— Ты хоть знаешь куда направляешься,
Henn wael d’yaebl (Одноглазый дьявол)? — поспешность эльфа жутко злила Бьянку. Ей приходилось волочиться за ним, как коза на веревке, а ребра со строгой регулярностью стреляли болью.
— Научись вначале разговаривать, воровка.
Лидер белок не обернулся, но напряженные плечи и сжатые в кулаки кисти выдавали недовольство — похоже, он тоже не был в восторге от своей компании. А возможно, просто негодовал из-за голема и утраты мечей. Хотя несколько слов на Старшей Речи буквально позволили увидеть, как его агрессивно настроенная аура вытягивает острые шипы.
— О, представитель Старшей расы
Aen Seidhe, не скажете ли вы, куда путь свой праведный держите? Как-то так?
Столь ехидной насмешки над его происхождением эльф не стерпел и так резко остановился и развернулся, что Бьянка по инерции налетела на него и клюнула носом толстый нагрудник. Отстранившись, она вопросительно уставилась на зеленоглазого — тот же, с типично приподнятым подбородком и недоброжелательно перекошенными губами, сбросил ее руку с талии, залез под синий мундир и жестко сдавил больное место. Под волной отвратительных ощущений, девушка не смогла сдержать мучительный стон. Казалось, его пальцы детально ощупали кость и коснулись легких, что-то сломали или отщипнули частицу плоти.
Когда краткая трапеза мести закончилась, и Йорвет двинулся дальше, Бьянка осталась сидеть на оранжевом лишайнике, пытаясь вырваться из трясины страданий и прийти в себя. Боль лениво рассеивалась, сменяясь лютой жаждой убийства. Обхватив снова бок покрепче, блондинка погналась за мерзким эльфом, желая его запинать и загрызть до смерти. Но, когда она настигла источник своих моральных и физических ран, сил уже не хватало даже для пощечины. Судорожно глотая воздух и усердно передвигая ноги, она дала волю словам:
— Ты знаешь, я ведь прикончу тебя в будущем! Медленно и мучительно! Чтобы пищал, как свинья и стонал о пощаде!
— Тебе придется стать в очередь.
Он замедлил ход и хитро глянул на нее — оттенки заката выразительно подчеркнули его угловатые черты лица, придавая ему вид влиятельного аристократа.
— Подобными угрозами меня кормили как профессиональные убийцы, так и политики здешних государств. Как видишь, намерения их оказались тщетными.
— Мне плевать, кто и что там тебе обещал! Я убью тебя за все мучения, которые ты мне причинил! За твой «трон», за весь твой низкопробный народ, за ужасные вещи, которые они совершили. За кровь мирных жителей; деревни, которые сожгли; женщин, которых изнасиловали! Только слепцы не видят твою чудовищную душу, называя тебя героем и спасителем!
Бьянка говорила даже тогда, когда Йорвет после фразы «низкопробный народ» с прищуренным глазом и выставленным вперед пальцем зашагал в ее сторону.
—
Dh’oine возмущается за нечистый колодец, когда сам туда вылил пару ведер мочи. И ты-то мне еще будешь нести чушь о слепцах? Синие Полоски беспощадно режут наших детей, прикрываясь гнусным законом якобы «мирных порядков». Такие, как вы, далеко продвинулись на почве убийств, и теперь получаете от охоты на скоя’таэлей удовольствие. Убиваете по приказу, ни на минуту не размышляя о виновности жертвы. С особой жестокостью и улыбкой на лице. По-твоему, мы должны сложить оружие и послушно выстроиться в очередь на эшафот? Мы всего лишь платим вам той же монетой, даем опробовать вкус уготовленной судьбы для нас, а вы называете такой ход бездушным разбойничеством, бесчеловечным терроризмом и варварством душевнобольных. К тому же, мои воины не насилуют женщин. Лишь убивают. В их предпочтении лучше сношаться с кобылой, нежели с такими, как вы.
— В их или лично в твоем? — нисколько не опасаясь острого на язык наглеца, Бьянка сократила меж ними расстояние так, что его палец уперся ей в ключицу, и испытующе глянула исподлобья. — Хоть это и вызывает во мне отвращение, но за время пребывания в твоем лагере, я нашла как минимум троих, кто с тобой не согласен.
— Да ну, — на лице разбойника проскочило притупленное удивление. — И кто же имеет такие вкусы?
Прекрасно понимая, что Йорвет жаждет услышать имена, она скривилась и покачала головой.
— Я не собираюсь обсуждать тех, кто хочет меня трахнуть с тем, кто собирался оттесать мне ноги!
Ясно показав, что тема закрыта, Бьянка, вопреки крикам тела, прошла вперед, спиной ощущая, как этот гад бесшумно идет следом.
— Если бы в тебе не было надобности, я давно отделил бы твою голову от тела и не заботился о ногах.
— Какая снисходительность.
— Ты осквернила запретное место
Aen Seidhe. Потревожила своими грязными ручищами столетние могилы тех, кто творил наше прошлое. Для банального воровства, ради блестящих безделушек, которые вы,
dh’oine, так любите. Думала, за это мы тебя спелыми ягодами накормим да спать уложим на теплую медвежью шкуру? Я и за меньшие грехи расправлялся с вашим видом.
— Посмотрим правде в глаза: ты с ними расправлялся, даже если таковых и не было вовсе, — не оборачиваясь, порывисто бросила она и вышла на освещенный вечерним небом край холма и ткнула пальцем вдаль. — Смотри. Там река.
Откинув всю бессмысленную недосказанность, Йорвет подошел следом. Вдыхая чистый воздух, двое недругов провели некоторое время в безмятежном молчании. Раскинувшийся перед глазами роскошный пейзаж вызывал интерес и необычайное восхищение. Меж двумя невысокими утесами угрем тянулась река — к ее доступным берегам присосалась дикая фауна в виде рогатой живности. Холмистые долины по обе стороны речного русла из-за густой зелено-салатовой травы и желтоватого мха издалека казались дорогостоящими коврами вельмож. Заросли огненных роз с бутонами, наверное, в ладонь, даже при угасающем солнце вызывающе горели великолепием и благородством, а витающий кругом туман придавал местности таинственный вид, словно именно здесь рождаются очаровательные малютки-феи. На верхушке отвесной скалы сидела крупная птица и резкими рваными звуками кричала в пустое пространство, то ли наблюдая, как ее звонкий голос рождает эхо, то ли предупреждая здешних обитателей о прибытии гостей.
За время спуска окрестности затянулись зловещей тьмой, но когда путники оказались у самой воды, ночная туча над ними, словно метлой, размазалась по небу, и на сцену неба выплыл крупный полумесяц. Атмосфера разлилась не менее впечатляющим видом — так, по крайней мере, показалось Бьянке, которая открыто наслаждалась красотой этого мира.
— Оставайся здесь и смой с себя всю заразу, которой наградил тебя Роше. Я иду за хворостом.
— Не командуй мной, словно своими дрессированными обезьянами, — заупрямилась блондинка, хотя была вовсе не прочь разок окунуться, даже присела у края и умыла лицо.
Деликатничать со своей спутницей Йорвет не собирался — в следующее мгновение он пнул девчонку в спину, и та с возгласом негодования полетела в воду. Вынырнув и отплевавшись, Бьянка в ярости начала брызгаться и браниться на обидчика всеми известными и неизвестными прозвищами. Луна не скрыла мимику эльфа, и его довольное усмехающееся лицо доводило девушку до полного безумия.
Оставшись в одиночестве, Бьянка все же решила воспользоваться редкой возможностью и хорошенько поплавать. Раздевшись, она отдалась блаженно-холодной воде, от которой кровь стыла в жилах, а зубы начинали лихорадочно постукивать. Но такая мелочь не отняла желания продолжить водные процедуры — когда еще ей удастся поваляться в чистой бодрящей воде под ночным небом и яркой луной? Ведь это, как ничто другое, помогало развеять бурю сомнений в верности Роше и восстановить душевное равновесие из обломков доверия.
Просто не слушать Йорвета. Не поддаваться на провокации. Вернона она знает давно, он и не из такой задницы вытягивал ее. А Уродец ей известен своими жестокими методами и далеко не чистой репутацией. Так почему же она всерьез воспринимает его слова?
Когда она выползла на сушу, то зубы стучали вовсю, тело конвульсивно содрогалось, а отражение в блестящей изумрудами глади изображало существо с неестественно бледной кожей и не синими, а уже практически сажевыми губами. Стоило бы испугаться сего субъекта, не знай молодая воительница, что это ее собственный облик. И пусть ее ждет мокрая одежда, но она все же лучше, чем разгуливать вот так, голышом, стуча челюстями.
Теряясь в недоумении, Бьянка обошла всю предполагаемую область, но груду своих вещей так и не нашла. Зато девушка приметила несколько валунов, возле которых она однозначно ее оставила, подтверждением тому стала подвеска с темерской символикой, слегка отражающая штрихи водных бликов.
— Йорвет, — процедила она сквозь скрежет зубов и отправилась на поиски наглеца, который спер ее форму.
Будто выползшая из грота голодная брукса или же потерянная полуночница, Бьянка шныряла от куста к кусту, высматривая свою одноглазую жертву. Нашлась она в лесу, который тесно прижимался к долине роз — эльф собирал сухие сучья для костра. Стоило ей ступить пару шагов в его сторону, как ненавистный эльф тут же отреагировал на шум, вытянув нож из нагрудника. Когда она с опозданием осознала, что предстала перед известным преступником полностью обнаженной, то тут же спряталась за ближайшими зарослями, оставив на виду лишь голову.
— Полоска, ты? Когда ты успела превратиться в утопца? — как-то совсем бесстрастно спросил мерзавец. Значит, все же, успел оценить ее вид.
Утопец — самое подходящее определение.
— Как раз после того, как ты утащил мою форму, скотина! Как ты посмел… насмехаться подобным образом?!
— Не думай. Не ради развлечения это. — Обнимая груду присвоенного хвороста, он ловко подцепил носком сапога еще одну составляющую и отправил ее к остальной коллекции. — Уловки Роше всегда оказываются достаточно эффективными, если я уж готов пойти на риск и вернуть тебя в свой лагерь, то точно не в зараженной одежде.
— Где моя форма?!
— Я ее сжег.
— Ты ее что?!
— Отдал огню, уничтожил, отправил в мир мертвых вещей. Так тебе проще понять?
— Ах ты ж… — Нагота принуждала держать себя в руках, иначе девушка тотчас бросилась на одноглазого, чтобы как минимум вырвать язык. — Чурбан! Урод! Подлюга!
— Если ты закончила... — Йорвет направился в ее сторону.
— Нет! Не подходи ко мне! Ты ведь понимаешь, что я голая? В чем я, по-твоему, теперь должна расхаживать?!
— Может тебя это удивит, но мне совершенно плевать, как ты выглядишь. Меня не смущают отрепки моровой девы*, а для меня вы с ней состоите в одной категории.
Возмущение ядом въелось в мозг, напрочь отбирая дар речи. А эльф свалил будущее топливо на землю и монотонно продолжил:
— Возьмешь эту груду, а я за следующей.
Бьянка вытаращила на него глаза, один из которых уже нервно подрагивал.
— Да ты, я смотрю, совсем чокнулся! Я тебе говорю о важных вещах, а ты крякаешь чепуху своим клювом. Нет, мне, конечно, говорили, что ты псих полнейший, но я не думала, что диагноз настолько печальный!
С этими словами она повернулась и, не заботясь уже своим внешним видом, пошла обратно.
— Куда ты?!
— Плести рубаху из волоса лешего! — огрызнулась блондинка, расчетливо прокручивая в голове ситуацию.
Факты говорили сами за себя: дыма она не видела, а еду для огня поганец еще только собирает. Вполне вероятно, что скоя’таэль лицемерит, спрятав ее одежду у предполагаемого места будущего костра, который разумно было бы расположить где-то у начала леса. Область поисков не столь велика, попытаться стоит.
Бьянка оббежала небольшой участок долины, где цвели и сверкали мелкой росой дикие розы. Когда удача улыбнулась ее стараниям, она поблагодарила даже богиню Мелитэле, потому что отнесла свою находку к благосклонности высших сил. Но счастье продлилось не долго: синеглазка успела надеть штаны, застегнуть ремни и натянуть любимые сапоги на невысоком каблуке, когда из мрачной тени леса выступила высокая фигура — порывисто скинув дрова к ступням, эльф с обликом безжалостного охотника и свирепого рабовладельца многообещающе глядел на девицу.
— Ты собралась играть со мной,
beanna?
Этот голос и тон… прозвучали страшным приговором к мучительной казни. Словно дуэлянты перед боем, они неподвижно стояли друг перед другом некоторое время. Ее дыхание участилось, горло пересохло, кожа покрылась испариной. Времени строить планы не было — схватив стеганку и на ходу напяливая ее на голые плечи, она бросилась в бегство. Не собираясь наблюдать, как жертва уходит из-под носа, хищник рванулся следом.
Обогнув обломок скалы, перепрыгнув скелет падшего животного и не единожды оцарапавшись высохшим бодяком, Бьянка гнала так, словно ее преследовал всадник Дикой Охоты. Пусть сей бег с препятствиями оставлял новые отметины на теле, но этот осел никогда не получит желаемого. Ее форма — символ того, кому она служит, ее клятва, обязанность; ее идеалы.
Стоило лишь обернуться, чтобы понять, что Йорвет на незнакомой местности проворен, словно рыба в воде, и преодолевает препятствия гораздо быстрее нее. Расстояние меж ними неуклонно сокращалось. Тогда солдат особого отряда пошла на хитрости: она резко меняла направление; чуть ли не ломая ноги, преодолела опасный спуск; попыталась свалить эльфа в глубокую яму ловким ударом ноги. Но вопреки всем ее попыткам, командир белок в итоге сбил ее массой своего тела, в порыве навалившись сверху — двое с тяжелым дыханием закувыркались на прохладной траве.
— Иди к черту, проклятый маньяк!
—
Bloede arss (Ругательство). Ты еще упрямей, чем твой Роше.
Так как лицо эльфа при падении оказалось на уровне женского живота, застенчиво виднеющегося из-под стеганки, он пополз по беглянке с намерением обездвижить мелькающие руки.
Но Бьянка тоже не теряла времени: вывернувшись и дотянувшись до увесистого камня, она ударила им по скуле настырного врага. Геологическая порода при столкновении с лицом вдруг рассыпалась в пальцах, оказавшись куском обычной глины. Успеха это не прибавило, разве что нарисовался эльфийский оскал и повсюду оказались отвратительные мелкие крошки, как у нее под мундиром, так и во впадинах Йорветовского воротника.
Стоило эльфу сжать пальцы на тонком запястье, как Бьянка применила контратаку: ударив противника локтем, она обхватила ногами его таз и с усилием перевернула тяжелую тушу. Земля под таким весом с протестом начала оседать и затаившаяся зверюшка с писком выскочила из валившейся непрочной норы. Девушка использовала замешательство эльфа: приложила уже настоящим камнем ему по кольчуге, а когда он его выбил из руки, то, как капризная дамочка просто дала пощечину по шрамированной части лица. Похоже, именно этот поступок позволил ярости вылиться за пределы краев.
Только Бьянка поднялась и бросилась бежать, как длинные пальцы, словно клешни огромного морского рака сжались на ее голени. Она, было, повернулась и замахнулась свободной ступней для удара «отцепись, наконец», но Йорвет перехватил атакующую ногу и одним рывком заставил девицу шлепнуться задницей на землю. После чего удобней схватил ее под колено и с размаху, будто курицу, пустил в полет.
Преодолев в воздухе с десяток футов, Бьянка приземлилась на мелкий гравий, смачно проехавшись по нему плечом. Слабо пошевелилась, издавая изнеможенные стоны.
—
Bloede Vild'enа (Чертова Полоска). Мы же договорились действовать совместно.
— Это было до того момента, пока ты вдруг не решил лишить меня одежды.
Понимая, что бой не окончен, она испытующе оперлась на локоть и глянула на одноглазого — развязывая шнурок чуть ниже плеча, тот направлялся в ее сторону. Горький опыт прошлого давал о себе знать — в голове с бешеной скоростью начала расти паника.
— Ты что надумал? — Она старалась отползти подальше от него, но попытки свел на нет выросший на пути колючий кустарник. — Если прикоснешься ко мне, я тебе все хозяйство оторву и брошу свиньям, слышишь?
Опустив угрозы, Йорвет перевернул ее на живот, обступил ногами по обе стороны и, заломив руки за спину, начал их крепко опутывать. Бьянка несогласно брыкалась и издавала уже какие-то унылые вздохи.
— На этот счет можешь не волноваться, — наконец соизволил он заговорить. — В таком плане ты мне никогда не станешь интересна. Моровая дева, помнишь?
Бьянка покосилась из-за плеча, пытаясь понять шутки ли это у него. Но эльф выглядел вполне серьезным, словно натягивал тетиву своего лука.
— Тогда какого хрена ты вытворяешь?! Ты меня раздел, а теперь связываешь. Само по себе это уже какое-то извращение.
К ее удивлению тот улыбнулся, но в этой улыбке горел отблеск огня недавнего противостояния.
— Все мои действия относятся к необходимым мерам. Как командир своего отряда, я обязан думать о его целостности и благосостоянии. А связываю я тебя, потому что мне надоело постоянно мириться с казусами, которые ты устраиваешь. — Он потянул девушку за плечи, принуждая подняться на ноги. Глубоко впившиеся шипы криво разодрали кожу по левую сторону от пупка. Бьянка зашипела, но последовала туда, куда направлял ее зеленоглазый враг.
***
Через час воительница полулежала на развалистом камне, закинув ноги на близстоящую ольху, и сверлила желчным взглядом Йорвета, который неторопливо рылся обугленной палицей в костре. Повязка на запястьях жестко врезалась в кожу, а отсутствие рубахи под верхней одеждой заставляло скованно ворочаться. Перелома ребер не было, но ушиб еще будет беспокоить не менее недели.
— Можешь отдохнуть. До рассвета далеко, а ночью, если ты знаешь, разгуливать не самая лучшая идея, — начал разговор эльф, переключив внимание на свой лук, гладя его и ощупывая. — Завтра доберемся до скалистого подъема и выберемся во флотзамский лес.
— Ты — мой второй заклятый враг. Положить голову в пасть льва гораздо безопаснее, чем спать в твоем присутствии.
— Значит, будем вдвоем бодрствовать.
— Что это за каменный монстр был сегодня? Я сомневаюсь, что он входит в обычное содержание бестиария ведьмаков.
Сосредоточившись на более важном для него деле, Йорвет поставил между ног свое дальнобойное оружие и согнул с силой, проверяя на прочность. Его выражение лица сказало о том, что проблема стояла лишь в оборванной тетиве.
— Вас оставить наедине? Такое ощущение, что вы сейчас любовью займетесь.
Тот перевел на нее взгляд, словно только сейчас вспомнил, что здесь не один.
— Такие как он, существовали около двухсот лет назад. Во времена моей молодости.
— Ты о своем любовнике?
— Я о големе, глупая ты кукла! — Длинные ресницы захлопали, словно прогоняли докучающих мошек. Незаметно для себя Бьянка улыбнулась — зрелище показалось комичным.
— То есть в наши дни их не встретишь? Почему тогда мы сегодня не только наблюдали, как воскрес один из вымерших видов, а даже имели честь сразиться с ним?
— Нет, Лазурные нунатаки… так их в свое время прозывали из-за излучаемого света, не могут воскреснуть, ибо для этого нужно умереть. Те, кто состоит из вечного камня, не способен познать смерть.
Aen Saevherne (ведуны) говорили, что в какой-то конкретный момент этот вид решил уйти в нескончаемый сон, слившись с твердыми скалами и горной природой. В отличие от других големов, эти никогда не подчинялись магам, у всех древних народов это создание считалось символом величия и силы.
— И что заставило одного из них проснуться?
Йорвет увел взгляд, задумчиво подняв с земли самодельное копье.
— Не знаю.
***
Вжимаясь в ледяные стены и вооружившись несчастным обрубком разбитой бочки, она сотрясалась от предстоящего будущего. Сейчас он прекратит наполнять свой желудок алкоголем и не упустит удобной возможности заглянуть к ней. Его неописуемая жестокость с невинными людьми и тошнотворные поступки лично с ней дает ему полноправное звание монстра, но содеянное с Инит выходило за всякие границы человеческой морали. Стоит лишь закрыть глаза и перед ней тут же предстает картина, где разрубленная плоть этой женщины утопает в луже крови, а Коршун вытирает клинок о ее лохмотья и с циничным видом встает на ноги. У каждого есть свой психологический предел: раньше Инит контролировала срывы ради будущего ребенка, но когда его не стало — сдалась.
— Давно нужно было избавиться от тебя, грязная
dh’oine. Учитывая то, что я нашел замену посимпатичнее. — Его пугающее лицо удовлетворенно и многообещающе уставилось на Бьянку.
В тот момент ее сковал ужас, ведь судьба Инит прекрасно и недвусмысленно обрисовывала ее будущее, но теперь боевой дух внутренне эволюционировал и Бьянка готова дать отпор. Пусть, она озябла до костей, устала от вечных походов и голода, а высохшие губы искусаны до крови от его предыдущих «прикосновений», сегодня он не получит это тело.
Ее заперли в погребе винодела после того, как хозяина особняка и плантации со всеми его подданными нашпиговали стрелами и бросили в сточную канаву. К будничному зрелищу убийств невозможно было привыкнуть, хотя она и упрямо старалась. Закрывала глаза, уши, проклинала ночные кошмары.
Раздались шаги за пределами стен. Идет. Монотонная дрожь сменилась ураганом диких импульсов страха.
«Я не боюсь».
Скрип сухих досок лестницы. Он близко.
«Не боюсь».
Звякнул ключом и отпер тяжелую дверь. Его мускулистый громадный стан предстал перед испуганным подростком чем-то вроде высоченного форта нильфгаардского императора, с укрепленными стенами и мощными катапультами. Сук. Она ударит его, когда он того будет ожидать меньше всего. Он больше не посмеет ее трогать, использовать, насиловать и делать больно, как грубыми руками, так и... остальным.
— А здесь прохладно. Вино у этого гада оказалось отличным, так что у меня хватит тепла на нас обоих, моя Антибелочка. Вылезай оттуда. — Он бесцеремонно схватил ее за голени и вытянул из псевдоубежища пузатых бочек.
— Нет! Я не хочу. У меня все еще болит… там.
— Я буду осторожным.
Пьяный эльф навис над ней, словно застывшая волна океана. Несколько черных прядей непослушно падали на ровный лоб, приоткрытые темные губы выдавали плотское желание, в грозных глазах плескалось вино и неотложность намеренного удовольствия. Как после такого количества спиртного ему удавалось сохранить едкий запах горького дыма — его тошнотворный дух то ли от вечно употребляемого табака, то ли от пристрастия жечь дома селян?
— Не трогай меня!
Бьянка предприняла попытку ударить врага своим практически безвредным оружием, но что может пятнадцатилетняя девица против мастера боя? В итоге ее прижали к шершавому полу с расставленными ногами и ушибом на щеке. Предательские слезы самовольно потекли по вискам. Еще один раз. Она сможет это стерпеть еще один раз? Последний.
— Я спишу твою дерзость на юный возраст.
Обездвиженное тело с протестом задергалась в твердых тисках, когда осознало, что самообман уже не помогает, а насильник продолжает стягивать с нее одежду. Безвыходность и агония разрывали изнутри вены, создавая смертельное кровотечение психики, конец света ее внутреннего мира.
— Не советую брать пример со своей подружки Инит.
— Нет! — это слово звучало из ее уст в разных тонах — от твердо-приказного до жалко-умоляющего, но исход был одинаковым. Его губы шептали отвратительные вещи, горячий противный язык развратно целовал кожу плеч и грудей, сильные пальцы сдавливали то руки, то бока, то шею, упругая плоть проникала все глубже и глубже, награждая острым дискомфортом, гадкой болью и гнусным унижением. Со всхлипами обреченного плача, она закричала.
От всепоглощающего ужаса Бьянка распахнула глаза и узрела темные верхушки деревьев, которые едва освещал дремлющий костер. Незнакомая обстановка и странное исчезновение Коршуна пугали настолько, что еще вот-вот и она начнет рвать на себе волосы и нескончаемо выть, как овдовевшая волчица.
«Где он?»
Пытаясь осмотреться, она неуклюже скатилась с камня и приземлилась на землю с перевесом на спину, из-за связанных рук. И тут по телу пополз контрастный холод, ломая кости, останавливая сердце, полностью парализуя. Глаза застыли двумя бездушными монетами, ледяные слезы кололи в ложбинках век. Животный страх внедрился в мозг, словно длинный гвоздь, из горла рвалось хриплое нездоровое дыхание.
Кровь. Плоть. Запах свежего мяса.
— Инит… твое дитя.
Уже прошло три часа с того времени, когда Йорвет вернулся с охоты — за это время он снял с добычи шкуру, выпотрошил и обжарил тушу, поел. Как и ожидалось, обещания Полоски касательно ее бодрствования оказались ложью — даже и не скажешь, что она из отряда опытных шпионов. Будь эльф на ее месте, давно бы уже проснулся от постороннего шума, учитывая еще то, что он нарочно не деликатничал со звуковыми источниками.
С каждой минутой его все больше настораживала эта местность: количество незнакомой растительности при тех годах, которые он прожил; древнее чудовище из эпохи его матери; витающая в воздухе сияющая пыльца. В том, что это место не нанесено ни на одну карту, он был уверен, иначе сюда бы давно заявился ряд безумных алхимиков и заядлых магов, чтобы вычистить все под корень. Самое удивительное — кратер столь огромен, что его невозможно не заметить. Он занимает достаточно обширную территорию для этого. В чем тогда загвоздка?
Он обязательно найдет ответы касательно этой тайны, но сначала нужно выбраться наружу и выяснить в каком положении его отряд. Быть может, тела его преданных подчиненных уже съела зараза Роше. Убивать сейчас Полоску — поступок неразумный, но кто ж знал, что сотрудничество с ней будет настолько его изводить? Ради злорадства он даже бросил к ее «ложу» требуху оленя, чтобы она если не проснется от запаха, то наверняка вступит в это «добро» при пробуждении.
Но он не раз убедился, что поступки девицы предугадать тяжело. Эльф ожидал ругательства, недовольство, проклятия, но точно не абсурдный ужас. Она нависла над потрохами, практически клюнув их носом, а затем остолбенела, словно поддалась какому-то черному заклинанию.
— Инит… твое дитя, — прохрипела она и спустя минуту подняла подбородок, совершенно не замечая наблюдателя.
Йорвет сумел разглядеть бурую кровь на губах, судя по всему искусанных ею же, содрогающиеся плечи и противоестественно расширенные зрачки от испытываемого страха. Только вот что ее так испугало, одноглазый не понимал.
Исключительно быстро для своего состояния, несносная девица вдруг вскочила и бросилась восвояси. Эльф хотел плюнуть на идею о благосостоянии
Cuegear Grian’n, но инстинкты уже на полную гнали за свихнувшейся
dh’oine. Не сделав и двадцати размашистых шагов, Йорвет обхватил беглянку и повалил на влажную землю — та в истерике трепыхалась, словно прокаженная.
— Не нужно! Пожалуйста! Я не хочу! — не своим голосом просила она, отчего тот даже ощетинился.
— Что с тобой происходит, больная
beanna? — Мужчина развернул ее к себе лицом и тряхнул за плечи.
Не помогло — Полоска рвалась на свободу, словно душевнобольная, словно находится не здесь.
— Хватит. Мне противны твои издевательства, которые ты называешь поцелуями, твои касания. Отпусти меня. Просто отпусти.
На этом моменте у эльфа отвисла челюсть. Он сидел на ней сверху и всем, чем только мог прижимал ее к сырой почве — такие позы он проделывал не с одним противником, но ни один из них не относил их к изнасилованию. От такого предположения Йорвету даже стало несколько неловко и… стыдно, а правая открытая грудь Полоски прибавляла правдоподобности обвинению.
— Ты в своем уме?
Он нещадно похлопал по щекам безумной своей здоровенной ладонью и та постепенно начала приходить в себя. Противостояние прекратилось, пришел период пробуждения и осознания.
— Где он? — ее голос содрогался, но уже казался узнаваемым.
— Кто? — Зеленоглазый уже сам не понимал, в каком мире она летает и с кем он сейчас разговаривает.
— Эльф, — без пояснений, словно кость псу, бросила она.
— Я — эльф, — констатировал тот, не зная, как вести подобную беседу.
— Ты… — она подтянулась ближе, — Йорвет?
— Нет, воскресший кейран. Конечно же Йорвет, кого еще ты здесь ожидала увидеть?
— Что произошло? Я ведь видела его. Вживую. Опять. Он… — синеглазая запнулась, но эльф понял. — И младенец, я видела ее ребенка. Встань с меня! Почему я связана?! Развяжи! Развяжи меня, гад!
Судя по тону и тому, как Полоска начинала дергаться, у нее назревал новый срыв и дабы обезвредить оружие прежде, чем оно выстрелит, эльф перевернул и перерезал шнурок, предварительно выругавшись на своем языке. После этого он усадил свою проблемную спутницу и схватил за острый аккуратный подбородок:
— А теперь слушай. Твоя выходка родилась по причине сна и лунатизма, никаких эльфов здесь больше нет, так что возьми себя в руки и прекрати нести всякий бред. То, что ты называешь младенцем, на самом деле является потрохами молодого оленя, сухожилия которого нужны мне для починки лука. Я не впервые жалею, что не перерезал твою глотку еще в ту ночь, когда встретил тебя— моя жизнь вышла бы гораздо проще.
— Это не было сном. Все было реально. Я перенеслась туда. Была там! Чувствовала. Переживала все снова. Запах. Он до сих пор стоит у меня в носу!
— Бывают явные сны — все мои объяснения. Пошли. — Мужчина направился в сторону лагеря,
Vild'enа поплелась за ним. — Последнее, что мне хочется, это разгребать твои проблемы.
— Это место… Оно неправильное. Ты раньше меня это понял, правда? Желтый странный мох, гигантские грибы, непонятные деревья, неизученные сорняки. И мое видение также вызвала эта жуткая местность. Я знаю, как выглядят сны, даже самые явные и кошмарные. И мой случай к такому не относится. Ты сам понимаешь, что здесь что-то не так. Нужно срочно убираться, иначе…
Пока перепуганная насмерть девица тараторила, эльф дошел до костра и с абсолютно отстраненным видом уселся на камень. На самом деле, она права — обстановка очень подозрительна. Если завтра им не встретятся новые сюрпризы, то они выберутся на поверхность и неясности останутся в прошлом. Когда девчонка натягивала свою рубаху, то постоянно стреляла в него неприветливым взглядом, быть может, намекала, чтобы он отвернулся, но ему-то было плевать, как на правила этикета, так и на мнение оной.
— Кто такая Инит? — за время паузы в нем заиграл интерес.
Компаньонка по несчастью повернулась к нему с таким выражением лица, словно он поинтересовался цветом белья ее командира, отчего эльфу захотелось вернуться на пару секунд назад и вычеркнуть сказанное.
— Не твое дело, — слишком сухо ответила блондинка и, подняв его небольшую походную флягу, отпила воды.
Йорвет безотрывно наблюдал за девицей, впервые разглядывая ее внешность. Короткие и неряшливо взъерешенные волосы не шли в конкуренцию с роскошными и длинными завитками Саскии. Скулы высоко посажены для человеческих женщин, глаза синие и большие, но не некрасивые. Легкие шрамы на брови и подбородке характеризовали боевой опыт, на скромных пухловатых губах темнела свежая кровь. Отличительной изюминкой этого облика эльф назвал бы чудную родинку под левой ноздрей, которая нагло противоречила солдатской строгости. Фигура не худощава, как у большинства эльфок, цвет кожи также более румяный. Вполне симпатична, но далеко не Саския.
Каким образом Полоска переубедила не только себя, но и его самого, что он способен изнасиловать ее? Ведь до Аэдирнской Девы Йорвет испытывал к женщинам
dh’oine столько же тепла, сколько к зубастой виверне, к тому же она подчиненная Роше, убийца эльфов, расхитительница могил и еще имеет ряд вещей, что делает отвратительной одну только мысль об этом.
— Там есть подгоревшая оленина, — предложил он, развалившись на траве и закинув голень на колено. — Если не хочешь завтра тащиться, как бесколесный обоз…
— Я не голодна, — отрезала она и отвернулась.
Настаивать он не собирался.
Какой сон не снился, он надломил ее. На уровне подсознания Йорвет ощущал, что его спутница стала мягче и послушней; усидчивей и менее болтливой; беззащитной и слабой.
Казалось бы, это должно было его обрадовать, но, словно наблюдая затишье перед бурей, он еще больше насторожился. Полоска определенно спать не собиралась, об этом говорил ее напряженный вид и содрогающиеся плечи. Как последствия пережитого эмоционального срыва, или… как назревающие рыдания.
