Два партизана под тонкое пение иволги и частую дробь дятла вышли в сосновый подлесок, тянувшийся по пологому склону. Перекинутая через чужое плечо Бьянка, невзирая на хмельной аромат своего "носильщика", учуяла запах речных водорослей и влажного песка. Перед ними раскинулся водоем, спрятавший свое извилистое русло за далекими хребтами зеленых холмов.
— И снова испытание водой, — озвучила она первую всплывшую мысль, уже не пытаясь вырваться из цепких рук.
Выйдя на берег, они просто бросили девушку в мелководье — она сразу же развернулась и дерзко глянула на мужчин. Незнакомый эльф разрезал веревки на ее запястьях.
— Что вы собираетесь делать? Баэлир, что ты задумал, ублюдок?
— Для тебя Баэлир аэп Моссел. — Он оперся руками о колени и нагнулся. — Я бы на твоем месте следил за языком. Чародейка уговорила меня хорошенько тебя отмыть, потому что выглядишь ты не лучше нынешнего короля Фольтеста, и я согласен с ней. Учитывая неоднократные и весьма эффективные попытки побега, я не рискну тебя оставить одну. Надеюсь, ты не против небольшого присмотра? — Играющие блики бились на воде и отражались в карих глазах светловолосого недруга. Он посмотрел на своего подчиненного.
— Да можешь хоть всех белок выстроить, только дай смыть эту грязь. Я душ принимала в полном составе Синих Полосок, так что стеснительность под мужским наблюдением мне далека.
Не веря удаче, Бьянка проследила направление его взгляда и с энтузиазмом посмотрела на коренастого эльфа, который одобрительно кивнул и залез на ближайший высокий камень. Баэлир вытянул из-за спины грамотно вытесанный лук и помахал перед ней.
— Я жду одного неверного движения, — угрожающе предупредил он.
А она-то надеялась, что он не знает каким боком держать дальнобойное оружие.
— Так ты тоже будешь… наблюдать? — удивилась пленная, не радуясь такому зрителю.
— Тебя чем-то не устраивает моя компания? — наслаждаясь ее недовольством, он игриво приподнял бровь, всем видом давая понять, что менять намерения не собирается.
— Мне плевать.
На самом деле это неправда: присутствие злого эльфа ее настораживало. Скорее всего, дело в стреле, которую он сейчас на нее наставил — на мгновение воображение нарисовало картину с ее всплывшим на поверхность голым трупом и с торчащей из шеи стрелой. Нелепая смерть для солдата спецотряда.
Весь защитный металл и несколько кожаных ремней она стащила с себя на берегу, там же оставила перчатку с правой руки и напульсник с левой. На коленях она отползла в глубину прохладно-блаженной воды, и уже там сняла темно-синий мундир, ожерелье с символикой Темерии, не совсем белую рубаху; выудила из-под мутной воды всякого рода повязки и свои полосатые штаны с нижним бельем.
Оставив вещи на каменных выступах, Бьянка окунулась с головой под воду, и чувство истомы пробежало по телу. Поразительно, как удовлетворяя свои элементарные потребности, мы, порой, ощущаем истинное счастье.
Вначале гнетущее чувство опасности, причиной которой был Баэлир, бесило ее и заставляло настороженно ожидать стрелу меж лопаток. Но вскоре мысли о вредных бандитах развеялись, и она отдалась всем прелестям купания. Лишь после того, как Бьянка хорошенько оттерла кожу песком, она обнаружила серую глину — ею отмылись волосы. Также, игнорируя зов эльфийского командира, она оттерла о шершавые камни самые заметные пятна на одежде и выползла на берег в одних трусах и облепившей груди мокрой блузе. В руках она держала остаток своей впитавшей воду амуниции. Девушка с удовольствием вдохнула свежий воздух своим чистым, казалось даже, полегчавшим телом и обратила внимание на Баэлира, который внимательно следил за ней все это время и выглядел сейчас запредельно яростно.
— Ты в этом расхаживать собралась? Решила посмешить весь отряд?
— Да ладно тебе, светлый вождь. Не видишь, я вся мокрая, аж течет. Бери как есть, а одежду и после надеть можно.
Лишь по округлившимся глазам подошедшего второго надсмотрщика Бьянка поняла, какую сморозила двусмысленность, и момент дикого стыда не заставил себя ждать, заливая нутро жаром.
— О, черт! В смысле…
— Я понял, о чем ты,
dh’oine! — Баэлир уже кричал. —
D’yaebl, почему ты так бесишь?
Когда ее несли обратно, то Бьянка заметила двух беседующих краснолюдов: помассивнее из них оказался Ворчуном, а другой — его младший братец с перемотанной и зафиксированной двумя досками ногой. Надеть штаны светловолосый ее все же заставил, так как угрожал осуществить требование самостоятельно. Отправили ее прямиком к чародейке, которая скрупулезно расспрашивала об эльфийском склепе: преодоление ловушек, какие предметы были изъяты, активация проклятия и даже имена погребенных.
Около недели магичка с дивным акцентом и не менее странной внешностью таскала ее за собой: подле стен некрополя, кругом по его периметру, пару раз Бьянку заносили внутрь, обходя ловушки, одну ночь они ночевали в обществе холодных саркофагов. Стоило признать, что хоть строение создавали обителью мертвецов, оно все равно было прекрасно.
Всматриваясь в каждый рисунок и древние символы, эльфка с гнездом на голове постоянно шевелила губами, не произнося при этом ни слова, словно вела какой-то мысленный дневник. Историю склепа чародейке раскрывал Баэлир с еще каким-то эльфом-стариком — в одном из таких рассказов они упомянули Коршуна, лидера реданских скоя’таэлей, который не единожды бродил здесь с отрядом. На этом моменте Бьянка насторожилась: а что если именно он и наложил проклятие, чтобы никто не мог вынести кристалл? Ведь компанией магов он не брезговал, а наоборот, был любителем их штучек.
Чародейка выдвинула теорию, что проклятие защищает могилы от воровства, и если вернуть на прежние места все вынесенные предметы, призраки бесспорно успокоятся, уснув вечным сном. Вернув золотой кинжал, который девушка прихватила совершенно случайно, наивные эльфы надеялись, таким образом, справиться с задачей, но в полночь лес вновь наполнился неистовым загробным воем.
Само собой, как о своем заядлом враге, так и о черном многограннике Бьянка решила не упоминать — с кристаллом никто не заставит ее расстаться, к тому же, чем быстрее они покончат с проклятием, тем быстрее покончат и с ней.
В один пасмурный день пленница наконец утонула. Утонула, захлебнулась и растаяла в безмерном океане радости. Ведь она сумела встать на ноги, выпрямиться во весь рост, взглянуть на мир с высоты, о которой успела позабыть. В порыве эмоций она обняла низушку-медика, наблюдавшую за ее первыми шагами. Внутри разрывало непреодолимое желание пробежаться кругом парочки стран, безостановочно приседать и влезть на самое высокое дерево этого надоевшего леса.
Но в тылу врага у тебя нет права на какие-либо требования: однажды к ней подошел знакомый остроухий, которого она когда-то изуродовала при своем неудавшемся побеге, и в придачу к вечно обездвиженным рукам, связал еще и уже здоровые ноги. Теперь-то белкам было чего опасаться: учитывая ее возможности при поврежденных ступнях, они представляли, на что она способна в здоровом состоянии.
Голени ублюдок-эльф стянул слишком туго, отчего кожа сразу покраснела и начала зудеть. Бьянка не имела желания разговаривать с ним, но если она смогла стерпеть прозвище «темерской суки», то угрозы, что якобы ее ждет расплата через пару дней, не смогла пропустить мимо ушей.
— Не пытайся запугать меня, остроухая гнида. Ничего ты мне не сделаешь.
— Только приказ Баэлира не дает возможности повеселиться. Жаль, что он запретил тебя отыметь, — его лицо с красным глубоким шрамом улыбнулось кривой довольной улыбкой, отчего Бьянку замутило.
— Хоть ты и последняя дрянь, морда твоя мне нравится… как и все остальное.
Пальцы нахального смельчака скользнули по гладкой щеке, шее, забрались под завязки рубахи, на что блондинка могла только бессильно протестовать.
— Пошел прочь от меня! Нужно было тебе яйца оторвать, когда была возможность! — Она ударила его подвернувшимся под руку тернистым корнем и откинула от себя.
— Грязная шлюха, — с предельной злобой сказал он, поднявшись на ноги и плюнув ей на одежду. — Я дождусь того момента, когда ты будешь скулить подо мной.
Когда он ушел, в голове Бьянки иглой кололась самая разумная мысль за последнее время: нужно срочно сматываться. Ведь ничего хорошего Баэлир для нее не готовит. Благодаря своему ежедневному наблюдению за патрульными, она практически выучила их привычки: кто с каким оружием расхаживает, насколько тщательно следят за ней, кто любит выпить, а кто просто поспать, даже насколько часто ходят отлить. Все это давало преимущество, но судьба, словно специально, подсовывала самых неподходящих для нее стражей. Спустя пару суток она уже отчаялась и решила, что планирует невозможное, как после обеда вдруг пришли те самые, которые ей по зубам — тонконогий эльф-мечтатель и низушек с озорной шляпой и тупой саблей.
Играть роль ей было не впервой: она прикинулась конвульсивно хворой, а когда Мечтатель подошел проверить, то лягнула его ногами и повалила на землю. Подбежавшего низушка откинула плечом, предварительно выбив из рук оружие. Она успела схватить саблю и встать в оборонительную стойку, как тут же заметила выбегающую из можжевельника дополнительную тройку эльфов. Вот же не повезло!
— Бросай оружие, Полоска!
Оценка ситуации вселяла чувство полной безнадежности: бороться было бесполезно. Распутав все узлы обездвиживающих веревок, ее скрутили и повели туда, где она еще не бывала. Вели ее около получаса; деревья здесь были толще окружавших Флотзам гигантов, кустарники гуще и выше, а по обе стороны тропы таились ямы и колья смертельных ловушек.
В итоге они прибыли в место, где в дубовых корявых стволах размещались комнаты, а на огромной поляне в ряд стояли деревянные манекены с торчащими из головы стрелами. Кое-где виднелись шалаши из веток осины и грубые дощатые столы. На одних столах лежали прутья с нанизанной жареной рыбой и миски с фруктами, на других — различного рода оружие: от мелких кинжалов до массивного шестопера. В центре, в круге из гладких булыжников и небольших вытесанных статуй, тлел обширный костер — в его углях задумчиво рылся Лукан. Заметив, что скоя’таэли насильно тащат Бьянку, он поспешно отбросил обгоревший стебель и вскочил на ноги, взволнованно сдвинув брови. Остальные разбойники также начали подтягиваться: одни выползали из леса, другие из своих шалашей. Почувствовав прикосновение к плечу, Бьянка заметила веревочную лестницу, тянущуюся откуда-то сверху. Стоило поднять голову, как ее челюсть тут же отвисла: на ветвях леса находился практически целый город. Деревянные жилища, соединенные легкими мостами, выступающие резные балконы, спиралеобразные лестницы — все это раскинулось огромными крыльями во все возможные стороны, заставляя увидеть и хоть отчасти понять культуру иных рас, их непредвиденную своеобразность, силу мастерства… и ощущение красоты.
От чувства, граничащего с истинным восхищением, у девушки перехватило дух: сплетенные с зеленью постройки выглядели истинными произведениями искусства. В рейдах Синих Полосок на беличьи базы она ни разу не видела подобного. Это уже была практически полноценная цивилизация.
Ее довели до конца площади их селения, где уже поджидал Баэлир, очищающий свежую ветку от коры, и ухмыляющийся эльф с располосованной ею щекой. Временный командир поднялся и дал команду своим воинам. Растерянность, смешиваясь со страхом, пустила мурашки по телу, ведь одно слово их языка Бьянка разобрала отчетливо — «Раздеть». Неужели все же будут насиловать? Тогда уж лучше «горячий трон».
Ублюдки разорвали на ней рубаху и тем самым оголили до пояса, Бьянка хотела было прикрыться, но ее прижали грудью к мощному древесному стволу. Рельефная кора дерева грубо врезалась в тело. Руки болезненно вздернули вверх и зафиксировали, перекинув канат через боковую ветку. Их светлый вождь поднял подбородок и громко заговорил на общедоступном, чтобы его поняли все расы:
— Друзья! Не один год специальные отряды вылавливают и вырезают наших братьев, как недостойных жизни насекомых-паразитов. Не задумываясь, что мы имеем такое же право жить на этой земле, как и
dh’oine, они без капли угрызений совести и малейшей морали совершали многократные набеги на наши отряды и мирные деревни, подвешивали женщин над трупами их детей и распарывали мужчин, бросая их на съедение плотоядным тварям. Среди вас немало тех, которые по вине таких бандитских групп овдовели, осиротели или утратили дорогих товарищей. Так вот, перед вами сейчас услужница Синих Полосок, охотница на нелюдей, подстилка темерского ползучего гада Вернона Роше!
— Баэлир, ты дрянь! — Бьянка скривилась и встретилась с огненным и опасным взглядом карих глаз. — Тебе так нравится питаться этим вымыслом?
— Изо дня в день эта
dh’oine будет находиться здесь. Даю разрешение выместить на ней свою злость всем желающим. Единственное условие — вот ваше оружие, — он протянул гибкий ошкуренный прут.
Пленница заметила, как оживились и злорадно заулыбались присутствующие. Сопоставив факты, она осознала, что, судя по всему, это ее последние минуты в здравом уме.
«Я срежу эти длинные волосы с твоего трупа и сплету из них гнездо для стервятников».
— И я запрещаю вам бить ее в отключке. Пусть в сознании вспоминает и ощущает свои грехи, — Баэлир оглянул подошедших и преподнес орудие пыток краснолюду с перебинтованной ногой, опирающегося на Ворчуна. — Первым дадим это право тем, чьи раны еще кровоточат.
Представитель низкорослой расы, словно не понимая, чего от него хотят, посмотрел вначале на прут, затем вопросительно глянул на самого командира, на привязанную пленницу и в конечном итоге — на брата. Тот сердито хмыкнул и отвернулся.
— Не обижайся, Баэлир, но мы, краснолюды, уж если решились бить баб, так только в битве, когда у нее самой клинок зажат в руке и прет она на тебя, как последний черт. Пусть эта девка из Синих, да и искалечила меня, сука, так, что теперь бегать с трудом смогу. Но мстить буду, коль ты ее вооружишь, да в справедливом сражении против меня поставишь.
Лицо командующего искривила гримаса недовольства, а после и дьявольского оскала, когда он заметил скромную усмешку Бьянки.
— Дарел, как насчет тебя? Также требуешь честного поединка, которым они сами не одаривали скоя’таэлей?
Эльф со шрамом вышел вперед и подобно трофею взял лозу из руки блондина.
— Нет. Я не усложняю себе жизнь такими правилами.
Он вышел из поля зрения, став за спиной Бьянки. Она мысленно прокляла весь мир и сжала губы, готовясь к боли. Первый удар мастерски отрезвил, давая точно понять, какого уровня страданий ожидать в дальнейшем. Кожа под лопатками загорелась диким огнем, словно ее приложили горячей цепью. Последующие удары она стерпела также молчаливо гордо и почти не содрогаясь, все это время отвечая взгляду своего неотступного наблюдателя — Баэлира. В его глазах, помимо гнева, она видела нетерпение. Словно он всем своим гнилым нутром жаждал услышать звуки, выдающие ее чувства безысходности и повиновения; просьбы прекратить; стоны боли на грани рыдания. Но ничего из перечисленного она не собиралась ему дарить, подобно доблестному герою из песен бардов, подавляя рвущие грудную клетку крики.
«Ничего!»
«От меня!»
«Не услышишь!»
«Белка!»
К месту представления подбежала Малена — похоже, ее позвал Лукан, — с протестом отталкивая нынешнего палача Бьянки и громко упрекая его на Старшей речи. Несогласные с мнением сестрицы, быстро оттащили ее в сторону. Осознав свое бессилие, она обратилась напрямую к Баэлиру, но тот, словно только что ее заметил, лениво обернулся к ней:
— Что такое,
sor’ca (сестра)? Неужели, ты завела подружку среди тараканов?
— Не для того я лечила ее, чтобы ты снова прибавлял мне работы, — в неистовстве нашла она объяснение.
— Не корми меня сказками, я тебе не твой субтильный сынишка. До чего ты опустилась, Малена, что переживаешь за такую, как она? Не работаешь ли ты, случаем, на Роше или Лоредо?
— Из тебя никудышний лидер! — выпалила она. — Ни Йорвет, ни Киаран не пошли бы на такое ради публичной потехи! И ты мне еще рассказываешь о низости!
В несколько шагов разгневанный Баэлир преодолел меж ними расстояние, завалил на стол женское тело и сдавил тонкое горло.
— Стоит тебе еще раз открыть свой паршивый рот, и я вырву гортань с застрявшими в ней словами.
Голоса эльфки Бьянка больше не слышала, что заставило ее забеспокоиться. Не хватало только, чтобы из-за нее страдали другие, особенно единственная представительница Старшей расы, которая заступилась за нее.
Малена, зачем?
Тем временем перед ней засеменил ее каратель, иронично спрашивая о самочувствии и предполагая, что она жалеет о случае в пещере.
— Ты прав, я жалею.
Злорадный эльф, уже было, удовлетворенно обрадовался, но Бьянка продолжила:
— Жалею, что не выколола тебе правый глаз. Чем не близнец Йорвета получился бы?
На язвительный ответ тот схватил ее волосы в кулак — за время пленения они немного отросли — и запрокинул ей голову. С презрением и отвращением она сверкнула своими ярко-синими глазами и оскалилась. Спина продолжала гореть огнем, но Бьянка ни одним мускулом не показала силу своей боли.
— Я дождусь, когда ни Йорвету, ни Баэлиру ты станешь не нужна. Уж тогда я стану твоим папочкой номер два. Первым ведь был Роше.
Бьянка определенно нашла бы что ответить, если бы не кулак, поваливший нахала на траву. Баэлир появился негаданно:
— Я сказал, лишь розгой касаешься ее! — он выхватил у того ветку и наградил его парой ударов. По четким красным линиям и мгновенным потекам крови стало сразу понятно, что силы он не пожалел. — Или здесь же надумал трахнуть ее? Тогда может тебе накера выловить, разницы то никакой! Такая же грязная отвратительная дырка и, уверен, стонут они одинаково.
Сквозь физическую боль Бьянка ощутимо почувствовала острое возмущение и обиду. Многие мужчины находили ее весьма привлекательной женщиной, ей посвятили более полудюжины песен, несколько смельчаков на коленях и с цветами чуть ли не в зубах признавались в любви, во время путешествий из города в город практически каждый второй осыпал ее комплиментами. Но, ни в одном из них ее не сравнивали с вонючим, слизистым, уродливым накером.
Баэлир бросил орудие наказания следующему желающему и, утвердительно подняв палец, обернулся к Малене, которая боязливо вжималась в корни дерева.
— А ты чтобы наблюдала! И только посмей мазать ее раны своими штучками, я мигом нарисую на тебе такой же рисунок, — с этими словами он удалился, оставляя приговоренную Бьянку безжалостным белкам, имеющим зуб на Синие Полоски, Вернона Роше, Темерию или конкретно на нее.
Удар за ударом опускался на девичьи плечи, поясницу, позвоночник и всю спину. Ее темные татуировки резали красные полосы, со временем превращаясь в бордовые. Когда ее воля пала, подобно усталой лошади с подломившимися от истощения ногами, из горла пленной вырвался первый крик. И с каждым ударом девушка стонала, словно сама трость в руке врага владеет ее голосом, распоряжаясь, когда издавать звуки. В конце концов, Бьянка выпала из реальности и провалилась в беспамятство, бессильно повиснув на удерживающих ее веревках.
Она понятия не имела, сколько времени провела во сне. Знала лишь, что сновидения эти были упоительно сладкими, но именно это и послужило жестким контрастом с ливнем холодной воды, который выплеснули на нее мучители. Она застонала — спина моментально дала о себе знать.
— За работу, Полоска, — сказала одна из белок.
Оглядевшись, Бьянка поняла, что ее уже приволокли к склепу, а прошмыгнувший мимо прозрачный столь привычный дух давал ясно понять какое сейчас время суток.
Время читать эльфийские руны.
Обратно в лагерь ее, к счастью, не заставили идти на своих двоих, а довезли уже привычным транспортом — грузом на ком-то из широкоплечих. Заковали ее у того самого дерева, чтобы под утро выпороть в мясо без того исполосованную спину. Стоя во мраке ночи и промерзая до костей, она шептала свою молитву. Как никак, это был ее собственный антидепрессант.
«…Будь тише ветра под третьим числом».
Вспомнилась пьянка с ребятами, когда она им притащила бочонок пива. Тогда они характеризовали скоя’таэлей, как крыс, которых нужно было подвесить за хвосты. Теперь же она сама превратилась в того самого немощного отвратительного грызуна. Которого удерживают за хвост, давая скудное пространство для попыток побега. Играя, забавляясь, изматывая и при этом зная, что в конечном итоге ее прихлопнут.
«Держись правого плеча, чтобы не вспыхнуть пламенем»
Ей так хотелось вернуться к Роше, увидеть команду, опуститься, наконец в бадью с горячей водой, налитой до краев. Так хотелось, чтобы хоть кто-нибудь назвал ее красавицей. Чтобы поинтересовался, не замерзла ли она.
«…дерево любит заботу»
А она мерзла, дрожала и отрывками почему-то вспоминала сказки Лукана. К сердцу подступил туман тоски, окутывая дымкой и сжимая его в тугом кулаке. Будь у нее малейшие чары, как из тех рассказов, она бы изменила этот мир. Поменяла не почву и биосистему, а населяющих его разумных существ. И дело не только в эльфах. Среди каждой расы найдутся подонки. Тот же комендант Флотзама. Похотливая свинья с мешком дерьма вместо башки, продажная тварь, считавшая себя чуть ли не богом. Даже не стоит прислушиваться к слухам, чтобы видеть его истинное лицо.
Послышался треск сухих веток и Бьянка замерла, позабыв даже дрожать.
— Не бойся, это я.
На свет луны вышла Малена и сняла с пояса дутую флягу.
— У меня нет права лечить тебя, но насчет выпивки никто не упоминал. Будешь?
— Я у тебя в долгу, эльфка, — Бьянка послушно открыла рот и приняла пару глотков спиртного, сразу же поперхнувшись и закашлявшись.
— Ну что имеем, тому и рады.
— Все нормально. Просто не думала, что это краснолюдское пойло. Давай еще. Все вливай.
— Уверена,
Vild'enа? Для этого стальную голову нужно иметь.
Но вместо ответа, блондинка уже жадно отпивала из опрокинутой бутылки, время от времени делая перерывы, чтобы немного приглушить внутренние взрывы и пожары. Сознание с каждой минутой укрывалось приятной пеленой, оттесняя чувство опасности и ожидание пыток, боль физическую и душевную. Принося гладкое равнодушие, однотонный покой и мягкое умиротворение.
Ей хотелось спросить Малену о ее смелом поступке перед Баэлиром, но открыв, казалось, через мгновение глаза, Бьянка ее уже не увидела. Вместо нее слышался далекий говор скоя’таэлей, шуршание в норах мелкого зверья, попискивание назойливого комара и успокаивающий ветер, который нежно гладил черно-серую листву. Прямо у самого носа пролетел желтый светлячок, а невдалеке, на поляне, словно по велению самой луны раскрывались ярко-розовые и голубые цветы с чарующей пыльцой. Ей было так приятно наблюдать за этой картиной и ощущать столь желанную легкость, что она не заметила, как к ней кто-то подошел.
На плечи легли тяжелые руки. Поглаживая кожу кончиками пальцев, они опустились на талию. Кто-то явно высокий пощекотал носом висок, неспешно вдохнул запах волос, прислонился к голой спине — от последнего Бьянка болезненно зашипела.
— Дарел, или, Дарил… проваливай, — промямлила она, подразумевая, что к ней вернулся назойливый эльф, беспардонно ее лапая.
Игнорируя слова, незнакомец потер ладонью деликатный живот, тесней прижал чужое тело к себе, плавно поднял руки на голые груди и страстно сжал их. Тщетно пытаясь отогнать состояние опьянения, девушка повернула голову, чтобы оглядеть смельчака, ведь наглый Дарел наверняка не утруждался бы нежностями, а сразу взял бы ее сзади. Учитывая факт, что зрение пьяного к тому же ночью нельзя назвать и среднестатистическим, силуэт предстал перед ней темной тенью, не имея конкретных черт для опознания.
Когда мужчина лизнул щеку, а затем принялся искусно ласкать языком мочку и раковину уха, она ощутила, как уплывает, ускользает от размытой реальности, как внизу живота разливается тепло, а быстрое дыхание срывается с губ. В том, что он являлся мужчиной, уверяли ее ягодицы, которые внятно ощущали его желание сквозь ткань одежды. Она замотала головой, пыталась образумиться, отогнать пожирающее изнутри возбуждение, которому была абсолютно не рада рациональная часть ее сознания. Но алкоголь отлично дурманил голову, а блуждающие руки незнакомца — тело. Как именно она переступила черту, окончательно откинув голову и отдавшись чарующим волнам истомы, блондинка не заметила.
— Ты… ты…
Она хотела спросить «Кто ты?», но, похоже, не помнила, каким образом произносятся слова. Забывшись в ощущениях, Бьянка понимала, что искуситель делает нечто запрещено-недоступное, как и то, что сходит с ума от этого. Но ему, по-видимому, этого было мало, и его умелая рука ловкой змеей проникла в штаны — меж ног у нее уже обильно сочилась жаркая влага.
Волны огня ели нутро наслаждением, а дыхание превратилось в сдавленные стоны. Она-то уже и забыла, как прекрасны сексуальные ласки. Массируя ее пальцами внутри, незнакомец, как опытный бог разврата, терся о ее зад, спину — боль от ран напрочь потухла — страстно мял свободной рукой груди, сжимал твердые соски.
Долго в таком состоянии она держаться не смогла и, отдавшись захлестнувшему сознание экстазу и вкушая все сладости сносящего крышу оргазма. Судя по тому, что искуситель залепил ей рот рукой, стонала она достаточно громко. Вынув из нее пальцы, он коснулся ими шеи, подбородка, провел по губе, нырнул внутрь, касаясь языка. Бьянка послушно облизала их, пробуя свой вкус.
—
Thar Estaniel, — в само ухо прошептали чужие губы и поцеловали его.
— Кто ты? — спросила она пьяным голосом, когда смогла успокоить дыхание. Ответа не последовало — рядом уже никого не было, обнимала лишь густая прохладная ночь. — Безумие какое-то. — Подперев лбом ствол дерева, Бьянка закрыла глаза, вмиг засыпая — ни окружающий холод, ни обещанные муки, ни вопросы, касательно незнакомого гостя ее сейчас не волновали. Все придет с рассветом.
***
Они прибыли к лагерю еще затемно, но пока его отряд располагался на базе, а он искал Баэлира — успело наступить роскошное утро. Певчие птицы проснулись и запели тонкими голосами, дятлы застучали клювами, откуда-то с крыши верхних построек отзывалась кукушка — он успел позабыть насколько этот лес полон жизни. За время поисков своей "второй руки" Йорвет, благодаря осчастливленным его прибытием собеседницам, вкратце узнал о здешних изменениях за период его отсутствия. И хоть тон девушек был на редкость довольным, с каждым словом командир становился все более мрачным.
Чародейка, похожая больше на шута или наряженную обезьяну, не справилась со своей обязанностью. Йорвет был практически уверен, что по его возвращению с проклятием будет покончено, а Полоска повиснет на одной из веток. Но упрямая реальность вечно выставляет свои условия — страдания почитаемых предков продолжаются, а единственное связующее звено сейчас у «столба позора» ждет очередной порки.
Сомнения в том, что оставлять Баэлира заместителем — отличная идея, выпирали, как шило из мешка. Ведь он дал четкий приказ: проследить, чтобы Полоска осталась невредимой до времени, пока со склепом не будет закончено. Пускай Баэлир остается ему близким незаменимым товарищем, он все тот же амбициозный и экспрессивный эльф со специфическими моральными качествами, повстречавшийся ему не один десяток лет назад. У него имеются отличные лидерские способности: громкая мотивирующая речь друга поднимет последнего труса или воина, жить которому осталось считанные минуты — но, порой, его планы разрушает банальная глупость, рожденная из горсти эмоций.
Также не радовало состояние Киарана: первое, что он сделал — это навестил раненого друга. Лекарка услужливо отчиталась — все это время он практически пролежал без сознания: пару раз просыпался, часто бредил с именами Йорвета и Лето на губах, лихорадил, но последние недели его сон стал спокойным. И постоянным. Так или иначе, он жив — а это главное.
Еще этот Лоредо, который снюхался к Каэдвеном, сдав тем Флотзам. Жилой городок с испуганными жителями вполне подходил скоя’таэлям в роли соседей, но совсем другое дело, когда здесь обустроится гарнизон Единорога. Учитывая факт, что воины мятежников отсеются в новое государство, ситуация станет не столь веселой.
И подонок Роше, без него, похоже, никак. Причалил к фактории сутки назад — стоит только надеяться, что он не помешает их планам. Причин его прибытия существует не так много: он мог приехать за девчонкой, за шкурой Йорвета в качестве мести, или же за головой Лоредо — как фанатичный темерский служащий, Роше как и он сам, ненавидит предательство. Только вот Темерия уже стерта с географической карты, и его месть, кроме него самого, уже никому не нужна.
Светловолосый друг нашелся недалеко от руин эльфийского моста: к нему пристал назойливый тролль, выпрашивая выпивку. Баэлир, желая уже прикончить зеленого громилу, вытянул меч, но эту "беседу" прервало появление одноглазого. Забрав у тролля собеседника, Йорвет поволок брата в направлении лагеря, суровым тоном упрекая его в устроенном беспорядке.
— Почему ты не отправил лекарку в Махакам за горным луком и ванкуверией? Это могло бы помочь Киарану подняться на ноги.
— Не питай иллюзий, ты сам понимаешь, что его уже не спасти. А медики, после вашего отъезда, стали в дефиците. К тому же, кроме Киарана я обязан думать и об остальных.
— Я заметил, как ты о них печешься! Чародейке позволил чуть ли не коллективные обряды у нас вытворять. А Полоску выставил для кровавого шоу. И вообще, мысль притащить ее в лагерь — одна из твоих самых кретинских идей. Ты в курсе, что в городе Вернон Роше?
— Чего ты вцепился в эту девчонку, Йорвет?
— Я тебе приказал не касаться ее, пока она имеет прямое отношение к «Пяти стенам»! Потом можешь ее хоть четвертовать, хоть на поводке водить за собой! Святая Дана! Теперь-то ты понимаешь, почему я так не хотел делать тебя своим заместителем? Тобой руководят эмоции, безудержное чувство мести, жажда показать власть перед жалкой бабой Синих Полосок, которые вытравили не одну дюжину нелюдей. Всегда стоит помнить о выгоде и результатах своих поступков, — какой прок нам будет от трупа пленницы?
— Успокойся. Я не готовил ей казнь. Всего лишь пошлепают ее палкой.
— И ты думаешь, наши эльфы и краснолюды, утратившие сыновей по вине спецотрядов не выпорют ее до голого позвоночника или открытых легких? Не предполагал я, что ты столь наивен.
В исступлении Баэлир замолчал и сжал плотно губы, послушно следуя за командиром. Ничего другого ему не оставалось. Через некоторое время они вошли на территорию базы скоя’таэлей — за это время успели стянуться почти все мятежники, образовав изрядную толпу. Каждый беседовал друг с другом и допытывался от прибывших вестей из Аэдирна, о битве в Вергене и судьбе Долины Понтара. Но помимо этого, словно вердикт подсудимые, все ожидали услышать оглушительную новость из уст самого командира.
Двое подошли к Полоске, обнимающей ствол дерева, словно партнера по танцам, та флегматично подняла голову и уставилась на нижнюю часть лица Йорвета.
— Развяжите ее, — бросил он. — Малена.
Заслышав свое имя, эльфка закивала — именно ей он поручил следить за здоровьем пленной.
— Какой красивый мужчина, — обратила вдруг на себя внимание Полоска. Хоть своими полузакрытыми глазами она в упор смотрела на него, Йорвет не сразу понял, что речь идет о нем. — Это ты приходил ко мне ночью?
— Она пьяна? — Лидер скоя’таэлей с упреком и досадой посмотрел на Баэлира, ведь если девица бросается подобными «комплиментами», с ней явно что-то не так.
Тот прищурил глаза, ища глазами виновницу и процеживая сквозь зубы:
— Наверняка, Малена постаралась.
Блондинка тем временем осмотрела глаз лидера скоя’таэлей, остроконечное ухо и темную повязку. Ее сдвинутые брови, ускоренное моргание и отвисшая челюсть — явные критерии опознания стоящей перед ней личности, а посерьезневший и сосредоточенный теперь взгляд олицетворял мгновенное протрезвление.
— Йорвет?
***
— Йорвет! Йорвет! — восторженно и возбужденно кричало общество окружающих преступников, словно в этот самый день они истребили все человечество.
Укутавшись в короткий плащ Ворчуна, Бьянка вжималась в заросли краснолистного бересклета, стараясь быть невидимой — слишком много врагов мелькало перед глазами, вдруг кому-то из них приспичит ее попинать. Каждый из отряда встречал Йорвета если не хлопком по плечу, то радостной улыбкой — тот же, типично-пассивно подняв подбородок, легкой походкой взобрался на одну из спиралеобразных лестниц, чтобы быть у всех на виду.
— Каждый раз, когда мы поднимали сталь на
dh’oine, когда поле битвы впитывало ручьи нашей крови, когда мы следили, как наших братьев убивают жестокой смертью, наши сердца осознавали истинную цену неоспоримо-великой цели. Все вы знаете — мы сражаемся, чтобы избавиться от оков, нацепленных на нас руками
dh’oine. Которые пытаются склонить нас, сделать рабами, только по той причине, что они превосходят количеством. В отличие от этих паразитов, мы не гоняемся за легендами, славой и высокими чинами. Нам достаточно иметь собственный дом из четырех стен, свои права и заслуженную свободу.
В Вергене под моим руководством скоя’таэли приняли политическую сторону человека, потому что будущее Долины Понтара в представлении Аэдирнской Девы сходятся с нашими интересами. Мы вступили в армию Саскии и бок о бок сражались с огромным каэдвенским войском у древнего краснолюдского города. Нелегкая победа осветила нашу долю и король Хенсельт в качестве платы дал свое признание Долины Понтара, как свободного независимого государства. Не спешите приписывать к мертвецам тех, кто уплыл со мной на тюремной барке и не вернулся — многие решили остаться в безопасности Вергена.
Отныне, вопреки ситуации с Дол Блатанна, двери Долины Понтара открыты законом, в котором любой представитель Старшей расы может свободно заселять ее города. Теперь каждый из вас имеет возможность обзавестись комфортным домом в этих богатых землях, создать семью или соединиться со старой, и жить, не страшась зимы, голода и нашествия людских стражников. Все желающие могут покинуть опасные леса, холодные темные пещеры и перебраться за городские стены, в объятия цивилизации; остальные — вправе остаться здесь со мной. Многие из вас возмущены, что государством этим правит человек, но вам стоит довериться мне, потому что я ручаюсь за Саскию. Она горой будет стоять за права нелюдей и поставит на место каждого, кто не согласен с ее мнением. Свободная Долина Понтара — будущее Старших рас. Наш первый шаг к свободе! К возрождению!
— Долина Понтара! Долина Понтара! — подхватил отряд, поднимая клинки и топоры над головой.
— Ко всему этому, как знает мой народ, но не осведомлены наши низкорослые браться по мечу, сегодня — важный день эльфийского календаря. Мидаете — летний Солтыций, Солнцестояние. Поэтому предлагаю отпраздновать, как его, так и нашу большую победу. Пусть сегодня воздух наполнится музыкой, а кубки - вином, на костре готовится вкусная еда, а танцы поглотят суровость леса. Пусть имена Саскии и ведьмака
Gwynbleidda слетают с наших губ во время тостов, ведь именно они помогли реализовать наши планы.
— Мидаете! — слово мухи гудели остроухие женщины.
— Шахты Долины! — выкрикивали краснолюды вблизи Бьянки.
— Независимость! — Малена счастливо обнимала сына.
— Йорвет! Йорвет! — шумели остальные.
— Скоя’таэлеи, — с досадой шептала пленная.
