Доверие. Невозможно.

      Путешествие вышло достаточно непростым. Нет, половину пути — целых шесть дней — Бьянка провела в приятной компании трех сестриц-портних, которые великодушно одели ее в более приемлемую одежду и довезли на повозке до первых селений Долины. Затем у этой самой повозки появились разногласия с колесом, и благо неполадки обнаружились в населенном пункте. Веселым попутчицам пришлось остаться на то время, пока не починят их транспорт.       Но, так как дела у Бьянки были спешные, — в Вергене ведь ждал подонок всех подонков — девушка нашла новых спутников, коими оказались несколько охотников на ведьм, согласившиеся ее подбросить. По сравнению с Темерским побережьем климат здесь был суше, ветер более задиристый, хищники когтистые, растительность отдавала охрой, а зеленые холмы сменились острыми скалами. Но на чем особенно стоило сделать акцент, так это на одухотворенности всех жителей сего нового уклада. Люди, эльфы, краснолюды — все расы обустроились здесь столь умиротворенно и едино, словно в прежние века именно так и было. Она видела надежду в глазах старика, в глазах ребенка — каждый, кто прибыл в вольное государство, верил, что эти земли защищены барьером политического договора и отныне здесь больше не прольется кровь межрасовых конфликтов. Лелея любовь к своей королеве, они выбивали гербы расправившего крылья дракона на каждом ориентирном столбе, очерняли Стенниса в песнях и восхваляли Йорвета, даже если он оставался единственным скоя’таэлем, с которого не сняли ярлык преступника.       Оказалось, путь охотников не шел прямиком в столицу — поэтому Бьянка спешилась и прошагала по тракту еще часов пять, прежде чем наткнулась на скромное поселение, надеясь, что уж там она отыщет дряблого скакуна и доброго попутчика.       Лжевица.       Так назвалась деревня, которую нашла Бьянка уже на грани сумерек. Было ясно, что это прозвище тянет корни с какого-то растения, но коварная ассоциация с ложью никак не вылетала из головы. Так как денег блондинка не имела, измученные трудовыми буднями местные относились к ней враждебно и все неправдоподобно отмахивались, мол кони заболели или имеются лишь для завтрашней вспашки поля. А ей главное добраться до Вергена, там монеты найдутся. Не зря же она прихватила сверкающий камешек из скрипки Малены?       — Вон в лесу эльфы сидят, у них пара коняг будет, сегодня тоже прибыли, — давал напутствия мясник, размахивая у нее перед носом по рукоять красным резаком. — Местные не решаются близко подходить, а ты с виду за себя постоять можешь.       — И в чем же причины их страха?       — Да один больно уж на Йорвета похож, а у нас здесь живет сплошной люд, не эльфы. Вот и мочим подштанники в своих хижинах.       Бьянка насмешливо улыбнулась.       — Йорвета здесь нет. Могу поспорить… на свою невинность.       Он физически не смог бы добраться быстрее нее, она выступила ранее и путь держала прямой дорогой. Да и что ему здесь делать?       — Это потому что Саския его бандитом объявила? Так в других государствах ему ж это ничуть не мешает, ведь все леса он считает своим замком, неважно стоят они на Севере или на земле черных. Мне то что? Скоя’таэли меня не волнуют до тех пор, пока не воруют у меня скотину. А так, пусть одеваются как хотят, будь то подобие Йорвета или наместника Вечного Огня.       По указаниям мясника Бьянка нашла эльфов без затруднений: три знакомые рожи, с которыми она жила в населенном пункте нелюдей у форта Флотзама. Один из остроухих был тем загадочным парнем, который присутствовал при ее купании и после неоднократно глазел на нее, словно она того не замечает. То, что все они были из отряда Йорвета насторожило ее, как и то, что ни один из них не был похож на одноглазого бывалого лучника.       — Где он? — с раздражением бросила она, одним только тоном давая понять, о ком идет речь. — Где? Он!       Двое молчаливо ткнули в сторону и блондинка рванула на поиски. Стоит сразу решить все разногласия и не прятаться по закоулкам — все это уже ей осточертело.       — Меня ищешь? — раздался со спины знакомый и чертовски привлекательный голос.       С прямым станом Бьянка развернулась на одной пятке и высоко подняла подбородок, как приветствие.       — Как ты можешь, сучий подонок, преследовать меня? У нас был уговор! Вообще не понимаю, как ты добрался сюда раньше меня, но я готова сражаться, чтобы не дать тебе того, за чем ты пришел. Решим все здесь?! Вот так все и закончится?!       Оголив клинок, уже при последних фразах Бьянка осознала, что кричит, и в этих повышенных нотах чувствовалась истерия. Она не хотела драться с ним.       Не хотела, чтобы все так заканчивалось.       Такое терпеливое молчание со стороны Йорвета обескуражило ее, на долю секунды она даже засомневалась, что это на самом деле он — ведь в стянувшейся ночи перед ней стоял лишь его силуэт. Потом в голове промелькнула картина их расставания с той прощальной оплошностью, которую она себе позволила.       О Боги. Накаленная раздражительность сменилась терпкой неловкостью.       Даже не вытянув меч для самозащиты, он продолжал стоять, словно пытался прочесть ее мысли. Вот уж действительно уникальная ситуация: она наставила сталь, а он все еще безоружен.       — Давай. Вынимай свой чертов меч! — приказывала она.       — Где-то я это уже слышал.       Как же. Завершение того случая, когда она полночи ползала по лесу с обожженными ступнями.       — Ты не умеешь держать слова.       — Что ж. За то, что твоя храбрость недавно вытащила меня из могилы, я дам ответы на твои вопросы. У нас, скоя’таэлей, имеются свои тропы, поэтому я добрался сюда быстрее. Перехватить тебя — не было моей целью, наша встреча объясняется тем, что начальная и конечная точки пути одинаковы. В судьбу Долины было вложено слишком много драгоценных надежд и крови, я не собираюсь все это безудержно ломать, руководствуясь своими амбициями. Это государство как молодой птенец, не знающего своего предназначения в гнезде. И кормить его убийствами dh’oine, как примером для решения проблем равно болезни, которая съедает организм изнутри. В Вергене у меня дела — это объясняет мое появление. Твою вещицу я отбирать не намерен, по крайней мере в районе государства Саскии. И, к слову, уговора с тобой у нас никакого не было.       Бьянка замерла от такой завораживающей и неожиданной многословности. Его речь казалась настолько странной, практически неправильной. Они — враги, но причин для сражения, как таковых, не было. Зато четко прорисовывались честь и принципы этого многогранного индивидуума.       — Ты удовлетворена?       Нечто было скрыто за этим вопросом, не то издевка, не то какой-то другой подвох.       — Нет, — сказала она, окончательно остыв, когда ситуация прояснилась. — Мне нужен конь.       — Тогда тебе нужно в стойло.       — Как остроумно. Ты всегда был таким шутником?       — В твоем присутствии чувство юмора в голове проявляется слишком часто.       — Быть может, что проявляться больше нечему?       Секундное молчание, после словесной перепалки, а затем Йорвет вытянул свой лук.       — У меня предложение.       Нацелившись, он пальнул ввысь и после звука прошмыгнувшего древка последовал удар и треск коры, как подтверждение встречи с деревом.       — Если к утру достанешь мне стрелу, то до столицы ты доберешься на моем скакуне. — Медленным шагом он миновал ее.       — Думаешь, я не умею лазать по деревьям? — с упреком бросила она в спину.       — Я уверен.

***

      Разбудили его раньше условленного срока. А все из-за того, что у места, где они привязали лошадей, его ожидал посетитель, и не надо было быть слишком умным, дабы понять какой. Она висела вниз головой, зацепившись ногами за ветку и презентабельно крутила его стрелу меж пальцев, словно без того он не заметил бы ее. Йорвет потянул край губ и поймал себя на мысли, что рад этой встрече, как бы абсурдно это не звучало.       — Здравствуй, щедрый путник. Уже утро, а ты все спишь, хотя должен мне скакуна. — Проказница спрыгнула на землю, и только сейчас он заметил отсутствие сапог на ее ступнях.       — Ты должна была сама снять мою стрелу. Без чьей-либо помощи. Условие не выполнено.       Только по одному ее выражению, можно было понять, насколько его догадки правдивы.       — Что? Я лично взлезла на дерево за твоей идиотской игрушкой. По-моему, ты специально ищешь изъяны, чтобы избежать проигрыша.       — Тогда где твои занозы, ушибы и стертая кожа? И, что самое главное, куда подевались твои сапоги?       Кто-то из подчиненных, наблюдавших за представлением, насмешливо хмыкнул.       — Неужели ты отдала их местному хулигану, который исполнил за тебя задание? Это безрассудно даже для тебя.       Ее губы исказило отвращение, а в синих глазах блеснула обида. Что, неужели просчитал насчет обуви? Теперь, при свете дня, он мог детально разглядеть это лицо и найти объяснения ее последнего поступка. Ведь она тогда вела себя… как женщина, желающая мужчину. И в роли мужчины выступал он сам. Все это время мысль казалась больше нелогичной, чем смешной. В конечном итоге он убедил себя, что игра Полоски просто вышла на сверхизвилистый путь и та не справилась с поворотами. Неосознанно переиграв, она определенно после отплевывалась, если не терла песком язык, который коснулся его кожи. Это факт и иначе быть не может.       — Я знала, что скотина не отдаст скотину. Но попытаться стоило.       С этими словами она ушла, растолкав в стороны его эльфов. Без упреков. Возмущений. Криков. Вот так просто сдалась, что было уж вовсе странным.       Словно сбегала.       Его слова так ее зацепили? Раньше ведь такого не было. Может, его обвинения ложные и еще вчера при ночном разговоре она уже была разутой?       Со своими товарищами они свернули лагерь, вышли на утоптанную дорогу селища, оседлали коней и рысью проскакали до окраины. Жители казались неумеренно занятыми и испуганными: за все нелегкие года он привык вызывать такую реакцию своим присутствием. Бьянку они догнали недалеко от деревни: ровно шагая босыми ногами, она могла показаться невозмутимой, но Йорвет явно улавливал ее негативный настрой. Сравнявшись с ней на одной линии, эльф притормозил вороного, тем самым привлекая внимание девицы.       — Вот он. Рыцарь в доспехах. Только броня не сияет, да и конь не белый, — огрызнулась она, злясь на него за утренний разговор. — Aedwiim`teart , hennwael dʼyaebl( Проваливай уже, одноглазый дьявол), — добавила мерзавка, оглядывая его эскорт, который выглядел удивленным ее познаниям Старшей Речи.       Движением головы Йорвет дал команду подчиненным, чтобы те без него двигались вперед, и только одному Альвену не понравилась идея. Но противоречить он не стал и с недовольной миной поскакал за остальными.       Оставшись наедине с Полоской, Йорвет, откровенно насмехаясь, стал наматывать круги вокруг пешей.       — Судя по твоим голым пяткам, ты не в курсе сколько миль лежит между тобой и Вергеном.       Бьянка бросила хмурый взгляд из-под лба.       — Были бы у меня сапоги, я бы поочередно швырнула их в твою проницательную башку. Я не идиотка, Йорвет, знаю, что дело не в деньгах, тебе просто нравится унижать других. Нравится унижать меня, и даже не потому, что я служила Роше. Потому что я принадлежу к той расе, к которой принадлежу.       — На самом деле есть вещь, которой ты можешь расплатиться за эту поездку.       Вмиг догадавшись, о чем он говорит, девица остановилась, сверкая своими угрюмыми синими глазами.       — Почему бы тебе не бросить эту безумную идею с Однокрылым?       — Все. Я не собираюсь больше это выслушивать, — как приговор выпалила она и направилась в другую сторону.       — Куда ты? — Йорвет неподдельно улыбался — она действительно непредсказуема, а выводить ее из себя в самом деле забавно.       — Обожду в деревне, пока ты не сгинешь с глаз моих.       На развилке дорог к ним присоединился рабочий в фартуке, тянувший половину свиньи на тачке с одним колесом, и, судя по приветливым фразам, они с девчонкой уже знакомы. Похож он был на свинопаса, торговца или мясника, возможно, все вместе.       По внешности Полоска слишком отличалась. Её опоясывал болотного цвета кушак, конец которого свисал до самых колен. Поверх него — кожаный ремень с ножнами и сверкающей рукояткой меча. Как там говорится: настоящий воин лишится своих сапог, но не клинка? Тугая тесьма на узких штанах прижимала к бедру его стрелу. Какой шанс, что он ошибся? Быть может лжи у Лжевицы вовсе не было и Полоска сама забралась на дерево?       За несколько секунд Йорвет догнал парочку и благородно протянул руку девчонке. Так как ближе была его кисть, та удрученно взглянула на нее, а затем перевела все еще недовольный взгляд на его лицо. Тайн в ней было несколько галлонов, на секунду промелькнуло желание все их в раз разгадать. Нахмурившись, она немного покосилась, откровенно не понимая прямой намек, отчего он шире растопырил пальцы и подозвал:       — Ну? Ты все еще хочешь в столицу?       Бьянка отгоняла мысль о предложении прокатиться с эльфом по двум причинам: ему было это не свойственно, и она опасалась по своей наивности вновь оказаться осмеянной. Но сейчас, протянув руку, он выглядел так убедительно и добродушно, что Йорвет казался не Йорветом. Слишком уж безобидно. Было в этом жесте что-то дружеское и откровенное. То, что другим и за всю жизнь не станет доступно.       — Ты хочешь… подбросить меня?       Какая выгода ему от помощи?       — Я говорил: при выигрыше ты доберешься до Вергена на моем коне, но никто не обещал что я тебе его отдам.       Вороной топтался на месте, вбивая копыта в землю и вздымая пыль, словно тоже с нетерпением ожидал ее решения. Он не казался ухоженным, но шерсть на изгибах мышц богато переливалась. Всадник на нем выглядел как всегда горделиво: тени из-за палящего солнца отчетливо рисовались под нижней челюстью и кадыком; напряженные руки властно держали поводья; спина прямая, словно кольчуга на лопатках заморожена пластом; ноги выступали с разрезов кафтана и устойчиво держались на стремени.       Бьянка не относилась к людям, которых нужно долго упрашивать: она крепко схватила предплечье мужчины и тот синхронно перенаправил ее рывок, помогая умоститься сзади. Оказавшись на месте, она не знала, куда подевать руки и, словно касается горячего чугуна, положила их на бока эльфа. Ей еще не приходилось находиться в столь близком положении к нему. Здесь, за его спиной, эти плечи казались еще шире, а исходящая аура более опасной и завлекающей. С такого положения можно было без опаски разглядывать его обожаемый лук, царапины и заклепки кожаного нагрудника, выглядывающие из-под головной повязки волоски за ухом и под затылком.       — Только держи руки при себе, сидх, — обратился к Йорвету мясник, о котором Бьянка уже успела позабыть. — Цветок барышни за тобой еще не сорван, если ты понимаешь, о чем я.       Сдержанный смешок вырвался из рта Бьянки негромким хрипом, но Йорвет его услышал, неосознанно полоснув пером по лицу и удивленно глянув на нее. Шутка получилась что надо, таких девственниц еще поискать нужно.       — Не спрашивай. Поезжай, — отмахнулась она, все еще не скрывая свой веселый настрой.       Гарцевали они в основном по скалистым ущельям из песчаника и колючих сорняков выше нее ростом. Встречный ветер бил в лицо и трепал волосы, топот копыт успокаивал своей монотонностью, осознание того, что с каждым ударом она приближалась к осуществлению мести кормило темную сторону. И блудливую, от присутствия того, кто именно сидит рядом.       — Ты не против? — Бьянка беззастенчиво вытянула длинное прямое, как сам носитель, перо из-за остроконечного уха и ощутила, как спутник заметно напрягся. Она поспешила объясниться: — Оно щекочет мне нос, когда ты вертишь головой из стороны в сторону.       — Если не хочешь быть сброшенной на полпути, завязывай с подобными… трюками.       Внезапный жар поднялся из желудка и ударил в голову с такой силой, что пришлось импульсивно выдохнуть. Под словом «трюки» он определено подразумевал не поступок с пером, а тот сочный поцелуй шеи после битвы с наемниками. Тот факт, что он зацепил эту тему уже доказывал его уязвленность — еще бы, она притронулась к великому Aen Seidhe и похабно использовала его положение. Хотя до сих пор нисколько не жалела — ощущения были сногсшибательными. Он ведь и так ничего не чувствовал, а она сделала то, что не единожды проскальзывало в мыслях и снах.       Ох, эти чертовы сны.       — Почему ты носишь его? Важно именно это перо или отношение к семейству соколиных? Это ведь сокол?       Йорвет долго молчал, увлеченно глядя вперед, словно прервав на секунду свое наблюдение, он, как всадник, сделает непоправимые вещи. Сегодня эльф подозрительно молчалив и уступчив, хотя, быть может, где-то далеко внутри он чувствует благодарность за то, что она помогла избавиться от головорезов, которые, ко всему прочему, выслеживали его.       — Соколиное, — невозмутимо сказал он то ли ей, то ли раскидистому дереву, промелькнувшему над головой.       — А?       — Значимость имеет принадлежность к роду соколиных.       Воскресив в голове последнюю тему, Бьянка осторожно спросила:       — Почему?       Снова пауза, на этот раз чуть меньше.       — Моя семья специализировалась на этих пернатых. Это умная и верная птица. Она символизирует отвагу, мужество и превосходство. Мы их приручали и использовали в охоте. Знаешь, как происходит такая охота, где не нужно оружие? Владелец сокола приносит птицу в местность, богатой мелкой живностью, и пускает в небо. Дальше хищник делает все сам: выслеживает дичь и атакует ее когтями и клювом. Оставалось лишь забрать улов и повторить процесс. Такой метод был основным источником питания для нас, каждый из членов семьи имел своего сокола.       — Ты тоже?       — Я тоже… Сам его поймал, сам приручил, получив прежде немало глубоких ран на кистях. Он стал моим первым другом. У нас Остроклювых… у нас в семье прирученная птица считалась твоим духом, связующим между реальностью и сном, жизнью и смертью. Потерять ее — означало навлечь на себя неминуемые беды.       — Никак не думала, что ты суеверный. Дай угадаю, предначертанной беды не случилось, я права? — иронизировала Бьянка, пытаясь развеять витающую в воздухе серьезность.       Йорвет приостановил коня и глянул из-за плеча не то сурово, не то просто задумчиво.       — При следующей луне я получил этот шрам, — он постучал по изуродованной щеке. — И потерял глаз.       Бьянка оторопела — уж не думала она, что этот личный разговор зайдет так далеко. Ей всегда было интересно, как он получил свое увечье, но спросить, даже сейчас, в столь удобный момент, она не осмелилась. Ведь забираться ему под кожу было бы слишком подло и низко.       С каких пора она беспокоится, как подействуют на него ее вопросы?       — Каково это? Жить так долго.       Их зрительный контакт затянулся, пока Йорвет не моргнул и не отвел взгляд на подлетевшую осу.       — Бремя — не само время, не годы пропитывают тяжестью это слово, а ясная память, утрамбовавшая в твою голову немало гнилья, которое так и норовит тебя утопить или отравить своим смрадом. Я помню, как время превращало горстку семян в плодородный лес; помню ваших младенцев, у которых позже видел глаза стариков. Как смерть отбирала моих друзей и как руководила моим мечом, чтобы забрать жизнь у другого; десять лет заточения в глухой тюрьме; мальчишку, который умер на моих руках от холода; как голодали эльфы в Синих Горах; как сменялись правители; разрастались и рушились города. Помню поля, застланные трупами и снующих над ними стервятников; массовые казни, крики пытаемых, разорванные тела, холмы из могил. Холмы насаженных на пики голов. Со временем, если ты отказываешься от роли утопленника и решаешь бороться за здоровый рассудок, тебе приходится сколачивать судно, чтобы плавать на поверхности этого хаоса и суметь ему противостоять.       Обогнув горный хребет, они выехали на каменистую равнину, которая заканчивалась уступом над великолепным пейзажем. Внизу стелились пологие горы, одиночные здания с колоннами, мелкие озера, а на горизонте из серого тумана выглядывала краснолюдская архитектура Вергена.       Словно услышав ее восхищенный возглас, Йорвет подогнал вороного к самому краю и увеличил скорость. Бьянка полностью отдалась наслаждению — здесь, на возвышенной вершине, она ощущала себя всевластным владыкой мира. Его творцом и покорителем. Крылатое вдохновение принуждало отбросить все заботы и тревоги, ненависть и кровавые планы — и отдаться невесомому веселью. И улыбаясь, мчаться навстречу пескам и ветру.       Через пару часов они спустились к поселкам, но направились не по центральной дороге, а куда-то в леса к заброшенным жаровням и поваленным разрухам.       — Разве мы не должны ехать… — удручено начала размышлять Бьянка, но Йорвет ее перебил.       — У нас, скоя’таэлей, свои пути. Более короткие. — С этими словами он потянул поводья и скакун прыгнул над пропастью. Девушка визгнула от неожиданности и вцепилась в эльфа еще сильнее. Но прежде, чем она смогла возмутиться, одноглазый провернул все снова, преодолевая разрушенный мост. Потревоженные копытами рыхлые доски отвалились и полетели вниз — высота под ними была недостаточной, чтобы расплющиться, но вполне приемлемой, чтобы сломать пару конечностей.       — Ты идиот? Йорвет! — Бьянка крепко прижималась к тому, не на шутку испугавшись слететь с седла. — Хочешь сбросить меня здесь? Не делай больше так!       С его стороны послышалось, нечто похожее на смешок, но она пропустила его мимо ушей — пальцы жестко вонзились в чужую кольчугу, щека прижималась к броне на лопатках, босые ступни похолодели.       Упрямый эльф не прислушался к ее просьбам и гнал по неровной дороге, словно торопился — лишь, проехав сквозь удлиненную пещеру и выехав на торговый тракт, он соизволил сбавить скорость. Осознав, что она нескромно обнимает эльфа со спины, Бьянка отстранилась и, хоть он того не видел, дабы отвлечься взъерошила свою прическу.       — Мог бы и предупредить об этом участке.       — Мы доедем до конечной точки, это все что тебе нужно знать. Остальное уже детали. Ненужная информация.       — Такая же ненужная, как с моими сапогами?       — О чем ты?       — Я поменяла их на ночлег и пару кусков сыра в дорогу, а то, что сын этой семьи снял для меня твою стрелу, являлось лишь добровольным бонусом.       Йорвет резко затормозил и повел коня дугой, пока не поставил его на дыбы так неожиданно, что всадница за ним соскользнула с задницы скакуна и жестко грохнулась на траву.       — Эй! Ты что…       — Я подобрал тебя только по той причине, что ты выполнила условия спора. D'yeabl, знал же, что гули лазят по деревьям лучше тебя, почему поверил твоим россказням?       — А разве не по той причине, что я спасла тебя от головорезов? Ты что-то говорил о конечной точке! — Вскочив и рванув к наглецу, Бьянка ощущала, как ею овладевает злость. Едва она коснулась его одежды, Йорвет отскочил на несколько ярдов.       — Если будешь идти по этой дороге, не сворачивая, то через час выйдешь к Сожженной деревне — она ближайшей сосед Вергена. Там, думаю, сама определишься.       — Вот же Уродец! Гад! Мерзавец! Чтобы ты подавился теми корнями, что вы едите! Чтобы ты лук свой сломал! Чтобы тебе Саския не дала!       — Мой тебе совет, — удерживая поводья, Йорвет гулял зигзагами. — Брось идею с Однокрылым, иди на службу в организацию какую или обустройся в тихом городе. В Вергене тебя ждет смерть, этот эльф всегда платит по долгам — если ты отняла у него руку, его не остановят ни старые ни новые законы. И расплата его будет жестокой. Надеюсь больше тебя здесь не увидеть, разношерстная lions (львица). Лук мой мне еще послужит и пищу я жую тщательно. А Саския… разве она должна мне какую-то вещь?       Бьянка вытянула шип из пятки, в который успела угодить и, легкомысленно воспринимая озвученные предостережения, иронично взглянула на говорившего.       — Ну, ты же большой мальчик. Должен знать, что обычно женщина дает мужчине.       Она уловила на его лице смущение, хотя может это игра теней из-за того, что он стоял против солнца. Неужели эльф правда с первого раза не понял о чем идет речь? Но может это надлежащая реакция для тех, кто перерос интерес к сексу. Наверное, при расцвете сил его плечи сгибались от тяжести повисших на них девиц, сейчас же одних отпугивает окрашенная кровью репутация, вторых тот факт, что он их командир, третьих — его шрам. Бьянку же наоборот завлекает эта метка, она делает его лицо дерзким, воинственным, особенным.       Вопреки тому, что в Долине Понтара она впервые, Сожженную деревню девушка нашла без затруднений. Хотя представляла она ее несколько иначе: чахлым, заброшенным, больше пугающим, чем завлекающим пунктом. Но она увидела вполне живое активное поселение, с недавно сколоченными хижинами, скромными торговыми лотками, заставленное телегами, ящиками и бочками. А кругом всего этого, словно муравьи, шныряли и гомонили занятые разномастным делом жители: спорили, смеялись, сплетничали. Расы низкорослых и остроухих мирно сосуществовали с людьми — однажды она слышала песню одного барда, что такое невозможно.       Погуляв длинными улицами, поднимающимися в гору и виляющими меж каменистых столбов, Бьянка нашла обменщика и получила за дорогой камень неплохие деньги. Теперь можно было искать настоящего бронника, а не обычного портного. Как оказалось, деревня эта возникла совсем недавно, точнее, она до сих пор все еще реставрируется на старых руинах — отсюда и прозвище. Также невзначай она выпытала про шайку Однокрылого, который, как и ожидалось, затаился сейчас за толстыми стенами Вергена и каждую субботу появляется в трактире.       Как раз сегодня — какая удача.       Но что ее действительно обрадовало, так это встреча с полюбившимся приятелем Луканом. Тогда из лагеря белок они с Маленой так быстро уехали, что Бьянка даже не успела попрощаться, за что и дала подзатыльник пареньку, прежде чем крепко дружески обнять.       Выглядел эльф вполне сносно, правда сидел с зафиксированной ногой, так как она еще не зажила от пыток Лоредо и его мамаши. Бордовые волосы он, как было видно, теперь отращивал — определенно прятал свои укороченные эльфийские уши и изрядно комплексовал из-за этого. Но стоило отдать ему должное: даже будучи еще не вполне здоровым, Лук сидел на лавке, окруженной стеблями размоченной лозы и плел корзины на продажу.       — Как видишь я не такой бесполезный, — оптимистично утверждал он, пощекотав ей локоть одним из прутьев. Бьянка искренне радовалась за то, что с этим парнем все хорошо. — Ты посмотри, сколько здесь людей. Я видел столько, когда мы жили в Каэдвене. Мне тогда лет десять было.       — Так вы с Маленой обустроились в Сожженной деревне? Как ребенок? Я чертовски рада тебя видеть.       — Не. Малена далеко. За два поселка отсюда. Там у нас жилье хорошее и кормилица для Малко. Но нет хорошего медика, чтобы вылечить мою ногу, поэтому живу здесь до того времени, когда смогу ходить без костыля. Но у меня все хорошо, даже свое производство создал. — Он представительно покрутил сплетенную своими руками аккуратную корзину. — А что ты здесь делаешь, сестрица?       — Почему ты свою мать всегда называешь по имени?       — У нас, Aen Seidhe, такие традиции — когда вырастаешь, кличешь отца и мать по имени. Мы ведь живем гораздо дольше вас, не будем же мы все четыреста лет мамкать. В отряде скоя’таэлей это вообще не комильфо, согласись.       — А ты, значит, считаешь себя взрослым? — подстрекнула его Бьянка.       — Когда убиваешь разумное существо, значит становишься взрослым. А я в Каэдвене… — он замялся, — зарезал одного из ваших. Одного из убийц моего отца.       Бьянка помнила эту историю. Учитывая его юный возраст, она всегда считала его зрелым, смышленым и начитанным. И очень смелым.       — К тому же я уже выбрал себе женщину. Ты с ней не знакома, но сама не ведая того, как-то помогла ее родственнику.       — А она знает, что ты нацепил на нее ярлык «моя женщина»?       — Никто еще никем не числится, пока не проживу еще лет десять. Она очень мудрая, хорошо орудует мечом, меня сейчас всерьез не воспримет.       — Какие стратегические планы. Ты действительно имеешь ума побольше своих сверстников. Даже интересно стало, какому такому родственнику я успела помочь.       Бьянка подсела рядом и сломанной лозой стала рисовать круги на сухой земле. Она выпытала у него еще сведения о Саскии, новоиспеченных порядках, о его самочувствии и благоустройстве. Незаметно сунула ему в карман горсть монет и ушла.       Купив себе длинный неприметный плащ с капюшоном, предназначенный то ли для чародея, то ли для монаха, Бьянка направилась к воротам столицы. Раз в десять превышая высоту ее роста, выглядели они очень могучими и великими. Город складывался из двухэтажных каменных домов, облицованных вычурными барельефами, хотя разглядеть их не представилось возможности — улицы успели заполниться злой ночью и опустеть от дневных суматох. Растительности практически не было, что полностью соответствовало расе строителей, которым так присуще расстраивать города под землей.       Она спустилась в таверну Вергена и ощутила, как затрепыхалось испуганное сердце, когда сразу же услышала знакомый и столь ненавистный голос. Не поднимая глаз, она подошла к ближайшему дубовому столу и спряталась за компанией, весело проводившей за ним время. Там, в тенях помещения, она смогла слиться со стенами и стать незаметной, чтобы с меньшей опасностью наблюдать за тем, кто мастерски изуродовал ее жизнь.       Коршун, по имени Ранколь сидел с двумя своими магами и одним незнакомцем, с которым играл в кости. Его широкие губы довольно растянулись — похоже, удача этим вечером повернулась к нему своим ликом. Брови, как у многих эльфов, прямые, скулы впалые, глаза зловещие, опасные. Черные волосы, которые частенько падали ей на лицо, когда он ее трахал, сейчас были распущены и тянулись у висков. Культя руки вобрана в какое-то металлическое дерьмо, словно украшение. В пальцах единственной кисти зажата курительная трубка с его вонючей дрянью, от которой ее частенько тошнило.       Прежде чем снова бросить кости, он оглянул толпу трактира и только его взгляд коснулся ее, Бьянка почувствовала целую смесь чувств. С одной стороны она хотела броситься и заколоть его на том же стуле, на котором он устроил свой поганый зад, с другой— дикий необузданный страх заполнил всю ее голову, вонзил иглу в каждую пору, заморозил кровь. Всегда, когда у него появлялась возможность, он оглядывал окружающих — в особенности прихожан — словно в любую секунду ожидал нападения.       А если так же тщательно разглядывал и ее, когда она пришла?       Зачем она вообще притащила сюда свою задницу? Это, своего рода, разведывательная операция, словно убийце показывают издали цель. В конце концов, она просто хотела проверить он ли это, ведь подонок слишком осторожен и из лесов выползает очень редко.       Чем дольше Бьянка находилась в помещении трактира, тем с большей скоростью сжимались его стены. Через некоторое время она ощутила нехватку воздуха и головокружение. Поняв, что для нее достаточно глядеть на этого маньяка она направилась к выходу, как четкий голос этого самого маньяка громко окликнул ее:       — Стой!       Она замерла у стойки трактирщика, лицом к выходу — если она трусливо сбежит, это вызовет подозрения и он обязательно пошлет своих шавок следить за ней.       — Смелости хватит повернуться и взглянуть мне в глаза? Или ты только из темных углов да из-под своего капюшона можешь это делать?       Все нутро, кажись, в одну секунду вымерло, сгорело заживо, развеялось пеплом.       Бежать! Бежать! Бежать!       Кислорода теперь не просто не хватало, его напрочь здесь не было.       Взгляды зевак, липнущих на конфликты, как мухи на мед, утяжеляли воздух.       Не решаясь ступить и шагу, Бьянка вновь почувствовала себя безнадежной тринадцатилетней девчонкой.       Паника. Мерзкая и невыносимая, вызывала на спине и висках холодный пот. Эти капли, словно насекомые выползали из нор и кусали кожу, впуская яд.       Все взвешенные минусы в один голос кричали, что она попала.