"Графиня де Монсоро": ебала жаба гадюку.

             Да, уважаемый читатель, этот вопрос вот уже некоторое время не даёт мне спокойно жить на свете, особенно если принять рассказ Дианы де Монсоро о несчастном замужестве, как святую, непогрешимую догму.       В лице Монсоро, обрисованного самыми чёрными красками, мы видим расчётливого негодяя, лжеца, коварного, бездушного нелюдя, которому плевать на чувства несчастной девицы и которому лишь бы получить своё. Кстати, о «своём».       Чудовище Монсоро целенаправленно загоняет бедняжку в глухой кут и зверски выкручивает ей руки, вынуждая пойти за него замуж. Плевать графу на чувства и слёзы бедняжки, у него копчиковой судорогой ноги сводит, причём уже давно.       И вот, голодный волчище остаётся один на один с кротким ягнёнком, и… ничего. Ничегошеньки, дорогой читатель. Не кажется ли тебе, что это какие-то неправильные пчёлы? Голодный зверь ягнёнка не ест, а смирно сидит, глотая слюнки. С чего бы это?       Будь Монсоро таким чудовищем, каким его представляет Диана, он, «утопив» баронскую дочку и привезя её в Париж, первым делом обесчестил бы несчастную, ибо это первейший способ закрепить за собой понравившуюся «вещь». Такой поступок логичен и даже закономерен с точки зрения Чудовища. Да и хочется уже — просто нестерпимо.       Я не вижу ни одной причины не обесчестить пленницу, которую граф должен был бы воспринять всерьёз, а моё расходившееся, корчащееся в творческих муках воображение подкидывало варианты один смешней другого:       Воображение: Испугался папы-барона! Испугался герцога! Испугался общественного мнения!       Я: (уныло) Да, испугался-испугался… прям трясся весь. Обвёл всех вокруг пальца, умыкнул девицу из-под носа у герцога и вдруг, когда осталось сделать самую простую вещь — испугался.       Воображение: Но она же дворянка, не крестьянка чумазая-перепачканная…       Я: После того, как граф благополучно «утопил» баронскую дочку и она, согласно общественному мнению, покоилась на дне пруда в замке Божё, он мог хоть на колбасу её пустить, кому до этого было бы дело?       Воображение: Она грозилась заколоться! Прямо у него на глазах!       Я: (закатывая глаза под лоб) Для графа было вовсе не проблемой забрать у неё колюще-режущее, если бы он счёл это необходимым, и, кстати, прекратить весь этот цирк на конной тяге с истериками, кинжалами, преданной служанкой, разговорами о долге, чести и том, кто, кому и чем там обязан. Думаю, что пара хороших тумаков, для начала, пошла бы Диане де Меридор только на пользу.       Воображение: Вот-вот! Монсоро не хотел брать Диану силой, потому что… потому что…       Я: Щадил её чувства? Ты серьёзно? Чудовище Монсоро?       Воображение: Да, действительно, бред… Слушай, а может, он не такое уж и чудовище?       Я: (состроив удивлённо-дурашливую мину) Ты серьёзно? Чудовище Монсоро?       Воображение: Перестань!       Я: Нестыковочка вообще-то у Дюма. Когда Монсоро приловил её с Бюсси в парке, то погнался за любовником. Странное Чудовище, нужно было первым делом отпинать неверную жену по рёбрам, чтоб аж хрустело.       Воображение: (состроив дурашливую мину) За то, что бедная девушка полюбила???? (Вдали трубит свежепомытый слон)       Я: За то, что жена изменяла мужу. И не говори мне, что ради большой и чистой (слон трубит снова) любви можно творить всё, что ни придёт в голову.       Воображение: А вот…       Я: (зажимая уши руками) И не начинай! Только я поверила, после истории Эдварда Рочестера, что большая и чистая любовь — не больше, чем куча мусора на пороге, что она проходит максимум через полгода, и такая это, в принципе, мелочь, что бумажка с печатью её всегда перетянет и всегда будет стоить гораздо больше. Большая и чистая любовь ни на что не имеет права без сраной бумажки и порции латыни. Воображение: (уныло) Да ладно, ладно… Уж и пошутить нельзя…       Впрочем, дорогой читатель, если начинать безоглядно доверять всему, что нам рассказывают главные герои, не принимая во внимание их поступки, то можно дочитаться бог знает до чего.       Одновременно верить Диане, что Монсоро — сволочь, Монсоро — что он горячо любит Диану де Меридор, Бюсси, что герцог — лапочка, хотя герцог совсем не лапочка… Этак, дорогой читатель, легко можно схватить трясучку.       Дабы не случилось с нами такого лиха, займёмся-ка мы с тобой прекрасной Дианой. Прицельно, вдумчиво, тем более что время для этого настало самое подходящее.