***
Ближе к полуночи он появился у входа пещеры, которая для некоторых являлась тюрьмой. Внутри у костра дежурили эльф с краснолюдом, деля одну флягу махакамской медовухи на двоих — ее ни с чем несравнимый запах ощущался на расстоянии. Услышав приказ удалиться, они тотчас исчезли. Йорвет прошел вглубь и остановился у постанывающей на полу фигуре, которая вмиг замолчала, когда узнала гостя. Чтобы утренние ожоги меньше давали о себе знать, девица лежала на животе, но, так как при враге это не самая удачная поза, она перевернулась на бок. Свет бесстрастного огня переливался на вспотевшей коже и усталых глазах, наполненных злобой и невероятной усталостью. Собачий ошейник все еще сжимал тонкую шею, руки были заведены за спину и туго связаны. По полосатым штанам и стальным наколенникам мельтешили крошечные жуки. — Покои Вашего дворца бедны и скудны, господин Уродец. И бродяга бы от них нос воротил, — начала Бьянка с актерской иронии. — Все шутишь, — подметил лидер искривленными губами. — Почему же? Уродства тебе и правда не занимать. Кто тебе такой шрамище налепил? Я бы заплатила ему, чтобы он сделал рисунок симметричным. — Лучше без глаза, чем без руки или головы, не так ли? — Его речь сопровождал звук скользящего из ножен металла. Выгнутый дугой меч уткнулся в женскую шею, заставляя пленницу поднять подбородок. — Раз я не могу отделить голову Роше от его тела, то хотя бы сделаю это с его любимым солдатом. Предугадав дальнейшую неминуемую участь, Полоска посерьезнела и гордо вздохнула. Мучения от подавляемой боли и грусть из-за скорой кончины она усердно пыталась скрыть, но незначительные детали ее выдали. Например, стекающая по виску капля пота, непроизвольное содрогание губ, метнувшийся взгляд покрасневших глаз. Грязь под ногтями, которыми, по-видимому, скребли землю и булыжники от нестерпимых ощущений. — Что ж... — прошептала она, откинув в голосе все нотки сарказма. Йорвет стремительно переместился к ней за спину и, сжав плечо, приложил холодное лезвие к шее. — Хорошо, хоть персонально пришел. Командир говорил, что от руки такого противника погибать не стыдно. Хоть признание и удивило главу нелюдей, ему все же не терпелось прикончить Полоску и уколоть тем самым Роше. Мешала, разве что, приобретенная осторожность, которая подсказывала подождать еще несколько минут. Отсутствие хаоса перед склепом будет разрешением совершить желанное правосудие над этой наглой dh’oine, которая бесцеремонно влезла в чужие земли и потревожила захоронения. Если же души предков вновь проснутся, то скоя’таэлям необходимо предпринять все возможное, чтобы это остановить. Пусть даже бросить эту девчонку под ножи одной из ловушек или расписать ее мозгами саркофаги. Она виновница проклятия, она же его и снимет, неважно какой ценой. — Чего ты ждешь? — не отстраняясь от меча, поинтересовалась она. — Ты слышишь? Такое странное поведение ее обескуражило. Было слышно лишь, как трещат угли в угасающем костре да песню сверчка за пределами пещеры. Девушка сквозь нахлынувшую горечь насмехалась: — Что именно?.. Голоса в твоей голове? — Neen... (Нет) Тишина, — его звучный голос отдавался в пещере слабым эхом.— Идеальный повод прирезать убийцу, воровку и расхитительницу древних могил. Последнее он уже проговаривал со злобой. Наточенное лезвие рассекло нежную кожу над ошейником, и блаженство близкой мести вызвало довольную улыбку на лице эльфа. Но практически священную трапезу неожиданно прервал резко ворвавшийся посторонний. Не обращая внимания на женщину, он несколькими словами описал возникшую неприятность своему командиру. И тут, словно в подтверждение его слов, в сырую пещеру, словно ветер, гудением проник столь знакомый и надоевший рев призраков. — D’yaebl! (Дьявол) — ругнулся Йорвет и в мгновение выпрямился, по ошибке потянув за шиворот пленницу, висевшую на волоске от смерти пару секунд назад. Он обратил на нее внимание, только когда она горько застонала из-за изувеченных ожогами стоп, и со злостью швырнул на землю. — Bloede dh’oine. (Чертов человек) Все ты! Va um woeddweddien! (Идем за дриадой!) — последнее он уже бросил эльфу, и они вместе вышли на лунный свет. В эту ночь капризная удача решила подло отвернуться от него: вопреки всем его надеждам, склеп проснулся новыми стенаниями мертвых; желанная казнь отменилась; дриада Амилона сегодня пряталась с особым усердием — пришлось более часа прочесывать лес, чтобы найти ее под корнями старого дуба. Но и на том не кончилось — лесная дева отказывалась протянуть руку помощи, уверяя, что в этой задаче беспомощна. Возмущению и ярости лидера не было предела: на Старшей Речи он говорил с ней на повышенных тонах, но пальцем ее не тронул. По спокойному и умиротворенному лицу девы, было заметно ее безучастное отношение к фразам беспокойного эльфа. В конце концов, их проблемы — не ее дело, и никакие обязанности или договоренности с этой расой ее не связывали. Она лежала на гигантском шероховатом корне, предоставляя взорам обнаженное красивое бедро и гладкую спину. Длинные изящные пальцы грациозно гладили лепестки светящихся цветов, а ночные стрекозы шелестели крыльями успокаивающе и гармонично. Когда раздраженный Йорвет понял, что разговор ни к чему не приведет, он решил оставить это нравственное существо и искать ответы самостоятельно. Он уже практически скрылся, когда дева окликнула его: — Я пробовала читать руны самостоятельно. Возможно, стоит это сделать той, которая осквернила обитель мертвых. Она может быть единственным связующим меж ними и проклятием. Командир белок удовлетворенно кивнул и направился к склепу, выслушивая по дороге болтовню молодежи касательно заслуженной "сладкой доли" Полоски, подозрительной скрытности Лето и военного положения Саскии в верхнем Аэдирне. Но все эти вопросы уже не раз были им отшлифованы со всех сторон. Заложницу убьет быстро, можно сказать, в благодарность за сведения, которые она ему предоставила. С ведьмаком Лето он всегда осторожен, хоть и вполне доволен осуществлением их плана убийства Фольтеста. А мысли о Саскии безоговорочно лидировали, даже опережая мечты об истреблении людских королей. Ее политика не только не противоречит благополучному существованию нелюдей, она ставит их наравне с людьми, а не в ряд вымирающих реликтовых существ. Если она станет правительницей Долины Понтара, то сможет дать свободу старшим расам на своей земле. Его народ сможет законно заселить улицы городов, за толстыми стенами надежности и безопасности. И не бояться, что ночью в дома вломятся стражники и вырежут всех у кого уши длиннее нормы. Или что нелюдей будет истощать голод, холод или их съест очередная болячка. Конечно, дворянам не понравится, что в жилах Аэдирнской Девы не течет голубая кровь, но тут Йорвет готов сделать решительный шаг, чтобы заставить их замолчать. Сделать то, что даже произнести вслух кажется неестественным и аморальным. Эльфы станут воевать под командованием человека. У покрытых мхом камней склепа расхаживали его стрелки с луками и оглядывались на шныряющих в темной листве беспокойных прозрачных существ. Командир решил проверить теорию дриады и по приказу к нему доставили воительницу Роше — один из крупных эльфов недоброжелательно скинул ее с плеча у самого входа. Конечно, dh’oine не знала древних рун, и глава отряда усадил Малену перед каменной плитой и заставил читать вслух, а девчонку из Полосок — повторять. Когда последняя реплика была произнесена, к всеобщему удивлению, надписи на древнем камне залились оранжевым свечением, а духи-агрессоры вмиг умолкли, словно их загробные мучения и тревогу высосало озвученное заклинание. Один за другим, белые фантомы начали нырять внутрь "Пяти Стен", создавая бурный ветер, который трепал волосы двух женщин у входа, словно тонкие водоросли в беспокойном океане. Непроизвольно защищаясь от такой близости с явлениями потустороннего мира, девушки прижались друг к другу и прикрыли руками головы. Кто-то из них явно боязливо пищал. Йорвет был безмерно рад видимой картине — наконец он нашел стезю правильного решения. Его губы растянулись в удовлетворенной улыбке, но приподнятое настроение сохранилось ненадолго — в компанию влилась неожиданная персона. Гипертрофированная гора мышц — вот основная составляющая ведьмака Лето. Голова округлая и массивная, шею двумя кистями рук не обхватишь, пальцы короткие и толстые, словно гусеницы-переростки. Йорвет уже давно признал его хорошим союзником, но, в то же время остерегался, что ведьмак может оказаться не менее превосходным врагом. Появление Лето у CuegearGrianʼn ему совсем не понравилось: с таким успехом можно вешать афиши на бесплатное посещение древнего некрополя. Важная тайна его народа таяла на глазах. И с этим нужно было что-то делать. Он постарался увести подальше это подобие медведя — именно с ним Йорвет всегда ассоциировал Лето, сходство было налицо. Влезая не в свое дело, ведьмак норовил добраться до истины, но лидер белок не первый год жил на свете и умел уводить разговор в нужное русло. Когда ему все же это удалось, и незваный гость решил удалиться, встряла зловредная Полоска, казавшаяся скоя’таэлю ничем иным, как мозговым паразитом. — Это ты! Ты убил короля Темерии. Ты насолил Геральту! — А ты кто? — обратил на нее внимание ведьмак. Неугомонная, озлобленная девица, стояла на коленях, посветлевшим взглядом уставившись на разыскиваемого Синими Полосками мутанта. Йорвет изнеможенно закатил глаз и жестом подбородка попросил Баэлира определить ее подальше, а сам ушел в обществе неразговорчивого Лето. Он был доволен, что преждевременно не перерезал пешке горло и удачно разыграл свою партию.***
— А бабу себе чертов Роше неплохую выбрал, — втерев в ноздри фисштех, поделился мыслью краснолюд. — Хочешь, придержу для тебя, раз так нравится? — отозвался его приятель — эльф скоя’таэльской банды. В плену она гнила уже третий день. Гнила в буквальном смысле: то, что покрытые жуткими волдырями ступни подхватили инфекцию, было неоспоримым фактом. Впрочем, на этот изъян здоровья девушка не обращала внимания. Все ее существо заполнила животная, тупая и непреодолимая боль, стиснувшая плоть, словно раскаленные клещи. Она никогда не угасала, не спала, ни на минуту не давала собрать свой рассудок в цельный механизм. Жуткое отвратительное ощущение начисто высасывало из Бьянки энергию и остатки желания жить, пульсируя струной от кончиков пальцев до самых колен, словно кожу все еще кровожадно пожирает голодный огонь. Прожигая до мышц, костей… До безумия. — Видишь ли, у меня правило — Не трахать тех, кто выше меня ростом. Я, конечно, люблю дышать в выпуклые сиськи, но эти попытки всегда оборачиваются неудачей. К тому же один хрен знает, сколько она нелюдей порезала со своей вонючей компанией. Мне… как это?.. Покладистые нравятся. И днем, и ночью, и при смене дежурства, и при колких фразах врагов, и при рычании зверья, притаившегося неподалеку, — пленница постоянно ощущала раскаленный металл под ногами, словно теперь он вплавлен в тело, слит с ней воедино, как дополнительный орган. Она не могла стоять, не могла заснуть, как не могла и избавиться от скверных воспоминаний о преступнике Йорвете. Мерзостный садист! Который жестоко вытянул из нее правду о Верноне, намеревался отрезать ей голову, и вольготно сотрудничает с убийцей ее короля. Лишь сумасшедшее желание мести и ее собственная молитва давали возможность время от времени выплыть на поверхность сознания и рассудительности. В остальное время физическая боль постоянно ломала ее твердыми дубинами непобедимых и нескончаемых страданий. Холодная дрожь била круглосуточно, в глубоких стонах можно было утонуть, по вечерам виднелись галлюцинации какого-то детского силуэта, и, порой, сил не хватало, чтобы отогнать от раны муху. — Да, помню, как такой специальный отряд свалился нам на голову, словно взбесившийся ураган, — продолжал остроухий в чудном головном уборе, расслабленно откинув голову от действия наркотика. — Спаслось немного, а тех, кто оказался в руках этих сволочей, приколачивали к стволу дерева и вместе с ним сжигали, словно поганых чародеек. Это не была шайка Роше, командира того отряда вскоре прикончил Йорвет, обхитрив гада. Теперь эмблема сгнившего главы почетно красуется на амуниции нашего лидера — одна из причин, почему я уважаю его. Он не колеблется и умеет подобраться к неприступному врагу так тихо, что тот обнаружит его, лишь когда Йорвет задышит ему в шею да нож воткнет поглубже. Держали ее в смрадной пещере, в которой еще с месяц назад благополучно обитали и плодились накеры. До этого первые две ночи ее держали у "Пяти Стен". Один день не отличался от другого: два раза давали еду с водой, по необходимости отводили в кусты по нужде, при появлении новых часовых частенько не обходилось без пинков. Основой же ее режима стала обязанность ровно в полночь читать руны на плите проклятого могильника, потому что именно такой обряд спасал их благородных прошлых героев от пробуждения, а ее — от вечного сна «правосудия». Она сейчас — необходимый фрукт, которым нужно подкармливать проклятие, словно малого ребенка. Но когда сытость достигнет предела, этот самый фрукт, судя по всему, раздавят носатым башмаком, превратив в перетертую кашицу. Сегодня по неизвестной причине, после такой трапезы ее отправили в пещеру, с обыденной охраной в две белки. Хотя ей, признаться, нравилось на улице — в первое время после пытки лил беспросветный ливень, частично унимая пульсирующую боль в ногах. В этот момент она почти верила в милостивых Богов, которым никогда не была верна. — Скоро он прилепит себе последнюю нашивку, слышишь, Vild'enа? Эльф закинул голень на колено другой ноги, развалившись у костра и ковыряя палкой красные поленья. Разместившись животом на камне и обреченно свесив раненые ноги — за период испытаний она пришла к выводу, что это наиболее приемлемое положение — Бьянка притворялась спящей. Хотя, на самом деле, сквозь едва приоткрытые веки она пристально следила за расслабившимися партизанами, изредка бросая взгляд на любимое, и, в то же время, недоступное оружие коротышки — арбалет. Обе ступни — две сплошные ужасающие раны, на одном запястье под тугими веревками проглядывались красные отметины, вторую защищала перчатка — хорошо хоть руки теперь ей вязали спереди. Ведь уже никто не подозревал ее в намерениях бежать. Краснолюд, натирающий до блеска свой железный шлем, хохотнул, а его приятель продолжал: — Как свинью прирежет твоего любовника Роше, командира последнего из спецотрядов, если мне память не изменяет. И темерская лилия, как несчастная девица, прильнет к груди Йорвета. — Или же оставшийся глаз твоего командира прильнет к груди Роше, в виде нанизанного на нитку талисмана. — Девичьи глаза с вызовом распахнулись, наблюдая, как задетый эльф поднимается и виляющей походкой направляется к ней. — Куча мусора умеет шелестеть? — Да оставь ее, — вмешался короткобородый товарищ. Бьянка проглотила колкий ответ, потому что увидела стальной отблеск обнажаемого кинжала. Ненавистный эльф присел у самого лица и прижал голову девушки к камню пещеры, когда она попыталась изменить свое унизительное положение. — Такие как ты на куски порезали многих моих братьев. — Его выступающие надбровные дуги, казались выгнутыми скалами у двух пропастей. Со своими горящими неистовством глазами, он походил сейчас на одного из монстров, которых по специальности истребляют ведьмаки. — Йорвет строжайше запретил тебя убивать, но знаешь… Изуродовать ведь… не убить. Кинжал врага успел лишь коснуться скулы, когда зубы пленницы намертво впились в длинные эльфские пальцы. Зашипевший скоя’таэль растерялся и ослабил хватку и уж после понял, как оплошал. Несмотря на свое малоподвижное состояние, девушка обхватила рукоять кинжала поверх руки эльфа и располосовала тому всю правую щеку от виска до подбородка. Когда он откинулся назад и взревел, Бьянка выдернула нож из его руки, вскарабкалась на врага и косо вонзила клинок в грудь. — А ну слезь с него, сука поганая! К ним подбежал коротышка, приставив арбалет к ее темени. Но его расширенные зрачки и непрочная стойка говорили сами за себя — от фисштеха рефлексы явно замедлились. С нарочитой покорностью Бьянка вырвала кинжал из груди остроухого, изображая подчинение. Но в следующий момент лезвие насквозь пробило сапог и стопу краснолюда, воткнувшись в трещину пола под ними. Было заметно, как, сжав зубы, воин незаконной группировки изо всех сил пытался подавить внезапную боль, в конечном итоге застонав и плюясь бранью. Из ослабших рук пленница выхватила арбалет и откатилась на несколько шагов в сторону. Обозленный краснолюд за это время освободил ногу и заковылял к девушке, которая, скорее по инерции и с испуга, чем осознанно, нажала на рычаг арбалета, раздробив болтом берцовую кость противника. Побежденный взвыл, упав на колено здоровой ноги, но Бьянка его уже не слушала: она выползла за пределы пещеры, не рискнув отобрать кинжал у короткого. У нее есть достойное дальнобойное оружие и несколько болтов к нему, это может хватить на… Побег? Проползти на коленях со связанными руками ночной лес, полного диких тварей, капканов и взбешенных партизан, которые пылают злобой к ней один пуще другого, казалось задачей неосуществимой. Но, так или иначе, это лучше того, что она имела пять минут назад. Смена вахтовых по расписанию должна произойти через несколько часов, неразумно будет не воспользоваться данным шансом. Быть может, единственной имеющейся возможностью. После двухчасового путешествия она прекрасно понимала, что и половина пути до Флотзама не пройдена. К тому же, появились сомнения касательно верности направления. Наколенники не защищали так хорошо, как хотелось: колени сильно саднили, но, в сравнении с болью в ступнях, это казалось щекоткой. Правую руку защищала длинная перчатка без пальцев, в отличии от левой, которая уже была изодрана в кровь. Земля была мягкой и влажной, но встречающиеся негладкие камни, пухлые корни, низкорослая крапива и высушенные стволы старых растений норовили оставить на ней свое клеймо. Из обитателей леса ей встретились пара утопцев, коих уложил арбалет, да зеленая гора, какой оказался массивный спящий тролль. Его девушка спокойно обошла, а точнее, обползла, стороной. За это время флотзамские стены виделись в уме уже некой мечтой — силуэтом цели, необходимого покоя и желанной свободы. Этот городишка теперь вспоминался не таким плохим, каким показался вначале. Ведь, не учитывая людей Лоредо и клиентов таверны, жители там встречались спокойные и дружелюбные. Каждый отлично владел своим ремеслом и навыками, в общении отсутствовали такие приставки, как «господин», «мэтр», «величайший», никаких высоких дворцов и избалованного общества. Лишь твердый, уверенный в своей самодостаточности люд, торгующий и обменивающийся обиходными товарами к общей выгоде: нечист на руку во Флотзаме был только комендант. Разум воскрешал воспоминания о ее ребятах: хотелось по-дружески ударить в грудь Фенна, выпить с Тринадцатым, посоревноваться с Чижиком, подшутить над Молчуном. Столь обыденные и родные вещи сейчас казались ей жизненно необходимыми, как воздух. Ведь отряд Полосок стал для нее единственной семьей, где один встанет на защиту другого. Семья искусных опытных воинов, смелых и предприимчивых шпионов и более, чем родных братьев. А во главе семьи - самый уважаемый и добросовестный руководитель — Вернон Роше. Именно он был ее королем. Никакие Фольтесты, Хенсельты и маги-советники не превосходили Вернона, за ним она бы бросилась и в ядовитый туман по хрупкому льду босыми ногами, чего не сделала бы ни для одного правителя государства. Ее жизнь принадлежит ему и в этом она не раз признавалась своему командиру, порой замечая, как он дорожит ее членством в отряде. В ее заданиях он не стремился урезать опасность, относясь к ней, как и к остальным своим солдатам. Лучшим из лучших. И если он пошлет ее на смерть во имя какой-то великой цели, значит, иного пути не существует. «Не спеши надевать корону, глядя на трон издалека» — часто советовал он, что в ее случае было весьма актуально. Запах желаемого сладок, но он имеет опасное свойство дурманить разум и ослаблять бдительность. Вначале нужно добраться до города, а уж после мечтать о встрече с отрядом. Если же ей путь снова отрежут белки, предстоящий бой будет для нее последним, ведь добровольно возвращаться в пыточную пещеру она не собиралась. С негромкими отрывистыми звуками Бьянка пробиралась вперед, изо всех сил пытаясь не думать о пожирающих разум муках и нарастающей усталости. Если правильно взвесить эти два ощущения, то можно заметить меж ними определенное равновесие. Ведь именно упадок энергии позволяет приглушить бунтующие рефлексы тела; и что, как ни боль, могла спасти от нежелательного сна? Но даже протесты организма не могли стать преградой в достижении цели. Пусть пот застилал глаза, горло пересохло и, казалось, растрескалось, а рука от кончиков пальцев до локтей уже кровоточила — что бы ни встретилось на пути, она окончит свой путь. Даже по раскаленным углям, метровым шипам, в компании угрюмых виверн и мантихор. Послышался шорох кустов и вместе с ним длинный близкий рык хищника. Ощутив опасность, Бьянка перевернулась на спину и направила арбалет в стебли зарослей. Совсем недавно начался рассвет, но этого хватало, чтобы оценить вид своего противника. Высунув морду, а затем и весь внушительный корпус, на нее бросился скалящийся белыми клыками волк. В тот самый момент, когда он оттолкнулся от поверхности и взлетел в прыжке, Бьянка выстрелила из арбалета и попала в брюхо, прямиком под бедро. С жалобным визгом тяжелая туша упала у самих ступней. Свались он прямиком на них, блондинка бы, наверное, сейчас соревновалась с волком в певческом таланте. Сейчас же она лишь отползла подальше, потому что раненый зверь пробовал подняться. Внезапно, откуда ни возьмись, на поле боя появился еще один зверь, отвернувший уши назад, обнаживший острые клыки и прильнувший к земле для прыжка. Рассудив, что дело — дерьмо, Бьянка начала поспешно заряжать арбалет, но тем это оружие и уступает луку, что рутинная перезарядка сильно снижает скорость стрельбы. Окровавленные руки едва уловимо глазу подрагивали. Столько крови: неудивительно, что представители семейства псовых с их идеальным обонянием пожаловали на застолье. Хоть зверь был мельче и стройнее, опасности от этого не убавилось. Скорее всего, перед ней стояла волчица, возможно даже, разъяренная мать раненого. Она не дала закончить взведение арбалета, не дала закрепить болт и пустить его в цель. Раскрыв хищную пасть, волчица бросилась к обожженным ступням, коим для полноты ощущений, не хватало острых и длинных, словно когти гарпий, зубов. Прикинув дистанцию, Бьянка с размаху зарядила тем же арбалетом по волчьей морде и, учитывая немалый вес оружия, животное не осталось равнодушным к такому жесту. Когда голова волчицы по инерции ушла в сторону, девушка, сжав зубы и вложив всю имеющуюся силу, вонзила в мохнатую шею единственный оставшийся болт. Гнев и дикая ярость владели ею как никогда: прижав коленом к земле хищницу, и, твердо удерживая металлический стержень, она с необузданной жестокостью вонзала тонкий стержень в тело животного так легко, словно выбивала из ковра пыль. Слишком многое стояло на кону, слишком многое преодолено, чтобы сдохнуть завтраком для диких псов, на шкурах которых она не единожды спала. Кровь зверя хлестала из горла ручьем на лицо, мундир, наколенники и, лишь когда в нем угасла последняя дрожь, дева отступила. Бьянка была на пределе, так насиловать свой организм ей еще не приходилось. Голова раскалывалась болью, работоспособность мозга была под вопросом, в глазах плыло разноцветными пятнами. Стоило повернуться, чтобы взять спасительный арбалет, как зрение вмиг восстановилось, а все нутро сковал паралич: в полуметре от нее, практически дыша в ухо, находилась морда волка, которого она подстрелила. Поджав одну ногу, он все же мог передвигаться. Как и грызть, рвать и жевать свежую плоть. Страх навис подобно хмурой туче, овладевая, обездвиживая, путая в голове мысли. Арбалетом Бьянка так и не овладела, вместо того упала назад на бедро, проигнорировав болезненные зовы ожогов. Самец сморщил морду, обнажая клыки, и угрожающе зарычал. На секунду Бьянке показалось, будто он оценивает противника и размышляет, есть ли у него шансы на победу, раз его матушка валяется в ногах. Но, когда он рванулся вперед с желанием сомкнуть зубы на людском горле, она поняла, какой вариант взял верх. Выкрикнув какие-то предсмертные фразы, беглянка полностью повалилась на землю и прикрылась слабыми руками. Серый зверь набросился сверху и, уже почти вонзил клыки в тонкую шею, прихватывая заодно и преграждающие путь пальцы, как вдруг посторонняя свистящая стрела проткнула глаз хищника, а ее сестрица вонзилась во второй. Окончательно шокированная Бьянка не сразу поняла, что намеченную смерть отменили. Только вот кто — оставалось вопросом. Не с первой попытки столкнув с себя тело мохнатого животного с вытекшими глазницами, она обернулась и разглядела своего спасителя. Ее лицо сразу же отразило разочарование, обреченность и чудовищное истощение. — Нет. — Она изнеможенно развалилась на траве, словно в мольбе, прижав кисти к груди. — Ты лишь воображение… Скажите кто-нибудь, что ты мое дурное воображение. К мертвой туше, дабы забрать собственноручно отшлифованные стрелы, подошел не обычный эльф, не обычный скоя’таэль, а тот самый с одним глазом, банданой на голове, да в одежде для горных походов. Он обыденно-важно сложил стрелы в колчан, окинул взором беглянку и задержал взгляд на покрытом красными пятнами лице. Со свойственной ему гордостью, он смотрел на нее сверху вниз так же хитро и величественно, как и всегда, но сейчас в этом выражении замечалось что-то еще. Что-то незнакомое. Это не был взгляд на червяка, который беспомощно извивается в твоих сжатых пальцах. Да, имелось превосходство, но и серьезность, разоблачение, признание. Через минуту к ним присоединились еще два остроухих, бежавших сюда, судя по их разгоряченному виду, очень спешно. Еще при появлении Йорвета Бьянка осознала проигрыш, но она была не готова… Не готова возвращаться. Нужно лишь вперед. К Синим Полоскам! Лидер скоя’таэлей, кивнув в ее сторону подбородком, дал немой приказ эльфам: все из присутствующих поняли, чего он хочет. Один в зеленой одежде сложил меч в ножны и подошел к обессиленному полуживому телу, чтобы взвалить на плечо, но Бьянка тут же вскочила в сидячее положение. — Нет! Решим все на мечах!.. Йорвет! Тот, к кому шло обращение, вопросительно взглянул на нее, ища в ее словах каплю разума. Но его уже не было. — Дерись со мной, и закончим с этим! Она всей душой желала смерти. Смерти, но не возвращения в логово монстров! Не реагируя на этот всплеск эмоций, командир белок миновал ее, звучным голосом бросив что-то своим на Старшей Речи. — Бери клинок, трус! — взревела Бьянка, не принимая отказа. — Бери свой чертов меч! Слово «трус» остановило эльфа: его высокая фигура так и застыла спиной к представительнице ненавистной расы. В таком положении он пробыл достаточно долго, чтобы его воины начали метать вопросительные взгляды то на командира, то друг на друга. — Как же я могу драться, — он посмотрел на нее из-за плеча, — если мой противник даже на ногах устоять не может? Решив, что разговор окончен, он сделал еще пару шагов, пока не услышал шорох за спиной: Бьянка метнулась вперед и схватила арбалет, болт в котором застрял под погнутой пружиной. Но, как после оказалась, она его взяла не для основного предназначения, а чтобы использовать в роли костыля. Уперев переднюю часть оружия в землю, девушка встала на колени, затем осторожно поставила на землю ступню и попыталась выпрямиться. С первого раза не вышло, как и со второго: буря ощущений сейчас кружила внутри нее ужасающим смерчем. С ветром боли, пылью изнуренности, воем долга и осколками безумия. Но не жалости. Она никогда не жалела себя и ненавидела каждого, кто посмел бы проявить к ней это унизительное чувство. Она — солдат, а то, что еще и не самая уродливая женщина — уже формальности. Никто из присутствующих не знал, какие адские страдания ей пришлось испытать, чтобы встать на ступни из одного мяса. Некое второе дыхание открыло врата, разрушив замки граней и возможностей. Наверное, это и называется сумасшествием. Так или иначе, глубоко дыша и сжав крепко губы, она нетвердо стояла на своих двоих, все еще опираясь на арбалет. В ее глазах читалась дикая боль, переливаясь с требовательным вызовом. — Я на ногах, — проскулила она, пытаясь сглотнуть, но нутро уже овевали ветра пустыни. — И даже с оружием, — она кивнула в сторону сломанного арбалета. Пристально наблюдая за представленным спектаклем, Йорвет наконец подошел к своему «противнику» и, сузив глаз, загадочно рассматривал ее. Она же ни о чем не думала, кроме своей скорой кончины и его выглядывающей из-под воротника татуировки, которая стояла прямо у нее перед глазами. Услышав смешок, Бьянка подняла свои голубые с покрасневшими белками глаза и узрела улыбку разыскиваемого всеми королевствами преступника. Два пальца в шершавой перчатке ткнули ее в лоб, и даже столь незначительный натиск заставил ее свалиться назад тяжелым мешком. Зацепив больные ступни, ударившись позвоночником о землю и зажмурив глаза от тоски по разрушенному плану, Бьянка хотела зашипеть от ярости и осыпать Уродца всеми оскорбительными прозвищами, но мозг отказывался придумывать таковые. Лишь изнуренное, казалось, предсмертное, дыхание рвалось из легких, словно завывающая метель строгой зимы. — Бой окончен? Их взгляды встретились, но, едва начавшись, контакт тут же оборвался: девушке было неприятно принимать свое поражение. Как она могла подумать, что Йорвет, всегда занятый своей выгодой, прикончит ее? Ведь она нужна им для усыпления их беспокойных мертвецов. А смерть… они ей ее подарят, когда сочтут нужным. Когда все станет на свои места и будет как прежде… Но для нее никогда как прежде уже не будет. Как тюк соломы, ее закинул на плечо один из скоя’таэлей и понес в обратную сторону по столь тяжело преодоленному пути. Она хотела подсчитать, сколько времени уйдет на дорогу в обычных шагах, чтобы приблизительно знать, сколько она сумела проползти. Но стоило ей заняться арифметикой, как в ту же секунду ее сознание, словно красноперку сетями, заманчиво и многообещающе затянуло в сон.