***
Такое состояние сном назвать было тяжело: она то и дело видела Однокрылого, который от рассвета до сумерек вез ее с в неведомом направлении. И когда, казалось, они прибывали в пункт назначения, путешествие начиналось заново, продолжая мучить ожиданием неизбежного. — Я не собираюсь просто сидеть, сложа руки! Ее разбудил звук бьющейся посуды, возможно графина, причем с жидкостью. Сознание выплыло из кошмара и мгновенно провело грань между сном и реальностью. Приметив на прикроватном столике ножницы, Бьянкакое-как обхватила рукоятку и в один момент сумела сделать несколько действий: соскочить с кровати; принять боевую стойку; наставить "оружие" для оборонительных действий. — Где он? Находилась она в стенах некого роскошного здания: об этом говорили и статуи пышных женщин в нишах и богатая обстановка покоев, с серебром и дорогими коврами. Перед ней стояли двое, и их внешность была полной противоположностью друг другу. Одна была человеческой женщиной со строгим рассудительным взором и дивной вьющейся прической, второй являлся краснолюдом с поблескивающей лысиной и распушенной бородой. Девица была одета в позолоченные латы, он — в непримечательную кожаную броню. Она излучала власть и могущество, он — силу и защиту этой власти. Она блестела, он –мерк. — Несчастная проснулась, — заметил краснолюд и уставился на Бьянку. — Ты в безопасности, — утвердила светловолосая женщина. — Это тебе не понадобится, — она кивнула на ножницы и аккуратно вынула их из слабых пальцев. — Ты Саския, правда? Сходство с описаниями было слишком очевидным: статная, роскошная, независимая. Одним своим видом она вызывала почтение, одним взглядом олицетворяла власть и решительность править. — Перед вами, — встрял низкорослый мужчина, — волею божьей королева Долины Понтара, единая в своем имени и роде Саския Первая. Владычица вольного государства… — Где я? Куда подевался тот однорукий подонок? Ты арестовала эльфа? Его паршивых магов? — К, сожалению, нет. За время пребывания в Вергене у него появилось некоторое влияние, брать его под арест слишком рискованный шаг, последствия повлекут за собой проблемы. Но этого влияния пока недостаточно, чтобы идти мне наперекор, поэтому он отдал тебя. Обещаю тебе, что он получит по заслугам. Он ведь не сделал тебе ничего плохого? — Мне нужно убираться отсюда. Из Вергена. Из этого вязкого хаоса! — Он найдет меня. Где? Где здесь выход? — Выход нашелся сразу после того, как Бьянка задала свой вопрос. — Ты в Замке Трех Отцов, в сердце Вергена. Сюда Однокрылому не хватит наглости сунуться. Я выделила тебе эту комнату, пока ты не оправишься. Мне сказали, раны на твоих руках сойдут за пару недель. Если хочешь, я позову лекаря, чтобы он сделал проверку более… тщательно. Бьянка воззрилась на королеву дерзким взглядом. — Да не насиловал он меня… По крайней мере, в этот раз. — Замок хорошо охраняется. Можешь остаться в этих покоях. К сожалению, только в пределах Замка я могу гарантировать тебе полную безопасность. Дождись того времени, когда я найду на него компромат и повешу на площади. Я не позволю ловить в моей стране женщин, к какой бы расе они не принадлежали, и делать, что заблагорассудится. Дождись, и ты будешь наблюдать за его казнью с самой удобной позиции. Тяжелая дверь отворилась и в помещение заглянул человек, уведомляя Саскию об очень шумном и неугомонном посетителе, намекнув также на то, что она знает, о ком идет речь. В последний раз взглянув на Бьянку и получив утвердительный кивок, который та дала лишь для того, чтобы от нее отстали, королева удалилась вместе со своим низкорослым советником. Оставшись одна в богатой комнате, блондинка стала расхаживать от стены к стене, обдумывая дальнейшие действия. Сегодня она попалась: Коршун выследил ее решил напомнить об их отношениях. Одна только удача помогла ей выбраться, и при удобном случае нужно будет поблагодарить эту самую удачу с короной на голове. Но опасность не миновала. Однокрылый точит свой клюв в предвкушении, и нет гарантии, что его ищейки не рыщут у подножия этих толстых неприступных стен, вынюхивая ее след. Чем дольше она остается здесь, тем плотнее его пальцы сжимают ее горло, а этого допускать нельзя. «Оставь затею с Однокрылым» — звучали в голове слова Йорвета. Уж точно, теперь нужно оставить ее и уносить ноги. Она прибыла сюда уверенной в своих намерениях женщиной, теперь же дрожит от страха быть пойманной и сломленной, перечеркнутой и написанной заново… такой, какой понравится ему. Как же так? Вот все на что она способна? Попасться в его руки, чтобы быть уложенной на спину. Где место мести, за которой она пришла? Где расплата за семью, за разрушенное счастье, за Инит, за ее младенца? Когда она едва не напоролась на осколки разбитого графина, Бьянка отыскала свои сапоги, обулась и бесшумно выскользнула в коридор. Каменный туннель был пуст —лишь звуки разговора на повышенных тонах тревожили пустое пространство и эхом возносились к высоким потолкам. Через минуту стало ясно имя одного собеседника — ею оказалась сама Саския: — Я здесь королева и мне плевать на их мнение! — бросила она своему собеседнику и миновала коридор, в котором затаилась новоприбывшая. Следом шел Йорвет. Этот напыщенный эгоист в зеленой стеганке и прямым острым пером из-за длинного уха. Выглядел он еще более недовольным, чем Саския. Точнее, если она казалась чем-то обеспокоена, то мужчина был поистине в гневе. Его шаги громко звучали, отдаваясь в камне пола, шум протяжного вздоха послышался за десяток футов, рука вцепилась в ремень. Будучи поглощенным своими проблемами, он прошествовал мимо и скрылся за углом. Но если бы ему довелось бросить взгляд влево, он сразу бы заметил, кто наблюдает за ним. Что он здесь делает? Как часто он наведывается к королеве? Задавшись этими вопросами, Бьянка не сразу двинулась следом, а когда это сделала, то вылетела прямиком на краснолюда с пышной бородой. С неразборчивой речью двое спорящих скрылись в конце коридора за высокой дверью, грохнувшей так, словно ее не открывали годами. Проклятое воображение во всех деталях нарисовало в той комнате широкую кровать и как двое любовников придаются плотским утехам. Краснолюд что-то твердил, пытался увести Бьянку назад в опочивальню, спрашивал что ей нужно. Но все что ей было необходимо, так это окно в ту таинственную комнату и точный ответ на вопрос «Что там происходит?». Подумать только, она ревнует. И кого? Йорвета! Стоило бы посмеяться, но факты на лицо. Ее съедало противное ощущение — сама мысль об их совокуплении приводила в бешенство. Чувство благодарности к Саскии куда-то улетучилось — в один момент Бьянка ее возненавидела. И находиться в ее «замке» не было ни малейшего желания. Богиня, почему ей представилась возможность видеть их вместе? Пусть бы трахались без ее ведома, упиваясь наслаждением и выкрикивая имена друг друга. Ей без того паршиво: встреча со старым "другом" явно не из приятных, да и раны постоянно отвлекают. Что за день? Оглядываясь по сторонам, она выскочила из здания, сбежала со ступеней и помчалась по улице. Через какое-то время бег привел ее на местный рынок, до отказа набитый людьми. Кто-то истошно голосил, рекламируя свой товар и завлекая покупателей к прилавку; другие рыскали меж лотками, нюхали, пробовали на ощупь, воротили носы, звенели монетами. От такого скопления фигур Бьянка начала задыхаться, ей нужно было к выходу, забрать кристалл и сматываться из этого города, пока она вновь не оказалась в руках Однокрылого. Но удар по голове прервал поток мыслей, свалив ее на ровно уложенную мостовую с плиткой в форме пятиугольников, которые вдруг потемнели.***
«Ее Величество желает видеть вас в зале совета. Немедленно». Рьяно расталкивая прохожих, Йорвет спешно пробирался к замку Трех Отцов. Что она себе думает? Сколько жизней положено ради их общей цели? Сколько надежд связано с судьбой Долины? И теперь эта королева собственной милостью одним приказом рушит фундамент у себя под ногами. Узнай на Севере, какого гостя она с почетом принимает у себя в совете, ее репутация испортится, как вода в колодце, в который помочились. «Ее Величество желает видеть вас в зале совета». Она совсем спятила? Зачем тогда он прятался по густым лесам и темным пещерам? Почему бы ему, известному преступнику, как они говорят, душегубу и живодеру, сразу не явиться было на площадь Вергена и не дать знать всему городу, что Саския за него горой? «Ее Величество желает видеть вас в зале совета. Немедленно». А как официально. Прошло то время, когда она лично делала к нему визиты, теперь лишь гонцов посылает. Уж не думает она, что он и кланяться перед ней обязан? Сейчас он был настолько зол на нее, что не смог усидеть в своей берлоге и стерпеть такую наглость. Какое дело бы у нее не появилось, это не предлог посылать за ним, чтобы, шествуя к ней, он явился глазам половине жителей и дал понять, кого он идет консультировать. Соседние государства не признают Саскию, как монарха, если узнают, что она выгораживает Йорвета. — Немедленно?! Она хочет видеть меня немедленно?! — закричал он охранникам у порога величавого здания. Те наставили на него копья и молча переглянулись, явно узнав его, то ли из битвы при штурме Каэдвена, то ли из изображений самого опасного лесного разбойника. На шумный визит прибежала еще одна пара краснолюдов и те, будучи выше по чину, провели его внутрь. Ее Величество заставила себя ждать, все это время Йорвет порывисто пытался добраться до совета и высказать этой безответственной драконице все, что он думает о ее правлении. — Немедленно?! Королева желает видеть меня немедленно?! — не сбавляя тон, бросил он Саскии в лицо, когда та явилась перед ним. — Судя по твоим действиям, ты решила сдать позицию? Ты хоть понимаешь, что теперь каждый будет шептаться о том, что ты советуешься с такой темной личностью как я? Мы же договорились, что ты не будешь тащить этот груз, иначе он потянет на дно и тебя и всю страну. Выходит, все жертвы были впустую, а твои слова — просто жужжание пчел! — Именно по той причине я и позвала тебя, ибо сдавать позиции не собираюсь. Может прекратишь орать и последуешь за мной, чтобы наш разговор не слышали все стражники и горничные? — А разве есть в этом смысл? — укорял эльф, шагая за ключевой фигурой Долины. — Половина горожан успела проследить мое направление. — Я здесь королева и мне плевать на их мнение! — Как и на мнение всего Севера? — он ослабил тон, когда они скрылись за дверьми зала совета и остались наедине. — Мне нужна твоя помощь, Йорвет. Единственная просьба, осуществление которой тебе не будет стоить ничего. Неужели я так многого прошу? Ты знаешь, где-то в городе прячется Однокрылый. Моя разведка ежедневно докладывает мне, как он тайком поднимает нелюдей в столице и за ее пределами. Я не могу арестовать его и бросить в темницу за заговор, потому что это станет прекрасным поводом для восстания. Однорукий подонок внушает эльфам и краснолюдам, что человек над ними не может командовать во их благо. Они слушают его только по одной причине, понимаешь? Потому что я не имею таких острых ушей, как у тебя. Он припоминает им все грехи людей и тем зажигает огонь в сердце каждого второго. Не сегодня, так завтра простые жители — нелюди — возьмут в руки оружие и потянутся к стенам Вернега. Я не хочу убивать кого-то из своего народа. Мы с тобой создали вольное государство, а каким оно будет вольным, если сама королева режет эльфов и краснолюдов? — Я прибыл сюда, чтобы решить проблему с Эмгыром. В момент, когда я обустраиваю внешнюю политику Долины Понтара, хотя бы попытайся держать в руках внутреннюю. Усиль стражу, рассей своих людей по селам, пусть истребляют каждый зародыш мятежа. Прячь в темницу не самого Однокрылого, а его темных мышей. — Он зашел слишком далеко. Когда я буду арестовывать его подданных, он найдет новых и продолжит свое дело. Он целенаправленно хочет отнять у меня трон, понимаешь? Ты знаешь, что он такое? Понимаешь, какой из него выйдет правитель? — Чего ты хочешь от меня, beanna? Чтобы я убил его? Думаешь, если у меня руки по локоть в крови, то еще одна смерть не сумеет измазать их больше? — Не бросай на меня столь зловещую тень, — она подошла и бросила на него умоляющий взгляд. — Я хочу, чтобы ты поговорил с ним, убедил оставить свои честолюбивые замыслы. Дай ему понять, что я сделаю все возможное для вашего народа, ведь это действительно так. Я готова душу отдать за страну. Люди, эльфы, краснолюды, низушки: все достойны жить в равенстве. Я обещала это, когда люди сражались за меня, а нарушать слово не в моих правилах. Пусть мне даст год, и я покажу, насколько он заблуждался. Я построю государство и напишу свод законов, который будет учитывать интересы всех рас. Дам жилье, работу и участок земли каждому нуждающемуся. Судьи будут обязаны беспристрастно относиться к расовой принадлежности, как и чиновники, работодатели… все. — Почему ты думаешь, он меня послушает? — Вы оба эльфа, оба лидера скоя’таэлей, оба ведете нелюдей. Ваши жизни схожи… — Не сравнивай меня с ним, Саския. У меня иное мышление и предпочтения. В его варварских методах нет ни морали ни логики, это сущее животное, которое нападает, когда голодно и совокупляется по зову инстинктов. Его скоя’таэли даже по моим меркам жестоки и излишне надменны; они берут пленных не для пыток с целью получения информации, а ради забавы. Какое-то время у них в моде было вешать мертвых на деревья и потрошить брюхо, как устрашающий знак для людей правопорядка. — Да. Приходилось слышать, — королева покачала головой. — Поэтому я взываю к твоей помощи. Эту страну мы завоевали вдвоем, так протяни же руку поддержки, чтобы она устояла. Однокрылый что-то готовит, я знаю. Возможно, прямо сейчас он составляет контракт с наемниками на мое убийство. Сегодня утром я застала его за похищением человеческой женщины. Они у него в фаворитках. Знаешь, что он делает с такими? — Знаю, — со вздохом глухо ответил эльф, присаживаясь на край стола. — И это вблизи столицы. Средь бела дня. Ворует женщин, насилует и убивает. Почему у меня, главы государства, связаны руки?.. — последовав примеру, она устало упала на стул и положила ладонь на лицо. — Видела у нее меч, видно солдатом была или охранником. Да только руки все в ранах, забинтованные. Видно, что не в том состоянии. То ли этот гад ее так, то ли… Саския прервала монолог, когда Йорвет резко выпрямился и с настороженностью спросил: — Руки… по локоть в повязках? — Да. Коротко стриженная такая, — и проследив за его реакцией, она всполошилась. — Ты ее знаешь? — Бьянка. Поймал значит, — это определение он прошептал больше для себя, но судя по полностью обескураженной драконицы, она его услышала. — Он забрал ее? Девицу? Где ты их встретила? — Ммм. Встретила недалеко от восточного тракта, — пытаясь влиться в мыслительный поток собеседника, ответила королева. — Что касается девушки, то нет. Я все еще имею полномочия помешать преступлению, если оно происходит у меня на глазах. — Где она сейчас? — сам того не замечая, эльф повысил тон. — В спальне за две комнаты отсюда. Покои принца Стенниса помнишь? Без объяснений Йорвет выскочил из зала и быстро нашел необходимую комнату — работница подбирала осколки разбитой посуды, но помимо нее там никого не было. Саския оказалась рядом, взглянув через его плечо в покои своей гостьи, и вскинула брови. Позвав Ярпена Зигрина, она спросила, куда подевалась девица, и тот, почесав складки на лбу, ответил, что неблагодарная спешила так, словно хотела побыстрее убраться отсюда. — Пытался ее уговорить, но у нее словно затычки в ушах. Говорит, пленная я что ли? Я думаю: и правда ведь, насильно не могу удерживать и пустил в путь, где душу греет. Уж если она не понимает, что королева все ей на благо делает, то пусть снова катится к своему Однокрылому. Еще с несколько секунд Йорвет стоял молча — волнение подбиралось крадучись, тихо и незаметно взяв в окружение мысли и уж после пуская в бой катапульты — а потом рванул к выходу. Драконица в золоте быстро догнала его и схватила за рукав. Йорвет резко посмотрел на ее руку, словно она его оцарапала и непонимающе перевел взгляд на женщину. Она была сама на себя не похожа… как, впрочем, и он. Правительница казалась сконфуженной и обеспокоенной, будто ей показали огромную пропасть в центре столицы, о которой она ранее не ведала. — Но ведь она всего лишь… человек, — медленно протянула королева, явно желая охарактеризовать «человек» другим словом. Dh’oine — столь ненавистное прозвище для эльфов, что является оскорблением. Но как это не озвучено, она была безусловно права. Бьянка всего лишь человек.***
— Дай погляжу. — Минди потянулась к лицу Бьянки, но та отмахнулась. — Говорю же, пустяк. — Вот же ж ты бочка неповоротливая, — угрюмо сказала она сестре. — Бочка? Ты себя в зеркале видела? Если в трюме поставить, то моряки и не заметят, разве что когда захотят эль с тебя выдоить, — в отместку огрызнулась родственница, вытягивая последнюю кукурузу из посуды и ставя на стол. — Вот, пробуйте. Бьянка, ты уж не серчай. Я тебя не заметила. На рынке эта кругленькая дама весьма нехило дала ей по голове увесистым рулоном ткани. Во вполне безобидном жесте, поворачиваясь, она зацепила прохожую и свалила наземь, но в то время Бьянка ощутила поистине дикий страх. Опомнившись, она узнала свою обидчицу — одна из трех сестер, которые подкинули ее по дороге к Вергену, пока не сломалась телега. Теперь в обители этого семейства, она комфортно проводила время, слушая Минди и Грейси — младших, и косясь на старшую — угрюмую, более коренастую и крепкую, суровую, недоверчивую и хромающую на правую ногу сестру. Впрочем, при первом знакомстве мнение об этой женщине сложилось такое же. К разговорчивым она не относилась, но по лицу и сосредоточенности было ясно, что женщина не упускает ни слова. Если бы Бьянку спросили, как она может охарактеризовать этого человека, то она сказала бы, что это одно сплошное здоровенное ухо. Три сестрицы были опытными портнихами, а помимо мастерства еще хорошо разбирались в тканях и потому по возможности торговали ими. Прибыли они в Верген как раз накануне урагана, сняли роскошное, по мнению Бьянки, жилье и спасли свой товар. Так и живут здесь, пытаясь обустроить торговлю на рынке. Минди — самая младшая рыжеволосая пышечка каждый день кричала за прилавком, Грейси — шила простую одежду на продажу, Кареди же искала выгодных поставщиков тканей и богатых заказчиков для индивидуального пошива. Обоим собеседницам Бьянка доказывала, что в состоянии самостоятельно питаться, а те, словно пари заключили, накормили ее теплой кукурузой, где одна из них держала початок, а ее зубы грызли желтые семечки. Она даже посмеялась за этим занятием и на некоторое время забыла о Коршуне. Затем разговоры пошли и о нем — случилось так, что она обмолвилась о причине своей поездки еще при совместном путешествии. И что было утаивать — она выложила все, как есть, подводя к тому, что ей или нужно поскорее сматываться или засесть в какой-то норе, пока не восстановятся руки. Младшая и средняя сестры посочувствовали ей и налили вина, что снова заставило улыбнуться. Старшая без колебаний заявила: — У нас есть подвал. Все одновременно уставились на нее, но грозная женщина продолжала перебирать бумаги, словно окружающим просто послышалось. — Что? — осмелилась спросить Бьянка, разглядывая Кареди в небогатом, но ухоженном и строгом, как она сама, платье. Женщина казалась головой этого отряда, мозгом, заправляющим бизнесом и порядками. — Подвал. Внизу. Как многословно. Вторая Сандра, черт возьми. Понятное дело внизу, как будто подвалы на чердаке бывают. — Эээ. Ну, да есть. Темноватый правда, — подтвердила Грейси. От Минди, она, пожалуй, отличалась разве что длиной носа и русыми волосами. Тот же разрез глаз, та же полнота, те же маленькие ушки. — Можешь поселиться в нем, если согласна платить четвертую часть от стоимости за жилье. Нам получается дороговато, а с тобой выйдет в самый раз.— Объяснилась старшая сестрица, значительно отличаясь от тех двоих внешностью. — Знакомых не имеем, о тебе не скажем ни слова. Если в дом должен будет явиться заказчик, предварительно предупредим. Еду тебе приготовят девочки, но за продукты обязана будешь вкладываться. За своей безопасностью следишь сама: хочешь гуляй по городу; хочешь сутками сиди внизу, словно в тюрьме. Срок постоянства определяешь сама — можешь задержаться, можешь съезжать через неделю, но желательно предупредив кого-то из нас. Бьянка не верила ушам. Эта каменная леди, быть может, не такая твердая, как кажется с виду. Сбегая из Замка Трех Отцов, она была уверенна, что за границами Вергена Однокрылый не дотянется до нее, но если он распустил своих червей по округе, чтобы те зазывали эльфов против Саскии, то существует немалый шанс наткнуться на одного из них. Разумнее будет переждать и зализать раны, чтобы однорукий гад поутих и вынюхивал ее следы за пределами этой страны, а не где-то поблизости. Деньги у нее имелись, по этому вопросу проблем не возникало. На данный момент это лучшее предложение. В самом деле, не может же она жить там, где делала это до сегодняшнего дня? Коршун определенно, уже выискал то место в Сожженной деревне. — Не будь ханжой, Кари. Может, у нее денег нет, — встряла Минди. — Отличные условия, — пришла к выводу Бьянка и протянула руку главе семьи. — Скрепим рукопожатием? Кареди вяло глянула на жест и когда блондинка уже думала убрать кисть, та похромала в их сторону и сжала протянутую ладонь. Натиск был несильным — та определенно считалась с ее увечьями. Бьянка пыталась разглядеть лицо женщины, чтобы разгадать загадку «Что это за фрукт?», но в карих глазах не было эмоций, брови нахмурены, складки на висках ничего не выражали. Лишь движение губ вдруг привлекло внимание, уголки дрогнули намекая на очень слабое подобие улыбки. Это хорошо. Наверное.***
Из подвала она не вылезала. Совсем. Сидела, будто крыса в стене дома и днями напролет бездействовала. Единственной ежедневной процедурой была смена повязок, с которой она не всегда умела справиться самостоятельно. По вечерам, после своих тяжких дел, к ней спускались две младшие сестры и они втроем могли до глубокой ночи рассказывать истории или играть в кости. Лук приходил к ней перед отъездом. Бьянка настаивала на том, чтобы он без промедления убирался из Сожженной деревни, ведь чтобы добраться до нее, Однокрылый и своих может пытать. Парень всегда отличался мудростью и в этот раз тоже не перечил. Когда он уехал к матери и Малко, на душе стало спокойно, но пусто. Мальчишка действительно успел стать ей братом, тем, с которым хочется поделиться всем. С которым хочется проводить время, которого необходимо защищать. Ровно неделю ей удавалось благополучно прятаться под полом в слабом свете пары свечей. Раны превратились в рубцы с засохшей кровью, тянувшиеся по коже, словно красные нити на светлом полотне. Что ж, останутся шрамы, но это не самое худшее из пережитого. Можно скрыть новыми татуировками. О Йорвете она старалась не думать. Вернее, вообще пыталась выбросить его из головы. Этот остроухий наглец нашел себе отличную любовницу, стоит порадоваться за них и вычеркнуть из памяти образ полуголого Уродца, моющегося с ней в одном озере. Как она вообще посмела думать о нем с такой стороны? Солдат Синих Полосок остается таковым до самой смерти, детали изгнания несущественны. Она ненавидит эльфов и точка. Кроме Лука и Малены. И всех невинных, к которым люди относятся незаслуженно несправедливо. Черт! Когда ее убеждения поменялись? Она ведь так была уверена, что все нелюди — паршивые говнюки, недалеко стоящие от Коршуна. Почему сейчас она теряется в лабиринте правды и лжи, сбиваясь с пути и отчаянно выискивая новый. Было время, со всеми проблемами она обращалась к Вернону Роше, но теперь он сам стал одной из проблем, а преград скопилось столько, что, казалось, все ее дороги — сплошной лес, набитый ловушками. Месть так желанна и столь недостижима. Но что она сама из себя представляет? Это нематериальное ничто, которое нельзя купить, нельзя продать. Ею нельзя наесться, от нее нельзя избавиться. Ее нельзя взвесить, увидеть, ощупать. Это погоня за утешением, которого ты не получишь, даже сделав все правильно. Невидимый фисштех, после принятия которого ожидаешь наслаждение, но останется отчаяние и горечь. Это ее путь и к нему она стремится. Ее унылая судьба. Гнилая цель. Которую со всеми минусами, она дико хочет достигнуть. Однажды ночью ее навестил эльф с металлическими ушами — красногубый Лукан казался встревоженным. Факт того, что он явился к ней уже говорил о недобром. — Помоги моей матери! Помоги образумить ее. Она делает серьезнейшую ошибку. — Лук, спокойней. Что произошло? — Ты единственная, к кому я могу обратиться. Ты единственная, кого она послушает. — Лук. Лук, что с Маленой? — Бьянке пришлось встряхнуть парня за плечи, чтобы услышать ответы. — Она возглавляет мятеж. В той деревне она поддерживает негодование горожан и недовольство, постоянно добавляя масла в огонь. Возглавляет митинги, призывает к действиям. Я слышал наша деревня не одна такая, кругом то и дело собирается народ на площадях. Я не хочу, чтобы она была в этом замешана, не хочу, чтобы эта страна развалилась, как песочный замок. Она меня не слышит, считает глупым мальчишкой. — За кем она идет? Кто поднимает их всех? Вопрос необходимо было задать, но подсознательно она уже знала ответ. Проблема в том, что мы отказываемся принимать правду по одной безрассудной причине — она нам не нравится. — Как же его называют… — задумавшись, парень потер щеку. — Он еще появлялся у нас в лагере, когда вы с Йорветом пропали. Однорукий. Крылатый. А, Однокрылый. Точно. С вытаращенными глазами, Бьянка замерла, не понимая куда катится этот мир. — Срочно найди мне коня.