Под сенью небоскребов пусть завянет слабость

Мой язык проскользнул в тонкое отверстие, сделанное мной заранее и абсолютно нечаянно. Внутри была естественная дыра, выеденная, наверное, насекомыми, ну никак не мной. И даже мысль о том, что внутри могут быть насекомые, которая непроизвольно вызывала если не ужас, то, как минимум, отвращение, не заставила меня отстраниться. Напротив. На кору рядом с моими губами легли ладони, одна из которых успешно выронила нож. Пальцы, едва заметно подрагивая, чутко дотрагивались фалангами до изломов коры, представляя, что это кожа. Жесткая, неухоженная, исполосованная шрамами и ссадинами, но все же человеческая. Я закрыл глаза, и воображение тут же услужливо нарисовало эту картину. Парень представлялся с прозрачной, сероватой кожей, резкими чертами лица, высокими скулами, подчеркивающимися при улыбке. Ветер мягко трепал короткие черные пряди, переливающиеся на солнце, а удивительно-красивые, карие глаза светились радостью и безграничным счастьем. Я скользнул языком вниз, что дерево позволяло сделать, исследуя там, и к своему глубочайшему удивлению почувствовал, что начинаю возбуждаться. Нет, я никогда не был фетишистом, не замечал за собой никаких ненормальных наклонностей. Если, конечно, гомосексуализм считать нормальным. Меня никогда не тянуло к маленьким мальчикам, никогда животные не казались привлекательными, не возбуждал вид крови или другие выделения организма. И все прочее в этом духе… Как оказалось, я не прав и сейчас меня возбуждал односторонний, неотвеченный поцелуй с деревом. Одна мысль и то ужасает, что уж тут говорить о действиях. Вставшая плоть упиралась в жесткую кору, причиняя некоторую боль. Я выскользнул из «губ», зачем-то напоследок облизав, их и повернулся к дереву спиной, опустив голову. Волосы свисали по обе стороны, закрывая уши, а взгляд был устремлен на сильно оттопыренную ширинку. Я чуть съехал по дереву, вытянув ноги вперед, почему-то предпринимать ничего не хотелось, но боль не отступала. Тело было напряжено, а чуть сведенные тощие лопатки больно вгрызались в неприветливое растение, отчего потом наверняка останутся красные пятна. Пальцы вжимались в кору на уровне бедер, загоняя под ногти грязь. Правая рука несмело, дрожа, отлипла от древесного изъяна и потянулась к штанам. Ширинка джинсов, все время заедая и неприятно скрипя, все-таки расстегнулась. Я судорожно вздохнул, когда фалангами нечаянно задел головку члена прямо через боксеры. Недолго думая, они отправились вслед за съехавшими до колен джинсами. Рука дотронулась до головки члена, а потом, проведя указательным пальцем до основания, обхватила его в самом начале. Обдирая лопатки о жесткую кору, я окончательно сполз на землю, чуть согнув колени. Правая рука двигалась по возбужденному органу, а мое тело совершало слабые попытки выгибаться от получаемого наслаждения. Медленное проведение по члену четвертый раз вырвало-таки из моей груди хриплый стон. Я тут же огляделся, хотя был более чем уверен, что я здесь один. Тем не менее, шея поворачивалась из стороны в сторону, а глаза боязливо оббегали ближайшие ко мне деревья в поисках какого-нибудь намека на человеческую фигуру. Взгляд снова переполз на покрасневшую головку, и я тут же зажмурился, увидев пару капелек смазки, выступившей на самом кончике. Заставил себя открыть глаза. Это не дело, когда я не могу смотреть на свой эрегированный орган. Но в следующую секунду спина прогнулась сильнее, чем разы до этого. Лопатки снова отозвались болью. Хотелось куда-нибудь лечь или сесть на мягкий диван, но я боялся даже отойти от дерева, как будто если отойду, все узнают, что у меня встает на дерево и что я дрочил где-то в лесу, как последний нимфоман. Ещё через секунду я запрокинул голову, начав толкаться себе в руку. Почему-то эти простые действия казались такими унизительными, что хотелось вопить и выть от позора. Конечно, я знал, что все парни как парни дрочат себе втихую дома, когда перевозбуждаются. Тогда почему меня так убивает эта ситуация? Хотя, кажется, я знаю ответ на этот вопрос. Именно тот факт, что дрочу на дерево, а не на человека. Дрожащие ресницы, по которым стекали маленькие бисеринки пота, поднялись, а глаза нехотя, крайне лениво обшарили ближайшие кусты, все ещё не желая мириться с мыслью, что я здесь один. Рука уже очень быстро двигалась, растягивая белую кожу. Движения, заставляющие стонать от наслаждения, я, наверное, даже кричал бы, если бы не боялся быть замеченным. Они, казалось, заводят ещё сильнее… Тем не менее, я достиг пика, причем сравнительно быстро. Всю руку залила белая жидкость. Я обмяк, ещё сильнее сползая по земле. Почему-то не было сил подняться, или хотя бы подтянуть поближе боксеры. Мне казалось, что из тела вышла не только сперма, но и вся кровь и теперь я представляю собой засушенную тушку, держащуюся на костях, соплях и молитвах. Пролежав на земле достаточно долго и на протяжении всего этого времени старательно вытирая руку о траву, я, наконец, соизволил притянуть одежду к себе. Ноги держали шатко и первое, что я сделал, когда поднялся – это в очередной раз огляделся. Но естественно, никого не заметил. Покачиваясь вместе с миром вокруг меня, я пошел в лес, в ту сторону, откуда пришел. Хотелось обернуться на дерево, но в то же время желания делать это не было. Если я ещё раз начну возбуждаться… Ну что я сделаю? Сяду и ещё немного подрочу, но этого почему-то так не хотелось. Я положил руку на стройный ствол дерева, одного из нескольких окружающих полянку. Краем глаза заметил фигуру, которая почему-то выделялась из окружающего ландшафта. По коже пробежала целая свора мурашек, а сердце провалилось куда-то под землю. А все из-за того, что мозг, затянутый паутиной, все же старался работать и теперь, после долгого и тщательного обдумывания ситуации, выдал наихудший, но, тем не менее, самый верный вариант. Я медленно повернул голову, и взгляд столкнулся с ярко-желтыми, кошачьими глазами, в упор смотрящими на меня…