Доверие. Невозможно.

      Йорвет остановился и оглянулся, когда шедшая следом спутница упала и шокировано взглянула на свои дрожащие пальцы.       — Стой… Со мной что-то происходит… — констатировала она растерянным голосом.       Все же умрет? Почему-то он не удивлен, что его догадки не оправдали ожиданий. Попробовать все же стоило, особенно, когда есть на ком. Она продержалась довольно долго — эльф предполагал, что заноза его мозга свалится через полчаса, а тут, гляди, шагает по-солдатски уже довольно долго.       Ее серьезный заинтересованный взгляд остановился на каком-то предмете подле него. Вскочив с места и срывая плотный покров листвы с некого подобия статуи, она выглядела сейчас более чем здоровой. Старый камень все больше проглядывал сквозь зелень и, в конечном итоге, глазам открылось произведение искусства забытого скульптора — женский образ с гладкими локонами, в острых наплечниках и оплетающей изящное тело ткани, с длинными эльфийскими ушами и вертикальным узором по всему лицу.       — Похоже, зря откапывала, девица-то твоего вида. Видать, в былые времена вы здесь тоже обитали. Похожа на воспитательницу или эльфку, давшую строгие обеты. Монахиня, жрица или…       — Богиня, — завершил фразу эльф и с почтением опустился на колено. Во имя всего святого, перед ним стоял облик Даны Меадбх, во всей красе своего первообраза, весьма искусно реализованного. И, хотя определить древность этого изваяния по поросшему кругом мху или облупившимся краям можно было лишь поверхностно, эльф не позволил себе наступить на горло традициям и пренебречь обязанностью. Приложив руку к груди и уважительно склонив голову, он беззвучно зашевелил губами в молитве, вспоминая, прося и воспевая Деву в своем разуме. Слова, которые являлись неотделимой частью религии всех чистокровных эльфов, об усопших, силе, гармонии и процветании лились в его сердце с неспешностью и такой искренностью, словно он вживую встретил великую матерь всех и всего.       Когда он закончил свой небольшой ритуал, Полоски вблизи уже не было. Возможно, что и к лучшему.       Сбежала?       Плевать.       Стоило спуститься с пологого холма, как пропажа тут же обнаружилась: девчонка без движения лежала вниз лицом и признаков жизни не подавала. Неужто он так долго молился, что она успела помереть?       Но, когда он перевернул тело и приподнял девице голову, чтобы удостовериться в ее смерти, стало очевидно, что она все-таки еще жива. Грудь ее медленно приподнималась и опускалась дыханием, а веки слегка подрагивали.       Угрызений совести он не чувствовал. В конце концов, за спиной находились поступки в разы ужаснее этого. Она без того просуществовала слишком долго. Внезапно синие чистые глаза распахнулись, и выражение искренней радости сделало ее лицо необыкновенно одухотворенным.       — Мы не сдохнем здесь. Выбрались. Выбрались!       Бредит.       — О чем ты? — он встряхнул ее за плечи, вероятнее всего, чтобы понять, не предсмертное ли это помутнение сознания.       — Мы достигли выхода, что тут непонятно, флейтист ты шершавый? — она изнеможенно засмеялась.       Определенно, бредит.       Два пальца коснулись его щеки и, словно последнего растяпу, развернули лицом к тому, что определенно стоило внимания. Великая и непреодолимая, как казалось ранее, стена, нескончаемая по ширине и высоте, здесь до самого верха оказалась заплетенной очень прочными на первый взгляд ветвями. Мощная плотная конструкция, с одревесневшими прутьями толщиной с человеческую голень, уже самим своим видом говорила, что не подведет. Но Йорвет, как тот, кто щепетильно относится к каждому ходу, все равно проверил ее прочность и надежность. С уверенностью можно было сказать: эти заросли вполне способны выдержать его вес, а значит…       Путь к выходу найден.       Уголки губ изогнулись в довольной улыбке: надежда превратилась в устойчивое убеждение, а водоворот мыслей затягивал в пучину дальнейших планов, словно он уже выбрался наверх из этой первобытной ямы.       — Полезешь без меня? — бросила вдогонку его недавняя компаньонка.       — Ты без того мертвец, — отчеканил он.       — Не переживай за них. Даже когда реализуется великое пророчество или весь север затопят океаны, твои бездушные блохи все равно сумеют выжить… Таков удел всемирного равновесия, — она вяло махнула рукой, мол не важно. — Я хотела разбить тебе череп, когда выберемся, знаешь?.. Булыжником или другим подручным предметом. Нет. После той ужасной пытки с раскаленным металлом, я конечно желала подвергнуть тебя испытаниям кристалла, но теперь… Я удовлетворилась бы и быстрой смертью. Ты обязан умереть, обязан быть уничтоженным.       Изображая себя полностью занятым собирательством целительной травы, которая на поверхности в первую очередь поможет Киарану, Йорвет не упускал ни слова из того подозрительного монолога откровений Полоски. А что, если принятый плод относится не к смертоносному яду, а к тому самому развязывателю языков, зарисовки которых ему представлялись лишь на выцветших страницах древних.       С этой мыслью, Йорвет повернулся на одних пятках, в единственном глазу сверкнул интерес и дьявольский огонек.       — О каком кристалле идет речь?       — О том, который я стащила у вас из-под носа. Ты же не думал, что я и правда пошла в ад ради подарка для своего командира?       — И чем важен предмет твоих поисков? Почему именно он? Какое его свойство? Откуда ты узнала о нем? Откуда узнала, как пройти препятствия склепа и добраться его нутра? — вопросы сыпались, словно песок сквозь пальцы. Разве он мог уйти, когда столько правды тянется к его паутине?       — От Инит,— опять это имя, она определенно зацепила личную тему. Девушка поморщилась, словно сделала что-то непростительное, но в следующую секунду складочки меж бровями разгладились и она поддалась воспоминаниям: — Несмотря на то, что те подонки держали ее при себе годами, эта женщина все равно оставалась непоколебимой. В первые дни моего плена, она успокаивала меня, учила отключить тело, оставаясь быть бесстрастной к происходящему, советовала кричать и реветь не в их присутствии, ибо это могло завести их еще больше. Меня взяли на смену ей, как обновленный вариант куклы, вещи для развлечений — молодой, смазливой, беззащитной, не сломленной. Каким-то образом я так понравилась их командиру, что он отклонил всякую возможность делиться мной со своими дружками, но к Инит был открыт общественный доступ. Нас объединял один враг, и сильнее нашей боли было лишь стальное желание мести. В ту ночь, когда Инит сдалась, когда готова была опустить свои бессильные руки и пойти на его меч, то рассказала все секреты по добыче тайного кристалла, потому что моя ненависть была аналогом ее собственной, его страдания были нашей общей целью. Как будто два ребенка ждут своего обещанного деревянного коня. Общая мечта. В тяжелые минуты только импровизация исполнения оного приглушала наши ощущения. Она дарила некую радость… Извращенную, жестокую, аморальную, но радость…       Йорвет уже давно прервал свое занятие и стоял поодаль, плотно сжав губы и увлеченно рассматривая говорившую. На такую откровенность он даже не рассчитывал, сейчас она как открытое чужое письмо, тайны которого буквально сами выскакивали дымчатыми буквами.       — Ты говоришь об эльфах?       Она тяжело усмехнулась, но в этой улыбке было больше горечи, чем веселья.       — О них самых. Паршивые скоя’таэли со своими грязными методами и «чистыми», как они говорили, мотивами. На нашу деревню они нагрянули неожиданно, как гроза средь бела дня, и пошли срезать головы, словно армия огородников против плантации капусты. На защиту своих домов и семей встали все, кого я знала: мои соседи и друзья, не раз делившиеся со мной хлебом; мои родители, брат, знакомые, и даже старики, что воспитывали и учили жизни. Крики слились в один предсмертный вой; кровь брызгала даже на ставни, которые мои подруги - и я тоже - протирали два раза в неделю, и в корыта для животных, которые мы наполняли ежедневно. Отец спрятал нас в хлеву под сеном, приказав мне позаботиться о младшем брате. А я была слишком растеряна и испугана, чтобы понять, что он не вернется. Но сквозь щель я все видела. Мое беззаботное детство не просто убивали, его потрошили, рубили на куски и смешивали с помоями. И я не уследила за братом! — неестественно спокойный голос стал говорить медленее. — Пока я смотрела, как вся деревня заливается бордовым цветом, как загораются крайние дома, он увидел своего трехногого пса и решил его спасти. Как будто, уже в прошлой жизни, он приволок домой щенка-калеку и попросил мать спасти это полуживое существо. Родители, ясное дело, велели закопать его под ближайшей сосной, но упрямство братца было не слабее, чем у опытного торгаша. Каким-то образом, в свои восемь, он подлатал щенку культю оторванной ноги и залечил рану на месте отсутствующего уха. Как после такого отец мог заставить сына избавиться от животного? Это же был его первый серьезный поступок, первая ответственность! Тогда, во время погрома, я успела лишь выпрыгнуть из стойла за моим таким смелым и таким глупым братишкой, как в следующую секунду стало поздно…       Подобно гранитной скале, эльф сидел, опираясь спиной о дерево. Сжимающая лечебные стебли кисть руки повисла на приподнятом колене, глубокий невозмутимый взгляд уставился в пустоту. Он слушал молча, не потому, что было интересно. Он пытался выловить что-нибудь полезное из этой рыбалки на искренность; то, что можно использовать против нее или Роше; то, что поможет понять, как она стала такой, каким образом ход вещей перевернул внутренний мир девчонки без имени из деревни без названия.       Стоило признаться, что им не овладело любопытство, касательно dh’oine, даже если ее «перевоспитали» Aen Seidhe. Ему плевать, как использовал ее насильник: лежа на твердой земле, прижав к стене, на четвереньках, сжимая горло или оттягивая голову за волосы. Лишь по праздникам или ежедневно. С побоями или без. С гнусными фразочками или в молчании. С ее полным подчинением или постоянным противостоянием и с огненной ненавистью.       Стоило признаться, что он ко всему этому был абсолютно равнодушен.       Как и в том, что эти убеждения — дерьмо собачье.       Когда повисло молчание и Полоска уплыла в собственные ощущения, Йорвет оставался спокоен. Он был слишком горд, чтобы вернуть ее к разговору, но и слишком увлечен, чтобы встать и уйти. Впрочем, встряхнув головой так, что ее короткие волосы упали на лицо и глаза, она сама продолжила таким же тягучим неспешным тоном:       — Он спас своего пса, но сам наткнулся на шипы наруча одного из ваших. Клыки из металла разорвали его тонкое горло, словно оно было ветошью, а не живой плотью. И когда я встретилась с его удивленным угасающим взглядом, то закричала, как сумасшедшая. Перед глазами стоял вид веселого брата, пасущего кобылу, теперь он падал... Так медленно... Я не шла в атаку, не пыталась поднять оружие, — в свои тринадцать я не умела биться. Тогда я могла только кричать. И это был какой-то нечеловеческий рев утраты и гибели меня самой. Той прежней дочери фермера, которая в одну ночь потеряла все: дом, родню, беззаботность, реальность.       Полоска кое-как села и, тяжело сглотнув, приблизила к лицу руки, пальцы на которых сейчас конвульсивно дрожали, словно очень быстро перебирали струны лютни. Сейчас она снова была там.       — Теперь ты понимаешь, почему я для него желала худшего? Он ворвался в мою деревню, как стрела в сердце. Убил всех, кто мне был дорог, поджег дома, вместе с кричащими детьми и ревущей скотиной, а под утро трахнул меня на золе всего этого. И все, на что я смотрела в тот момент, был тот самый хлев, который по удивительной случайности остался нетронутым огнем.       — Поэтому ты пошла за Роше? Чтобы отомстить с его помощью? — тон Йорвета не был резким. Сдержанным, но не резким. Люди сами начали эту войну, наверняка понимая, что в конечном счете пострадает наиболее незащищенный и невиновный слой их общества. Народ гор если и не заковали в оковы, то плотно прижали к стене; все их набеги можно было бы характеризовать, как безнадежный жест протеста; попытка выжить и хоть малость отплатить тем же.       — Ты не понимаешь. Для того, кто является виновником стольких бед, смерть будет благословением богов. Я не намерена делать ему такой подарок. Синие Полоски постоянно ошивались подле эльфов, ибо в этом заключалась их работа. Местонахождение склепа мне было неведомо, потому я так нуждалась в их знаниях…       — Зачем ты искала его? Что особенного в нашем склепе?       — Он таил то, что могло дать заслуженную кару моему мучителю… Я в курсе, что для эльфов является наибольшим позором.       Как разведчик с многолетним опытом, Йорвет подошел к густым зарослям малины и проверил обстановку. Ему показалось, что он что-то слышал. Но, убедившись, что все чисто, эльф посмотрел на этот «идол искренности» и вернулся к разговору:       — Потеря рассудка.       Девчонка изобразила рожицей не то верх омерзения, не то одну из самых скверных улыбок. Выражение безумца. Черт, она и в здравом уме достаточно дикая, но сейчас выглядела настолько другой, что даже при своем не слишком хорошем самочувствии могла выкинуть любую пакость.       — Все то время, которое мы с Инит провели в лапах белок, волочась за ними в походах, наблюдая за их «подвигами», а по ночам удовлетворяя, сцепив зубы, нас грела одна единственная мысль. Что этот скот получит по заслугам. Что его страдания будут не меньше наших: он застрянет в тупике тесных стен, где нет углов и просветов. Его сознание окутает тьма, постепенно, словно играя, затягивая в пучину мрака и истинных кошмаров. Физические страдания слишком банальны. Я хочу чтобы, существуя, он гнил изнутри. Хочу, чтобы рвал на себе волосы, кусал язык, мочился в штаны от каждого шороха, чтобы его глазницы залились кровью от перенапряжения и в конечном итоге вывалились из орбит от разлагающегося мозга. Он будет терпеть до конца, а я буду ждать того блаженного момента, когда он сломается. Когда убьет себя под осуждающими взглядами своего стада, пустив к чертям собачьим свое влияние, репутацию и громкое имя. Такова моя мечта... Была нашей, осталась лишь моей…       Йорвет упустил момент, когда намерения предначертанной расплаты с множественной формы опустились к единственной, его интересовал другой вопрос. О каком оружии идет речь и почему о нем известно какой-то изнасилованной beannе, тогда как он ни разу не слышал о таковом?       — Инит подслушала слова их командира, — словно прочитав его мысли, продолжила Полоска. — Чтобы получить победу, крупный игрок обязан иметь свои козыри в рукаве, и этот кристалл был одним из них. Подручные чародеи упрятали штуковину в одну из гробниц I `ndiaidn Cuegear Grianʼn (За Пятью Стенами), возле тела Карджия Длинношерстного.       — Первый волколака рода Aen Seidhe… — констатировал для себя скоя’таэль.       — Да. Что самое важное, ваша ведьма, ну… та кукла с разукрашенным лицом и сухим подсолнечником в руках, сказала, что проклятие склепа напрямую связано с каким-то материальным предметом, потому что магия похожа на ту, которую накладывают для сохранности определенных ценностей. Но раз дело касается мертвых душ, здесь однозначно не обошлось без некромантии. Среди тех белок был могучий некромант, я уже после поняла, что таким заклятием…       — Они решили оградить свою вещь от посторонних рук, — закончил Йорвет, прищурив свой хитрый глаз. — Вот откуда возникла магия.       — Но даже если бы я раньше сопоставила все факты и пришла к верному выводу, то не отдала бы свою находку.       Докапываясь до сути, Йорвет уже и позабыл, что человечка под действием дурмана правды может рассказать больше того, на что он мог надеяться. Он был доволен своим экспериментом: теперь-то ему многое стало ясно — оказалось эта воровка не из простого теста, раз зашла так далеко, опираясь на одну лишь веру и ненависть.       — Мне до задницы ваши мертвецы. Так долго… уже, казалось, вечность, я ищу надежный путь воздаяния. И когда птица надежды у меня в руках, я не отпущу ее в небо.       Рефлексы заставили напрячься от постороннего шороха. То ли шелест ветра, то ли осторожное приближение негостеприимных жителей этой недружелюбной атмосферы. Лук на всякий случай переместился со спины в руки, пальцы нащупали оперение стрелы — что ни говори, а его всегда трудно было застать врасплох. Подсознание подсказывало, что пора уходить.       — Где оно сейчас? Оружие, о котором ты говоришь?       — Надежно спрятано.       — Где?       — Настолько надежно, что сама понятия не имею.       — Как это?       — В округе ста метров от склепа… или больше. Ваши гнались за мной и времени для долгих раздумий не было. — С такой невозмутимостью, словно говорила о своем завтраке, человечка стала на четвереньки, будто этот же завтрак сейчас и выплюнет. — Я себя так странно чувствую…       С немалыми усилиями и не с первого раза она поднялась на ноги и поковыляла к эльфу. Все еще держа лук наготове, Йорвет крепче стиснул рукоятку и глянул исподлобья, подумывая уже наставить стрелу на приближающийся субъект.       — Знаешь… Меня последнее время беспокоят сны…       Опять она о своих снах. Ему достаточно того, что он увидел во время синего тумана!       — Мне необходимо знать об одной вещи… — остановившись от него на расстоянии вытянутой руки, она подняла на него уставший и бессильный, но в то же время неимоверно нежный взгляд.       У нее всегда был такие отчетливо ярко-синие глаза? Почему-то только сейчас он понял, что не помнит цвет глаз Саскии. Зеленые? Карие? Синие? Нет, точно не синие.       — Это касается черешни. Мне просто нужно знать…       Договорить ей не дал новый посторонний звук. Настолько громкий, что заметила сама собеседница. Теперь, вне всяких сомнений, они были здесь не одни. Нужно быть бдительным: шелест шел справа, но визуально движение улавливалось совсем с противоположной стороны. Какое расстояние до цели? Сколько у него стрел? Как далеко ветвистая стена для отступления? Все это он вычислил за считанные секунды, когда Полоска лишь успела прошептать заключительное слово.       «Враны».       Они подступали осторожно и напряженно, так, как тигр крадется к добыче и боится спугнуть ее излишней резкостью. Чем ближе они подбирались, тем отчетливее слышалось их воркование, схожее больше с рычанием и боевыми приказами сородичам, а не с призывами к мирному сосуществованию. Учитывая последнюю встречу с представителем древней расы, Йорвет уже не строил никаких иллюзий на их счет и без замедления привел в действие свой лук. Стрелы свистели промеж листвы, как буйный ветер меж прибрежных скал, но ни одна из них не достигла цели. Враг исключительным образом умудрялся увернуться от его метких выстрелов, что сыпало изрядную горсть соли на твердые, но уже поцарапанные, убеждения касательно его точности. Руководствуясь воспламеняющимся гневом, Йорвет рванул вперед, сократил расстояние между ним и противником настолько, что сумел детально разглядеть его блестящую чешую, и пустил стрелу за стрелой. Одна из них на этот раз вонзилась в бедро нападающего, и лучник с ликованием атаковал следующую цель.       Существа заполняли пространство слишком быстро, и надежда отбиться с помощью одного лука таяла на глазах. Каждый из вранов был в полтора раза выше него ростом, а их когти настолько длинные, что выстрой тройку таких у начала нескошеного поля и они покончат с ним в два счета. Не стоило забывать, что оружие ближнего боя давно исчезло из его амуниции, потому подходить вплотную к ним равносильно суициду — и он усердно держал дистанцию, понимая, что оставшиеся стрелы стоит использовать при отступлении.       Откуда ни возьмись, на него выпрыгнул агрессивный вран, замахнувшись в атаке — Йорвету пришлось растянуться на земле и перекатиться вбок, чтобы эта туша не пригвоздила его к почве навечно. Скатившись с уступа, эльф повис на верхушке кустарника с внушительными шипами, а его правая нога провалилась внутрь его недоброжелательного естества. Несколько врагов, наконец, поняли, кто из них двоих на самом деле представляет опасность и двинулись на него.       В тот момент, когда он ими занимался, неожиданный крик Полоски привлек внимание.       Один ящероподобный схватил девицу за голень и тащил куда-то в лесную мглу — ее беспомощные пальцы хватались за опавшие листья, кочки, тонкие сухие коренья, но сила врана казалось неукротимой. Что эльфа подвигло к следующему непроизвольному поступку, так это крик девушки — она в молитвословии звала его на помощь. Без доли сомнения ожидая помощи, полностью доверяя его милосердию, она драла горло его именем, как грабли царапают тонкий лед.       Мужчина потянулся к колчану, но с проклятием осознал, что этот в неудачный момент оказался пустым. Поддавшись незнакомому ранее импульсу человеколюбия, мужчина рванулся к той, которая так нуждалась в его спасении, и чуть не свалился обратно, замечая, как от боли перед глазами замельтешили черные круги. Шип зловредного кустарника разодрал икроножную мышцу так сильно, что кровь практически фонтаном хлынула из раны. Пытаясь не обращать внимания на буйные рефлексы, Йорвет все равно достиг того самого ящера, и, не имея иного оружия, с успешностью обреченного пьяницы, начал лупить тварь просто кулаками. В итоге человекообразное животное бросило свой груз и переключилось на атакующего — только поскользнувшись на мокрой земле, лидер скоя’таэлей избежал смертельного удара когтей-лезвий. Но второго такого удачного совпадения не происходит даже в самых оптимистичных легендах: вран поставил ступню меж его ног и едва вытянул лапу для устранения помехи, как его прервали:       — Стой!       Голос спутницы сейчас казался умоляющим и жалким, но, тем не менее, нападающий замер.       — Отойди от него! — продолжала она, сама тем временем отползая подальше.       Животное послушалось. Черт возьми. Они столкнулись с древней разумной расой, которая в обыденном для него мире оставила после себя прекраснейшую архитектуру, утонченную скульптуру и каменные загадки, которые столетиями пытались разгадать как эльфы, так и люди. Перед ними настоящие реликты, хранящие сокровища знаний, квинтэссенция великого прошлого. Почему же они сейчас олицетворяют противоположность адекватности?       Йорвет принял вертикальное положение и, прихрамывая на месте, оглянулся: все гости смирно стояли поодаль и глядели на них, словно их что-то выбило из колеи.       — Лезь вверх, — одними губами проговорил эльф, чтобы лишним движением не создать хаос.       — Твоя нога…       Святая Дана, неужели она все еще под действием плода правды?       — Я сказал, наверх, — таким холодным тоном он говорил неоднократно. Со своими подчиненными, когда дело касалось важных вещей и не терпело пререканий и противоречий.       — Я им нужна живой. Не смотри так, это знание-чувство. Сам видишь, мое влияние на них не является глупой фантазией наших умов… Иди вперед.       Йорвет отворачивался от тропы к свободе не по той причине, что хотел дать Полоске фору на отступление: он банально не верил в свои силы, ведь нагружая свою ногу движением и грузом, он по пути просто истечет кровью и свалится обратно мертвым телом. Тем не менее, под настойчивым упрямым взглядом девчонки, которой от силы лет двадцать пять, он взялся за толстые прутья и полез вверх. Пока враны так удачно находились в замешательстве, они с бывшей Синей добрались середины пути. Йорвет постоянно останавливался и переводил дух. Боль затопила все колено, бедро и даже правую сторону живота, взрываясь новой вспышкой при каждом шаге, будто под кожей икры его спиралью опутывают раскаленные прутья, все сильнее сжимаясь при малейшем движении. Сапог пропитался влагой и, порой, скользил подошвой по веткам, но проблема даже была не в этом. Из него вытекло достаточно крови, а с ней и энергии, чтобы не суметь дойти до конца начерченного пути.       Какая ирония: подобраться так близко к выходу и упасть у последней двери. Его горе-спутница ползла по левое плечо от него и вначале ее короткие паузы и передышки раздражали его до помутнения, ведь что, как не жалость читалась в этих поступках. Но вскоре стало понятно, что девица сама едва держится после употребленного дурмана, действие которого, судя по всему, подходит к концу.       Правильно ли он поступил, оставив ее в живых?       Ведь она наверняка загрызет его живьем, когда после кратковременной слепоты прозреет. Предугадывать будущее сейчас было глупо: каждый раз напрягая мышцы, он понимал, что находится на грани обморока. Полоска издавала какие-то глухие стоны, враны внизу очнулись и кружили у скалы, словно стая мух у трупа, его нога немела, становясь деревянной, длинные пальцы слабели, сухие легкие горели, и только единственная поддержка в этом пересохшем озере боли удерживала его на плаву.       Та, которая не единожды спасала его.       Сила духа.

***

      Бьянка раскрыла глаза, когда ее очередной кошмар о времени в неволе подошел к отвратительному пику, заставляя ее чуть ли не кричать во сне. Лежала она на холодном неровном камне, отчего все тело ломило от малейшего движения — особенно это касалось шеи. Разминая ее под затылком, девушка осмотрела местность: деревья и форма листвы была другой, исчезли гигантские грибы, витающая пыльца в воздухе, целебная ультрамягкая трава в округе…       Враны!       Всемогущая Мелитэле! За ними действительно гнались враны и им с Уродцем поразительно удачным образом удалось смыться. И не просто смыться, судя по окружающей среде. Невдалеке находился каменистый край пропасти, из которой они сумели выползти. Охренеть! Свобода!       В паре ярдов от нее на животе лежал ее ушастый «приятель» и, судя по безнадежно вытянутым над головой рукам, бесцветному лицу и до нитки пропитанному кровью подолу камзола, штанов и ботинок — наверх он выбрался из последних сил.       Неожиданное воспоминание, как она обрабатывает его рану выуженным из его запасов лекарственным растением и плотно бинтует остатками своей рубахи, кувалдой ударило по сознанию.       Какого дьявола на нее нашло?       По неизвестной причине спасти его она считала своим долгом. И не по потому, что должна ему. Безмерную благодарность, неподдельное доверие, предельное обожание и невозможную искренность, вплоть до обожествления, она испытывала к этому Уродцу.       Что за глупости она вытворяла? Какой шмель ее ужалил?       Стоило ей напрячь мозги и задуматься, заглянув в прошлое и свежее воспоминание уже не казалось таким чудовищным. Перед глазами проплыл образ Йорвета, который накормил ее какой-то дрянью, а после… Разговор. Этот подонок вытащил из нее столько правды!       Казалось, все нервные импульсы закоротило, в голове разразился ураган из битого стекла и ржавых гвоздей. Срывая крыши, уничтожая все живое. Мозги закипели и, обхватив виски руками, она закричала от сокрушительной ненависти. Хотя, этот звук больше походил на тонкий писк музыкального инструмента, которым орудует болотная баба.       Подлый урод! Он выпытал все, что только можно. О склепе, кристалле, Коршуне, о ее личной трагедии и жажде мести. Еще и в таких подробностях. Она нарисовала ему полную картину, во всех красках и с мельчайшими деталями... Она ведь была уверена, что этому собеседнику без сомнений можно раскрыть собственные тайны. Он залез в душу и вывернул ее наизнанку. Нагадил и завернул крепким узлом. Увидел. Увидел руины ее жизни, что торчат из сердца, словно кости.       Черт возьми, нет!       Она прикончит его. Прикончит этого сукина сына и пусть катится в преисподнюю, гадкий паразит.       Ярость плыла по венам со скоростью звука, сердце наполнялось чернотой и грозило лопнуть от ненависти. Бьянка покатила спящего к краю гигантского кратера — поверить только, она обернула его рану своей рубахой! Подонок!       Радовало лишь то, что она не рассказала о своем сексуальном пристрастии к нему, хотя к этому была достаточно близка. В таком случае для нее бы окончательно и безвозвратно произошел конец света.       Что касается остального: даже Роше не информирован столь досконально, она не позволит горькой истине выйти за пределы этого леса. Хотя и сама по себе осведомленность Йорвета внушала ей такое отвращение, словно она проглотила нескольких морских ежей. Глянув на этот идеал цинизма, она изобразила мрачную улыбку. На самом деле блондинка не ощущала вдохновения от идеи с его смертью, ведь гад испытает не так много сожаления, как ей хотелось бы. Взгляд упал на длинный лук, столь обожаемый эльфом. Для начала возьмемся за него.       Пока Бьянка весьма резко и импульсивно разбиралась с футляром на спине наглеца и вытаскивала солидных размеров оружие, край ее глаза уловил движение головы виновника. Когда она обернулась к лицу якобы спящего, то встретилась с непонимающим взглядом все еще красивого глаза.       Используя то время, когда преступник приходил в себя, блондинка метнулась к обрыву, и легендарный лук в считанные секунды повис над пропастью. Без замедления оценив ситуацию, Йорвет бросился следом, но Бьянка демонстративно покачала пальцем свободной руки и произнесла нахальное «А-а-а», предупреждая, что сделав он еще шаг, то сразу же попрощается со своим бездушным другом.       На эльфа этот метод подействовал безоговорочно. Он замер. Ему разрешалось применять единственное оружие — слово.       — Мой лук…       — Ты — чертово чудовище! — прервала она, едва он сложил пару слов. — Мошенник! Урод! Чистокровная дрянь! Назови мне хоть одну причину не закончить дело, которое я начала? Назови хоть что-нибудь, чтобы я не забила тебя твоим луком до смерти?!       — Что ты хочешь услышать? Я не жалею, что заглянул за кулисы твоих секретов. Согласись, что ты, bloede on`hierd (чертова охотница) не хило ими запаслась за всю эту историю с покойниками.       — Как же я ненавижу тебя! — по-волчьи зарычала она, отчего на лице эльфа промелькнула тень непонимания, но затем, словно что-то вспомнив, он поглядел на ногу. — Ты меня использовал, унизил, заставил упасть так низко, что эта яма по сравнению кажется полным до краев колодцем.       — Рана… — скоя’таэль, похоже, ее не слушал, обратив внимание на более важные вещи. — Нет! Что ты сделала?       Спешно, словно дело касалось жизни и смерти, он развязал узел на своей ноге и черные использованные листья пеплом посыпались с затянувшегося пореза на его пальцы. Осознание того, во что он отказывался верить, с примесью ярости отразилось на его лице слишком отчетливо, чтобы не суметь прочесть его.       — Ты использовала весь запас aener`sanna aevell (лечебной травы)? Уничтожила последнюю надежду спасти Киарана! Собственноручно подписала ему смертный приговор!       Бьянка находилась не только на краю пропасти, но и на грани нервного срыва. Ее руки тряслись настолько, что пальцы вот-вот самовольно разожмутся и выпустят единственный козырь. Хотя чего ждать?       — Ты представить не можешь, как я об этом жалею. Как бы я хотела бросить тебя без сознания истекать кровью и давиться предсмертными вдохами! Будь у меня возможность вернуться в тот момент, я бы сама себе руки оттесала за это предательство. Но, похоже, искусственное обожание тебя прекраснейшего вытеснило из головы здравый рассудок.       Бьянка разжала пальцы и гравитация взяла дело в свои руки.       — Стой! — крикнул Йорвет и неожиданно для себя самой, Бьянка схватила за ускользающий конец лука. Эльф шумно перевел дух.       — Стоит признаться, этот полный ужаса взгляд меня изрядно веселит, — откровенничала девушка с видом полоумного садиста. — Я не раз задумывалась, зачем эти зазубрины. — Она погладила пальцем вырезанные шрамы лука. — Не поделишься?       — Не думаю.       — Так каким же дерьмом ты меня накормил, скотина? Какое-то зелье правды получается. Я и понятия не имела о существовании такого. До сегодняшнего дня.       — Я тоже не знал. Вернее, знал, но лишь из древних летописей своей расы. В истории этот вид дерева исчез более тысячелетия назад, но когда я встретил его, с характерными признаками и со спелыми плодами, в той кристаллической тюрьме, то посчитал долгом проверить его.       — И ты использовал меня в роли подопытной? — Бьянка задрала подбородок и глядела на него так, как смотрят на соседского мальчишку, издевающегося над животными. — А если бы это оказалось не оно, что тогда? Что бы случилось со мной, ты задумывался?       — Ты бы умерла, — в открытую сказал тот. — Честно говоря, я в этом был стопроцентно уверен, потому что шансы на существование дерева правды были ничтожно малы.       — Ну ты и дрянь.       Девушка потеребила оружие в пространстве и любовалась произведенным эффектом — знаменитого эльфа буквально парализовало, словно его сердце выпало из грудины.       — Хочешь вернуть его? Так давай сравняем счет: поведай мне о том, что покроет знание о моих скелетах в шкафу. Давай послушаем о тайнах великого Йорвета: может ты совершал политический жест, лишивший жизни тысячи? Эльфов, конечно. Или в былые времена был скотоводом и пас овец? Может, шрам свой покажешь? Может, тебя тоже имел кто-то из мужиков или же ты спал с человеческими женщинами? Ах, забыла! Твоя шлюшка Саския тоже ж человек.       Похоже, ее занесло не в ту степь, но жгучая обида плела паутину слов самостоятельно.       — Она не… Это тебя не касается.       — Да какая разница, что ты скажешь! С твоего грязного рта сыпется лишь ложь! Прощайся со своей хреновиной.       — Я позволю себя ударить! — эльф молниеносно объявил предложение, которое, вопреки всем эмоциям, заставило ее остановиться.       Нахмурив брови, блондинка пыталась отыскать отблеск правды в единственном зеленом глазе и, без сомнений, нашла его. Ох, как же она хотела его ударить. Несколько раз коленом в челюсть. А затем запинать, чтобы он жалостно сжался, как беззащитный эмбрион.       — Посмотри правде в глаза: избавив меня от моего лука, ты выберешь себе прискорбную участь, потому что живой из этого леса тебе уйти не удастся. Я об этом позабочусь. Сейчас же я предлагаю лучшую альтернативу: одной атакой ты выпустишь пар и получишь удовлетворительное воздаяние твоим… обидам. Мое оружие останется невредимо, как и ты.       — Три раза… — начала торговаться она, прокручивая уже в голове весь процесс.       — Один, — твердо стоял на своем тот.       — Три.       — Один.       — Два. Ты не будешь противиться двум ударам.       — Один, — не уступал гордый подонок.       — Любой частью тела.       Даже ногой — это понял каждый, но, тем не менее, эльф утвердительно кивнул.       — И по возвращению ты не тронешь Малену. Она действительно не знала о наших намерениях.       — Хорошо.       Желваки напряженно прокатились по серьезному циничному лицу Йорвета. То, что он с ответственностью воспринимал их уговор не могло не вызывать уважение. На секунду Бьянка даже залюбовалась его непоколебимостью, прекрасным станом и гордой отрешенностью, словно великий воин достойно идет к гильотине.       — Еще с меня достаточно этого прозвища, которым вы меня называете. У меня есть имя…       Лучник скривился, ясно давая понять важность такового.       — Которого ты не помнишь, — с досадой догадалась Бьянка.       — Я не забиваю голову мусором.       — Ладно, не важно.       Когда она выполнила свою часть уговора — бросила лук на траву и отошла от него на приличное расстояние — скоя’таэль синхронно закрыл глаз и выдохнул с приглушенным облегчением. Как может деревянная вещица быть столь дорога для того, кто убивает детей? Возможно бездушные предметы являются пристрастием бездушных существ?       — И что же? У мясника имеется учтивость, чтобы доказать твердость своих слов? — Она подошла и с лисьим видом глянула на него снизу вверх, так как он сильно превосходил ее в росте.       Пару мгновений его бесстрастный взгляд был уставлен на нее. Бьянка достойно выдержала его, глаз не отвела. Затем, словно его подрезали под ноги, эльф резко упал на колени и закинул голову, говоря тем самым, что он в ее власти.       — Сейчас? — У Бьянки отвисла челюсть, она до последнего не верила, что эльф позволит ей исполнить обещанное, но у привлекательного ублюдка оказывается имеется совесть. Да, черт возьми, сейчас он был как никогда привлекателен — его лицо на близком расстоянии казалось еще более прекрасным. Этот мужественный нос, мужские острые скулы, тонкие темные волоски вдоль виска, зеленый глубоко посаженный глаз и длинные ресницы. Выступающий из-под повязки шрам на правой стороне лица манил и призывал приоткрыть его — почему-то сейчас она была уверена, что при виде его возникло бы не отчуждение, а скорее некое очарование. Шрамы украшают мужчин, как твердят многие женщины. Эта метка, награда одной из многочисленных битв, словно полная крови река меж невысоких гор, извилисто тянулась по щеке и заползала на губу, формой своей выдающей законченного эгоцентрика.       По телу проплыла волна жара. Эти широкие губы были сексуально приоткрыты, на верхней челюсти пара зубов были скошены, внутри проглядывал кончик языка.       — Думаю, позже я пересмотрю необходимость столь бестолкового поступка, так что используй шанс, пока позволяют.       Голос. За все время, проведенное с ним, она упрямо откидывала мысль, что у него умопомрачительный голос. В нем имелась и четкость самоуважения, и лидерская твердость, и нежная мелодичность — и этот коктейль особенностей заставлял сердце трепетать, как промокшая под дождем синица. Если бы этот голос сейчас томно и властно прошептал ей на ухо бессмысленный приказ сигануть с обрыва, из которого она недавно выползла, то она без вопросов исполнила бы его.       От последней мысли, у Бьянки вдруг вспотели ладони и она протяжно и прерывисто выдохнула, пытаясь тем самым избавиться от гормонального помутнения. Теперь у нее отпало всякое желание лупить эльфа и главная отговорка была в том, что никакие физические удары не сотрут факта его поступка. А удары именно в множественной форме должны были посыпаться на него, она бы просто не смогла остановиться. Но теперь…       — Не думаю, что твоя телесная боль что-то изменит.       Йорвет хотел было сказать о ее бесхарактерности, но произошедшее следом отняло у него дар речи.       — Буду бить по морали.       Одна ее рука вцепилась в ткань бордовой повязки на затылке, вторая — повелительно сжала шею под челюстью, расположив голову под удобным углом. Язык девушки, словно приветствуя и завлекая, лизнул губу со шрамом, обвел уголок рта, нырнул внутрь, коснулся затаившегося хозяина в нем и выскользнул назад. Нависнув над мужчиной, Бьянка накрыла устами пухловатую нижнюю губу, игриво прикусила ее, а затем вновь скользнула вглубь рта, теперь уже настойчиво, требовательно и невероятно страстно. Эльф не отвечал, судя по его податливости и удивленно-приоткрытому рту, у него безвозвратно снесло крышу от происходящего. Когда светлые пряди соскользнули с виска и коснулись кожи его щеки, Йорвет импульсивно дернулся, резким рывком оттолкнул мерзавку и машинально вытер рот.       — Что! Ты! Творишь?!       А затем пошел такой быстрый монолог эльфийской брани, что разбери она хоть слово, пришлось бы тщательно отмывать уши.       — Это было…       — Низко, гадко, отвратительно, непозволительно? — закончила она и сплюнула ему под ноги, будто пару часов держала во рту жабу. — Зато теперь ты знаешь, что чувствовала я, когда ты залез мне в душу.       — Ты…       О Боги, она впервые видит Йорвета не знающего, что сказать.       — Ты сделала это… ради расплаты?       — Ну, уж не потому, что хотелось, — с профессиональным актерским мастерством бросила она, для большей правдоподобности замахав руками и в конечном итоге отворачиваясь.       Блондинка чувствовала на своей спине пронзительный тяжелый взгляд, но продолжала вести себя так, словно только что исполнила двадцать утренних отжиманий, а не поцеловала бандита, преступника, убийцу, эльфа, лидера белок.       — Сумасшедшая, — сделал вывод мужчина, когда она миновала его и с пассивным видом пошла к широколиственному лесу.       — Ошибаешься. Мы не настолько похожи.       Желала проверить каково это с Йорветом — испробовала.       Стоит признаться: было весьма прискорбно, скучно и даже противно. У нее не бежали мурашки по коже от дикого всепоглощающего желания, ее не колотило от жара, не возникало позыва опустить руки на татуировку, запустить пальцы под плотную одежду, в голове не рисовалась яркая картина, где она возбужденно трется о его твердую голую грудь своими сосками.       Стоило признать, что проверка не оправдала ожиданий.       Как и то, что все эти убеждения — чушь собачья!