Доверие. Невозможно.

      Бьянка впитывала в себя момент. Запоминала эту тишину, воодушевляющую красоту вокруг, вид его губ, вкус его губ, касание его губ. Все, что они придумали друг о друге ранее — полная чушь. Она считала, что их близость была ему в тягость, он — что был слишком груб. Почему эльф так решил, ей понятно не было, и сейчас разгадывать эту головоломку совершенно не хотелось, особенно когда он проявлял все намерения повторить. Постепенно стягивал с нее клепанные налокотники и толстые ремни, развязывал шнуровку и снимал кожаную броню, усадил на землю и стащил горе-мокасины.       Бьянка попыталась взять инициативу в свои руки, но Йорвет прижал к себе и прошептал таким голосом, что по телу пробежали мурашки:       — Нет. Сегодня веду я.       Она сглотнула. С одной стороны, ее интерес не на шутку разыгрался, в первые секунды она даже ощутила радостное предвкушение. Но в другой момент она осознала, что «вести», как он выразился, девушка позволяла лишь одному представителю мужского пола — когда еще была слабой, когда принуждали. К Йорвету она не испытывала ненависти, какую вызывал Однокрылый, но отголоски того времени все равно настигли ее, и тревога поселилась в голове, как непрошеный бродяга в доме.       Мужчина навис над ней: свет разбуженных цветов художественно подчеркивал не скрытую повязкой скулу, в глазу блеснул волшебный травяной цвет, словно он пытался ее приворожить. Она откинулась на локти и прикрыла веки, чтобы собраться — такие условия вовсе делали ее беспомощной, на что Бьянка совсем не подписывалась. Судя по всему, Йорвет ощутил ее скованность, потому что в следующую минуту стал медленно и сладко целовать ее кожу. Вначале под его губами оказалась щека, затем шея, мочка уха, ключица. Спустив зубами ткань с грудей, он овладел одним из сосков. Его неторопливые маневры, тем не менее, развивались слишком быстро, ощущения не давали времени прийти в себя, они будоражили кровь, а от последнего действия Бьянка откинула голову и слегка застонала.       Что он творит?       Ослабив руки, она полностью легла на землю, пытаясь полными легкими вдохнуть вечерний воздух, чтобы остудить те раскаленные пружины, которые будоражащим желанием разворачивались внутри. Ощутив податливость жертвы, ее охотник сжимал груди, искусно целовал живот, просунув кисть в штаны, опробовал пальцем ее влажность. У нее помутилось в глазах: все его движения казались настолько правильными, что противиться им приравнивалось к побегу от самой природы. Чувствуя неравноценный обмен, Бьянка поднялась и импульсивно припала к его рту — губы его были совсем не как у трехсотлетнего мужчины и имели отдаленный привкус черешни.       — Стой, — он перехватил ее руки, когда те стягивали с него одежду.       — Я хочу раздеть тебя, — прерывисто прошептала она.       — Это ясно. Но куда ты торопишься? — кончиками огрубевших пальцев он пощекотал ее шею. — Подхвати мой темп.       И девушка вдруг поняла, чего от нее требуется. Она легко и непринужденно коснулась губами его губ. Просто прижалась, не углубляя поцелуй, и, лишь слабо лизнув его верхнюю губу, отстранилась. Чужие вещи падали на землю с той же скоростью, с которой раздевали и ее — она медленно оголяла его тело, испытывая электрические разряды. Ведь во время этого занятия под пальцами оказывались мышцы эльфа, его кожа, его тепло. При свете луны и угасающих цветов она, при этой избранной ими неторопливости, могла разглядеть капельки пота на угловатых плечах, подтянутую форму рук, выпирающие косточки ключиц, локтей и запястий. Вспомнился момент, когда она впервые увидела его без рубашки в озере, после того, как они друг друга вываляли в грязи. Тогда она была очарована им и впервые взглянула как на мужчину. Сейчас же он своим видом словно подтверждал факт: ее восхищение что тогда, что сейчас, обладало абсолютной подлинностью.       Когда из одежды на Йорвете осталась лишь повязка на голове, он, как и в прошлый раз, подостлал свой кафтан ей под спину и обнажил ее полностью. Возвышаясь над ней, он гладил по животу и внутренней стороне бедер, словно играя факелом перед разбрызганным спиртом.       — Мы с тобой понимаем, что доверие является дорогой валютой, которая чаще всего оказывается подделкой. — Его пальцы коснулись лона и провели по нему пару кругов.       Он хоть осознает, что творит с ней?       — Но я прошу лишь эту ночь, лишь на сейчас, — а затем приблизил свое лицо и прошептал: — Доверься мне. — Его пальцы скользнули внутрь и вначале по низу живота, затем по всему телу потекло медленное блаженство, будто сироп пропитывает хлеб, насыщает новым вкусом, обогащает сладостью. Движения его руки вызывали полный восторг, потому что это был не тот орган, которым привыкли мериться мужики, и потому что эти пальцы принадлежали самому Йорвету.       Этот момент, эти мгновения принадлежали ей одной. Именно ее удовольствие стало целью партнера. И это обезоруживало, особенно по сравнению с банальным совокуплением, с которым ее часто знакомили другие. Она могла полностью отдаться своим ощущениям, не переживая о том, как себя чувствует ее партнер, могла услышать собственное тело.       Которое таяло. Томно кричало.       Она отдалась потоку течения, отдалась стонам, наслаждению. Его губы накрыли ее и было в этом жесте столько заботы, сколько не пропоют никакие барды. Подтянув те самые пальцы ко рту, он поочередно облизал один, затем другой — мужчина пробовал ее вкус. Картина срывала крышу, взрывая внутри огненные шары и зажигая каждую клетку тела диким необузданным влечением.       — Боги, я хочу тебя. Хочу, — она практически молила его, притягиваясь к нему, как к магниту.       — Тсс. Рано.       Такое и правда было в новинку: желать мужика так, чтобы просить его, а он не особо торопится исполнять ее похотливые помыслы. Когда он оказался между ее ног, она было подумала, что строя из себя недотрогу, сам он не в состоянии сдержаться и вот-вот исполнит ее желание. Но эльф опустился ниже и, вновь погрузив в нее пальцы, сделал то, чего еще никто с ней не делал — облизал ее внизу.       Ее стон протянулся несколько секунд, отчего ближайшие растения снова загорелись первоначальным светом и цветом.       — Ты — сумасшедший, — выискала она что-то осмысленное в помутневшем разуме, который уже не понимал, что происходит, но осознавал, что такое состояние можно охарактеризовать счастьем.       «…Если на короткий миг довериться кому-то другому, мир может стать более чарующим. Ведь ты ощущаешь… свободу».       Только сейчас, на практике, она осознала, насколько глубокий смысл в словах Йорвета. Отдавшись в его руки, она чувствовала не отголоски принуждения, а как раз наоборот. Полной, чарующей, необъятной и незнакомой…       Свободы!       Позволив себе расслабиться, передать штурвал руководства собственным телом кому-то другому, и ощущая сладкое текущее по венам блаженство от того, что он вытворял с ней двумя пальцами и языком, она осознала, что принадлежит ему полностью.       «Делай что хочешь, я тебе доверяю».       Долго в подобном состоянии она пребывать не смогла: горячие волны могучего возбуждения от этих нежных ненавязчивых движений вырвались из нее громкими стонами и кульминационными судорогами. Ощущение было такое, словно она большая куча раскаленных углей.       — Черт, — в истоме призналась она больше себе, чем ее искусителю.       Он сидел у ее ног и глядел на нее, но из-за недостатка света сложно было разгадать его эмоции. Зато этот контур плеч и длинной шеи она запомнит надолго.       Хорош, как никогда.       Приподнявшись, Бьянка погладила его грудь и притянула к себе. Повинуясь, он оказался сверху и страстно поцеловал: вначале одними губами, затем углубив язык и лаская им, как будто специально обучался этому.       — Ты все еще хочешь?       Он издевался? Ответ не последовал, ибо она буквально тонула в желании почувствовать его внутри и была не в силах озвучить то, что с ней происходило. Словно прочитав ее мысли, он направил свою плоть и толкнулся, словно боялся спугнуть мотыльков. Кроме неустанного вожделения, Бьянка также пропитывалась искренней благодарностью за его осторожность, бережность, заботу и за то, что возвышал ее чувства над своими. В ее прошлом было немало партнеров, но ни один не вел себя так, как ведет себя этот мужчина. Обняв за бока, она прижала его к себе, чтобы их тела плотнее соприкасались, и прижалась губами там, где должна быть татуировка.       Он ускорялся не очень быстро, глубина проникновения достигалась постепенно, и от такого уравновешенного ритма Бьянка медленно и неуклонно сходила с ума. Все порывы возбужденных мужиков, с которыми приходилось иметь дело ранее, приносили своего рода дискомфорт, потому что она всегда пыталась угнаться за ними, но здесь… Здесь было сплошное, удивительное блаженство, словно они разделяли на двоих нечто цельное. Она ощущала его близость, ощущала внутри. Его упорную властную силу, которой она, не боясь, отдавала всю себя, испытывая счастье.       Мерзавец совершенен.       Вечерний ветер не охладил вспотевшие тела, которые сплетались, прижимались и дышали друг на друга. Они подстраивались под партнера, общались безмолвно, понимали друг друга по одному касанию и разделяли удовольствие, словно оно цельное.       Бьянке было просто хорошо находиться рядом с ним. Чертовски хорошо. Но даже второй раз она не могла долго сдерживаться, потому что Йорвет-искуситель делал все то, что толкало не к крутому, но стремительному подъему к вершине. Снова услышав ругательство из ее уст, эльф спросил:       — Далеко?       — Близко.       — Давай этот рывок сделаем вместе, — и с этими словами он начал проделывать круговые движения тазом, отчего Бьянка закричала и отдалась вольному полету экстаза. Рассыпаясь на осколки, искры, пыль и распыляя все по воздуху горячим пламенем. Что происходило с ней в тот момент, она не могла ни описать, ни осмыслить. Единственное, что было понятно — Йорвет, упавший носом в ямку у ключицы, разделял с ней чувство полета и невесомости.       Если раньше у нее был секс, то сейчас произошло нечто новое.       Минуту спустя, свалившись рядом, эльф подложил руку под голову и снова свистнул, чтобы разбудить погасшие цветы. Местность загорелась непревзойденными красками и Бьянка, отходя от восторга, засмотрелась на огни, ассоциируя происходящее с волшебством.       Кто ж знал, что знаменитый преступник, опытный палач и безжалостный убийца может быть таким… нежным?       — Я поняла, что ты имел в виду, — призналась она.       — Я догадался, — он усмехнулся. Казалось, только в параллельном мире они могли вот так лежать, разговаривать и улыбаться.       Говорить о том, как он был хорош, Бьянке было некомфортно, поэтому она просто расслабилась, ощущая, как в тишине вспотевшую кожу щекочет шелковый ветер. Они молчали, с горечью понимая, что это действительно их прощание. Она не останется ради него, а он не бросит Саскию ради путешествия с Бьянкой. Эти кратковременные отношения увянут, как срезанные розы, ибо не имеют под собой почвы.       — Почему ты выбросила кристалл тогда, на мосту? Ты настолько хорошо знала Коршуна? — начал он, глядя в ночное небо.       Взглянув на него, девушка подметила, что так и не сняла ткань с его волос. Но возвышавшийся нос и выразительные губы уже олицетворяли строгую красоту его профиля, к которой она была неравнодушна.       — Нет. Я просто вспомнила предсказание суккуба. Пусть я не хотела признавать, на что способен Однокрылый, ее слова в моей голове позволили увидеть единственный вариант выхода.       — Выходит, не повстречай ты суккуба, исход был бы другой?       — Определенно другой, — она вздохнула и потянулась к одежде. — Но я не пытаюсь оправдать себя… Могу я попросить тебя кое о чем?       — О чем?       — Не ищи со мной встречи.       Бьянка уловила на себе взгляд и готова была отдать две конечности за то, чтобы иметь возможность прочитать его мысли. Он долго молчал и, лишь когда она облачилась в треть своей брони, ответил:       — Ты тоже кое-что сделаешь…       — Дай угадаю. «Не вступай в ряды Полосок».       — Нет, — его голос был серьезен, но не груб. — Ahte eoh (Прими коня).       Она надеялась, что он не различил ее грустную улыбку.       — Хорошо, Henn wael Dʼyaebl! (Одноглазый дьявол!)       Погоняя вороного по полям, Бьянка нарочно не оглядывалась, потому что неизвестная боль в груди имела великое влияние на сознание: был риск усомниться и повернуть назад. Отдалившись на достаточное расстояние, она позволила себе посмотреть в сторону горящей поляны и едва различимого силуэта на ней. Несколько секунд она задержала на нем взгляд, сжав крепко губы. Пусть она просила не искать с ней встречи, но Бьянка надеялась, практически молила о том, чтобы увидеть его снова. В чем действительно имелась уверенность, так это в том, что она его никогда не забудет.

***

      Ночь всегда ему нравилась. В отличие от дневного времени, она дарила приятную тишину, прохладную свежесть и новые идеи. Как правило, он любил наслаждаться ночным лесом, ибо большую часть своей жизни провел там. Но и предгорья Вергена, которые он сейчас миновал, тоже подходили.       В разуме его поселилась одна личность, которая не давала покоя, хотя он всеми силами пытался думать о чем угодно, лишь бы не о ней. Сама мысль о том, что Бьянка отправилась к Роше, была отвратительна. Но проблема даже заключалась не в этом. Вначале он проклинал судьбу за то, что она ему повстречалась, теперь же сомневался в том, что ее уход обеспечит покой. Ему все равно, по какому пути пошла эта дьяволица. Пусть они сблизились, но не придет то время, когда он будет скучать по человеку.       Он — Йорвет. Предводитель Aen Seidhe. Скоя’таэлей. Он не будет искать для нее предлог остаться. Нынешняя ночь — все, что он мог ей дать. Доказать, что методы Ранколя — не единственный способ. Показать иную сторону медали. Он все еще мог изменить ее, но его самого уже никто изменить не в силах.       Размеренно помахивая длинными руками, Йорвет зашел в лабиринт ущелья и услышал голоса. Через минуту ему встретились пять dh’oine боевого телосложения и в соответствующей экипировке. В его сторону ткнули факелом и один из них прыснул:       — Пусть черти меня отымеют, это же ОН.       Судя по этому "ОН" путники явно были знакомы с объявлением о внушительной сумме вознаграждения за живого или мертвого, находившейся сразу под его портретом. А возможно, головорезы вели охоту конкретно на него.       — Туши факел. Туши. Возьмем живьем!       Эльф выхватил лук и пустил стрелу в здоровяка с факелом — тот хоть и закричал, все же сумел загасить источник света в песке. Подонки были наслышаны о его меткости стрелка, поэтому сразу решили слиться с тьмой, отчего эльф оказался в невыгодном положении. Выхватив меч, он кружился на месте, прислушиваясь к звукам — проклятые высокие скалы делали видимость минимальной. Спустя несколько секунд пришло осознание того, что его окружили.       Дело дрянь!       Но Йорвет не был бы Йорветом, если б сдался без боя и его «взяли живым». У него достаточно лет за спиной для того, чтобы иметь полное представление о тюрьме и пытках. Dh’oine нападали поочередно, ибо сами тоже не обладали кошачьим зрением и боялись зацепить своих. Размахивая клинком и отталкивая противников, эльф был уверен, что еще один ранен, вот только и их все еще нельзя было списывать со счетов. Его теснили к валунам, пытаясь загнать в тупик. Йорвет это прекрасно понимал, но бойцы были не так просты, чтобы их можно было обмануть и обойти. Несколько попыток обернулись крахом, за них он поплатился двумя порезами: на предплечье и на самой кисти. Чего он действительно не ожидал, так это того, что в следующее мгновение на него в упор рванет враг и ударит в лицо— неприятный звук и боль сопроводили перелом носа. Губы увлажнились жидкостью с металлическим привкусом. Не упуская момента, сбоку подскочил еще один и обрушил ему на голову тяжелый камень. Эту атаку Йорвет не предугадал и, все еще отходя от удара в лицо, пошатнулся. Враг легко парировал выпад мечом, словно рефлексы эльфа замедлились.       — Вырубай его, — послышалось слева. А справа пришел новый удар в голову, настолько мощный, что почва ушла из-под ног, и Йорвет стал гадать, где небо, а где земля. Но понял, что его глаз был закрыт прежде, чем померк и сам разум.

***

      Дорога к столице Каэдвена заняла гораздо больше времени, чем рассчитывалось. То подработка заставляла ее останавливаться, то непогода, то, поразительно, белки в лесах, располагавшихся вдоль тракта. Рисковать Бьянка не хотела и, заработав монеты на сапоги, еду и меч, выбрала окольный путь. Без великолепного спутника — скоя’таэльского гнедого — путешествие оказалось бы в разы сложнее и… скучным. Ведь ей действительно нравилось это изумительное уступчивое животное с умным взглядом. По ночам она гладила его голову и говорила с ним, будто общалась с Йорветом. Высказывала то, что осело на душе грузом, задавала волнующие вопросы, вспоминала прошлое. За это время само собой к нему прилипло прозвище, и спустя несколько дней конь уже отзывался только на него.       Одноглазый.       Спустя месяц она приблизилась к воротам Ард Каррайга, на которых висело большое желтое знамя с единорогом. Раньше она здесь была всего один раз, на одной из миссий, и то ночью и на окраине. Днем этот город оказался намного веселее. Улицы здесь были широкими, потому как торговцы часто катили телеги; архитектура домов похожа на новиградскую, только дерево отдавало некой краснотой; нелюди практически не встречались, зато кого действительно было много, так это чародеев. Соответственно и прилавки чаще всего были завалены лапками перепелицы, пальцами мертвеца, слезами девственниц и прочей чепухой, необходимой для алхимии.       Бьянка сняла комнату в таверне и изо дня в день разнюхивала касательно Синих Полосок. Они и правда засели в городе, где-то в западной его части. Учитывая численность команды, найти их было не так сложно — к тому же не похоже, что Роше скрывал свое местонахождение. Наводки оказались верными — девушка быстро нашла здание, у которого стояли два стражника в форме, которую она и сама когда-то носила. Поразительно, но одна фигура из двоих оказалась женского пола — это ею-то Вернон заменил Бьянку?       Будь ты проклят, подонок!       Проследив за зданием с пол дня, она так и не дождалась появления их командира. Но в разведке имеет большое значение терпение — не этому ли учил ее Роше?       В таверне, являющейся также корчмой, кучками сидело мужичье и распивало каэдвенский стаут, представлявший собой темное пиво из ячменного солода. Бьянке оно тоже пришлось по душе. Пока она им наслаждалась, к ней подошел один смельчак и предложил согреть постель. Обозвав его грелкой, она отправила мерзавца восвояси.       На самом деле, секса ей хотелось немыслимо, но месяц воздержания показал, что тянуло ее лишь к одному мерзавцу. Нередко она глядела на низкорослых пухлых стражников с круглым носом и то ли с детской стрижкой, то ли вовсе лысых. Да, в отличие от Йорвета у них имелось оба глаза и лица без шрамов но, черт возьми, эльф даже с половиной лица выглядел намного привлекательнее их всех вместе взятых. Ей достаточно того, что у него есть. После близости с ним в своей постели она не могла представить никого другого. С момента их расставания не прошло еще спокойной ночи, чтобы в ее мыслях не появлялись образы жарких воспоминаний или же картин бурной фантазии. Благодаря ему ее глаза открылись на новый мир, но по его вине она желает видеть в нем лишь Йорвета.       На следующий день Бьянка вернулась к дому и продолжила слежку.       Что Полоскам нужно в Каэдвене, когда в Темерии Эмгыр испытывает голодом Вызиму? Они исполняли задание Радовида V? Судя по наблюдениям жителей, они здесь уже давно, а значит долго готовятся перед важным рывком. Только что же это за рывок и стоит ли им мешать? К караульным подошли трое в таком же обмундировании. С первого взгляда ничего примечательного, однако Бьянку насторожило, что выглядели они так, будто вживую увидели Мелитэле. Что-то обсудив с дежурными, они отправились по извилистым улочкам, на которых она их почти упустила. Но в итоге нашла входящими в двухэтажное каменное здание, весьма невзрачное на фоне новых деревянных стройных домов.       Бьянка решила действовать. У входной двери стоял единственный часовой и, благо, не один из тех, кто встречался ей во Флотзаме. Она подбежала к нему и беспокойно закричала:       — На площади вашего бьют! Парень весь в крови, в вашей форме! Скорее!       — Где? — сразу всполошился тот. — Какие сволочи посмели?!       — В сторону площади. Сразу заметишь, там толпа собралась.       Солдат рванул в указанном направлении, словно у него подожгли задницу. А девушка без труда проникла внутрь, и, прижимаясь к холодным стенам, пыталась прислушиваться к голосам. Хоть смысл был не ясен, Бьянка все равно обрадовалась, потому что в одном из говоривших узнала своего бывшего командира. Продолжая путь по стенке, она нырнула в арку и оказалась в помещении, соседствующим с тем, где находились сейчас представители Полосок.       — … И виду не подавайте. Стемнеет и нас как не бывало, не нужно им давать наводки. Все поняли? — эхом раздался голос Вернона Роше.       — А если они зашевелятся и начнут нос совать в ненужные места?       — Поверь, они и так сейчас не балуются со шлюхами. Я не понял, солдат, ты оспариваешь мои приказы?       — Никак нет…       — Если запахнет жаренным, вы об этом сразу узнаете, — отозвался другой.       — Вот-вот. И рожи попроще, а то будто вам палец в жопу засунули, — фразочки Роше были всегда с юмором. — Идите.       Все трое направились к выходу, а Бьянка затаилась в своем укрытии. Комната была просторной и чем-то воняла, единственный стол с двумя свечами делал ее зловещей. На жестяной фляге красочно играли блики, стул стоял подальше, а на нем измазанные кровью клинок и перчатки Роше.       Тут она поняла, что последний человек в доме идет прямиком сюда. Идея выбить окно казалась немыслимой, а прятаться в углах — удел трусости, поэтому Бьянка прыгнула на стул, предварительно забрав меч, и скрестила ноги прямиком на столе. Она хотела встретиться с ним, почему бы не сейчас?       Задумавшийся Роше появился в арке и едва бросил взгляд вперед, как остолбенел: его бывшая подчиненная раскинулась в кресле с его клинком на коленях и, похоже, устала ждать.       — Глаза мне выколи, Бьянка!       — Да-да. Не помешало бы их выколоть.       Он развел руки и застыл, все еще пребывая в шоке.       — Я… не думал, что ты жива.       — Еще бы, — в ее интонации чувствовался подслащенный сарказм. — После того, чем ты меня накачал.       — Слушай… ты явилась очень не вовремя…       — Да как ты смеешь! — она швырнула в него бокалом, судя по всему, не пустым. — Ты списал меня со счетов после всего, что мы вместе пережили! Я жизнь готова была за тебя отдать, тварь! Ты был для меня точкой опоры, спасителем, всем миром. Ты хоть знаешь, что я была влюблена в тебя?!       Тот терпеливо вдохнул и кивнул.       — Знал.       Она приблизилась и врезала ему — тот даже не защищался.       — Как ты мог? Я же была твоей правой рукой. — Бьянка заметила, как голос исказили эмоции. Ну уж нет — ее слез он не увидит! — Моей верности не было границ.       — Как всегда смотришь со своего берега. По твоей вине убили моего лучшего друга. Я рос с ним, воевал, веселился на его свадьбе, утешал после утраты сына. А из-за тебя ему снесли голову. Потому что ты, — он твердо ткнул ей пальцем в грудь, — уступая своим амбициям, поплелась в лес и на подносе выложила все данные этому живодеру Йорвету. Уж я рад, что теперь с ним поквитались. И я практически простил тебя, по крайней мере очень сильно работал над этим. Но что я увидел на следующий день? Как ты шепчешься с какой-то сукой-эльфкой! Хоть слово ты мне об этом доложила? Сдала ее мне? А хер там плавал! Ты молчала, как лютая партизанка. Ты знаешь меня, доверие-доверием, но я привык думать логически, особенно когда от этого могут зависеть жизни. Пару раз ты меня подвела — пахло изменой, особенно после того, когда ты побывала в беличьем лагере.       — Ты же видел мои шрамы…       — А вдруг он напугал тебя? Сломал. Так пытал, что ты боялась даже подумать что-то против него… Уж я наслышан, что он это умеет. Теперь-то я понимаю, что сильно ошибался на твой счет, но у всех есть свои границы, и мои сильно сдвинулись, когда я увидел те головы. Поэтому подсунул белкам отравленную наживку в твоем лице.       В коридоре снова загремели шаги, в проеме показался мужчина в форме.       — Командир, мы пригнали повозку, — он остановил взгляд на Бьянке и медленно начал узнавать ее. Он был одним из тех, кто помог ей сбежать из лагеря скоя’таэлей. — Она…       — Все нормально, боец. Веди парней, бросаем в яму и сваливаем.       Тот послушался и когда ударила входная дверь, Бьянка беспокойно обратилась к собеседнику:       — Что вы творите, ребята? Зачем телега? Трупы будете перевозить?       — Все ровно да наоборот. Теперь, если не хочешь меня зарезать, может, отдашь мой меч?       — Что ты наделал, Вернон? — подозревая нечто пугающее, громче спросила она.       — Тише будь, не то стражники быстро на виселицу отправят. Идем. Это тебя тоже касается.       Взяв свечу, он повел ее в конец комнаты и нырнул в такой же проем без двери. Стены там оказались больше красными, чем серыми; запах стоял жуткий — теперь понятно, что являлось его источником; на полу лежали трупы каэдвенцев. Не просто каэдвенцев. Это были охранники и советники короля — в богатых разноцветных нарядах, с вышитыми золотой нитью гербами, в длинных монохромных хламидах с дорогими брошками. Но в полной мере картину "украшали" элементы, на которые хозяева тел никак не рассчитывали: отрезанные конечности, вываленные кишки, выпирающие из плоти ножи и даже валялся чей-то глаз.       Перешагивая все это добро, Бьянка вдруг приметила грузную тушу человека с лысой головой и плотной ухоженной бородой. Декоративные золотые цепи на груди, пояс в виде башен, единорог на животе, полностью пропитавшийся кровью — как раз из него торчала рукоятка клинка. И совсем недалеко откатилась…       Корона.       Их компанию дополнили новые фигуры, открывая люк и поочередно сваливая туда тела и их части. Роше командовал и помогал, а Бьянка застыла, растопырив глаза и не отводя от него ошеломленного взгляда:       — Ты убил короля Хенсельта?       — Говнюк поплатился за наших парней. Как ты знаешь, слов на ветер я не бросаю.