Под сенью небоскребов пусть завянет слабость

Парень бодро вышагивал по тротуару, своей энергичной фигурой вселяя тихую зависть в мое покореженное тело: слишком сложно мне давалось поспевать за ним. А точнее сказать, невозможно, из-за чего я то и дело отставал. Алекс слегка замедлял шаг, но делал вид, что ничего не замечает, но потом не выдержал и осторожно поинтересовался: -Так как ты оказался сидящим на асфальте возле дороги? Прозвучал вопрос как своеобразный итог после длительного спора. Я что-то пробормотал в ответ, сам не уверенный в осмысленности моей речи. -А сколько тебе лет? – слишком быстро, на мой взгляд, сдавшись, спросил он. -Пятнадцать, - немного подумав, все же нехотя ответил я. Идти становилось все труднее, перед глазами начало расплываться. Ответ на следующий вопрос получился бессвязным не по моей вине, а если учесть, что я и вопрос то толком не услышал… Ощутив резкий наплыв слабости, я ухватился за близлежащий или близстоящий предмет, которым оказалась стена, и стал оседать на землю. Последнее, что я почувствовал перед потерей сознания, как чьи-то руки, предположительно Алекса, не дают мне пасть в объятия тротуара. *** Ещё не открывая глаз, я уже понял, что нахожусь в больнице. Спросите, как? Думаю, ответ очевиден – по запаху! Чем ещё, кроме белоснежного цвета палат и отвратительного фармацевтического запаха может себя выдать это премерзкое учреждение? Стоит заметить, что я ненавижу врачей, особенно стоматологов, но это отдельная песня, и последний раз посещал поликлинику уже… Даже и не припомню, когда. Немного поразмышляв, все же открыл глаза, и первым, что я увидел, оказался не менее белый, чем стены, больничный халат сидящего на моей кровати человека. Переведя взгляд повыше, я признал в бледном испуганном лице образ моего нового знакомого. -Тебе лучше? – обеспокоенно спросил парень. -Думаю, что худшее уже позади, - задумчиво протянул я, - так что полагаю, что да, мне лучше. -Может, врача позвать? – участливо осведомился Алекс. -Не стоит, - крайне вежливо заметил я, зачем-то улыбаясь – так, на всякий случай, - лучше объясни мне, как я сюда попал. -Да тут история недолгая, - растерянно разводя руками, начал он, - просто у тебя были серьезные повреждения анального отверстия и за время, что ты где-то бродил, - особенно сделав упор на этих двух словах, блондин в упор посмотрел на меня, - потерял много крови, в результате чего потерял сознание. -Меня еле откачали? – с ненормальной надеждой последовал встречный вопрос. Парень с сомнением посмотрел на меня и на всякий случай приложил руку ко лбу, дабы убедиться, что я нахожусь во вменяемом состоянии. Я грубовато столкнул его руку, перемещая взгляд на стену. -Можешь считать и так, - согласился он. -Можешь считать меня ненормальным, - передразнил я Алекса, будто стараясь сейчас затоптать росток возможно дружеских отношений. -Я думаю, что ты вполне адекватный, - не слишком убедительно заверил меня блондин, - предполагаю, что тебе пришлось испытать нечто действительно очень страшное. «Да уж, страшнее, наверное, лишь голова, которая последовала после акта изнасилования. Но, в связи с помутившей рассудок болью, я не слишком соображал происходящее… Хотя все равно разорался». -Что тут ходить вокруг да около, - беспечно провозгласил парень, стараясь придать ситуации некую простоту и сгладить её выпирающие острые углы,- понятно, что произошло, но ты можешь рассказать мне все, выговориться. Алекс сжал в своих ладонях мою тонкую, кажущуюся ненастоящей кисть и выжидательно на меня посмотрел пронзающим взглядом. Я вовремя отвернулся, казалось, что ещё несколько секунд и эта тонкая игла его серебристого взгляда, закрадывающаяся в мое сознание, доберется до темных уголков, переворошив все на своем пути. -Не льсти себе, - в очередной раз жестко выдернув руку, зло выплюнул я. Кажется, мои слова задели его, спустили на землю. Нет, мне было не жаль, просто я понимал, что он не виноват, лишь хочет помочь… -Я просто хочу помочь тебе, - озвучил мою мысль Алекс. -Отвали от меня, - отчеканив каждое слово, деликатно послал парня. -Ты не хочешь видеть меня? – вставая, уточнил он. Я на мгновение растерялся. Нет, больше, его вопрос поставил меня в тупик, хотя, казалось, ответ очевиден. Я не не хотел видеть парня, но и не жаждал на него смотреть. И именно в этот момент меня осенила мысль, что я снова один. С появлением Марата складывалось впечатление, что все может быть хорошо, что и на моей улице возможен праздник. А теперь его рядом нет и никого нет. Некому прийти завтра ко мне в больницу, некому принести банальнейшие апельсины. Это… угнетает. -Я хочу видеть тебя в рыжем цвете! – ухмыльнувшись, заявил я. Не зная, что сказать, я порол какую-то чушь. Так было всегда и, скорее всего, так всегда и будет. И меня слегка озадачило, если не сказать ошарашило, просиявшее лицо Алекса. Прежде, чем я успел что-нибудь уточнить, за ним уже захлопнулась дверь. На самом деле я действительно не жалел, что избавился от него. Пусть я буду один, лучше так, чем снова испытывать боль, страх. Лучше быть лишь бездушной марионеткой, чем существом, которое чувствует и в связи с этим может страдать. Я не хочу больше боли, унижений, но… приди я в школу, унижения снова вернуться. А марионетки страдать не могут, и боль они не испытывают… *** -Как чувствует себя больной? – весело спросил врач – пожилой дядечка в больших очках, с залысиной на голове и игривыми морщинками возле открытой улыбки. -Плохо, - удрученно вымолвил я, не меняя позы. Ту вечность, что разделяла уход Алекса и приход доктора я пролежал, заложив руки за голову и уставившись в потолок. Это были исключительно адовые часы, когда меня разрывали различные мысли и скорбь по поводу одиночества. Казалось, я уже даже Марата бы простил, лишь бы кто-нибудь сидел рядом и не давал умирать от скуки. «Скука – великий грех. Скука порочна и нечестива!» - вспомнилась мне фраза из одной книги. -Где болит? – деловито осведомился доктор, начиная прямо по одеялу щупать меня в области живота. -Ничего не болит, - соврал я, - просто мне скучно. Можете меня выписать? -О, это невозможно, молодой человек! – с вселенской скорбью прикрыв лицо ладонью, начал сокрушаться врач, как я прервал его: -Не начинайте комедию, - в последнее время мне вообще было параллельно на всех и вся, и как разговаривать с кем бы то ни было тоже. -Но я серьезно, - растерянно заметил старичок, начиная озираться вокруг. Поддавшись секундному влиянию, я тоже зачем-то обернулся, глянув в окно. А повернувшись назад, успел заметить скрывшуюся в широких усах улыбку, из-за чего ещё сильнее насупился. -Вы не хотите есть? – учтиво спросил доктор, стараясь перевести тему нашего кособокого диалога. -Когда меня выпишут? – однако я упорно не желал поддаваться его чарам. -Боюсь, что не скоро, повреждения достаточно сильны, вам придется здесь задержаться на недельку, в худшем случае, на две, а потом желательно ещё дома полежать. -Мрак, - констатировал я ситуацию. И действительно, видел я сложившиеся обстоятельства именно так. Все темное и беспросветное. Ещё раз спросив про еду и получив в ответ гробовое молчание, врач удалился. А через некоторое время я для себя кое-чего понял, но оформить мысль окончательно мне помешал ненавязчивый стук в дверь и прошмыгнувшая в палату медсестра. Она, стараясь не шуметь, ибо я притворился спящим, поставила на тумбочку поднос и тихо удалилась. Я снова открыл глаза, даже не взглянув на принесенную пищу, уставился в потолок. Есть не хотелось. Мне плохо в больнице, но будет ли мне лучше дома? Что там интересного: отец, которому плевать, мачеха, которая пытается изжить, из-за чего я стараюсь не появляться дома, визжащий комок, который я бы удушил, не будь рядом первых двух параметров. Школа, в которую сомнительно ходить, обещает ещё много приключений на мою и так уже пострадавшую задницу. Хах, теперь просто мысли о заднице вызывают чувство трепетного ужаса. Раньше я просто ходил в школу, просто терпел издевательства, просто приходил домой, просто терпел издевательства, спал… Просто ходил в школу. А появление в моей жизни Марата подарило надежду, зажгло свечку в конце мрачного коридора, в который превратилась моя жизнь. Эта свечка погасла после некоторых событий, но теперь я точно знаю, что она там есть, а раньше и предположить не мог, что что-то в этом мраке может поменяться. Однако, кто снова сможет зажечь её? И даже если кто-нибудь зажжет, есть ли шанс на то, что я буду счастлив? Или снова какой-то внезапный порыв ветра сорвет крохотный огонек со своего лежбища? *** Заснуть мне удалось лишь под утро. Я также успел прийти к мысли, что внутри меня будто живет другой я, который был чистым и непорочным до некоторого времени, а теперь его просто сломали, как некий цветок в саду. Я чувствую, как он трепещет, стараясь подняться, но не может. Теперь я ощутил, что мне плевать на внешнюю оболочку, видимо, поэтому я так безразличен стал внезапно ко всему вокруг. Что есть мое тело? Лишь оболочка для этого хрупкого цветка, который в данный момент сломан. Смысл в ней, если испорчено нутро? Разве ты станешь есть пусть и красивое яблоко, зная, что внутри оно гнилое? Вот такими подобными мыслями была отягощена моя голова поздно ночью, а благодаря недостатку сна, она осталась столь же тяжелой и в 7 утра, когда меня разбудила медсестра, дабы померить температуру. Безучастно смотря на ветку дерева, чуть ли не вторгающуюся в личное пространство палаты, терпеливо ждал, пока заберут термометр. -Доброе утро! – радостно провозгласил знакомый голос. Я влез в лучшие закрома моего лексического запаса, прежде чем повернуться к нарушителю спокойствия, но так и застыл с раскрытым ртом и готовым сорваться с языка ругательством. -Твою мать, - все же не удержавшись, протянул я. -Тебе не нравится? – разочарованно переспросил Алекс, поникнув лохматой ярко-рыжей головой. -Эмм, это несколько неожиданно, - промямлил я, присаживаясь на кровати и поднимая под спиной подушку. Парень, соответствуя моему дикому желанию, перекрасился в рыжий цвет и выглядел так, будто сейчас пробежал марафон: весь запыхавшийся, покрасневший, с расстегнутой и помятой оранжевой рубашкой, но от этого не менее счастливый, что свидетельствует о явном призовом месте. -Да уж, тут явно призы, - тихо сказал я, думая, что ему действительно необычайно идет рыжий цвет. -Что ты сказал? – прекращая потрошить пакеты с чем-то съестным, переспросил Алекс. -Ничего, - с загадочной полуулыбкой ответил я, осматривая палату. Парень, пожав плечами, снова уткнулся в пакет, изредка стараясь зализать наверх падающие волосы, но, неуложенные гелем, они никак не хотели держаться. Возможно, у меня лишь глюки на почве обострившегося одиночества, но вокруг будто потеплело, а стены стали не враждебно белыми, а какими-то что ли слегка солнечными и дружелюбными. И солнце, которое впустило свет в эту тюрьму, сейчас сидело рядом и сосредоточенно сопело. Так может это солнце сможет зажечь одну несчастную свечку?