Мохнатый паук с бархатистой огненной спинкой старательно ткал паутину у извилистых корней дерева. Проследив, как маленькое создание взобралось ей на палец, Бьянка принялась пристально разглядывать его.
Этой ночью случилось нечто необъяснимое. Во сне она увидела лицо своего заклятого врага — каждый шрам, каждую пору и волосок, пропитанные дымом и потом. Вновь ощутила этот дикий ужас предстоящего и его безоговорочную власть над ней. Казалось бы, она так хорошо закалена собственными кошмарами — они ее спутники, ее клеймо — никаких потрясений уже возникать не должно. Так почему же у нее до сих пор дрожат руки, пугая это безвредное ползучее существо?
Стоило девушке выплыть из раздумий и посадить паука на нити его уютного дома, как на всю эту идиллию приземлился Йорвет, соскочивший с одной из мощных веток. Словно позабыв, что эльф полез наверх, чтобы определить их дальнейший путь, Бьянка почти испуганно откинулась назад. Хотелось упрекнуть одноглазого за его неосторожность и подметить, что прыгни он на фут вперед, то определенно зацепил бы ее, но заводить разговор не было ни малейшего желания. Более того, теперь она неосознанно отводила глаза, постоянно испытывая чувство стыда за жуткий ночной спектакль. Где она жалкая и слабая, где кричит и умоляет, где отворяет ворота своей обитой цепями крепости прошлого. Даже случай с пытками не вызывал такого стеснения, как случившееся ночью недоразумение.
Ни слова не сказав касательно высотных обзоров и ничуть не сомневаясь в послушности своей «пленной», Йорвет с каменным спокойствием направился в сторону, признанную им нужной. Глядя себе под ноги, Бьянка безоговорочно двинулась за ним. Путешествие затянулось еще на добрые четыре часа; за это время их успел до нитки промочить неистовый дождь, а сменившее его яркое солнце и, как следствие, невыносимая духота, словно вампир, высасывали последние силы. Желудок красавицы был пуст — предложенная эльфом оленина теперь вспоминалась со слюной во рту, но голод — самое малое испытание, которое предстоит терпеть в этом диком мире.
Бьянка поймала себя на мысли, что краем глаза не единожды ловит движение некого сгустка света. Может, по вине кошмара ей теперь чудятся галлюцинации?
Продвигаясь по краю склона, она загляделась на эти подозрительные вспышки, и ее ступня соскользнула вниз. Ей сулило свалиться на прелые листья, но Бьянка как-то совладала со своей координацией и устояла на ногах.
— Прекрати быть неуклюжей, — не зловещим, а просто упрекающим тоном произнес эльф.
А ты прекрати быть такой сволочью, хотелось ей ответить, но она всего лишь обошла его и направилась вперед.
Когда закончится это безумие? Сколько еще ей придется терпеть этого Уродца?
— Стоит заметить, мне по душе твое молчание. Наблюдать, как ты оплакиваешь предательство Роше и отстаиваешь форму падших Синих Полосок — картина далеко не восхитительная.
Бьянка резко остановилась и смерила говорившего острым взглядом.
— Падших Полосок? Так ты все знаешь?
— О чем? Что твои сослуживцы повисли на виселице, как спелые груши в летнем саду? Я не один век веду игру, где нехватка информации может обернуться гибелью всех твоих планов, так что просто знать — одна из моих основных обязанностей. Не думай, что такая услужливость Хенсельта улучшила мои дела, стаю волков уничтожит лишь смерть их вожака. До тех пор, пока здесь не появится эмблема Роше, — он похлопал себя по кожаной ленте с жетонами, содранными с одежды иных командиров, — я не сброшу со счетов угрозу Синих Полосок.
Сглотнув тягучую слюну, девушка скривила гримасу. Скорее он даже был в курсе раньше нее, еще перед осадой Вергена — его шпионы никогда не дремлют. А вдруг этот расчетливый главарь знал о нашествии Полосок на их базу? Ведь она практически дословно открыла тайну Малене во Флотзаме. Ожидая их прихода, белки застали спецотряд врасплох, почетно встретив их кровавой баней. Только сейчас узрев общую картину, Бьянка ошеломленно вытаращила глаза на Йорвета.
— Ты знал, что мы придем… Тебя проинформировали. Ты всех убил. Ты ждал визита, чтобы встретить нас «подобающе»…
— Что? — Эльф наклонил голову так, словно сомневался в наличии мозгов собеседницы.
— Ты знал! — Обезумевшая от горького убеждения, Бьянка толкнула в твердую грудь. Не сопротивляясь инерции, растерянный Йорвет подался назад и оказался на мокрой глине, облепившей скос. Подошва сапог безнадежно заскользила — он попытался удержать равновесие, но только усугубил все, отъехав дальше.
— Полоска. — Эльф возмущенно нахмурился, когда понял, что девица одним наскоком не удовлетворилась.
— Малена тебе рассказала о наших планах и ты был готов к визиту! Что ты сделал с солдатами? Что ты сделал с Верноном? — Летая в облаках своих догадок, девица бросилась на него снова.
Только сейчас осознав абсурд происходящего и ложные обвинения в свой адрес, Йорвет протестующее-грубо перехватил тонкое запястье и рывком притянул наглую особу к себе. Ощутив под обувью неустойчиво-скользкую почву, та неловко вскрикнула и машинально прижалась к эльфу. Мужчина наклонился и негромким, но твердым голосом спросил:
— Малена заранее знала о ваших планах?
— Что? — вопрос перевернул все с ног на голову. Внезапное замешательство выбросило все слова из головы и поселило в ней непроглядный туман. Застыв на груди у врага, Бьянке оставалось лишь стоять и пораженно хлопать ресницами.
Все же ошиблась?
— Крыса завелась в нашем доме. Когда вернусь, обязательно поймаю ее за хвост.
Понимая, как по собственному безрассудству она подставила подругу, и что на самом деле означает фраза «поймаю за хвост» из уст этого убийцы, блондинка замотала головой и начала отрицать сказанное. Но переубедить закаленного партизана — задача неосуществимая. С кривой гримасой Йорвет отшвырнул от себя бывшую разведчицу, и ее тело с мокрым звуком увязло в охристой глине.
— Почему
dh’oine печется о ком-то из наших? Тебе же плевать на ее участь.
Чтобы выбраться из грязи эльф успел воткнуть свой нагрудный нож в твердый грунт.
— Дрянь…
Скривившись от боли в ребрах, Бьянка извернулась змеей и ударила обидчика под колени. Падал одноглазый хоть и грациозно, но неудержимо — прочертив подошвами сапог ровные линии и выкрикнув по пути какое-то ругательство, он поцеловался с выступающим камнем. Девушка находилась достаточно близко, чтобы заметить рассеченную губу, когда эльф обернулся в ее сторону.
— Убью. — С опасным блеском зеленого глаза, Йорвет пополз к ней. Перед его одежды покрылся густым слоем глины, как, впрочем, и ее собственный наряд. — Довольно терпеть эти истерики. Твои бездарные уловки, бессмысленное раскаяние и само существование, которое не только тормозит мой путь, но и невероятно раздражает.
Бьянка поднялась на четвереньки, чтобы отползти за пределы глинистой ловушки и уйти подальше от взбесившегося эльфа, но тот навалился сверху. Вопреки ее попыткам выскользнуть и освободиться, завязалась драка, походившая больше на представление дешевых шутов: два человекоподобных существа крутились, бились, лягались, впечатывали лица друг друга в грязь, оттягивали уши (самые длинные), пока сильнейший не повалил женское тело на спину и не сомкнул могучие пальцы на хрупкой шее.
Буйное рычание Бьянки сменилось хрипом: именно сейчас она осознала, как сильно презирает это существо. Его жестокость сравнима со смолой — черная, густая и вязкая. Методы — с пожаром, а нравы — с трупной гнилью. Он убивал женщин, как и Коршун. Его отряд вырезал селения: стариков, детей, беременных. А на скольких людях он оттачивал свое искусство изощренных пыток: стоит вспомнить «горячий трон» — даже малая близость с огнем до сих пор внушает страх и возрождает воспоминания, а от колен до самых пяток пробегают отголоски прежней боли. Из-за него Роше усомнился в ней. Разочаровался. Отрекся. По приказу этого скоя’таэля обезглавили бывшего сослуживца и самого близкого друга Вернона. Этот бессердечный изверг обязан поплатиться жизнью.
Гримаса нависшего Йорвета могла сравниться разве что с ликом дьявола. Воздуха ей не хватало, но взрыв ярости вызывал состояние сумасшествия. С напряженным дыханием она ошалело била грязными руками по лицу и шее своего палача — давая хлесткие пощечины, беспощадно царапая, пытаясь разорвать мышцы. Попытка защититься обернулась для эльфа крахом: Бьянка бросила грязь в уязвимый глаз и отползла за пределы досягаемости.
— Гад… — прохрипела она, хватаясь за горло и вдыхая недостающий легким воздух. — Ты разрушил мою жизнь. Если бы не ты… всего этого не было бы.
— Знаешь, перед тем, как отправиться в Верген, я встретился с Роше. Я победил его в нашем поединке, но не убил, чтобы он ходил по этой земле и помнил, кто его одолел. — Эльф сумел подняться и приблизиться к сопернице. — С тобой этот номер не пройдет. Наверное, я и терпел тебя лишь по той причине, что хотел посмотреть на его лицо, когда он увидит твой синий труп. Чтобы показать, что моя месть лишь начинается.
— Ты… ты… Все из-за тебя! — крикнула Бьянка, срывая голос и, вытянув из вязкой жижи удачно подвернувшийся крепкий сук, замахнулась на ненавистного врага. Но тот ухватился за противоположный конец «оружия», сводя атаку на нет. Влажный грунт под ногами сыграл ей на руку: Бьянка резко рванула импровизированную дубинку на себя, и противник повалился на землю. Стоило лишь отскочить, чтобы эта туша ее саму не вдавила на ярд ниже горизонта. Не упуская удачного момента, блондинка выпрямилась в полный рост и, не жалея сил, пнула эльфа в живот.
— Из-за тебя он разуверился во мне! Отказался, отвернулся, использовал в роли живой бомбы! — Сапог встретился с кольчугой, второй раз, третий. Сдавленный стон прозвучал для ее ушей сладкой музыкой. — Все что ты можешь — сеять боль и хаос в жизни других!
Лидер скоя’таэлей не был бы таковым, если б на этом сдался: в несколько оборотов он откатился в сторону и в пару размашистых шагов добрался до своего ножа.
— Все ищешь виноватого?
Повязка на голове, его кожа и одежда теперь были одного цвета. И это казалось до невероятности противоречиво: его облик был как истерически смешным, так и жутко устрашающим. Слой охристой глины лежал неровно, где тонким слоем, а где плотными комьями — даже и не скажешь, что перед ней тот самый легендарный Йорвет. Неужели она сейчас также ужасно выглядит?
— Теперь я окончательно убедился, что имею дело с сумасшедшей истеричкой, по уши влюбленной в своего гнусного командира. Какой кладезь вдохновения для бардов, кои хватаются за такие истории, как торговец за кусок золота. Глупая собачонка, которую бросил под лавкой бесстыжий хозяин.
— Что за бред ты несешь?! Я его не лю… Я не была в него… — Коснувшись правды, слова эльфа ударили по самому больному, и как бы она ни пыталась это скрыть, его довольный насмешливый взгляд твердил о разоблачении, а собственный неуверенный голос подвел итоговую линию.
Больше походя на одушевленный сгусток земляной стихии, чем на человека, Бьянка попыталась встать. Чтобы заставить его замолчать, чтобы смести это выражение с его лица точным ударом в челюсть.
— Я еще не закончил, — немедленный толчок в плечо вновь уложил ее. Насыщенно-синие глаза сверкнули ядом, проследив, как соперник, словно иллюзионист, крутит меж пальцев нож. — Перед смертью ты мне расскажешь, что именно ты искала в склепе «Пяти стен» и кто тебе раскрыл тайну обхода его ловушек. До битвы в Нижней Мархии я не придавал этой проблеме значимого веса, но теперь же я хочу услышать правду.
Йорвет сел на корточки над бедрами бессильно упавшей девушки и слишком уж изысканным для такой ситуации жестом приложил холодную сталь под ее подбородок. Но, пропустив сказанное мимо ушей и зацепившись взглядом за светящийся объект позади массивного плеча, Бьянка уже не брала в расчет нависшую над ней угрозу. За спиной эльфа на одной из толстых веток сидело нечто: круглая голова, вытянутое тело, крылья, короткий хвост — очертания походили на чудную птицу, возможно сову. Из сплошного света. К тому же в уши, словно опытный ассасин, пробирался навязчивый шепот с недоступным смыслом. И, казалось, с каждым словом, с каждым ее вдохом и ударом сердца этот голос становился громче, а странный силуэт загорался яркими вспышками. Видеть своими глазами невозможное - разве это не доказательство того, что она спятила?
— Я жду, — обратно привлек к себе внимание эльф. — Или ты надеешься испугать меня этим глупым выражением?
— Ты это слышишь? — Волна мурашек льдом обволокла измазанную кожу, почти давая трещины, почти разрывая. Сухие губы непроизвольно задрожали от страха, а рот приоткрылся в изумлении.
Разум стал понимать речь шептуна.
Йорвет был настолько зол, что собирался живьем закопать эту полосатую ошибку природы. В голове начертился детальный план, где он кончает с этой занозой мозга после поступления необходимых сведений из ее болтливого рта. Надоела. Взбесила. Перешла грани.
Он чистой крови
Aen Seidhe, а эта жалкая грязная человечка посмела ранить его!
Даже под угрозой смерти, даже с приставленным к горлу клинком, эта свихнувшаяся сделала непредсказуемое: прикинувшись одержимой, Полоска несказанно быстро ускользнула от лезвия и бросилась в лес.
— Улетает! Нельзя позволить ей уйти!..
Йорвет так и застыл с ножом в руках, наставленным в пустоту. Вся ненависть и ярость развеялись, как призрачная мгла; на смену пришло смятение. Каким образом этой несносной девице удается постоянно оставлять его идиотом? Он привык видеть подле себя
dh’oine, но обезумевшая
dh’oine, являющаяся по совместительству охотницей на нелюдей и главным источником проклятия, наверное, просто не входила в его будничный регламент.
Если Роше, подложив змею под его порог, намеревался таким образом пошатнуть его нервы, то, провались он сквозь землю, ему это отменно удалось.
Нашел он Полоску через несколько минут среди местности, даже ему показавшейся жутко подозрительной. Мерзавка стояла к нему спиной на краю уступа. Из каменного грунта вокруг торчали острые куски породы, похожих на розовые многогранные кристаллы. Земля и растительность, словно льдом, была покрыта похожей окаменевшей субстанцией, в воздухе витала знакомая пыль, теперь издающая треск, схожий с электрическими разрядами. От скользких гладких граней отражался ослепительный свет и соответственная сладко-хрустальная мелодия, пронизывающая атмосферу идеалистичной психотропной опасностью.
Когда Йорвет с досадой отметил, что девчонка идет прямиком в пропасть, он без размышлений бросился к ней.
— Что ты творишь, черт возьми? — Схватив за узкие плечи, он одним рывком развернул спутницу к себе и на несколько секунд обомлел. Ее синие зрачки и белки глаз — они закристаллизовались розовым, словно Полоска была красивой статуэткой с алмазами меж век. А прилипшая глина, как ничто другое, сгущало сходство.
Что за чертовщина?!
Определив окружающую среду как критически опасную, Йорвет поддался инстинкту самосохранения и спешно потащил девицу подальше от всего этого, вглубь леса. Она же покладисто следовала за ним. Спустя некоторое время, эльф прервал бег и бросил свой «балласт» на изумрудную траву — девушка смотрела все теми же неестественными глазами и стеклянным взглядом в никуда. Какая-то часть его уговаривала бросить ее, доказывала, что этого он, собственно, и хотел. Но неодолимый интерес к явившемуся мистическому явлению возглавил пирамиду желаний, не позволяя бросить все на самотек.
С самыми скверными и молниеносными мыслями, он потянулся к ее веку, желая определить твердость феномена, но в следующий момент ее лицо чуть приподнялось так, словно она смотрит прямиком на него. Холодный отвратительный пот выступил на спине, тревога забила в громкие колокола.
— Ты? — жестким, отчужденным и властным голосом произнесла она, не шевеля при этом губами. — Как ты мог?
Йорвет был в таком замешательстве, что вовсе не ожидал нападения. Аномально горячие пальцы сомкнулись на сильной шее и подняли его немалую фигуру в воздух, а кристально-мертвые глаза пронзительно смотрели на него. Ощутимая титаническая сила, словно в глотку вцепилась гигантская стрыга, давала ясно понять, что такому противнику он не ровня. От паники спасала лишь стальная выдержка.
— Ты оказался прав. Доверие невозможно.
— Прекрати… — Йорвет хотел окликнуть ее по имени, имея надежду, что Полоска очнется. Только вот он понятия не имел, как зовут эту больную чертовку.
В любом случае, платить жизнью неизвестно за что лидер бунтовщиков не собирался и полоснул лезвием по предплечью противницы — та громко охнула и рефлекторно одернула руку.
— Ай, — все, что выдала она, слишком долго и умиротворенно наблюдая, как собственная кровь пропитывает рукав и заливает корку подсохшей на ней золотистой глины. Йорвет так же заворожено наблюдал за этим процессом, словно в нем крылся смысл жизни. Когда полная загадок спутница подняла подбородок, он уловил чистый, светлый, неуверенный взор узнаваемых синих глаз — выразительно-больших, с легким наклоном, обрамленных густыми ресницами.
Таких прекрасных.
— Что случилось?
— Уходим. Быстро.
Йорвет шел монотонно-торопливо, по причине чего Бьянке приходилось неоднократно переходить на бег. Его пальцы властно удерживали ее за руку, не позволяя замедлять темп. Все вопросы он бесстрастно игнорировал, а она все больше волновалась о произошедшем… о котором не имела понятия. В один момент она не выдержала, упрямо затормозила и обратилась к нему по имени:
— Скажи, что произошло, Йорвет?! Последнее, что я помню — это птица. Что ты утаиваешь? Я ведь имею право знать.
Высокий мужчина, словно бесконечная гора, перегородил ей дорогу и неспешно посмотрел на нее, как на источник своего изнеможения. Осознав, что правда ускорит дело, он кратко изложил случившееся. При каждом предложении выражение лица Бьянки менялось от глубоко задумчивого и тревожного до крайне ошеломленного.
— Откуда взялась эта сила?
— Я уж надеялся, ты меня просветишь, — съехидничал эльф, разминая мышцы шеи. — Ты ведь у нас еще и раны заживляешь неправдоподобно быстро.
— Это не я! — возмущенно закипела она. — Или ты настолько глуп?.. Что-то странное лезет мне в голову, вызывает былые страхи, шепчет, ведет… Почему оно вцепилось именно в меня, ты ему что, не по нраву?
— Нужно уходить. Совсем недалеко встречались эти подозрительные кристаллы. Я почти уверен, что именно они влияли на твой мозг. Раньше ведь у тебя не было этих… припадков?
Взаимный взгляд этих бойцов, воюющих по разные стороны, продлился слишком долго, чтобы не поселить семя смятения в сердцах обоих. Эльф прервал его первым и обернулся, чтобы продолжить путь, но Бьянка вдруг схватила его за рукав.
— Постой.
— Что?
Зеленый глаз вопросительно уставился в испачканное лицо и девушка вдруг растерялась. Внутри скопилось неприятное чувство благодарности, которую, по правилам чести и морали, она должна была озвучить, но губы отказывались говорить это вслух. На фоне злодеяний Йорвета, его поступок уныло меркнул. Более того, сейчас они словно назло вспыхнули в сознании детальными красочными вспышками. Поджаренные ноги, боль, унижение, плеть, неоднократная угроза смерти. Как после таких ярких картин она может произнести благородное «спасибо»?
— Ничего.
И с грузом в легких они пошагали дальше. Ощущая недосказанность, опасение и необъяснимые изменения.
Спустя час или два рана Бьянки уже так кровоточила, что начинали неметь пальцы. Зажав ее ладонью, она упрямо продолжала путь, не позволяя себе больше отвлекать эльфа. Самое интересное — конкретно за этот ущерб она его не осуждала. Таким образом он разбудил ее от негаданного наваждения, но это не отменяет факта, что в первую очередь он заботился о своей жизни. Усталость давала о себе знать, подкашивая ноги и многократно умножая раздражение по поводу руки, ребер, зудящей царапины на животе и прочего. Засохшая глина неприятно стягивала кожу, в горле было слишком сухо, а их фляга несколько часов назад опустела. На пути встречалось мрачное болото, дикие заросли и те самые таинственные кристаллообразные скалы, но никак не родник с пресной водой, капля из которого сейчас бы показалась благословенным нектаром богов.
— Что он говорил? — за немалый промежуток времени, Йорвет вдруг глянул из-за плеча. — Тот голос в твоей голове. — Его взгляд опустился вниз на зажатую рану и загадочно преобразился.
— Он задавал один и тот же вопрос. Десятки… сотни раз. Это была птица… из цельного света.
Скоя’таэль не оставлял тему:
— Что за вопрос? — Плавные движения его легкой походки вроде бы олицетворяли полное безразличие, но сцепленные челюсти ясно давали понять, что он напряжен.
— Пришла ли я сюда умереть.
Ожидая подвоха, мужчина вновь обернулся, но не обнаружив такового, безответно уплыл в размышления. Девушка сама не знала, как вести себя дальше: совсем недавно она скрипела зубами от ненависти, намереваясь выпустить ему кишки, а спустя немного времени чуть ли не поблагодарила. Сейчас она боготворила свою сдержанность, потому что как минимум выглядела бы глупо. Эльф не оценил бы такого жеста, в ответ порезав бы его ножом, выбросив и растоптав. Он без души, как нечисть… некромант.
Наступив на спелый фрукт, мякоть которого расползлась под подошвой, Бьянка удивленно подняла голову — над ними раскинулись кроны плодовых деревьев. В негустой листве безумно аппетитно красовались спелые крупные сливы. Дотянувшись до даров леса, девушка с огромным удовольствием впилась в сочную сладкую плоть и застонала от богатства вкуса, наполнившего ее рот. Лишь когда ее желудок наполнился божественным лакомством, она вспомнила о своем горе-спутнике, который на диво куда-то пропал. Обгрызая очередную косточку, она услышала шум воды прежде, чем вышла к небольшому уютному озеру со скромным прозрачным водопадом. Примостившись на корточках у края, Йорвет умывался.
Открывшийся вид казался очень гостеприимным: высокие разлапистые растения и мокрые камни, щебечущие медовыми звуками птицы, свежий влажный воздух, упоительная песня водопада и едва ощутимый прохладный ветерок.
Как из самой прелестной сказки, подумала Бьянка, отводя плечи назад и вдыхая ароматы здешних цветов. В ее сторону неторопливо шел остроухий, расстегивая пряжки на своих длинных кожаных перчатках.
— Забинтуй ее, если не хочешь истечь кровью, — он указал подбородком на рану, Бьянка согласно кивнула. Отмыв ладони и порез от грязи, она обмотала руку тканью, некогда являющейся рукавом ее рубашки, но завязать узел одной рукой и зубами даже с третьего раза не получалось.
Помощь пришла негаданно: без упреков и ехидства эльф развернул к себе ее несчастную конечность, размотал все, что она уже успела скрыть, наложил на порез зеленую кашицу из растения с едким запахом и аккуратно забинтовал. Бьянка не противилась: вначале была скована удивлением, после — интересом. Позабыв всю вражду меж ними, она то увлеченно следила за его действиями, то рассматривала загадочное лицо эльфа, столь редко располагающееся так близко.
Стоило отметить, что его высокие, кажущиеся опасными скулы, выпяченный подбородок и острые, как наконечники его стрел, уши, создавали образ истинного бандита, эдакого ловкого наемника, невыполнимых задач для которого не существует. Форма губ как у какого-нибудь великого монарха — циничного, бессовестного, возвышенного. На нижней губе, недалеко от шрама, кровоточил слабый рубец, на щеке затягивались царапины от ее ногтей — последствия их очередной битвы. Длинные девичьи ресницы не подходили грозному образу, но делали его внешность как нельзя индивидуальной.
Слишком молодо выглядит для своего возраста, даже учитывая эльфийское долгожительство, даже учитывая шрам, скромно выглядывающий из-под повязки. Интересно, опознали бы его люди, сними он эту тряпку с головы? С ней он выглядит вполне сносно, но для симпатии слишком он... эльф. Бьянка с удовольствием бы поглядела как на его пожизненное клеймо правой части лица, так и на его таинственную прическу. Определенно, было бы то еще зрелище, которое могло родить лишь два чувства: рвущийся наружу смех или же жалость вкупе с милосердным желанием подать ему повязку обратно.
Словно услышав мысленную насмешку своей «пленной», Йорвет небрежно-туго затянул узел — от неожиданной боли девушка дернулась и зашипела:
— Гад. Полегче нельзя?
Вытянув шею, эльф приблизил лицо и с оскалом процедил:
— Не заслужила.
— Чего? — Та напряглась, лишь сейчас осознавая, кому по собственной глупости доверилась.
— Если еще хоть раз ударишь меня, я сниму кожу с этой руки лентами, ты поняла меня?
Бьянка ничего не отвечала, словно клещи, стиснув челюсти и из-под бровей бросая злобный взгляд. Он ведь о расквашенной губе и танце в глиняной яме говорит? Не о случае с загадочной силой?
— Я спрашиваю. Ты. Меня. Поняла?
Молчание уже являлось ответом. Накал его гнева пропитал воздух железом, который вдыхался и тяжестью оседал в желудке. Опасаясь клыков чудовища, Бьянка решила не играть с хищником и уступчиво опустила глаза в землю. Чтобы он не уловил в них непокорность и бесстрашие. Чтобы не разглядел рьяного намерения проломить его грудную клетку и проверить наличие в ней сердца.
— Вот и славно. — Так же «заботливо» он затянул последнюю петлю и отступил.
***
Каждый ее шаг отдавался громким хлюпающим звуком, сапоги наполнились водой, внезапный буйный ураган клонил лес к земле. Как и все живое. Груз железных оков, что натерли запястья до красных отметин, тянул вниз — призывал упасть на влажную землю и добровольно захлебнуться в болотной жиже. Впереди шествовал ее хозяин, тот кто в самом деле ее согнул, превратил в рабыню.
Что-то не так. Бьянка в испуге завертела головой, оценивая ситуацию: щурясь от свистящего ветра, скоя’таэли окружали ее со всех сторон и направлялись вперед — туда, где, казалось, нет конечной точки. Такой ураган она уже видела, она помнит это путешествие, как и то, что Коршун выпотрошит данной ночью одного из своих разведчиков. Страх вцепился в разум, как несчетное число пиявок, когда этот монстр бросил недвусмысленный взгляд на нее. Болото вдруг превратилось в мутную кровь, а грязь — в раздавленные человеческие глаза. Словно наслаждаясь ее страхом, Коршун засмеялся.
Закричав и забившись в судорогах, она сумела проснуться и мгновенно сесть, долго втягивая воздух. Чертовы кошмары.
Когда же это закончится?
Юный вечер вылил в небо оранжевые краски. Тревожило не так время сна и суток, как тот факт, что она даже не помнит, каким образом отключилась. Определенно, Йорвет постарался и ушел от нее за десяток миль. До сих пор она держалась эльфа для некой защиты, как бы прискорбно это не звучало. Но скучать по нему Бьянка точно не собиралась.
Доковыляв до озера, она погрузилась в прохладную воду и на целую минуту нырнула, питаясь нотами изумительной бодрости. Глубокий будоражащий вдох после этого показался дарованным судьбой новым глотком жизни: улучшилось самочувствие, по жилам поплыла бодрящая свежесть, все нависшие проблемы ощутимо стали меньше. Но стоило ей щелчком пальцев сбить присосавшегося комара, как край глаза уловил движение: из тени прозрачного водопада вышла фигура. Вначале Бьянка не опознала личность, но затем оцепенела.
Это был Йорвет.
В отличие от нее, он стоял раздетым — точнее, из-под зеркала воды выглядывали штаны, но верхняя его часть была полностью таковой. Даже знаменитая повязка с пером отсутствовала, предоставляя обзору густые и мокрые волосы, неряшливо разбросанные по голове, словно совсем недавно их растрепали длинными пальцами. Эти красно-коричневые пряди падали на правую щеку и глазницу, скрывая увечья скоя’таэля. Губы блестели от влаги, как, впрочем, и вся кожа. Тени казались более глубокими, а блики переливались прекрасной позолотой.
Плечи у него оказались не столь широки, какими выглядели в грубой стеганке; от ключиц до завязок штанов кое-где попадались старые рубцы и шрамы. Его фигура, как и лицо, имела угловатый характер, линии такие резкие и в то же время утонченные, словно его из камня вырезал талантливый любитель прекрасного. Тугие мышцы плеч, гладкая сильная грудь, тонкая талия и рельефный пресс, по которым тонкими нитями бежала прозрачная влага, притягивали внимание, очаровывали, давали необходимый кислород для разыгравшейся фантазии.
— Ого, — едва слышно прошептала она, плеснув воды в загоревшееся лицо.
Шпионка сглотнула слюну, чтобы смочить внезапно пересохшее горло. Вот что бывает, когда у тебя давно не было мужчины, возникла первая здравая мысль. Эльф что-то говорил — судя по тону, выливал на нее очередной бочонок яда, но уши не улавливали ни единого слова. Лишь глаза верно и послушно исполняли свою функцию, косо следя, как он выходит на берег, как мокрая ткань липнет к сильным икрам, как покачиваются его тяжелые руки с фактурными толстыми венами.
Просто очарователен!
***
— Это то, о чем я думаю?
Йорвет стоял в глубине широченной ямы и удрученно шарил взглядом по поверхности... непонятно чего, чтобы уверится в реальности находки. В отличии от уже знакомого кристаллизованного покрова, этот феномен отличался абсолютной монолитностью. Кривые обрубки прозрачных многогранников цвета лососевого мяса торчали угрожающе и целенаправленно — почтительно склоняясь к центру.
— Это… ядро? — продолжала приставать с вопросами девчонка, хотя у нее наверняка имелись свои догадки на этот счет.
Необъятный купол имел форму алтаря, розовые копья вокруг напоминали хрупкие колонны, а черная сердцевина, проглядывающая сквозь толщу льдисто-прозрачной, но не холодной глади, время от времени переливалась красным. Словно наполнялась кровью. Пульсировала. Жила.
— Что внутри?
Его ладонь скользнула по поверхности и ощупала грани — кожу обдало бархатным теплом.
Так странно.
— Метеоритная руда… но она… все еще активна.
— Метеорит?.. Как давно он здесь лежит?
— Не знаю. Но судя по сложившейся биосистеме его кратера, века, а может и дольше… дольше всех нас…— с таким же задумчивым и отрешенным видом, как и его спутница, Йорвет вполоборота повернул голову. — Я приказал тебе держаться на расстоянии. Зачем спустилась?
— Не помню, чтобы я тебе давала обеты.
Упрямая, мерзкая
dh’oine! Придет время и он сотрет в порошок этот стержень внутри нее. Ломать людей — рутинная работа, а не развлечение, но с этой он получит истинное удовольствие.
— Хочешь сказать, "котел", в котором мы варимся не первый день, возник по вине этого камня?..
Неопределенный взмах руки остановился на половине пути. Обомлевшее и побледневшее вдруг лицо блондинки вынудило эльфа рефлекторно повернуться. За приторно-розовым куполом стоял человекоподобный ящер с двумя рядами острых зубов, болотным панцирем, блестящей чешуей и массивным хвостом.
Вран?
Живой, реальный, истинный.
У Йорвета, удивить которого практически невозможно, отвисла челюсть. Древнейший вид: смышленый, разумный, вымерший. Если эльф был в состоянии объяснить появление Лазурного нунатака, то ситуация с вранами выходила за грани его понимания.
— Ты его тоже видишь?
Осторожность возглавила ощущения: выудив из-за спины лук, лидер скоя’таэлей навел его на существо, аккуратными шагами отступая назад. Полоска за спиной не отвечала, а вновь нарушить эту гробовую тишину он не рискнул. Поравнявшись с ней, он взглянул на ее профиль, и увиденное не обрадовало — снова эти пустые неправильные глаза, каменная отстраненность и твердое бесстрашие. Сам того не замечая, Йорвет переводил стрелу от цели к цели, не представляя, кто из них нападет первым.
Ящер открыл полную слюны пасть и издал отрывистые звуки: то ли он рычал, то ли пытался разговаривать или же просто громко дышал — Йорвет не понял. Именно в тот момент, когда существо шагнуло вперед, эльф вдруг понял, что увиденное не может относиться к действительности. Слишком парадоксально это все, слишком неправильно, чтобы принять. Глаза его врут, подсознание верит обману, но разум все еще способен мыслить ясно.
Желая разрушить столь достоверную иллюзию, он пустил стрелу в предполагаемого врана, но цели она не достигла. Одним махом своей когтистой лапы противник обратил атаку против него самого и скоя'таэль рухнул на кристаллический пол, застонав больше от неожиданности, чем от боли. Из плеча торчало древко с его собственным оперением, кожа под кольчугой заливалась теплом, дикие импульсы мчались по нервам гадкими отголосками.
— Нет! Не поддавайся!— пытался он образумить спутницу, которая, словно зачарованная, безжизненным шагом направилась к куполу.
Впрочем, через несколько секунд одноглазый пришел к мысли, что жизнь Полоски не стоит риска и начал отползать на локтях, предварительно прихватив свой бесценный лук.
Боевой дух кипел в жилах, задавая сумасшедший темп обжигающей крови, которая, казалось, пенится, словно крепкое вино, струящееся по выемкам раскаленного железа. Но лишь когда острые уши уловили звук падающего тела, а зеленый глаз различил вздымающийся густой туман, скрывший женский и ящероподобный силуэты, эльф разглядел истинную опасность.
Вскочив на ноги, он ринулся восвояси, но дымчатое явление полуночно-синего цвета распространялось слишком быстро. Инстинкт самосохранения до предела добавил в кровь адреналина, а легкие набивались воздухом, словно самый тугой тюфяк. Дух, обитый опытом воина, гордостью офицера и закалкой партизана, не позволял упасть на колени, вдохнуть яд и пасть в небытие.
Его хватило на несколько минут.
Плотный туман затянул небо, лес, действительность.
А дальше случилось неизбежное.
