Под сенью небоскребов пусть завянет слабость

Нервно сглотнув, я повернулся корпусом к парню, в упор смотрящему на меня. Он стоял, прислонившись спиной к тонкому стволу и скрестив на груди руки, в то время как ноги были чуть-чуть вытянуты вперед. Его голова находилась в пол-оборота ко мне. Попытавшись успокоить себя, я пришел к выводу, что таких людей в нашей школе нет, уж слишком вызывающая была у него внешность, такого как он, знали бы все ученики. Ярко-желтые глаза с, кажется, почти вертикальным зрачком, светлые сухие волосы до плеч, ассоциирующиеся лично у меня с соломой. Черты лица были откровенно угловатыми, что можно было сказать и о глазах. Губы тонкие, кожа бледная, а сама физиономия абсолютно ничего не выражает, будто парень каждый день видит других парней, дрочащих на дерево. Его корпус был обтянут темно-зеленой, болотного цвета майкой, подчеркивающей наличие мускулов, руки, полностью открытые демонстрировали всему миру результаты упорных тренировок в тренажерном зале, а также следы каких-то побоев и сражений с кошками… Кожа была в кровавых потеках и исполосована мелкими шрамами с запекшейся кровью. На ногах, напротив, были широкие штаны цвета хаки, а обувь я не мог рассмотреть из-за высокой травы. Вот почему я сразу его не заметил. Одежда позволяла практически сливаться с окружающей обстановкой, светлые волосы были скрыты низкой кроной дерева, возле которого он стоял так, чтобы можно было видеть лицо только с определенного угла. Подул ветер, привлекая мое внимание к волосам парня, которые так и не шелохнулись… Совсем. Он так и стоял неподвижно, а я уже начал сомневаться в том, что это живой человек. И, плюнув на все, хотел пойти себе дальше своей дорогой, однако глаза блестели безразличием. Кажется, обычно глаза могут блестеть радостью, светиться счастьем, гореть яростью или безумием, полыхать ненавистью и все в этом роде. Но у него глаза прямо излучали полное безразличие, наверное, в данном случае, пофигизм. Внезапно фигура оторвалась от дерева и направилась ко мне, расцепив руки, которые стали мерно покачиваться вдоль тела в такт шагу. Я отшатнулся назад, но потом, взяв себя в руки, вернулся в исходную позицию и сделал каменное лицо. -Марат, — представился парень. Я замер в нерешительности, а потом все же сказал свое имя. -Ты гей? – с места в карьер задал вопрос он. Я подавился воздухом. Открыл рот, потом снова закрыл. Снова открыл. С губ была готова сорваться целая тирада в отношении таких вот людей, которые таким образом выказывают свое невежество. Но вместо того, чтобы высказаться, одним махом за все свои обиды в не очень корректной форме, я лишь коротко выдавил: -Да. Вдруг его левая рука легла мне на талию, а правая подалась куда-то за спину, а потом приземлилась на пятую точку. Я прифигел от такой наглости, но не то что не стал отстраняться, а ещё и подался вперед. Губы парня искривились в некрасивой улыбке, а рука вынырнула из-за моей спины, на ходу разворачивая складной нож, который я на автомате подобрал, собираясь уходить. Левой рукой чуть оттолкнув меня, Марат поднес нож к моему лицу. Взгляд сошелся на кончике, слепяще поблескивающем на солнце. Глаза начали слезиться, но взгляд я упорно не отводил. Пауза затянулась. Краем глаза я заметил, как странно парень держит нож. Я тоже так могу держать, но ведь так неудобно. Хотя этот жест доказывает что он не собирается мне ничего делать. Тыльная сторона ладони парня слегка прикасалась к моей коже, а потом поползла вниз, увлекая за собой и острое лезвие. Послышался тихий треск, с которым разрывалась моя, и так изрядно потрепанная и порванная, рубашка. Левой рукой оттянув лохмотья в сторону, он длинным бледным пальцем провел по слабо сочащемуся кровью длинному порезу. Моя физиономия непроизвольно искривилась гримасой боли. Парень опустил взгляд, а потом приблизил лицо к моей груди. Голова откинулась назад, а из горла вырвался хриплый стон, то ли от боли, то ли от наслаждения, когда прохладный язык прикоснулся к началу пореза. Затем он пополз вниз. Я хотел сопротивляться, но откровенно боялся ножа, крепко сжатого в руке и угрожающе блестящего, будто предвещающего, что одно мое неосторожное движение, и мне вырежут ключицы. Парень резко отстранился от моего бренного тела, прекратив издевательства над раной. Свободная рука снова легла мне на талию и резко притянула к себе, чуть не пропоров ножом шею. И хотя наши туловища были плотно прижаты, между лицами оставалось расстояние. -Хочешь, я помогу тебе? – вдруг спросил он. До сих пор он говорил слишком мало, чтобы я мог понять, какой у него голос. Но полноценная фраза выдала шипение и иногда проскальзывающие в нем свистящие фальцеты некоторых букв. -Что? – выдохнул я, прямо в нож. -Убить, — с маньячным блеском в глазах, прошипел парень. -Кого? – я никогда особо не отличался сообразительностью, но в данный момент мой мозг вообще отключился от тела. -Тех, кто сделал все это, — нисколько не удивляясь моей потрясающей тормознутости, пояснил Марат. Его рука с талии переместилась на спину, под майку, и поползла вверх, откровенно царапая уже слегка зарубцевавшиеся старые раны и ещё сильнее раздражая сегодняшние. -Да… Нет… Не знаю… Наверное… Не хочу… Может, — я не мог собрать воедино все мысли, которые рассыпались словно пепел в руках. Поэтому у языка никак не получалось сказать то, что нужно. -Подумай над этим, — впихнув нож в мой задний карман, парень резко оттолкнул меня от себя так, что я отступил на пару шагов назад и, не удержавшись на ногах, приземлился пятой точкой на землю, а потом с ней же повстречался и мой затылок. Когда я, отплевываясь и стараясь вернуть выбитое дыхание назад, поднял голову, Марата уже не было.