Доверие. Невозможно.

      Когда путники начали подъем по склону, на их плечи обрушился дождь, затянувшийся на несколько часов. Крутой подъем и без этого был труден, что уж говорить о раскисшей дороге, из-за которой копыта лошадей утопали в грязи и то и дело соскальзывали. В какой-то момент всадники спешились и продолжили путь еще медленнее. Бьянка промокла до нитки, была голодной и уставшей, ее знобило. Даже оба ворчливых эльфа закрыли свои рты и рутинно шествовали за командиром. Когда, казалось, этой пытке не будет конца, они, словно черви из гнилого яблока, выползли на вершину, где их встретил молодой, но очень странный лес.       Они ехали по нему рысью в полном молчании, будто от единого слова могло случиться нечто непоправимое. Девушка с интересом рассматривала деревья, все одинакового роста и все цветущие мелким бело-розовым цветом.       И это в осень.       Интуиция подсказывала — здесь замешана магия, а магия для нее первым делом означала опасность — этому научили некроманты ее врага. Но зачем кому-то в такой глуши поддерживать лес и какого черта у нее складывалось ощущение, что она была здесь ранее?       — Почему они цветут? — в замешательстве спросила она у одноглазого. — Это такой вид?       — Это яблони. Цветущие яблони.       Все, кроме Йорвета крутили головами, едва не выворачивая шеи. Светловолосый худощавый эльф невнятно и очень тихо рассуждал на Старшей Речи. Тот, что покрепче и с взъерошенным веником на голове был более сдержан, но тоже искренне восхищался. Возможно, это место имело отношение к их религии или у них проявилась тяга к прекрасному. Ведь, если откинуть всю странность, здесь действительно было сказочно красиво.       — Почему они цветут в такое время?       — Они цветут всегда, — ответил Йорвет, не оборачиваясь. — Это Цветущая Вечность.       И опять что-то знакомое промелькнуло в голове, но настолько быстро, что сознание не успело за него ухватиться.       — Я была здесь.       Йорвет притормозил коня и поравнялся с ней.       — Не была.       — Но я… помню.       Не то что эльфа, в сказанном она не могла убедить даже саму себя. В самом деле, она не помнила, чтобы когда-либо заходила в этот угол забытого мира, набитый колдовством, как перина разбалованной принцессы гагачьим пухом. Но почему ей знакомы эти одинаковые деревья; великолепные цветы, облепившие ветви; ровная однородная трава, слегка укрытая осыпавшимися белыми лепестками? Здесь было гораздо теплее, а воздух после дождя казался по-зимнему чистым и освежающим.       Цветущая Вечность.       Цветущие яблони.       Загробная жизнь.       — Это подобие жизни после смерти? Некая пародия эльфийской версии, да? Я помню, как ты мне говорил это название. — Она спрыгнула с гнедого, словно ее посетило поразительное прозрение. — Я помню, где видела все это.       А затем она вспомнила то самое действо, произошедшее в ярком сне и с неприятной озадаченностью перевела взгляд на Йорвета. Потянув поводья, он заметил ее выражение и заподозрил неладное.       — И что же ты видела?       С минуту она пристально разглядывала его, пытаясь понять смысл своего сновидения, и, придя к выводу обо всей его глупости, покачала головой. Эльфу о таком знать не обязательно.

***

      — Она живет здесь? Это ее чары? — спросила Бьянка, когда вдали показалась одинокая хижина.       — Ее.       — Судя по всему, она сильный маг, раз поддерживает волшебство таких масштабов.       — Она не совсем маг… — замялся Йорвет. — Никто не знает кто она по существу, но ходят легенды, что в этих лесах проживает некогда бывшая богиня.       — Ты встречался с ней?       Эльф кивнул.       — Она хитра и проворна, но делится бесценными сведениями, что немаловажно.       — Это существо опасно?       — Не в том смысле, в каком ты понимашь это слово. Но я бы советовал быть настороже.       — Как богиня может жить здесь, на земле? Это богиня эльфов?       — Нет, — он слегка растянул губы. — Она из более древних. Свергнутая. Она возжелала иметь физическую единую плоть, как все звери, как все мы. И поплатилась за это своей силой. Ее отправили туда, куда она стремилась — в наш мир, но общество, руководствуясь предрассудками, отвергло ее и несколько столетий вело на нее охоту. Она скрылась от лишних глаз и создала уютную местность, напоминающий ее дом. С тех пор она и живет здесь, время от времени принимая редких путников.       — Почему ее отвергли люди? Она — вампир?       — Это тайна. Быть может она сегодня окажется более рациональной и не начнет свои глупые игры. На ее фоне даже ты кажешься верхом адекватности.       Бьянка поймала себя на мысли, что привыкла к такой ироничной манере общения и даже иногда, при отсутствии разговора, начинала скучать по ней. Или же все дело в этом эротичном голосе, исходящем от надменного эльфа? Ей нравится, как он говорит: как слышится невозмутимая четкость, как физически ощущается стальной тон, как интонация проявляет его жесткий характер.       В чужую обитель они вошли без стука, и Йорвет, увидев сконфуженность Бьянки, удосужился пояснить, мол та, кто здесь живет, без того знает, что к ней пришли. Прихожая была узкой и потому в гостиную все четверо буквально ввалились, округленными глазами рассматривая открывшуюся картину. Если откинуть мысль, что этот дом размещался на краю вселенной и повсюду шныряли какие-то мелкие существа, то внутри было вполне уютно. Тепло, почти жарко; в камине у противоположной входу стены полыхал огонь; повсюду были расставлены широкие свечи и палочки благовоний, коими заведовали жители этого странного жилища. Были они ростом Бьянке до колена, с непропорциональными головами и ребячьими глазами. В центре комнаты стоял стол с невиданными блюдами; а на нем, в круге еды, лежала дама в богатом платье. Подперев голову, она глянула на гостей и с грацией повертела в пальцах флейту.       Не нужно быть шпионом или разведчиком, чтобы не принимать все это за чистую монету. Пусть для Бьянки показалось это до невозможности странным, но стоило было отметить — на нее смотрело лицо неестественной красоты. Даже Левинна по сравнению с этой женщиной не казалась столь неотразимой. Крупные, слегка раскосые глаза изумрудного свечения, поблескивающие выразительные губы, острый подбородок, изящная шея и хрупкие плечи.       — Ты… человек? — машинально вырвалось у нее, потому что сейчас именно так незнакомка и выглядела. Только самым прекрасным представителем человечества.       — Путники устали? Пусть путники отдохнут, — вытянув руки, ее тело подалось назад, прижавшись грудью к поверхности стола и выпятив зад, что даже для Бьянки выглядело неприличным.       — Мы пришли не отдыхать. Ты знаешь, за чем мы пожаловали, — твердо отчеканил Йорвет, проходя вперед. Блондинка осторожно следовала за ним, словно он преодолевал тропу смертельных ловушек.       — Почему ты встала так, будто предлагаешь себя? — спросила Бьянка, на что та с той же гибкостью сползла со стола и прошептала прямо в ухо:       — Я предлагаю путникам комфорт и еду, но если тебе нужно большее… — она потянулась рукой к ее шее, — только скажи.       — Даже не думай, — встрял одноглазый и, рывком убрав девушку себе за спину, бросил темный мешок на пол. — У нас есть то, что тебя заинтересует, это и будет нашей платой. Держи свои проклятые чары при себе. И прибери этот маскарад, он тебе не идет.       Блондинка стояла в ступоре, а безрассудная дама, виляя бедрами, прошлась к камину и игриво повернулась. Что-то неладное казалось в ее походке, но что именно из-за всех пышных юбок выяснить было трудно. Практически все волосы скрывались головным убором в виде двух конусов, растопыренных в стороны, наподобие прически чародейки Шеалы Де Тансервилль.       — Одежда мокрая, а живот пуст. Я хотела сделать добрый жест. Вы не осчастливите меня, приняв его?       В ее говоре чувствовался сильный акцент, но он лишь красил голос.       Командир эльфов долго глядел на женщину-богиню в упор и в конце концов, кивнул.       — Пусть решают сами.       Та улыбнулась и обратилась к остальным:       — Беседа будет долгой. Можете снять одежду, чтобы высохла, и поесть.       Оба подчиненных Йорвета, вопросительно глянули на командира и когда он дал согласие, начали стаскивать свои скоя’таэльские стеганки и мокрые сапоги, увешивая и выставляя все это у огня. Бьянка тоже хотела просохнуть, ибо вовсе не желала подхватить хворь и держать обратный путь в изматывающей горячке. Следуя примеру, она не без помощи чудных существ избавилась от обуви и разного металла, кроме собственного клинка, что являлось само собой разумеющимся. В конце процессии и сам Йорвет скинул нагрудник, стянул через голову камзол, оставаясь в одной рубахе и штанах.       — Никаких прикосновений, слышали? — твердо обратился он ко всем троим, остановившись на Бьянке, пока она не кивнула.       Почему ей казалось, что все участвуют в игре, правил которой она не знает?       — Что ты можешь рассказать нам о том месте, которое нас интересует? — начал он, неодобрительно глянув на эльфов, схвативших с миски по куску хлеба.       Бьянка глазами спросила отравлена ли еда и он отрицательно покачал головой. Тогда что его так настораживает?       — Почему мои разведчики не нашли его после того, как мы побывали там?       А вот об этом она не знала, и теперь голод при этих аппетитных лакомствах уступил неукротимому любопытству.       — Если нежеланный гость на подходе, хозяин крепости поднимает мост и закрывает врата.       — Масштабы этой «крепости» слишком велики, чтобы все спрятать по щелчку пальцев. И за все те дни, что я там был, мне не посчастливилось встретиться с «хозяином». Насколько могучая сила там таится? Как ты можешь объяснить все, что мы встретили? Грибы, плоды правды, нунанатаки, вра… — а затем осознав, что этот разговор не обязательно слушать лишним ушам, обратился к эльфам: — Альвен, Шейольт подождите нас за дверью.       — Вся одежда и правда меня теснит, — незнакомка прикоснулась к своим нарядам и произнесла заклинание. — Противна, словно тюрьма.       Материя на ее теле выжигалась, открывая кожу рук и плеч, голые груди, тонкую талию, крутой изгиб бедер... А затем стал виден хвост, шелковая набедренная повязка и…       Копыта.       Оба конуса на голове сменились длинными ветвистыми рогами, бордовые пышные локоны упали на ключицы и упругие груди, скрывая соски. Расправив руки, существо издало какой-то неестественный вздох, будто веками сидела в заточении.       — Так намного свободнее. Что ты спрашивал последним? Ах, хозяин? Он и правда есть. Это место силы, источником которого является та, что привела вас сюда.       — То есть нас четверых к тебе?       — Нет. Вас, эльфов.       — Ты суккуб?! — только сейчас проснулась Бьянка от правды, представшей с полминуты назад. — Она суккуб?! Неужели это вижу только я?! — девушка ткнула пальцем в виновника обмана.       — Держись на расстоянии, чтобы дело не закончилось так, как нужно ей. Этот урок я уже выучил.       — Тогда ты сбежал от меня, ловкий Йорвет. Не подарил ни наслаждения ни энергии, которые так были мне необходимы. Раньше такое никому не было под силам.       — В этот раз я принес тебе дар.       Коварное существо вывалило из мешка малый череп, похожий на человеческий, но с заметной патологией.       — Голова детеныша бруксы, это и правда заманчиво.       — У брукс разве есть дети? — спросил Альвен.       — Нет, — отозвался суккуб. — Но когда они проводят ночь в мужских объятиях, плод может зародиться. Плод, которой никогда не рождается. Который извергается утробой и становится обедом матери.       — Тогда даже не буду спрашивать, как вы его достали, — призналась Бьянка с отвращением. — Лучше быстрее расскажи о тех кристаллах и видениях, которые мне пришлось видеть, чтобы я убралась из обители чудовища.       — Кристаллы — остатки портала. Видения — общение.       — Какое нахер общение? Это были кошмары! Ужасные сны и… и… сова. Из света.       Йорвет напрягся и снова обратился к подчиненным, уже на своем языке приказывая им убраться, но хозяйка дома остановила их.       — Они могут подождать в соседней комнате. Ваши кони скоро вновь будут мокнуть, пусть твои друзья не разделят их участи.       — Хорошо, — согласился одноглазый командир, махнув рукой.       Когда они миновали коварное создание, оно бросило вдогонку:       — Но имейте ввиду, что я могу подарить сладкие ласки измученному телу. Каждого из вас я в силах осчастливить этой ночью и сделать ее незабываемой. Даже тебя, — она повернулась к Бьянке.       — Перетерплю, — ответила та. — Может, уже начнешь говорить по делу?       — Враждебна, словно я демон. — Голос демоницы был тягуч и сладок, как патока. — Я же не буду вас убивать. Мне достаточно, чтобы кто-то со мной или подле занимался любовью, излучая необходимую мне энергетику. Взамен я даю яркие сны и ощущение желанной разрядки. Состояние радости и покоя. Соитие со мной может отведать каждый мужчина в этом доме, как поочередно, так и одновременно. Или же можно разбиться компаниями. Я возьму их, — тонкий палец указал на застывших в коридоре эльфов, а затем на блондинку, — а ты, уж если он не хочет меня, займешься им.       Она указала на Йорвета, но словно пустила в него струю пламени, так он заерзал и завертел головой со своей красной повязкой, пытаясь смотреть в пол, стены, камин, но никак не на Бьянку. Девушка наоборот застыла, широко раскрыв глаза с двумя синими полнолуниями. Ладони вспотели, стало невероятно душно, появилось желание выбежать из хижины к обещанному дождю. Самым идеальным было бы прыгнуть в ледяную реку.       Когда двери за Альвеном и Шейольтом хлопнули в конце коридора, суккуб взяла свою флейту и заиграла мягкую мелодию. Двое оставшихся гостей смущенно посмотрели друг на друга и пожали плечами, но за те пару минут, что звучала мелодия, атмосфера перестала быть столь тягостной и стало чуть комфортней.       — Ты сказала: "Та, что привела эльфов сюда". Кого ты имела ввиду? Почему у Vild'enы были кристаллизованные глаза? На нее колдовали? — более спокойным тоном вернулся к беседе Йорвет.       — Речь идет о богине. Не такой, как я. Настоящей. Но… погибающей.       — Богиня, которой поклоняются люди? Поэтому она выбрала девицу?       — Стоп. Вы правда говорите, что меня касались чары Мелитэле? — с сомнением встряла Бьянка.       — Глупая. Не твоя богиня… — красивое лицо повернулось к одноглазому. — Его.       — Нет… — прошептал тот, качая головой. — Это не возможно. Даны не может там быть.       — Твои предки ушли в землю, а записи утеряны. Те, кто знали, умерли. Те, кто родились тут, не знали вовсе. То место, с которым вы двое познакомились и есть начало двуногих существ с заостренными ушами в этом мире. Не с кораблей вы пришли, а из портала, некогда открытого той, к кому обращена твоя вера. Розовая порода все еще таит в себе силу и ждет возрождения. Отделенный от основы осколок со временем теряет свой первоначальный цвет и ищет в чужой крови нового хозяина, но не найдя такого, выпивает из плоти все живое. Всю его душу.       — Это она натравила за нас местных обитателей?       — Ты не понимаешь, пытливый эльф. Все, что вы там видели и является ее сущностью. Вы встретились с ней, когда касались жесткой коры дерева, когда ели оленину, купались в реке, сражались с вранами, исцелялись.       — То есть враны на самом деле были не вранами, а каким-то идолом остроухих? — Бьянка начинала нервничать, весь этот обман ей очень не нравился. — Тогда причем здесь я? Даже для своих богов я, мягко говоря, неверующая.       — Музыка — магия без колдовства. Одна мелодия и я отвечу тебе. А еще подарю ценный совет.       Она вновь умостилась у камина, странным образом скрестив копыта, и заиграла на флейте. Йорвет за это время расхаживал по комнате — заметно было, как сильно разговор беспокоил его. Бьянка стащила со стола оформленный сухарями шарик и на минуту впала в экстаз — еда оказалась до умопомрачения вкусной. Сладкая песня заставляла расслабиться, ощутить себя легким пухом одуванчика, на крыльях ветра несущегося к облакам. Веки самовольно опустились, мелодия вибрировала в районе сердца, внедрялась все глубже и глубже, искушала отдаться и ощутить ее всецело.       — Не нужно.       От прикосновения, Бьянка открыла глаза — перед ней стоял эльф. Сейчас он был без своей брони и представлялся как обычный мужчина… которого можно коснуться… ощупать мышцы на груди, стоит лишь залезть под подол рубахи. Столь широкие плечи, могучая шея с выглядывающей татуировкой и выпирающим кадыком, этот сильный контур нижней челюсти — все было слишком привлекательным.       — Будь настороже.       Она следила за его губами, когда они медленно проговаривали слова. За их цветом, за перекатывающим бликом, за манерой изгибаться. Эльф догадался, что она неровно дышит к нему и бросил подачку, словно изголодавшему псу. За тот поцелуй она ненавидела его всецело и бескомпромиссно. Ибо с того времени он вспоминался ей каждую ночь и с каждым разом ей хотелось продвинуться дальше.       — Ее словам можно доверять? — тихо спросила она, чтобы отвлечься.       Его кожа отличалась приятным смуглым оттенком, нос имел восхитительную горбинку, тень на видимой скуле заслуживала золотой Грааль. Без повязки удалось видеть его лишь однажды и первое что тогда пришло в голову — «Какой сногсшибательный».       — Она всегда говорит правду.       Рука самовольно поднялась и коснулась красной материи, пальцы скользнули по линии шрама и не успели дойти к губам, как эльф отнял от себя кисть и вперился в нее взглядом. Бьянка не знала, что поспособствовало такому поведению, но стыда она не ощущала. Да и Йорвет слишком долго разглядывал ее лицо, не выпуская кисти. Через это прикосновение ощущалась связь и сила, искушающая прижаться просто для того, чтобы быть ближе.       — Нужно уходить, — словно на эльфа пришло озарение, он стал как никогда серьезен, в тот самый момент музыка закончилась и существо заговорило:       — Ты заинтересовала ее, Бьянка. Она увидела в тебе надежду на спасение.       — То есть, все о чем она беспокоится — это о своей шкуре?       — Она беспокоится о том, чем жила всегда. Судьбой своего народа.       — Спасти эльфов? От чего их спасать?       — Спроси его, — откинув свои прекрасные волосы, суккуб указала на Йорвета и по его виду Бьянка поняла, что он действительно знает ответ.       — Пусть так. Но если она разглядела во мне то, что сможет использовать, тогда какого черта не единожды пыталась убить меня? Когда был… тот приступ… я слышала голос. Он спрашивал, пришла ли я умереть.       — Метеорит был необходим, но он образовал кратер, чем через несколько столетий привлек людей. Ходила легенда, что это место до краев насыщено силой и чтобы получить дар не обязательно быть ведьмаком или чародеем. Многие безумцы, поодиночке и целыми отрядами, преодолевали лес и спускались вниз, когда это место еще не было скрыто от любопытных. Возвратиться удалось не многим. Кто ищет силу — найдет смерть. Кто ищет смерть — найдет силу.       — Зачем она показывала мне те страшные сны? Почему вела меня светлой птицей?       — Ах. Та птица — единственное, что было не ее рук делом. Но если она тебе вдруг понадобится, знай, что спустя года она прилетит в мой лес. Но меня ты здесь уже не найдешь.       — О чем ты говоришь? Зачем мне призрачная птица? Что она вообще такое? Зачем она может мне понадобиться? Что за бред вообще происходит?       — Ты невнимательно слушаешь.       — Я в полном внимании! Ты просто говоришь…       — Ты невнимательно слушаешь сказки, — перебила рогатая девица и взмахом руки заставила маленьких слуг удалиться. — Сказки иногда оказываются легендами, а легенды — фактами. О разумном древе тебе рассказывал юноша, сейчас у него подрезанные уши. Может повторно стоит спросить у него?       На фразе «подрезанные уши» Бьянка мгновенно поняла о ком идет речь и вспомнила рассказ, поведанный Луком и некой сове, которая «видела». С каждым словом суккуба появлялось все больше вопросов, а общая картина превращалась в неразборчивую кашу.       — Мне нужно попасть туда снова, — привлек к себе внимание эльф. — Если это наша богиня, то она не должна быть против того, что мы позаимствуем некоторые растения этого леса.       — Целебная трава и плоды правды — что может быть еще привлекательней заядлому революционеру? Но она следит за этими войнами дольше, чем ты и знает, что с ее помощью или без ваш народ ждет полное истребление.       Ее слова задели Йорвета — сцепив зубы, он продолжал стоять на месте.       — Чтобы осознать наиболее приемлемое будущее твоего народа, нужно заглянуть в прошлое. В самое начало. Вы пришли из другого мира, в иной мир вы и уйдете. Портал может открыться вновь, но для этого нужно еще многое сделать. Пытайся помочь ей, а не обокрасть; знать, а не верить; защищать, а не просить обороны. Она истощена и вскоре исчезнет, ей необходимо передать искру для создания нового спасителя. И это не должен быть эльф, ибо сама она… полукровка.       — Как Дана Меадбх, богиня света и свободы, может быть полукровкой? Ты в своем одиночестве совсем рехнулась, что ли?       — Разве вы пришли за ложью? Нет. Тебе, — обратилась она к Бьянке, — я обещала слово.       Существо подошло к ней — одно движение и оно коснется ее, что, по предупреждениям Йорвета, означало опасность. Но блондинка не отступала, пытаясь самой себе доказать, что после некромантов Коршуна не испугаться ей какого-то суккуба.       — Когда протянешь руку через реку, — прошептали пухлые губы так, чтобы слышал лишь получатель. — Отдашь свое оружие ему ты или нет… он все равно убьет ее.       — Кого? — также тихо спросила воительница, но рогатая пророчица снова вернулась на прежнее место и заиграла мелодию.       Бьянка с досадой покачала головой и глазами нашла мужчину — то, что она поймала в его взгляде взбудоражило. Он не просто разглядывал ее формы, он любовался ими, плел похотливые мысли, сквозь пространство касался и сжимал их. Нахлынувшее чувство странного блаженства, вспыхнувшее в районе живота и прокатившееся по всей грудной клетке, едва не накрыло с головой. Ей пришлось закусить губу, чтобы ее выдох не показался стоном. Этим движением она привлекла объект своего внимания и теперь этот проклятый зеленый глаз смотрел на ее губы. Сейчас Йорвет казался другим — не напыщенным гадом, не надменным эгоистом, а личностью, нуждающейся в ней. Желающей ее.       Усилием воли она отвернулась и крепко сжала края столешницы — нужно выпустить пар. Чем больше она дает себе воли, тем сложнее держать себя в руках. Мелодия в исполнении суккуба была неописуемо прелестной, она вселяла легкость и ощущение свободы. Словно сегодня последний день ее жизни, последние мгновения, которыми она полноправно и всецело наслаждалась. В которых собиралась исполнить желаемое.       Он стоял в паре метров за ее спиной, что ему станет от одного поцелуя? Неужели он сам не хочет ее? Его недавний взгляд говорил об обратном. А что если действительно жаждет близости? Что если он сейчас представляет, как их языки сплетаются, облизывают друг друга? Как их тела обнажаются, прижимаются, объединяются? Как кожа покрывается крупинками пота, а стоны становятся все громче. Как они тонут в океане сладкого наслаждения, огненной страсти и безумного счастья, дополняя друг друга и спасая.       Глубокий вдох. Еще один и она почти упаковала свои чувства в железный ящик уравновешенности. Пару секунд и она станет, как прежде — непроницаемой и отстраненной. Но прежде чем эти секунды прошли, к ней вплотную приблизился высокий субъект и не стоило гадать его имя. Мужчина наклонился и едва касаясь кожи, прочертил носом дорожку от плеча до уха, так глубоко вдыхая ее запах, что наверняка услышала хозяйка дома. Мурашки пробежались по коже, горло пересохло. Возможно ей стоило бы оттолкнуть его, но ситуация представлялась слишком желанной. Она обернулась и с первого взгляда распознала его жажду. Две сильные руки уперлись в стол по обе стороны от нее, чтобы в ее голове не появилась сама мысль о побеге. Будто ей это под силу.       Одну минуту они смотрели друг на друга, пытаясь удержаться на краю пропасти и понимая — если сорвешься, то уже не выберешься. В мгновение это смятение было отброшено, когда лица подались вперед, а губы сцепились, словно уставший путник с графином воды. Ее руки улеглись у него под затылком, языки касались, губы сжимались и кусались, поцелуи опускались, ноги оплели мужской таз. Жар внутри превратился в какой-то зверинец из огненных хищников, который царапал грудину своими опасными когтями. Когда рот Йорвета опустился на шею, Бьянка поняла, что остановиться уже не может — просто жизненно необходимо быть с ним. Ощущать его. Пылать возле него.       Ближе.       Ближе.       Чужие пальцы занялись пряжками и она помогла им, после чего ее грудная кожаная броня упала на пол. Его ласки по обнаженной коже казались чарующими… волшебными. Крепкие руки сжимали плечи; ее груди, поверх опоясывающей ленты; бока. Губы со шрамом так соблазнительно дышали на нее, что она прошептала:       — Давай. Возьми меня.       А затем оттолкнула его так, что он уселся на скамью напротив, залезла на колени, а руки запустила под рубашку. Было так приятно касаться его живота и мышц, ощущать их неровности, шрамы, фактуру. Их губы вновь соединились, а желание вспыхнуло с новой силой, будто не займись они этим, случится нечто страшное. Она заерзала бедрами на его тазе, словно они сквозь одежду уже занимаются сексом. Его ощутимая твердость в штанах не оставляла сомнений — он хочет ее также сильно, как она его. В плотном неудержимом поцелуе они питались друг другом, задыхаясь, плавясь, тая, утопая, умирая…       И это было восхитительно.       Йорвет осознал происходящее, когда краем глаза поймал каверзную улыбку суккуба, все еще играющей на инструменте и понял как могучи и прочны ее сети. Ведь он в беспамятстве восхищался и желал прекрасную beannу, крутившуюся сейчас у него на коленях и тем самым выдавливая из его головы все остатки разума. Понимая, что происходит что-то не по плану, он не мог выпустить из объятий это невероятное создание с гладкой кожей, очаровательным лицом, короткими пышными волосами и телом, при одном виде которого его буквально разрывало на части.       Как давно он не ощущал прикосновений женщины? Как давно не испытывал этой естественной магии? И почему? Почему избегал этого упоительного процесса? Ведь он так приятен.       Нежные руки, оказавшиеся у него под одеждой начали стаскивать с него рубаху. Разум разрывался на две составляющие: одна твердила, что продолжить это безрассудство — единственно верный путь, вторая — гораздо меньшая — кричала что он совершает серьезнейшую ошибку. Года научили его — если имеются сомнения, то стоит все обдумать, прежде делать шаг. И включать заново мысли ему стоило непомерных усилий.       Она околдовала их! Это чары суккуба!       Усилием воли, нежели физической силой он оттолкнул девчонку и ее тонкая фигура упала на пол.       Как же желанна! Что он наделал?!       Дышать. Нужно постоянно дышать и помнить кто он такой. Сосредоточиться на своем имени, на своей цели.       — Найди остальных! — твердо приказал он Бьянке, но та подползла ближе, расположив плечи между его коленей.       — Ты меня не хочешь?       — Это не так! Ты должна найти Альвена и Шайольта. Мы уходим.       Возразить она не смогла, так как в следующую секунду он сорвался с места и набросился на демона, разломав ее флейту и вытаскивая за копыто в более просторную зону. Мимо них неуверенно промелькнула Полоска, направившись в глубину коридора.       — Твоя музыка! Это все твоя музыка! — сделал выводы он, прижимая существо к полу.       В ответ она вдруг засмеялась.       — Ты правда думал, что я откажусь от такого лакомства, как вы четверо?       — Четверо? Сомневаюсь, что твои звуки дошли до моих эльфов.       — В звуках ли дело? — И снова этот смех.       Йорвет нахмурился и осмотрел комнату. Что еще могло повлиять на них? Еду он не ел и касаний избегал, но запах… С ошеломлением он уставился на дымящиеся палочки благовоний. А значит, они благоухают во всех комнатах. Едва он рванул на поиски остальных, то столкнулся с Бьянкой и одно ее прикосновение снова пленило его разум и тело.       — Их здесь нет, — обольстительно прошептала она прямо ему в губы, положив ладони на плечи, словно сейчас должен последовать обязательный поцелуй.       — Идем, — он потянул ее к выходу, а ведьма все еще пыталась остановить их:       — Не верь ему, Бьянка. Он не умеет любить! Твоя привязанность станет твоей погибелью. Зияющей раной, которую никогда не зашить! Я знаю! Я всегда знаю!       Свежий воздух вызвал головокружение у обоих. Но это совсем не значило что эффект искушения вмиг испарился. Йорвет даже боялся смотреть на Полоску, так ему хотелось гладить, сжимать, кусать, овладевать. Девица обернула его к себе и припала к губам. От сладостного, словно мед, поцелуя у него снова поехала крыша, единственный глаз прикрылся, а легкие обожгла дюжина горячих осколков метеоритного металла. Он отвечал страстно, горячо, непрерывно, словно в последний раз. Когда-то один садовник показал ему уникальный цветок, так вот эти губы ассоциировались теперь с его лепестками. Нежными, мягкими, чувствительными.       — Может, останемся?       Никакие барды не смогли описать, как соблазнительно звучали ее слова. Стоило лишь кивнуть и они вернутся в дом, комфорт, объятия друг друга. Об этом нельзя было думать. Этого нельзя было хотеть. Контроль. Постоянный контроль и они выберутся.       — Прости, — с этим словом, он подхватил и взвалил девушку на коня, уселся в седло и погнал по цветущему яблочному саду, подальше от неприятностей.       Или ближе к ним.