Доверие. Невозможно.

      Сказать, что вид Лоредо, ожидающего оральные ласки, вызывал отвращение — не сказать ничего. Бьянку выворачивало от этой картины: хотелось оторвать вываленное на обозрение достоинство и затолкать говнюку в пасть, порезать тварь на части и расписать его кровью этот чертов дом, повесить его яйца у главных ворот Флотзама, чтобы все его ублюдки в форме знали, к чему может привести их похотливый пыл.       — Ну чего ждешь? — заговорила эта картофелина с глазами и ртом. — Учти, каждый зуб, который меня коснется, я вырву из твоего красивого ротика и заставлю проглотить.       Бьянка яростно сжала челюсти и в состоянии, близком к истерике, заметала глазами, пытаясь найти хоть что-нибудь, что облегчит ситуацию, ведь она скорее распрощается со своим языком, нежели коснется… Этого.       На расстоянии вытянутой руки лежал осколок разбитой вазы, который очень удачно мог войти в брюхо рассевшегося ублюдка, но связанные за спиной руки не позволяли свершить столь желанное. Какая же это пытка: видеть перед глазами оружие и не иметь возможности воткнуть его в обнаглевшего бесстыжего противника.       — Ты убила мою родную кровь, сучка, так что постарайся меня удивить, чтобы я был… как это? Снисходителен.       И тут взгляд привлекло движение в том самом окне, к которому она так отчаянно стремилась: вначале пальцы на подоконнике, а затем показалась и голова с привычным ошарашенным взглядом.       Ты?       Мгновенно вспомнились слова низушки о том, что у нее появится некий спутник.       Спутница.       Увидев прискорбное положение пленницы, скоя’таэльская магичка, имя которой неведомо, создала на своем странном лице еще более удивленное выражение, что казалось невозможным. К счастью, эта эльфка размышляла быстро: прежде чем ее заметили помощники коменданта, она направила магию на веревки и те легко соскользнули по пальцам. Не медля, Бьянка схватила стекло и несколько раз пырнула в мужской пах — схватившись за окровавленное достоинство, Лоредо заверещал, словно хряк при кастрации.       — Я тебя удивила, господин? — презрительно бросила она и вдавила ступню в грудь, опрокинув его кресло — из-за тяжкого груза оно рухнуло с изрядным грохотом.       Оба шокированных стражника сжали свои алебарды и бросились на нее, но избитое тело — не лучшее состояние для поединка. Увернувшись от стальных лезвий, она все же получила тупым концом в живот и отлетела к межкомнатной двери. Ввалившись в соседнюю комнату, Бьянка не сразу придала значение женским приглушенным стонам. В конце концов, у нее имелась проблема посерьезней. К ногам что-то метнулось — стоило опустить голову, чтобы разглядеть меж ступней потерянную ладанку с волшебным порошком лекарки, а его метательница взобралась через окно внутрь и, сорвав скатерть со стола, набросилась на одного из мужчин. Пока она висела у него на плечах, опутав голову тканью, Бьянка увернулась от второго стражника и воспользовалась вновь обретенным порошком. Одно тело свалилось достаточно быстро, второе — лишь когда его лицо освободили и пустили в просторы сонного тумана. Упал он, словно доска.       Несмотря на хаос вокруг, Лоредо продолжал прерывисто, но громко скулить и крутиться на полу, словно избитый старый пес. Потянув Бьянку за руку, странная чародейка ткнула пальцем в коменданта:       — Он шумит, — заявила она, намекая то ли на то, что на его крик сбегутся другие, то ли на то, что нужно закончить начатое.       Бьянка подняла алебарду и встала над своим обидчиком, поставив ноги по обе стороны мерзкой туши: тварь истекала кровью, обеими руками схватившись за пах.       — И все же это лицо твоей смерти.       Когда комендант Флотзама сумел разглядеть наставленное на горло острие, его глаза так расширились, что практически выпадали из орбит.       — Сука, — прохрипел он прежде, чем сталь плавно и медленно вошла в кожу, горловую трубку, царапая кость позвоночника. Бьянка вонзала клинок бесстрастно, словно чистила свои сапоги, даже голову не опустила, следя за жертвой одними глазами. Мужчина кашлял кровью, забрызгивая собственное лицо; резал пальцы о лезвие, пытаясь избавиться от него; дергал ногами. Но самым главным было то самое выражение, которым любовалась убийца. Выражение обреченности, когда жертва знает, что ее попытки выжить тщетны. Будто, еще не скончавшись, он видел свой конец. Видел смерть.       В какой-то момент наступила ошеломляющая тишина — глаза ублюдка остекленели, кисти рук ослабли, судороги прекратились. Лоредо был мертв.       Так и оставив торчащую алебарду в трупе, Бьянка огляделась и нахмурилась: помощницы рядом не было. Так же быстро ушла, как и появилась? Переступив через пару тел, девушка вбежала в соседнюю комнату и нашла пропажу. Даже более: на кровати лежала истощенная блестевшая от пота незнакомка, а чародейка помогала ей избавиться от кляпа во рту и веревок, которые опутывали ее руки и удерживали их над головой.       — Кто она?       — Дай нож, — приказала скоя’таэльская магичка, протянув ладонь.       Когда Бьянка подошла и вручила оружие, ее взгляд упал на уши пленницы. Длинные, острые, эльфийские. А лицо красивое, словно у богини.       — Она… — Бьянка запнулась и обратилась напрямую: — Как долго ты здесь?       Но в ответ та лишь громко застонала, словно испытывала невообразимые боли. Внутри сильно защемило. Блондинка огляделась.       Лоредо что, держал здесь ее и насиловал?       — Оставайся с ней. Мне нужно вниз, к Лукану.       — В этом нет смысла, — отчеканила чародейка.       — Что? Именно за ним я и ввязалась в это безумие.       — Пока главный разбирался с тобой, я вытащила парня из подземелья.       У Бьянки подскочили брови. Это объясняет, каким образом у нее появилась ладанка. Но эта потрепанная белочка… неужели ей под силу провернуть то, что не сумела сделать она?       — Он прячется в городе и ждет нас. Но он… очень плохо себя чувствует. И у него… что-то с ногой.       — Как же мы, черт возьми, выберемся? Даже если мы выйдем из Флотзама, стражники в два счета догонят нас. И что делать с ней? — она указала подбородком на бывшую пленницу. — Мы же… Мы же не можем оставить ее здесь?       — Я не знаю, что делать. Но она не в том состоянии, чтобы передвигаться. Я могу попробовать открыть портал…       Ее перебил топот чужих ног — судя по их количеству и спешности, вероятнее всего по лестнице к ним поднимались ратники.       — Почему она не может идти? — удрученно спросила Бьянка.       Лежа на боку, женщина на кровати снова застонала и схватилась за одеяло в области живота.       Чародейка сорвалась с места и шмыгнула в комнату расправы: послышались звуки ударов о дерево, треск ломающейся двери, выкрики заклинаний, шипение жареного мяса и мужские дикие крики. Столь дикие, что действительность переросла в хаос.       Бьянка неуверенно подошла к лежащей и медленно, словно боялась увидеть монстра, стянула одеяло с несчастной. И лучше бы там был монстр, чем то, что представилось ее глазам.       — Черт.       Она отвернулась, отошла и прижалась лбом к стене, чтобы ее прохлада как-то привела ее в чувство. Появилось желание воскресить Бернарда и прикончить его более мучительной смертью. Воспоминание о несчастной Инит вмиг вспыхнуло чрезмерно яркими красками, снося все заслоны выстроенные вокруг эмоций и самоконтроля. Чародейке, возможно нужна была помощь: в соседней комнате творилось невесть что, но в голове Бьянки был один лишь шум и та ошеломляющая картина, что все еще находилась за ее спиной.       Он сделал ей ребенка. Лоредо зачал ей дитя, когда насиловал ее. А сейчас, когда она рожает, они связали ее и затолкали в рот шматье, чтобы она своими криками не мешала допытывать и трахать новую игрушку, которой являлась сама Бьянка. Боги, что же это за мир такой?       Хотя, стоит сказать иначе.       Этот мир — фактическое доказательства того, что богов не существует.       — Отец — Лоредо? — спросила она, зная ответ наперед.       — У этого ребенка есть только мать.       Бьянка ворвалась в комнату бойни, больше схожую на гигантский котлован: воздух вокруг клубился дымом, а стены — пламенем. Запах стоял ужасный — в нем читались отчетливые ноты горелой плоти и… смерти. Кругом валялись мертвые тела в латах, из-под которых рвался жадный огонь. И, словно не ее тому вина, незадачливая магичка забилась в угол: подол ее тряпья обгорел, покрывшись сажей; пышная неряшливая прическа распустилась и прядями падала на плечи; лицо пряталось у согнутых коленей, руки дрожали. Когда Бьянка окликнула ее, та подняла полный ужаса взгляд.       — Помоги! Я… я боюсь огня.       Бьянку начинало выворачивать от этого сумасшествия. Как можно бояться огня, если ты же его и создала? Радовало лишь то, что вытаскивать ее оказалось не столь проблематично, но стоило закрыть дверь, преграждая доступ огню и дыму, как со стороны кровати послышался крик:       — Он выходит!       — Ты можешь открыть портал, волшебница? — обратилась Бьянка к чудачке.       — Я не совсем…       — Живей давай, или мы сгорим здесь все к чертовой матери!       — Если я смогу его открыть, то только один раз. Ты уж реши: спасать ее или Лукана.       — Что?       — Она рожает и не сможет спуститься через окно, а у парня нога вспухла размером с дыню — он сюда не поднимется. Я не сильна в порталах и смогу открыть его только один раз.       — Что ты за чародейка такая? Открыть портал — это же азы магии! — вспылила Бьянка и похоже тем самым обидела скоя’таэльку. — Ладно, прости. Роды принять сможешь?       Получив утвердительный кивок, Бьянка занялась щелями под дверью, через которые рвался дым. Но правда была в том, что она даже смотреть не могла на происходящий за спиной процесс. Сама мысль о том, через что пришлось пройти этой несчастной, вызывала практически физические мучения. Ее положение было так близко к ситуации с Инит, что возвращала в прошлое, в тот самый момент когда она рожала, когда убивали ее дитя.       Наверное, Бьянка на время ушла в себя, потому что чародейка вдруг громко сообщила:       — Это мальчик.       Девушка обернулась и взглянула на новорожденного. Завернутое в простыню грязное тельце шевелилось. Невинное чистое душой существо: с маленькими ступнями, пальцами, остренькими эльфийскими ушками. Положив дитя возле матери, скоя’таэлька движением головы отозвала Бьянку в сторону:       — Мы можем спасти ребенка и Лукана. Лезем через окно, пока здесь не стало слишком горячо.       — Ты хочешь бросить ее здесь? — девушка ткнула подбородком в мученицу.       — Я могу открыть портал прямо здесь. Но ты уверена, что хочешь этого? Ты уверена, что готова отвернуться от того, за кем пришла? Потому что без нашей помощи он погибнет. Да что говорить, ты же сама видела его.       — Я не брошу Лука… Но и ее…       — Ты ее знаешь?       — Нет… тебе не понять. Я должна…       — А я должна сказать, что Йорвету очень не понравится наша новая знакомая.       — Почему? Она же эльфка…       — Которая живет по законам dh’oine. И этот ребенок от Бернарда Лоредо. Их лучше оставить в городе, пусть идут своей дорогой. В лагере для них места нет.       — Слушай ты, — подчиняясь ненависти, Бьянка схватила эльфку за тряпки, которые назывались ее одеждой и порывисто притянула к себе. — Ты заберешь на свою базу всех троих, поняла? Я спущу женщину из этого проклятого дома, она без того настрадалась и не заслуживает быть сожженной заживо.       Новорожденный, словно почуяв недоброе, закричал во весь голос. Спустя минуту обе женщины поостыли, приблизились к ложу родов и обомлели: дитя хныкало и искало грудь матери. Тело красивой эльфки безжизненно лежало на красных простынях, пустой взгляд устремлен вверх, а из порезанных запястий все еще хлестала кровь.       — Нет-нет. Она…       — Убила себя? — закончила магичка.       — Почему ты не забрала кижал?! — крикнула Бьянка, ибо это было последней каплей.       — Я… не думала.       — А когда ты начнешь уже думать? Где твои мозги?!       Чародейка в опасении отступила, прижимаясь к шкафу.       — Зачем? Зачем ты это сделала? — Бьянка обреченно опустилась у кровати, обращаясь к мертвой. — Я бы вытащила тебя из этого пекла.       Едкая боль влилась в сердце, вижигая его, словно яд. Создалось такое ощущение, словно оно плавится и стекает по ребрам, как горькое вино. Ее словно душили: при всех усилиях воздух отказывался поступать внутрь, она начала хрипеть и задыхаться. Слез в глазах не было — когда душевная боль подходит к границам, они теряют свое воздействие. Скорее рыдала душа: выла, словно волчица, раздирая грудь когтями, и разбрасывала вокруг осколки равновесия, сооружаемого годами. Теперь внутри лишь руины, а Инит воскресла, чтобы вновь умереть. Чтобы доказать, что этот мир — полное ничтожество.       — Нам нужно уходить, — вернула в реальность ее «спутница».       Дверь трещала от языков пламени, облизывающего ее с той стороны, дым просочился сквозь щели и застилал ноги, но на все это Бьянке было уже плевать. Промелькнула даже мысль остаться здесь и сжечь свое тело, которое навечно испачкано, и память, которую никогда не вычистить.       Как и планировалось, они вышли через окно. Чародейка простынями примотала к себе младенца, ибо Бьянка вела себя словно умалишенная, и даже задача спуститься невредимой для нее теперь казалась достаточно проблематичной. Очутившись на земле, они добрались до покинутого дома и нашли там Лукана, который лежал словно мертвец. Встреча с ним слегка оживила Бьянку: откинув с лица волосы, измазанные непонятно чем, она помогла магичке привести парня в чувство. Нужно было действовать быстро: пока Лукан вновь не обомлел, пока молчал младенец и пока эльфка имела возможность открыть портал — она целая карета сюрпризов.       — Давай кое-что уточним. Ты идешь с нами. — А вот, собственно, и они.       — Что? — блондинка замерла.       — Ты ведь не собиралась идти с нами сквозь портал, я права? Так вот, я открою его, если ты дашь обещание, что пойдешь с нами.       — То есть теперь ты решила отрастить яйца, да? В гробу я видела твои условия, поняла? Ты откроешь портал и отведешь этих двоих в лагерь, а я сыта по горло вашей компанией. С меня хватит.       — Ты не понимаешь…       — Я понимаю, что ты решила полизать зад Йорвету, притащив меня обратно.       — Нет, дело не в этом, — эльфка вновь, словно защищаясь, вжала голову в плечи. — Я не уверена, что вторую точку портала открою именно в лагере скоя’таэлей, он может открыться очень далеко от намеченной цели. Придется идти. А я не смогу тащить и парня и ребенка.       На секунду Бьянка закрыла глаза и покачала головой: где не выход, там всегда проблемы. Как же она устала.       — И как далеко от цели он может открыться?       Чародейка виновато пожала плечами.       — Бывало так, что приходилось перебираться через Синие Горы.       — Блеск… у меня просто нет слов.       Бьянка зашагала по дому и только сейчас заметила, что начинало светать. Или же это полыхающая резиденция дает столько света?       — Ну а было так, чтобы ты перемещалась без приключений?       — То есть прямиком в указанную точку? — она спросила это таким изумленным тоном, что и ответа не требовалось. Вспомнилась представленная картина, в которой она волочит половину Лукана. Вдруг портал мага-новичка порвет их на части? Дьявол, у Однокрылого куча опытных магов, почему же Йорвет не возьмет с него пример?       — Будем надеяться, что ты справишься. Я умываю руки.       — Тогда возьми с собой младенца. Йорвет не примет его. Он заставит избавиться от него…       — Нет. Нет!       О, Боги. Все повторяется в точности, как с Инит. Этому нельзя позволить случиться.       — Я не могу его взять с собой. Я не мать. У меня путь воина, а не счастливого семьянина.       — Никогда не поздно им стать.       — У меня есть своя дорога, и она не для детских глаз, понимаешь?       — Тогда я оставлю его в фактории. Может какая-то семья приютит его. Нужно было узнать хотя бы имя покойницы. Возможно, у нее были родственники.       — Я. Его. Здесь. Не оставлю.       — Значит, ты идешь с нами?       Бьянка твердо сжала губы. Проклятье.       — Значит иду. Йорвет скорее сожрет свои сапоги, чем я позволю ему отказаться от представителя его расы.       — Он полукровка…       — Делай уже свое дело, — фыркнула девушка.       Все то время, пока эльфка вызывала искрящиеся чары, Бьянка мысленно ругалась всей известной ей бранью. Поверить только, она добровольно возвращается к белкам. К Йорвету. Баэлиру. Наверное, это было бы смешно, если бы ситуация не была столь горькой. Особенно после того, что случилось в доме Лоредо.       Светящееся кольцо портала появилось перед ними не таким большим, как блондинка привыкла видеть, но вполне годным на вид.       — Повар первый пробует свое блюдо, — Бьянка уступила эльфке дорогу к ярким вратам.       Чародейка не противоречила: вообще она оказалась более покладистой, чем воспринялась при знакомстве. Поправив младенца на груди, она шагнула в неизмеримое пространство и исчезла. В отсутствие криков и брызг крови Бьянка восприняла пробу, как положительную и принялась вновь приводить в чувство эльфа, который был белее мела. Но вес оказался у него нехилый: когда он в полузабытьи положил свою руку на ее плечи, то ноги девушки затряслись от напряжения.       — Пора домой, парень, — сказала она и сгорбленная, словно столетний старик, пошла навстречу неизведанному.       — Ты видишь его? Вон там… — к ней подскочила горе-чародейка, почему-то ее силуэт виделся размытым. — Ой. Вы в порядке?       Лукан застонал: его нога выглядела ужасно. То ли вывих, то ли перелом, случившийся несколько дней назад. Как можно аккуратнее, Бьянка поставила его вертикально, возложив половину веса на свои плечи. Вторую руку закинула на себя эльфка — парню оставалось подпрыгивать с каждым шагом, с чем он далеко не всегда справлялся.       — Где мы находимся?       — Там белый обелиск. Видишь? — пояснила магичка. — А значит мы очень близко. Ты понимаешь, что это значит? Это прогресс!       Боги, после всего случившегося, она может радоваться, еще и таким пустякам.       — Ты просто королева всех магов, — ехидно пробурчала Бьянка.       Всех этих эльфов она ведет домой. Но куда ведет она саму себя?

***

      Йорвет без особого энтузиазма точил нож о камень — это занятие всегда успокаивало, приводя мысли в порядок. Но сейчас в голове был полнейший бардак и причина тому — не самые радостные известия. Новость о том, что предпринял император Нильфгаарда, не была неожиданностью: когда Лето рассказал причины убийства королей севера, стало ясно, что империя готовится к войне. Но эльф не предполагал, что это случится так быстро: сейчас войска Эмгыра перешли через Яругу и под корень вычистили несколько поселений Темерии. На эту страну Йорвету было абсолютно плевать, но вот когда зверь сожрет свою добычу, то присмотрит следующую наживу. А соседи Темерии это, в первую очередь, Аэдирн и Долина Понтара.       Он не мог поверить, что усилия и жизни эльфов, краснолюдов и людей во имя свободного независимого государства отданы впустую. Когда эти земли подгребут под себя солдаты в черном, все это уже не будет иметь значения. Едва начав существовать, страна Долина Понтара исчезнет.       Нужно увидеться с Саскией: возможно существует шанс спасти страну, созданную ими потом и кровью.       Что касается узников Лоредо, то он отправил несколько своих на разведку. Если существует шанс спасти краснолюдов или мальчишку, то он схватится за него обеими руками.       Краем глаза Йорвет уловил силуэт низушки-медика — что с ней делать, он все еще не решил. Она все семь лет была верна ему, а сейчас последовала неким безумным предвидениям чего-то высшего. Она не ведунья, но некие отголоски в ней все же имелись. Как правило, она могла угадать без того ясный исход битвы. Иногда погоду, что порой помогало. Иногда отказывалась тратить лекарства на раненого, опираясь на те же беспочвенные убеждения, мол час его пришел и сколько она бы не крутилась над ним, он все равно умрет. Но сегодня она пошла наперекор его воле, втайне отпустила его пленницу — не сказать, чтобы девчонка была столь важна, имеет значение преданность. Теперь доверие к лекарке заметно подтаяло, а как командир, он обязан знать, чего ожидать от своих подчиненных.       Со стороны крапивника к нему подбежал эльф и на Старшей речи сообщил о нежданных гостях. Ими оказались — вот так сюрприз! — Полоска в компании Лукана и чародейки. Десять минут спустя появились сами виновники торжества: если эльфку можно было узнать по ее эксцентричному и отчего-то обгоревшему наряду, то Лукан и девчонка вообще вначале показались незнакомцами. Особенно Полоска: ее одежда слишком многое открывала. Когда парня уложили у площади, послышался голос, изо всех сил выкрикивающий его имя. Не было нужды оборачиваться, чтобы понять: к ним бежала Малена. Словно на представление уличного цирка сходился народ, бросая заинтересованные взгляды: «человечка освободила эльфа?».       Среди них стоял Баэлир, который глядел то на больного, то на беглянку с таким обескураженным лицом, словно перед ним вырос призрачный замок. Впрочем, Йорвет сейчас наверняка выглядел так же, потому что поступок девчонки казался невероятным не столько в физическом плане, сколько в моральном. Ведь кто мог подумать, что Vild'enа правда пойдет во Флотзам за нелюдями? Любой человек на ее месте умчался бы, сверкая пятками, но она поставила жизнь на кон ради нескольких скоя’таэлей. Отсутствие Ханвесов говорило об их несчастной судьбе, но то, что ей удалось вытащить мальчишку уже можно считать…       Чудом.       Молодая эльфка упала у тела своего сына и с рыданиями начала лепетать то, что было понятно лишь ей. Но когда она осознала, что состояние его на грани гибели, то мигом нашла помощников, которые согласились перенести его в пещеру к Киарану. Оставаясь до сих пор вне поля зрения, Йорвет опустил повязку на ту половину лица, которую уродовали шрамы и пустая глазница, и едва сделал несколько шагов, как всеобщее внимание достигло до масштаба полного ошеломления.       Когда парня унесли, Малена подошла к человечке и протянула ей руку. Считая это дружественным жестом, девчонка ответила, но тут расклад был намного глубже. Сплетя кисти с Полоской, эльфка притеснилась к девице, прижимая их руки к груди и громко утвердила:       — Sor’ca (Сестра).       Мертвая отчужденная тишина укрыла местность: никто не бросился наперекор, не шептался, никто не звенел кольчугой, не вздыхал, не моргал. Словно ситуацию зафиксировало внезапно остановившееся время. И лишь единственный лист, сорвавшийся с крыши воздушного города говорил об обратном.       Малена точно дала понять, что отныне считает человечку сестрой, наравне с любым из них. В общине эльфов не все считают друг друга братом или сестрой. Нередко случается, что этот статус приходится добывать годами, ведь ты признаешь, что вы одной крови, как Ханвесы или любые другие родные братья. Жестом, который сделали эти две женщины, они дали друг другу клятву, что вовек будут защищать, помогать и поддерживать друг друга. Никогда не предав и никогда не усомнившись.       Этот странный момент разрушило то, чего здесь быть не должно — плач младенца. Оказывается, прибывшая эльфка прятала на груди ребенка. Как Йорвет мог его не заметить? Быть может, из-за того, что лишний моток ткани на груди вполне вписывался в типичный гардероб чародейки?       — Что это? — раздраженно спросил он, приблизившись к ним.       — Это… — похоже, чародейка боялась его, потому что виновато опустила взгляд в землю.       — Не «что», а «кто», мерзавец, — с привычной дерзостью отозвалась dh’oine. — Это эльф, разве не видишь? — Словно для схватки, Полоска приблизилась.       — Что он здесь делает? Разве ты видишь в моем отряде повитух или нянек? Это не приют для детей и я не его попечитель!       Но затем одноглазый эльф прищурился: что если этот ребенок не жест благородства, а ключ политических маневров, в которых у них появится большое преимущество. Может это ребенок какого-то чиновника, судьи, банкира, капитана судна? Если догадки верны, это можно выгодно использовать.       — Чей он? — поостыв, спросил лидер, глядя на эльфку-мага.       — Он от нашей женщины. Она родила его при пожаре и потом вскрыла себе вены. Мы не смогли спасти ее. Лоредо долго держал ее в плену и… не знаю почему он позволил ей выносить свое дитя…       — Стоп! — грубо прервал ее Йорвет и поглядел на Полоску. — Вы. Притащили. Сюда. Лоредовского выродка?       Скоя’таэли засуетились, одному Баэлиру, похоже, нравилось представление — скрестив руки на груди, он довольно улыбался.       — Выродок? Погляди в зеркало и увидишь выродка! На словах так рьяно печешься за судьбу эльфов, а на деле отворачиваешься даже от ребенка!       — Он не эльф! — Йорвет отчеканил так быстро, словно ответ был приготовлен заранее. — В нем столько же эльфского, сколько и в тебе! Его мать отказалась от наших принципов, чтобы лизать пятки dh’oine и подстраиваться под их гнусные правила. А отец годами вздергивал скоя’таэлей, выловленных в моем лесу. Если я и приму выродка, то только, чтобы подбросить его труп под двери этого подонка! Очевидно, так и сделаю.       Было заметно, как девчонку потрясла его речь: что ж, она еще не знает, каким зверем он может быть. Ее разбитые окровавленные губы дрожали, а глаза с покрасневшими белками быстро моргали, словно он не оправдал ее ожиданий.       — Лоредо мертв, — неровным голосом сообщила она, отчего окружающие начали возмущаться:       — Врет она! Брешет! Beanna, байки сочиняет!       Йорвет гордо поднял подбородок.       — Даже если ты дала ему пару пощечин, это не значит, что он отправился к праотцам.       — Я распорола его яйца, проткнула глотку копьем и оставила короля помойки гореть в собственной крепости, — монотонно углубилась она в детали, что заставило эльфа усомниться в справедливости первоначальных убеждений.       Он уставился на эльфку, требуя ответ на немой вопрос. Та едва заметно кивнула.       — Хорошо. Мои разведчики скоро вернутся и изложат состояние Флотзама. Всем разойтись.       Считая разговор оконченным, Йорвет было развернулся, как негодяйка схватила его за предплечье и повернула обратно к себе.       — Что будет с ним?       Дьявол, ее наряд был настолько откровенным, что даже стоять рядом и ощущать ее касание сквозь перчатки, казалось недопустимым. А тот факт, что на них глядела не одна пара глаз, вызывал не то что смущение, но определенно неловкость.       — Детям в любом случае здесь не место. Прикажу отнести его обратно к городу, если твои и мои боги будут к нему благосклонны, то его найдет кто-то из жителей.       — Все жители уже съехали, по улицам расхаживают одни солдаты, Йорвет. Если ты оставишь ребенка у ворот, его скорее сожрет какая-то мерзость из леса, чем подберет кто-то из них.       Йорвет с презрением откинул чужую кисть: да кто она такая, чтобы указывать? Почему она так беспокоится о детеныше флотзамского монстра и какой-то рабыни… Ах, так значит загвоздка в ней? Девчонка разглядела с ней свое сходство? Но все равно это не влияет на его решение.       — Мне некогда думать о таких проблемах, как он.       Ее побитый грязный вид почти вызывал жалость: кожа на щеках содрана, словно ее били кулаками; кровь из разбитой губы запеклась на подбородке; на открытых участках рук, плеч и шеи виднелись бордовые пятна, которые завтра превратятся в знатные синяки... Но именно прямой горящий взгляд олицетворял ее натуру, вызывая признание и уважение. Он был острым, пронизывающим, бесстрашным, уверенным. От нее исходила невообразимая сила духа и стальная прочность.       — Если ты так решил…       Она уступила? Что ж, так бы сразу. С каких пор вообще ее слова стали иметь вес? Определенно, сказывается их совместное приключение. Оно является причиной его временной хромоты, но будь он проклят, если примет костыль, который выстругали для него подчиненные. Не бывать ему калекой.       — Тогда сделай это сам.       Йорвет нахмурился и обратил внимание на Полоску: она едва стояла на ногах, но все равно продолжала твердить свое.       — Что?       — Ты обрекаешь его на гибель, — она схватила скованную чародейку и втиснула меж ними двумя, отчего у эльфки глаза и рот приняли форму оренов. Йорвет не сдвинулся ни на шаг, продолжая сверлить взглядом девчонку. — Зачем его куда-то относить, тратить время, занимать эльфов? Если в итоге он все равно сгинет. Сделай это сам. Здесь и сейчас.       Она требует, чтобы он собственноручно прикончил младенца, надеясь, что у него рука не поднимется? Девчонка определенно не знает его. Невысокая эльфка с младенцем заерзала меж двумя огнями, опасаясь раскаленной атмосферы. Но человечка смирно стояла на месте и ждала от него действий, словно они разговаривали о ее собственной казни. И тут до него дошла вся суть ситуации: Коршун убил ребенка ее подруги. Полоска наблюдала за процессом сыноубийства, проклиная и презирая лидера скоя’таэлей, который исполнял его.       Перед ней сейчас другой предводитель нелюдей, который повторяет то же самое: избавляется от невинного младенца. И ее требование объясняет одно:       — Докажи, что ты такой же, — прошептала она фразу, которую, возможно, услышали другие. Но которую понимали лишь они двое.