поразмяться, то кто-то скребётся в двери, то драка, то лютнист с ключом или ещё что.       И главное — Монсоро со своими феромонами даже просто своим присутствием возбуждал и дразнил регулярно вполне созревшую, в отличии от ума, девичью физиологию.       Женская физиология — она такая, на сильный гормональный импульс реагирует, как пламя свечи на сквозняк — трепещет независимо от того, красавец этот мужчина или нет. Ей, физиологии, на общепринятые стандарты красоты вообще плевать.       И вот вся эта феромонная суета, непрерывная адреналиновая тряска накапливалась в Диане день за днём, не получая разрядки, поскольку сверху, из недоразвитого органа, заменявшего ей мозг, проследовала чёткая команда-запрет на любое сближение с Монсоро.       Но пришёл день, когда лавина дрогнула и обрушилась — на горизонте жизни прекрасной провинциалки появился блестящий, восхитительный столичный принц.