***
Ласки в камере также отдельная тема. По крайней мере, первые несколько месяцев дальше поцелуев не заходило. По разным причинам. Кристина смущалась, и ей бы никогда и в голову не могло прийти, что в таком месте, как тюрьма, можно заниматься чем-то таким интимным. Эрик молчал, потому что не хотел обременять её своими желаниями. Но однажды… — Я хочу, чтобы ты хотела меня, — в отчаяньи признался Эрик. Трудно было даже дышать, просто от того, что Кристина была близко, такая милая, такая улыбчивая, с ним рядом. Правда, в ту же секунду он захотел забрать эти слова обратно, чтобы она не слышала, не знала, что он вожделеет её. — Ты не представляешь, как сильно я хочу… Лицом к лицу, носы соприкоснулись, Эрик наблюдает за тем, как подымается и опускается грудь возлюбленной. Кристина приоткрыла рот, опалив своим горячим дыханием его здоровую щёку. — Ты… думаешь… мы можем… немного… Дыхание Кристины сбилось, её ладонь медленно прошлась по груди Эрика. — Мы могли бы. Но… ты хочешь? Меня? — Я только что это сказала! Заткнись! Я хочу тебя, но в то же время, мне хочется сжечь тебя, к чертям! — в нетерпении прошипела она, обхватила его за шею, вплетая пальцы в волосы, и впилась в губы. Вся злость, вся нежность, что переполняла её, была в этом поцелуе. Эрик на мгновенье забыл, как дышать, потому что сейчас было не так, как в подземелье. Сейчас ей не зачем скрывать своих чувств (разве что, немного подавить их, потому что полноценно заниматься любовью в тюремной камере, это не то, чего хочет она и не то, чего хочет он), и то, как она прижимается к нему, трётся о его поджарое тело. До этого момента они никогда не целовались так. Эрик обнял её в ответ, притянув к себе, и усадил на колени, с каждой секундой углубляя поцелуй. Руки Кристины скользят по его спине, пока его ладони слегка, дразня, прошлись по её груди, будто случайно, но даже такой жест послал по коже Кристины приятные мурашки, распаляя девушку, и её стон утонул в очередном поцелуе. — Я… хочу ещё! Они оба вспотели, волосы спутались, а одежда помялась, пара прижимается лбами друг к другу. Эрик любовался ею и не мог оторваться, но… — Пока что, достаточно. Иначе мы не сумеем остановиться, — он поцеловал её в лоб, затем взял локон её волос и, поднеся к своим губам, также поцеловал, словно благодаря её за ласку и нежность, также чувствуя приятное томление. Страсть, как болезнь, что нельзя осуждать, нельзя и оправдать; можно только описывать её с всё новым изумлением и невольной дрожью. Ибо страсть подобного наивысшего напряжения неподвластна тому, кого она поражает: всеми своими проявлениями и последствиями она выходит за пределы его сознательной жизни и как бы бушует над его головой, ускользая от чувства ответственности. Подходить с меркой морали к одержимому страстью столь же нелепо, как если бы мы вздумали привлечь к ответу вулкан или наложить взыскание на грозу. Но нужно остановиться.Часть 8
7 сентября 2020 г. в 21:31
Он думал, что будет её ненавидеть. В тот день, когда она впервые сорвала с него маску, но сколько не пытался, всё напрасно. Он не мог. Увидев её, сжавшуюся в комочек девушку, он видел перед собой ту одинокую маленькую девочку, что не хотела быть одна, возвращаясь на девять лет назад. Мысль о том, что она такая же, как и он сам, не позволяла ему злиться на неё. В тот день, когда она предала его на крыше, целуя виконта, Эрик также не мог злиться на неё. Как он должен себя чувствовать, когда разбил сердце тот, кого он любит больше своей чёртовой жизни? Но злился он на себя, что всё испортил одним лишь своим существованием. В тот день, когда Кристина приехала сюда, в тюрьму, он думал, что будет злиться на неё за то, что она будет смеяться над ним, как ему казалось, выкажет своё к нему презрение, но снова не смог. Просто потому, что любит её.
Ссоры здесь были отдельной темой. Потому как гнев возникал внезапно и плохо поддавался контролю. А ещё, заметь их ссоры хотя бы один раз надзиратель, все свидания были бы прекращены.
Однажды Кристину сильно задело, что Эрик во всём хочет ей помогать.
— Я что же, по-твоему, беспомощная?!
Эта перепалка произошла на улице, и им обоим пришлось воровато оглянуться и встать там, где их не будет видно. И пока искали, её злость утихла, а Эрик мирно объяснил.
— Я знаю, что ты сильная, уверен, что ты многие проблемы решила сама, но позволь помочь тебе. Позволь заботиться о тебе. Позволь мне быть рядом. Я хочу помогать тебе, не потому, что ты беспомощна, а потому, что люблю тебя.
Он взял её руки в свои большие, и поцеловал, примирительно улыбнувшись ей.
— Но всё же, позволь мне и самой решать свои проблемы. Мне нравится обустраивать наш новый дом, который почти готов, у меня получается. А если мне действительно будет нужна твоя помощь, я обязательно скажу тебе. Пока ты был моим Ангелом, мне часто приходила в голову мысль, что без тебя я ничего не могу. Я хочу сама убедиться, что это не так.
Ещё одна ссора произошла в библиотеке, когда Эрику внезапно показалось, что Кристина в последнее время поникшая. И уже она смогла быстро успокоить его.
— Может, нам расстаться? Я же вижу, как ты со мною несчастна. — прошипел он, делая вид, что читает книгу.
— Лучше бы ты видел, как это исправить. — Кристина вынырнула из книги, улыбнувшись ему дразнящей улыбкой, отчего все сомнения разом исчезли.
Иногда случались минуты истинного отчаянья. И со стороны Кристины тоже.
Пара сидела вместе, наблюдая, как Дилан создаёт прямо у них на глазах прекраснейший торт в шесть слоёв. Повар их не слышал, так как сидели они достаточно далеко, так что они могли спокойно говорить всё, что хотели. И в тот раз Кристина вспомнила, что в самую первую встречу здесь Эрик подумал, что девушка пришла сказать, что стала женой виконту.
— А что ещё я должен был думать? — он попытался сменить тему, но Кристина его перебила.
— Прошу, дай мне договорить. Да, поначалу я хотела стать его женой. Думаю, это справедливо, что ты знаешь. Ложь сослужила нам плохую службу, так что… Понимаешь, за несколько дней до свадьбы я стала задумываться о том, кто для меня Рауль, не больно ли ему было столько лет не видеться со мной… Я когда-то думала, что всё же ему было больно, но… Если это так, то, где же он был всё это время? Он догадывался или даже знал, где меня найти, знал, что папы не стало, знал, что я осталась одна, но не прислал ни весточки, чтобы хоть как-то поддержать меня… В какой-то момент я просто сказала, что свадьбы не будет, и ушла. Я держусь за красивые сказки, и каждая из них для меня обман.
Эрик тогда не знал, что сказать, поскольку был частью одной сказки, а другую поддерживал, думая, что это и есть счастье Кристины.
А ещё оба задаются вопросом о том, насколько же они оба многогранны, потому как им обоим не чужд гнев, не чужда ярость, и, одновременно с этим, оба склонны к состраданию, оба могут быть нежными.
Эрику сложно верить в счастье, потому, каждый раз, когда Кристина уходит, бывший Призрак думает, что больше он её не увидит. Даже если она сама сказала, что любит его, что хочет быть с ним и что единственная причина, по которой она занята — это обустройство их нового дома в Норвегии.
«Она не уехала. Она вернулась ради меня. Она рада, что я жив. Женщина, которую я думал, что никогда больше не увижу, здесь, со мной. Выбирает меня, отказывается от того, чтобы повернуться ко мне спиной.»
— Я рад, что ты пришла, — вслух произносит он, улыбаясь Кристине, и раскрывая ей свои объятия, в которые девушка тут же попадает, обнимая его в ответ.
Порой, кроме этого, им больше ничего не нужно, а мир резко сокращается, где только они вдвоём.