Доверие. Невозможно.

      Йорвет выглядел бледным, как смерть. Даже их унизительно малая скорость не могла открыть всю глубину его изнурения. Пусть чудо-трава затянула рану на икре, но крови в его жилах она не прибавила. Ему необходима была пища и отдых, чтобы оправиться. Но старый партизан понимал, что стоит ему отвести взгляд от своей спутницы, как она тут же испарится, а ее зыбкий силуэт унесет ветром в недоступные края. Ведь каждый из них видел, в каком они лесу и что пункт назначения довольно близок. Правда, финиш этот им представлялся по-разному.       Догадавшись о его слабости, мелкая паразитка не упустит шанса удрать, а может даже покусится на его жизнь, что будет неудивительно. Но она и сама была не в лучшей форме: сухое хриплое дыхание — симптом обезвоживания — словно когтями царапало слух. В округе имелось достаточно водянистых растений, которые в состоянии помочь ей, но делиться с ней знаниями и проявить акт милосердия — это последнее, чего ему хотелось. Особенно после того дерзкого поступка.       Каким образом он очутился в столь нелепой ситуации и готов был позволить этой жалкой dh’oine ударить себя? А она вместо этого присосалась к нему с поцелуем, каким женщина целует своего любовника... Физический ущерб он бы стерпел и в будущем отплатил бы в пятикратном размере, но эта Полоска в плане непредсказуемости переплюнула даже саму себя. Сделать отвратительный для себя самой жест, чтобы напакостить ему, ударить по десятилетиями устоявшимся принципам, — за это хотелось придушить ее, чтобы она вконец задохнулась и унесла содеянное в могилу. Ярость превозмогала изнеможение и, быть может, именно из нее он и черпал последние силы.       Мерзавка! Ядовитая заноза мозга! Грязная лужа нахальства и бесстыдности!       — Да сядь уже, ты словно ходячий мертвец. Смотреть жалко, — заговорила девчонка, словно услышав его гневные мысли. Она по меньшей мере наблюдательна, раз разгадала его прискорбное состояние. Удивительно, что еще не напала. Определенно, тому имеется причина.       Не удостоив ее ответом, Йорвет глубоко вздохнул и практически упал близ корявого, покрытого бархатистым мхом дуба, бессильно откинув назад голову. Он почти на месте. Ему знакома эта местность и до лагеря от силы полдня пути. Пара минут отдыха и снова на ноги. Ему нужна лишь пара минут…       Но прошло больше. Каждый раз, когда он обещал себе подняться, изнуренное тело обманывало само себя и переносило действо на следующую секунду, замыкая бескрайний круг бездействия. Вспомнив о человечке, эльф опустил подбородок и уловил странный взгляд, устремленный на него. В первое мгновение в нем угадывалась заинтересованность, во второе — последствия разоблачения. Прокашлявшись своим сухим горлом, она сконцентрировалась на надломленной сухой ветке, что висела над головой.       — Наши женщины, которые не относятся к числу воинов, лишают радости своих захватчиков.       Посерьезневший и суровый вид охотницы на нелюдей, будто она крепко сжала зубы и проигрывает в голове все новые истязания эльфов, нагрел в округе воздух.       — Они что, глотки себе перерезали?       — Не без этого. Если не уверен, что можешь испытать боль при пытках или отомстить за то, что с тобой собираются сделать, то мы заканчиваем свои жизни. Это война, и за четыре столетия мы к ней приспособились.       — По-твоему я должна была себя прикончить?       — Ну, если твоя участь кажется тебе более приемлемой, то мне не о чем с тобой спорить.       Полоска фыркнула и, вначале показалось, что надумала уходить, но сделав пару шагов, вернулась на прежнее место.       — Я едва вышла из возраста ребенка! Понимаю, что понятие «слишком молод» рассеялось у тебя лет так тысячу назад. Если бы ты помнил себя в тринадцать, то понял бы, что ни о каких коварных помыслах и речи быть не может. Я была глупой тощей девчонкой, потерявшей близких. Да, тогда я не могла в полной мере расплатиться за все, что он со мной делал, но теперь это моя важнейшая цель жизни. Я живу ради мести, ради того, чтобы увидеть его корчившегося от боли. Все, чего касается смерть, несет силу — он закалил мою волю, раздул ненависть. Не только к вам, эльфам. Подонки встречаются среди каждой расы. Меня мучают кошмары, потому что этот подонок, в компании своих гадких подручных, все еще топчется по земле. Захватывают, убивают, насилуют…       — Кто он? Как один из таковых, я знаю всех лидеров скоя’таэлей. Стариков и молодых.       — Хочешь предупредить своего дружка?       Йорвета аж передернуло.       — О чем? Что над ним копится гроза мести девчонки, которая и меч-то держать не умеет?       В другой ситуации такая стойкость духа вызвала бы в нем уважение и симпатию, будь то эльф или человек. Но сейчас Йорвет был слишком зол на Полоску — побольнее зацепить за живое и вывести из себя казалось делом принципа.       А невыносимо насмешливая улыбка в его исполнении довершила дело.       Девчонка Роше сжала кулаки и едва сдерживалась. Чем-то она напоминала львицу, которая приметила жертву: голова втянута в плечи, рот оскален, глаза внимательные и расчетливые.       — Я не собираюсь все спускать ему с рук… Если цена этой цели моя жизнь, то я хоть сейчас положу ее на плаху.       — Или же он вновь поработит тебя. Теперь-то щита в виде Синих Полосок и твоего бесподобного командира у тебя нет, и защитить тебя некому. Так что готовься погрязнуть еще в более мутном болоте, чем раньше.       — Хватит! — с криком она бросилась к нему. Но гнев в бою — не лучший союзник, делающий бойца невнимательным и рассеянным.       Йорвету достаточно было приподнять над землей горизонтальный корень, чтобы нападающая споткнулась и упала подле него. И тут же Полоска бросила ему полную горсть листьев в лицо и оттолкнула.       — Ты такая же мразь, как и он!       Еще пара ударов и, не имея больше привычной ловкости и проворства, эльф, словно в наказание, свалился на те же заскорузлые корни. Он задел болезненную тему, но ее гнев едва ли превосходил его собственный, ведь она позволила себе то, чего с ним не было уже несколько лет; а если говорить конкретно о людях, чего и вовсе не существовало в истории.       — Я убью тебя! — Практически усевшись ему на живот, она занесла над ним солидный камень. — Знаешь, что он сделал с той женщиной? Знаешь, что случилось, когда он зачал ей ребенка и даже позволил ей выносить его? Этот монстр даже не дал матери подержать свое дитя. У младенца были острые уши. Он родился одним из вас, Йорвет! И этот насильник не принял его, не взял его на руки, как отец. Он хватанул его за ногу и бездушно ударил головой о ближайший камень. Несколько раз. Пока от маленького черепа осталось не больше одной трети. Разве это можно спустить с рук?!       Рука с камнем обессилено упала на грудь, не ударив, а всего лишь подчинившись силе гравитации. Воспользовавшись моментом, Йорвет схватил за бока светловолосую и поменял их местами, только сейчас осознав, что она больше не представляет угрозы. Ее глаза слегка блестели, но лед в них не имел ничего общего с жалостью.       — Когда Инит очнулась после обморока, она уже была другой. В то утро я успела заглянуть в ее глаза, в них кипело горе и горели искры сумасшествия, такие, что казалось, от каждого ее взгляда трубочкой скручивались листья. С жалким куском стекла она атаковала ненавистного и в тот же момент распрощалась с жизнью. Он так гордился своим мечом из редкого гномского сплава и любил похвастаться его сверхпрочностью и остротой.       Ее ладони уперлись в грудь, чтобы отстранить его, но эльфу еще хватало энергии, чтобы противостоять столь слабому напору.       — Я все еще вижу это в снах. Как две разрубленные половины человека фонтаном пускают кровь, а земля под ними становится все черней… Ее использовали годами и в итоге нашинковали, как капусту. Он так легко это сделал, словно выбросил старую поношенную куртку. Его рожа… помню, как сейчас. Он злорадно улыбнулся и приказал своим приготовить ему пожрать. Тогда во мне и пробудились мои дьяволы. Я поняла, что пройду через многое, чтобы заставить его проглотить собственные яйца! Увидеть выражение агонии и безысходности. Тогда я дала себе клятву, что эта сволочь сдохнет самой жуткой и позорной смертью, которая известна его расе.       С минуту тишину щекотал лишь звук их усталого дыхания и скрип висящей сверху ветки. Она боролась с ветром и ничего этим не добивалась, как и двуногие внизу ничего не могли добиться своим противостоянием. Девчонка не смотрела на противника, стыдясь своего признания и слез, тогда как он пристально ее разглядывал. Раньше она представлялась ему воровкой, коварной, но недостаточно проворной коброй. Лицемерной, плюющей на чужую культуру сволочью, как и все выкормыши гада Роше. Но колодец ее нутра оказался намного глубже, чем он представлял и заполнен он не гнилым пафосом, а твердой волей, горьким опытом и неординарным мышлением. Плюс к этому он кипел непредсказуемостью. Нет, Роше, определенно не выбирает кого попало, и он настоящий глупец, раз выбросил за борт такой козырь.       — Бесконечное противостояние — та цена, которую приходится платить за сожительство разных рас в одном мире. В этом есть все вы, dh’oine, — противостоять тем, кто чем-то отличается от вас, а затем и друг другу. Вы не имеете понятия о мире. Циничный завистливый народ, который постоянно желает чего-то чужого. Ты мне говоришь о нашей жестокости, но на каждую изнасилованную человеческую женщину, найдется пять таких же эльфок. Вы нападали первыми, вычищали наши города и присваивали себе все ценности, даже не дожидаясь пока остынут наши тела. Ваши маги использовали чары, которым мы же и обучили. Вы даже песни наши стащили, перестроив на свой лад! А теперь с помощью бесчисленных книг пытаетесь переписать подлинную историю и представить нас захватчиками, а себя — контратакующими защитниками. Количество всегда выигрывает, именно потому мы и обречены.       Девушка под ним сморгнула и посмотрела на него. В ее глазах ощущалась такая обреченность и жажда справедливости, словно она эльфка, а не человек.       — Вы. Мы. Почему все всегда сводится к множеству? Есть я, которая жила в достатке, пока не пришли ваши и отняли… вырвали с кровью у меня все дорогое! Ведь на мне не лежала какая-либо вина, я и эльфов толком не знала. Расскажи мне, если ты уж такой древний философ! В чем я виновата, что оказалась обречена таким исходом?       С каждой пылкой фразой она била его в плечи и грудь, не для того, чтобы отстранить, а лишь чтобы доказать собственную правоту и несправедливость мира. Йорвет лишь, нахмурив брови, следил за этим процессом.       — Когда речь идет о войне, личности в ней теряются. Обе стороны действуют единым целым, так как это основа успешной тактики. Они сплачиваются в общую массу и выступают как одно существо против другого. Неоднократно бодая друг друга, пока у одного из враждующих рога не сотрутся в порошок. Тогда проигравшая сторона останется лишь пустыми буквами на страницах истории. Ты не глупа и должна понимать, чьи рога останутся на своем месте. Правда, уродливыми обрубками.

***

      — Это руины часовни, развалившейся еще до раздоров Севера с Нильфгаардом, — пояснил эльф, когда они, как и предполагалось, прибыли в одну из опорных точек карты леса.       Камень строения уже раскрошился под воздействием времени. Сколько он себя помнил, оно всегда было без крыши. От здания остались лишь унылые толстые стены с аркообразными пустыми окнами, позеленевшая статуя в центре зала, прямоугольные колонны и остатки прогнившей церковной мебели.       От старого сада, когда-то занимавшего всю округу, осталась пара отличных яблонь. Йорвет запасся несколькими плодами и сел в тени руин перекусить. Зубы с легкостью впились в твердый фрукт, сок брызнул в стороны, а после невообразимой сладостью и блаженством стек вниз по горлу, словно эти яблоки эльфу подарила сама создательница. Самочувствие заметно улучшилось, но не настолько, чтобы он осмелился лазать по деревьям или полуразрушенным постройкам, как это сделала его спутница.       Вот значит в чем дело.       Человечка послушно следовала за ним, потому что банально не знала дороги, но стоит ей взглянуть сверху и увидеть, что находится в округе — белый обелиск, Понтар, крыши Флотзама — как на карте ее воображения порисуются конкретные границы. И вот она уже спрыгнула невдалеке от него с уверенным и счастливым видом.       Стоит понимать, что на этом их дороги расходятся. Бороться с этой неправильной dh’oine у него не было сил, да и она вряд ли рискнет схлестнуться с ним.       Честно сказать, ее общество изрядно поднадоело ему, так что он будет только рад, когда она покатится к чертям собачьим.       — Передавай Роше привет, Vild'enа, — бросил он, когда она подобрала под деревом пару яблок и повернулась в сторону фактории.       На пару мгновений на смазливом лице появилось удивление, словно ее тайна была из ряда сложнейших загадок мира, и она виновато почесала родинку под ноздрей. Эта гримаска заставила лучника улыбнуться.       — Бьянка… меня зовут Бьянка, Уродец.       — Я же — Йорвет.       Последовал ироничный кивок.       — Вот и познакомились.       Зависло тяжелое молчание; двое неуклонно не сводили взгляды.       — Но смысла в этом немного. Сомневаюсь, что наши пути сойдутся снова.       — Определенно сойдутся… Ты меня пытал, Йорвет.       Она серьезно?       —Ты изуродовал мои ноги и оборвал мою службу в Синих Полосках. Как ты понял, я — сучка, которая не прощает. Даже если учесть твою роль во время атаки вранов.       — Пытаешься отхватить кусок, который не сможешь прожевать.       — У меня достаточно острые зубы, чтобы прожевать белку целиком, — продемонстрировав на прощание свои белые зубы, мерзавка удалилась.

***

      Уже битый час Бьянка торопливо продвигалась в направлении заданных координат. Мелкие препятствия в виде поваленных деревьев или неглубоких оврагов она преодолевала даже не сбрасывая темпа. Стоило признаться хотя бы себе самой, она уже порядком сомневалась, что сможет выбраться из этой истории в компании Йорвета целой и невредимой, но сейчас… Она свободна, словно осенний лист на ветру! Она больше не заключенная эльфов, не пленница загадочного кратера, вранов и прочей дряни и может сама с полным правом руководить собственным безумием. Радость от осознания этого действовала подобно холодной воде, льющейся за шиворот: холод практически хрустел под кожей, пронизывала бодрость и дрожь возбуждения, хотелось кричать от неожиданной свободы и восхищения ею.       Радость появилась, когда она взобралась на старую церковь и увидела обелиск Пронизывающий Небо — словно указатель, куда идти не следует. Флотзам проглядывал далеко и все же его бедные крыши ни с чем не спутать. Неужели она, наконец, окажется в неком подобии цивилизации? Казалось, целую вечность она бродила по лесам и жевала салат из мха и дубовой коры. Стоило взглянуть на свой голый живот и отметить насколько ее многострадальное тело исхудало. Но, черт возьми, сейчас это было настолько же важно, как количество бородавок на жабах берегов Понтара.       Чрезмерно сосредоточившись на своем ликовании, Бьянка едва не напоролась на главоглаза, который неожиданно выполз из-за скал водопада. Пытаясь в своей неподвижности слиться с камнем, она замерла и безмолвно следила, как тварь довольно проворно для своих габаритов миновала ее. Когда существо отдалилось на солидное расстояние, девушка бросилась в противоположную сторону, раздвигая кусты перед собой и постоянно оглядываясь. Неуклюжесть сыграла свою роль — не заметив оврага, беглянка зацепилась ногой за ком земли и покатилась вниз. Закончила она свои кувырки на чем-то подозрительно мягком — это что-то оказалось длинными ступнями в зеленых невысоких ботинках. Подняв взгляд, она встретилась с незнакомым эльфом, но даже по одной его амуниции можно было с легкостью отнести его к отряду Йорвета.       Не успела она что-либо предпринять или обдумать, как паршивец сунул два пальца в рот и свистнул, не так громко, чтобы всполошить весь лес, но достаточно, чтобы подозвать своих собратьев.       К сожалению, этого хватило и для главоглаза, который не успел убраться достаточно далеко.       Два краснолюда и еще один остроухий явились в следующее мгновение. Вначале они, как один, устремили свои заинтересованные взгляды на нее, но потом — заметили нового гостя их межрасового собрания. Инсектоид со своими паучьими длинными лапами едва помещался на скромной поляне; пасть зубастым цветком открыла свое уродство, а в возвышающемся черном блестящем панцире, словно в зеркале Бьянка увидела себя ужасную.       Инстинктивно она начала отползать к белкам, которые, в отличие от нее, выглядели полными сил и готовыми к бою. Краснолюд справа сорвал топор с пояса и сказал, что тварь нужно порубить до того момента, пока она не применила невидимость, но эльф остановил его и движеньем пальцев вызвал такой густой туман, что девушка не видела не то что противников, а и свои сапоги.       Судя по тому, что приходилось нагибаться, за руку ее тащил краснолюд, причем вцепился он такой хваткой, словно ее сжали тесные оковы. Бьянка все это время ругалась про себя самыми разнообразными фразочками — она же почти выбралась.       Почти выбралась, твою мать!       Они вышли к местности, где, словно крест на ее могиле, высотой со все ее несчастья торчал белый обелиск. А значит до логова противника рукой подать.       Проклятье!       Ее усадили к белому мрамору, а сами начали шептаться. Бьянка обреченно закрыла глаза. Как же она устала плыть против течения. Возможно, ей это вовсе не под силу и все старания впустую? Вечные испытания, попытки, расчетливость, хитрости просто ради того, чтобы обрести свободу сейчас, разбились в пыль и золотистой пыльцой воспарили к недоступным облакам, в скопление звезд, в невесомость. Внутри нарастала пугающая пустота: Роше дал ей честь и чин, Йорвет — еще большую мотивацию. Но теперь все это не имело значения. Она устала.       Устала бороться.       — Где Йорвет, красавица?       Красавица? Это о ней что ли?       Когда синие глаза распахнулись, то увидели того самого краснолюда, что рвался в бой с главоглазом. На его голове сидел железный прямоугольный шлем с полосой над носом; взгляд хмурый, но не злой, с подбородка на грудь стелилась широкая рваная борода, руки короткие, что присуще всем представителям его расы, зато силы явно не занимать.       — Ты мне?       — Нет, к своей косе на хере. Уж если гляжу на тебя, то с тобой и говорю. Ты последняя, с кем видали главаря нашего.       — Сдох в лихорадке. Зараза одолела одноглазого подонка, — Бьянка достойно выдержала испытующий взгляд, но на лице краснолюда все равно промелькнула тень сомнения.       — А чего ж ты сама еще лапы не откинула? Мне говорили, что ты и была источником хвори.       Логика у него явно работает.       — У тебя правда коса на хере?       Не то, чтобы она желала знать ответ…       — А ты поглядеть хочешь?       Эльф-маг шикнул им, приказав заткнуться, и сконцентрировал взгляд на заросли, откуда теперь слышались невнятные голоса. Оба краснолюда вытянули по топору и приняли боевую стойку, в любой момент готовые наброситься на недоброжелателя.       Кусты зашуршали и на свет выползли две фигуры: одна поддерживала другую, закинув чужую руку себе на плечи. Когда оба мужчины удивленно посмотрели на нее в столь неудачной компании, Бьянка с досадой прикрыла лицо и в очередной раз выругалась. Все-таки Йорвета ей не так неприятно было видеть, как его белобрысого своенравного помощника.       Баэлир выглядел здоровым, несокрушимым големом, особенно в сравнении со своим командиром, — казалось, с того времени, когда она видела его в последний раз, он возмужал и стал крепче фигурой. А может все дело в прическе? У него чертовски быстро отросли волосы, которые он теперь снова мог спутывать на затылке. Но пара непослушных прядей все же выбивалась из общей кучи светлых волос и падала на хмурые глаза. Когда его взор остановился на ней, неистовство, ярость и злорадство можно было читать на татуированном лице, как в открытой книге.       — Ты, — он быстрым шагом стал угрожающе приближаться, и инстинкт самосохранения заставил пленницу вскочить на ноги. Но стоило ей предстать перед ним в полный рост, как тот остановился и оценивающе оглядел ее одеяние: пусть мундир и имел высокий воротник, но необходимой защиты от нескромных взглядов он не обеспечивал. Благо грудь мог прикрыть, иначе она с таким же успехом могла исполнять танец путаны.       Теряясь в догадках, Светлый Вождь обернулся к Йорвету и глянул на его раненую ногу, по «счастливой» случайности замотанную ее рубахой, а затем с насмешливым вопросом в глазах обратно на нее. Смущение вспыхнуло, словно огненная магия: ощутив себя не в своей тарелке, она было потянула края верхней одежды в попытке прикрыть обнаженные участки тела и доказать созерцателю, что тот все неправильно понял. Он же в самом деле не думает, что она разделась специально для Йорвета? Для его раны? Но вид светловолосого ей не понравился.       По правде говоря, видеть его не хотелось вообще .       — Молчи, — отрезала она, едва остроухий открыл рот.       Затем Бьянка обратила внимание на остальных эльфов, которые что-то обсуждали на родном языке.       — Йорвет! — Обойдя Баэлира, она завладела всеобщим вниманием. — Скажи чтобы они отпустили меня! Я свободна! Ты обещал, что не станешь меня убивать и удерживать! Оставьте меня уже в покое!       Вот почему Роше вечно называл его Старым Лисом — сейчас весь облик одноглазого полностью олицетворял это прозвище. Хитрый, проворный, лукавый.       — Верно. Обещал. Но лишь тогда, когда Пять Стен прекратят быть скоплением растревоженных призраков.       — Я понятия не имею, как снять проклятие! Какой тебе прок от меня? Я не маг, не ведьма и не ворожей лесной…       — Касательно второго уверена? — эти его бесстрастность и прямота окончательно вывели ее из себя.       — Пошел ты! Пошел ты, бесчестный лгун!       — Эгей, — ввязался тот самый краснолюд с плетеной косой. — Йорвет, ты конечно не в курсе, но дело со склепом уже разрешилось и забылось.       Двое споривших посмотрели на низкорослого, как на самое удивительное явление природы.       — А точнее? — скомандовал одноглазый.       — Ну, в первые дни, была полная задница. Все перевернулось вверх дном. Мы не знали, что думать: ты пропал, может даже умер. Духи без Полоски ревели каждую ночь и словно взбесились, гады. Бывало даже обретали плоть и нападали на наших. Мы уже серьезно подумывали оставить лагерь, ведь поганцы и спать не давали. Но тут, как по заказу, к нам пожаловала группа скоя’таэлей, имевших при себе чародеев получше нашей бездарности, — он сымитировал прическу той недомагички и продолжил: — Они полдня ходили кругом склепа нашего, трогали, вынюхивали, шептались. Их лидер такой злющий был, что на своих кидался, мы-то старались держаться в стороне. Сомневались, что у них что-то получится, но, в конце концов, мы ничего не теряли. И что ты думаешь? Заклятие сняли. Ритуал, конечно, страшный проводили. Такой, что волосы дыбом повставали.       — Черную магию использовали они, — ввязался эльф-маг. — Уж некромантию я узнаю.       — Да-да, — продолжил рассказчик, — на деле хреновина была еще более жуткая, чем на словах. В общем избавили они нас от проблемы с Пятью Стенами и отправились туда, куда, собственно, путь и держали. В Долину Понтара, проверить сплетни о свободном государстве. И да, он, лидер этот безрукий, просил передать тебе, Йорвет, в случае, если ты останешься жив…       — Да?..       После слов «безрукий» Бьянку бросило в жар настолько, что потемнело в глазах, она даже отошла назад, потому что впереди замелькали черные пятна, ее начало шатать, картинка внешнего мира разбилась в мозаику. Легкие словно наполнились ядом, а сердце — камнями.       — Сказал, что у тебя имеются две вещи, которые принадлежат ему, и ты должен отдать их.       — Как его звали?.. — прохрипела девушка. Она уже знала ответ, но чертовски боялась его услышать.       — Он из реданских, с одной рукой и вонючую траву вечно курит. Как его называли, короткий? — рассказчик обратился к другому краснолюду.       — По имени он мало кому знаком, — помог Баэлир. — Его старое прозвище Коршун — знаменитый чистильщик. Но сейчас его называют Однокрылым.       Вжимаясь в белый мрамор обелиска, Бьянка чувствовала, как ее захлестывают эмоции. Она словно перенеслась в прошлое, до нитки пропитанное несчастьем. В котором она годами тонула и не могла вконец захлебнуться. В котором ненавидела и мысленно раздирала на куски. Кричала без звука, и в кулаках держала ускользающий собственный рассудок. Клочьями рвала волосы, чтобы казаться для него некрасивой. Была шлюхой по прозвищу «Антибелочка».       Подонок был здесь, ступал на ту же землю, на которой она стоит сейчас. Как последний трус все еще держит при себе своих некромантов и командует так, словно он творец всего и вся. Белки не имели понятия, какие две вещи имел в виду их гость, но блондинка ясно понимала, что речь шла об утерянном кристалле и о ней самой. Он все еще считает ее своей вещью. Как банально и наивно. И неудивительно.       — Коршун значит?       Бьянка подняла озадаченный взгляд на говорившего: похоже, все время ее размышлений Йорвет внимательно следил за ней. Его подручные восприняли фразу, как констатацию факта, но, так как эльф смотрел конкретно на нее, несложно было уловить вопросительные ноты.       Нет. Сейчас она была слишком уязвлена, чтобы взаимностью ответить на твердость его взгляда. До жути хотелось побыть одной. Слава Богине, интерес его долго не продлился и он обратился к Баэлиру:       — Почему Однокрылый решил не дожидаться меня? Как командиру с командиром, мне есть о чем с ним побеседовать.       — Тебя не было слишком долго, а их компания, похоже, шибко спешила, — ответил вместо Светлого Вождя краснолюд-рассказчик.       — Слишком долго? Меня не было от силы дней шесть, — вспылил эльф и показал рукой на девушку, словно она может подтвердить это.       Повисло неловкое молчание: все присутствующие, помимо нее и Йорвета переглядывались с одного на другого, как будто кто-то из них вот-вот должен вскочить и, размахивая руками, закричать «Ребята, это шутка!». Даже новость о Коршуне для Бьянки стала не так важна, как подозрительная реакция белок.       Ситуацию разъяснил Баэлир, понимающе возложив руку на плечо командира:       — Мы вас искали четыре недели, Йорвет. Включая сегодняшний день. Те, которых ты сейчас видишь, отказывались верить в твою смерть до последнего, и я чертовски рад оказаться правым.       У лучника округлился глаз, наверное так же, как и ее собственные, и не будь у него повязки на голове, она определенно нашла бы сходство и со своими вздернутыми бровями. С таким глупым и смехотворным видом они с минуту смотрели друг на друга, пытаясь разглядеть долю логики и хоть какие-то объяснения.       Какого черта с ними случилось?! Они потеряли счет времени или затерялись в нем окончательно? Будь она одна в таком положении, то посчитала бы себя сумасшедшей, но если дело касалось двоих, то…       Они оба ума лишились?       Хотя пробыв с месяц в его обществе, Бьянка определенно свихнулась бы, так что может она просто пожинает плоды ситуации?       — Киаран… — словно вспомнив о самом главном, проснулся Йорвет.       Лицо Баэлира странно изменилось. Это что, ревность?       — Жив? — давил одноглазый и получил утвердительный кивок от подчиненных.       — Громко сказано, — заговорил блондин, бесстрастным тоном. — Даже дриада сказала, что его дни сочтены. Именно из-за него мы и не оставили лагерь раньше времени. Хотели похоронить, как воина, а не как обузу.       С толикой грусти Йорвет медленно моргнул и кивнул в сторону:       — Отправляемся в лагерь. Присматривайте за девчонкой.