***
Ребята сидели в гостиной Гриффиндора, играя в карты - давно пора вспомнить давние навыки игры. Стайлз старался не обращать внимание на отсутствие Лидии, прекрасно зная, где она и с кем. Она попросила не опекать её. Почему бы ему не сделать это? Да потому что он любит её. А ещё он видит, каким уродом является Джексон. Он пытается её защитить, но она упрямая. Где её ум, логика, развитость мышления? Стайлз понятия не имел, но ему никто и не собирался дать ответ на этот вопрос. - Стайлз, твой ход, - позвала Малия, щёлкая пальцами перед глазами мальчика. - Что? - встрепенулся тот, вскидывая брови, - Ах, точно, - кивнул он и сделал ход, мгновенно выходя из игры. - Как ты делаешь это? - воскликнула Эллисон, у которой было наибольшее количество карт. - Природный дар быть лучшим во всём, - улыбнулся Стайлз на то, что пятеро друзей сразу же закатили глаза. - Ой, смотрите, - проговорил Мэтт, указывая на вошедшую в гостиную мадам МакГонагалл. - Это кто это так умудрился провиниться, что она пришла даже сюда? - спросил Стайлз, наклоняясь к Скотту. - Мистер Стилински, я попрошу вас пойти за мной, - сказала женщина. Малия и Эллисон сразу же посмотрели на друга с упрёком, но тот лишь пожал плечами, безмолвно говоря, что не понимает, в чём дело. - Профессор, я ничего не делал, я клянусь, - произнёс Стайлз, послушно выходя за женщиной в коридор. - Стайлз, прошу, просто следуй за мной, - неожиданно печально сказала та. Стайлз, удивлённо вскинув брови, лишь кивнул, не зная даже, что в таком случае сказать.***
Лидия вернулась сегодня в гостиную особенно поздно. Они с Джексоном, воспользовавшись возможностью погулять подольше ввиду потепления, ходили по окрестностям почти до полуночи. У неё было хорошее настроение - даже очень. Приближалось самое хорошее время в школе, у всех был приподнятый дух - если не брать в расчёт выпускников и пятикурсников. Лидия была довольна жизнью, забыв на какое-то время о проблемах с друзьями и самой собой, но всё сломалось, стоило только ей пройти через портретный проём. Гостиная была пуста, если не считать одного единственного человека, сидящего в своём любимом кресле у камина. Лидия мгновенно узнала силуэт. Клетчатая рубашка была видна даже в тусклом отсвете огня, ровно как и взъерошенные тёмные волосы. Глаза едва заметно блестели из-за пламени, но блеск будто бы был печальным. Или у Лидии уже просто были такие нездоровые ассоциации. - Только давай безо всяких споров, - вздохнула Лидия, медленно проходя к центру комнаты. Стайлз даже не посмотрел на неё, продолжая глядеть в огонь, - Вот и славно, - кивнула Лидия и пошла к лестнице, но у её подножия остановилась. Стайлз не обратил на неё абсолютно никакого внимания, даже голову не повернул. Лидия несколько мгновений смотрела на него, а потом заметила, что его плечи подрагивают, и сердце рыжеволосой упало. Стайлз плакал, вот, почему он не обратил на неё внимания. - Стайлз, - тихо позвала Лидия, медленно подходя к другу и осторожно садясь на ближайшее кресло, - Стайлз, что такое? - обеспокоенно спросила Лидия, глядя на друга, щёки которого явно блестели от текущих слёз. - Лидия, прошу, уйди, - тихо попросил Стайлз. Его голос надломился, слёзы потекли сильнее. Мальчик зажмурил глаза и спрятал лицо в ладони, качая головой. Лидия понятия не имела, что произошло. Да, они очень сильно ссорились в последнее время, но они, чёрт возьми, всё ещё были друзьями. Никакая ссора, даже самая громкая, не изменит этого. Но Стайлз просил её уйти. Что же такое произошло? - Стайлз, - вновь позвала Лидия, мягко отняв ладони друга от лица. Стайлз поднял голову и посмотрел Лидии в глаза. Сердце девочки вновь заболело - Стилински выглядел несчастным, буквально забитым и запуганным. Его взгляд не выражал ничего, кроме боли и вселенской печали. Слёзы продолжали течь по его щекам, руки всё ещё дрожали. - Стайлз, - выдохнула Лидия, не отводя взгляда. - Лидия, она умерла, - выдохнул Стайлз. Его сразу же пробрала мелкая истерика - плечи и руки затряслись в разы сильнее, слёзы потекли сильнее, губы задрожали. - Кто? Стайлз, кто умер? - чувствуя невероятную боль в сердце, спросила Лидия. - Мама, - выдохнул Стайлз и, кажется, сломался, ровно как и Лидия. В голове рыжеволосой зазвенело, когда Стайлз, опустив голову, по-настоящему зарыдал. Клаудия погибла. Женщина, относящаяся к Мартин лучше, чем собственная мать, умерла. Мамы Стайлза больше нет. Если же Лидии сейчас так плохо от этого, так какого же Стайлзу. - О господи, - выдохнула Лидия, чувствуя, как слёзы текут по её щекам, - Господи, Стайлз, - громко сказала Лидия и крепко обняла друга, сминая рубашку на его спине. Стайлз ответил на объятие. Его руки дрожали, как, впрочем, весь он. Лидия чувствовала щекой его дрожащие губы и знала, что у него самого рубашка скоро намокнет от её слёз. Как же она была глупа. У Стайлза были свои проблемы, а она совала ему под нос свои, выставляла себя напоказ, требовала понимания. Она отдалилась от него тогда, когда она нужна была ему больше всего. Какая же она глупая, как же это ужасно. - У неё височно-лобная деменция, - тихо прошептал Стайлз, зная, что Лидия всё равно спросит рано или поздно, - Она писала об этом мне несколько недель назад, когда.. - Стайлз не смог договорить, его голос надломился. - Когда ты ударил Джексона, - выдохнула Лидия и обняла друга крепче, - Мне так жаль, - прошептала Лидия, плача, - Стайлз, пожалуйста, прости меня. Стайлз ничего не ответил, лишь продолжил плакать в объятиях своей лучшей подруги. Ребята уснули на диване в гостиной, оба со следами едва высохших слёз на щеках. Нашли их Эллисон и Скотт, выглядевшие и радостно от вида помирившихся друзей, и до жути печально от осознания того, куда поедет Стайлз через несколько часов. Похороны Клаудии должны были состояться на заднем дворе их дома. В девять утра Стайлз уже стоял в кабинете директора, чтобы оттуда перенестись домой. В его голове не было ничего. Она была совершенно пуста, как и сам Стайлз. Его мамы больше нет. Она не существует. Клаудия больше никогда, никогда не обнимет его, не поцелует перед сном, не приготовит тыквенный пирог на Рождество, не улыбнётся в то же двадцать пятое декабря, глядя на своего сына и его лучшего друга, несущихся по улице, чтобы подарить подарки работникам почты. Она больше никогда не скажет Стайлзу и Джону о том, что она их любит. Стайлз никогда не думал, что ему будет мало тех миллиардов разов, в которые она делала это раньше, но, очевидно, этого было совершенно недостаточно. Когда Дамблдор трансгрессировал к порогу их дома, Стайлз даже не удосужился оглянуться, чтобы проверить, не смотрят ли на них его знакомые маглы. Перед тем как открыть дверь, мальчик поворачивает голову вбок и натыкается взглядом на голубой джип, от вида которого гриффиндорцу становится ещё хуже. Она подарила его Стайлзу. Она инструктировала его по поводу машины первые полчаса. Как Стайлзу вообще теперь находиться дома, когда всё в нём пропитано ею? Зайдя в дом, Стайлз понимает, что это так и есть. В доме ещё пусто, так как Дамблдор перенёс их раньше времени, и от этого, кажется, становится ещё тяжелее. Тут всё осталось как прежде, но отовсюду будто бы выкачали весь уют, всё тепло. Стайлз поднимает голову и видит над лестницей картины, слегка покосившиеся набок, как если бы он, пробежав по ступенькам, небрежно задел их. Никто не удосужился их поправить. У двери в кухню стоит напольная ваза. Сегодня в ней нет цветов. Она пуста, как и весь этот дом. Из гостиной не доносится звука работающего телевизора, показывающего какую-нибудь мелодраму. С кухни не идёт запах вкуснейшей выпечки или фруктов. Дом пуст. Исчезли звуки, тепло, ощущения. Остались воспоминания, которых, Стайлз готов был поклясться, он бы хотел, чтобы не было. - Стайлз, - доносится до мальчика. Повернувшись, Стайлз видит своего отца и ломается во второй раз. Он держался какое-то время, дав слабину лишь один раз, тогда, когда рассказал всё Лидии. На этот раз всё ещё хуже. Стайлз подходит к отцу и крепко обнимает. Сердце сжимается, бешено бьётся о рёбра, но становится легче. Внезапно, совершенно неожиданно становится действительно легче. - Стайлз, - прошептал Джон, обнимая сына, - Я всё ещё с тобой. Я всегда буду с тобой. - Я тоже всегда буду с тобой, пап, - выдохнул Стайлз, жмурясь. Стайлз не замечает того, как приходят гости. Он едва слышно бурчит что-то в ответ на слова соболезнования, едва заметно кивает, но даже не слушает. Единственные люди, с которыми Стайлз говорит - его бабушки и дедушки. Они не плачут, а вот Стайлз - да. Он даёт волю слезам уже в который раз за два дня, рыдает навзрыд в объятиях бабушек, которые лишь обнимают его в ответ, но не говорят ничего, так как знают, что слова бесполезны. Стайлз совершенно не замечает, как проходит церемония. Он не слушает низкорослого волшебника, говорящего последние слова, и хочет закричать, когда какой-то мужчина из Министерства зачитывает наследство, потому что, чёрт возьми, его имя повторяется слишком часто. - Джип достаётся моему сыну, Стайлзу, - произносит мужчина, а Стайлза уже давно нет в этом месте. Нет, он всё ещё сидит на этом жёстком стуле, но его мысли уже очень далеко. Он представляет руки Клаудии, нежно обнимающие его за плечи, её тёплый взгляд и улыбку, когда её сын просит ещё времени на валяние в кровати. Стайлз практически чувствует её рядом с собой, даже поворачивается, но на месте, где должна быть она, никого нет. Джон, заметив это, сжимает ладонь Стайлза, чтобы не дать заплакать ни ему, ни себе. - Прощай, мам, - шепчет Стайлз, глядя на женщину в последний раз. Она не выглядит так, будто спит. Все эти слова во всех книгах и фильмах, всё это полнейший бред. Она не выглядит так, будто просто задремала. Она не выглядит так, как выглядела всегда. Обычно Клаудия светилась изнутри, озаряя всё своей улыбкой, даря людям тепло только взглядом. Сейчас этой женщины больше здесь нет. Стайлз смотрит на бледную, совсем другую Клаудию, но его сердце болезненно сжимается, когда он видит едва заметно приподнятые уголки губ. Стайлз не возвращается в школу. Дамблдор безо всяких пререканий трансгрессирует один, лишь по одному взгляду поняв, что нужно гриффиндорцу. Но нет, Стайлзу нужно другое. Стайлзу нужно, чтобы его обняла его мама. Стайлзу нужно, чтобы она, тепло улыбнувшись, поцеловала его в макушку и села рядом в гостиной, чтобы посмотреть какой-нибудь глупый фильм, от которого Стайлз, возможно, в итоге расплачется. Стайлзу нужно то, чего больше никогда не случится, и это почти убивает его изнутри. - Пап, я никогда не оставлю тебя, - горячо шепчет Стайлз, уже даже не зная, плачет он или нет. - Я знаю, Стайлз, - проговаривает Джон и вновь обнимает сына, - Я знаю.***
Стайлз сидит с отцом весь день, не отходя ни на шаг. Джон пытается быть сильным для него, а мальчик - для Джона. Они оба сдерживаются весь день, безмолвно поддерживая друг друга, и, кажется, становится и правда легче. Боль в сердце становится простой тоской, грусть и ощущение, будто рушится мир, превращается в светлую память об ушедшей. Стайлз не собирается спать этой ночью, но вот до неё ещё слишком много времени, которое именно сегодня решило идти медленнее обычного. - Пап, я пойду, пройдусь немного, - тихо говорит Стайлз, вставая на ноги и направляясь к двери. - Я с тобой, - тоже тихо проговаривает Джон и действительно идёт на улицу вместе с сыном. Стайлз даже слабо улыбается на это. Они всё ещё есть друг у друга, всё ещё готовые друг друга поддержать. Стайлз выходит на улицу и глубоко вздыхает. На улице уже весна, довольно тёплая апрельская погода, да и, вообще, скоро май. Солнце даже не село, хотя на часах уже около восьми вечера. Стайлз, обернувшись через плечо, чтобы убедиться, что Джон тоже вышел, сошёл с крыльца и пошёл вдоль дома, не желая выходить на улицу, полную людей. Стайлз шёл по тропинке и со слабой улыбкой осматривал разные вещи. Слева стоит садовый гном, не магический, магловский, керамический. Клаудия много лет назад сама раскрасила его, поэтому вместо обычных синей рубашки и красных штанов у него фиолетовая футболка в горох и ярко-зелёные шорты. Полнейшая безвкусица, Клаудия сама так говорила, но это всегда заставляло Стайлза улыбаться. Заставило и сейчас. С другой стороны, под окном, находится подвесной длинный горшок, в котором, кажется, растёт всё, что только могло. Вверх по стеклу ползут плющи, на ветру качаются яркие цветы, во все стороны торчит ярко-зелёная трава. Горшок расписан красивыми завитками, которые Стайлз сам наносил на керамическое покрытие на день Матери лет шесть назад. Наконец, Стайлз доходит до конца тропинки и останавливается. Огромной махиной на него смотрит джип, кажущийся необъятным, громадным. Стайлз хочет отвернуться, но взгляд цепляется за перемотанную изолентой ручку и сердце снова начинает ныть. - Стайлз, - зовёт Джон. Мальчик, повернувшись к отцу, глубоко вздохнул, пытаясь прийти в нормальное состояние. - Пап? - вскидывает брови Стайлз, когда пауза затягивается. Джон несколько мгновений просто смотрит на сына, а потом тихо усмехается и, засунув руки в карманы, подходит ближе, окидывает джип взглядом, проводит ладонью по капоту, затем открывает дверь и заглядывает внутрь салона, что-то оценивая, хмурясь, - Пап, - вновь позвал Стайлз, не понимая, что делает мужчина. - Ты не поставил машину на ручник? - вскинул брови Джон, вылезая из салона и обращая свой взгляд на сына. - Да? - удивился Стайлз, - Мне казалось, что поставил. Она что, простояла тут три месяца, имея возможность в любой момент взять и укатиться? - Очевидно, - слабо улыбается Джон. Он несколько секунд смотрит на Стайлза, а потом подходит к нему и слегка ерошит волосы, улыбаясь чуть шире на тихое бурчание сына, - Ты знаешь, как правильно выжимать сцепление? - спрашивает Джон, обходя машину и залезая на пассажирское сидение. - Не совсем, - уклончиво отвечает Стайлз, залезая на водительское. - Ну смотри, - вздыхает Джон, на всякий случай пристёгиваясь, - Заводи машину. Да, молодец. Теперь плавно, очень осторожно до упора нажимай на педаль сцепления. Стайлз, это газ. Стайлз, это газ! - Пап, где тормоз? - Ручник, срочно, ставь машину на ручник! Джон и Стайлз провели в машине около двух часов. Джон учил сына правильно переключать скорость, плавно трогаться, парковаться. Вероятно, магловские навыки давались магам легче, так как уже к концу их импровизированного "урока" Стайлз безо всяких проблем ехал по главной улице, очень хорошо припарковавшись в конце. Джон и Стайлз учились вместе. Первый получал навыки заботы о сыне без жены, которая всегда была рядом и поддерживала их обоих, а мальчик, помимо навыков вождения джипа (который он никогда теперь, никогда не бросит), учился быть рядом с самым близким для него человеком, теперь единственным, учился помогать ему и быть сильным. Они оба понимают, что они всё ещё есть друг у друга. Они знают, что они всегда будут друг у друга.***
Стайлз возвращается в школу на следующий день. Ему кажется, что тут ничего не изменилось, всё осталось как прежде. В принципе, так оно и есть, но вот он совсем не ожидает, что его будут ожидать у входа в кабинет директора. Лидия встречает его безмолвно. Она просто смотрит на него, оценивает состояние, а потом, сделав все необходимые выводы, подходит и обнимает. Безо всяких слов, без эмоций, она просто показывает, что она, несмотря на все ссоры и обиды, которые, ясное дело, всё ещё не исчезли, она с ним, она готова помочь и поддержать. И Стайлз принимает это. Он действительно благодарен ей, ему правда становится легче. Тем не менее, проходит день, положение усугубляется, но теперь уже не для Стайлза. Мальчику, наоборот, становится легче, он приходит в норму, начинает улыбаться, а через неделю уже отпускает первые глупые шуточки, от которых Уилл, кажется, готов заплакать - он всерьёз начал опасаться, что Стайлз не сможет больше вернуться таким, какой он был раньше, в мире, где жила Клаудия. Но нет, Стайлз довольно быстро приходит в норму, начинает смеяться, всем и вся отвечает сарказмом. Конечно, его взгляд слегка изменился. Он наполнен теперь не только весельем и задором, в нём есть место для довольно-таки взрослой серьёзности и иногда проявляющейся печали. Но это не мешает глазам Стайлза гореть, когда мальчик смеётся или рассказывает на пару со Скоттом придуманную на ходу историю. Стайлз вернулся и стал собой примерно через полторы недели. В тот день он впервые за это время снова с радостью пошёл в Зал, с большим аппетитом завтракал - две порции яичницы и блинчики с кленовым сиропом удивили даже Скотта. Когда наступил май, плохо было уже не Стайлзу. Ломался теперь не он, а Лидия. Рыжеволосая попросту не знала, что ей делать. Джексон начал довольно открыто предъявлять претензии по поводу того, что она явно тесно общается со Стайлзом и остальными ребятами, что ему, очевидно, не нравится. Лидия рассказала об этом друзьям, и те, явно недовольные, сказали, что они поймут всё, что она сделает. Лидии было бы легче, если бы они накричали на неё и тоже поставили ультиматум. - Ты действительно можешь быть с ним, - кивает Стайлз однажды, сидя в гостиной Гриффиндора с даже не начатой домашней работой по Чарам на коленях, - Я вполне понимаю его недовольство, и, хоть меня это и бесит, не собираюсь ставить разные условия и давить на тебя. - Ну и что же мне делать? - вздохнула Лидия, усталым взглядом уставившись в огонь. - Что посчитаешь нужным, - Стайлз тихонько толкает её плечом, улыбаясь и вызывая ответную улыбку, хоть и слабую.***
Никто себе даже представить не мог, чем ознаменуется вторая неделя мая. Лидия действительно начала путаться и уже по правде страдала от своих метаний с одной стороны на другую. Она всё чаще стала замечать колкие замечания слизеринцев в сторону других учеников и всё чаще и острее на них реагировала, вызывая тем самым непонимание со стороны Джексона и его друзей. Скотт, Эллисон, Стайлз и остальные по-прежнему поддерживали Мартин, на самом деле, лишь всё усложняя. Всё разрешилось гораздо страннее и эффектнее, чем кто-либо мог себе представить. Стайлз и Малия шли по коридору однажды, направляясь, кажется, в кабинет к Коре и Уиллу, чтобы что-то у них забрать, но вдруг до них донеслись знакомые голоса, и ребята, будучи, чёрт возьми, гриффиндорцами, мгновенно прыгнули в ближайшую нишу, прячась за доспехами. - И когда же? - спросила Эрика, идя по коридору и не замечая странно колыхающихся доспехов. - Завтра за завтраком, я думаю, - пожал плечами Итан, - Джексон не сказал точно, но позже уже точно нет. Ни у кого уже не хватает терпения. - Да уж, я хочу увидеть её лицо после этого, - гадко засмеялась Эрика, скрываясь за поворотом. - Это о Лидии, - тихо проговорила Малия, выходя из-за доспехов и оглядываясь. - Определённо, - кивнул Стайлз, нахмурившись, - Нам надо что-то сделать. - Определённо, - согласилась Малия и вдруг схватила мальчика за руку, - У меня есть идея. - Выкладывай, - вскинул брови гриффиндорец, когда Малия заулыбалась. - Нам понадобится Лео, - произнесла Тейт.***
Утром следующего дня шестеро гриффиндорцев выглядели взволнованнее обычного. Стайлз, Скотт, Малия и Эллисон постоянно обеспокоенно переглядывались, в то же время улыбаясь от ощущения бурлящего в крови адреналина. Они даже не знали, что им предстоит сделать, но понимали, что это спасёт их подругу, а уже от осознания этого становилось лучше. Джексон и Лидия вошли в зал вместе как раз в тот момент, когда от Гриффиндорского стола отошёл Лео. Стайлз тут же выпрямился и напрягся, становясь натянутой струной, которая того и гляди порвётся, если тронешь. - Осторожно, нельзя показываться, - тихо говорит Малия, опуская взгляд, но в тот же момент поднимая, внимательно глядя на Мартин. - Как нам знать, что делать? Мы вообще успеем среагировать? - обеспокоенно спрашивает Мэтт, хмурясь. - Если что, за нас это сделают Уилл и Кора. Но это на самый крайний случай, - вздыхает Стайлз, стуча пальцами по столу. - Просто сидим и следим, - шикнул на всех Айзек. - Главное успеть, - выдохнула Малия, сминая пальцами низ рубашки. Лидия, как и всегда по утрам, сначала пошла к столу Слизерина, чтобы поздороваться с друзьями Джексона, попрощаться на время завтрака с ним, а уже потом вернуться к собственному столу. Всё было как обычно. Эрика и Трейси слащаво ей заулыбались, не замечая того, что Лидия даже не смотрит на них, незаметно для всех третьекурсников улыбаясь почему-то напряжённым Коре и Уиллу. Итан и Эйдан наперебой что-то ей рассказывают, Тео сидит тише всех, изредка закатывая глаза. Джексон, улыбаясь, держит Лидию за руку. Рыжеволосая ничего не замечает, всё как обычно для неё. Тем не менее, в нужный момент реагирует никто иной, как Малия Тейт. - Так вот оно что, - выдыхает Малия, хмурясь, - Ну и уроды, - цедит девочка и реагирует мгновенно. Эрика, незаметно для всех держа в руках палочку, очень высоко удерживала в воздухе какой-то контейнер, находившийся прямо над Лидией. Проанализировав цвет и примерную консистенцию вещества, находившегося в контейнере, Малия пришла к выводу, что это обжигающий сок огнецвета, от которого на коже появляется ужаснейшая аллергическая реакция. - Лидия! - кричит Стайлз, пытаясь предупредить подругу. Та поворачивается, но ничего не понимает и лишь хмурится, а Стайлз, кажется, готов убить всех в тот самый момент. Малия не знает, что сделать. Ей начинает казаться, что они проиграли и не смогли помочь, так как Уилл и Кора даже не замечают летающего контейнера с мерзкой жижей, а Эллисон, Скотт, Стайлз, да и она сама просто не знают, как им спасти подругу от позора, но вдруг голова Тейт проясняется, а рука сама тянется к внутреннему карману мантии. От адреналина в крови Малия начинает нервно посмеиваться, хотя руки подрагивают от волнения. - Скоро вернусь, ребята. Вы даже заметить не успеете, - усмехается Тейт, касаясь медальона и заставляя время застыть ровно в тот момент, когда контейнер открывается и начинает падать на ничего не подозревающую Мартин. Малия медленно поднимается со своего места, едва сдерживаясь, чтобы не вмазать довольно улыбающейся Эрике по лицу. Вместо этого она, подходя к застывшей Лидии, осторожно поправляет волосы подруги и улыбается, понимая, что та, как и всегда, выглядит прекрасно. Затем, оглянувшись и поняв, что до контейнера ей далеко, Малия плюёт на всё и залезает прямо на слизеринский стол, не заботясь о том, что ей приходится ходить кедами по посуде слизеринцев. Её это скорее забавляет, чем расстраивает. Малии приходится слегка подпрыгнуть, чтобы достать контейнер, но из-за остановившегося времени из него ничего не выливается. Улыбаясь и чувствуя, как клокочет сердце, Тейт слезает со стола и подходит к Эрике и Трейси, сидящим рядом. Слизеринки улыбаются, незаметно глядя на Лидию и, очевидно, думая, что с минуты на минуту та опозорится перед всем Залом. - Не спешите с выводами, дорогуши, - фыркает Малия и делает так, что теперь контейнер зависает над двумя слизеринками дном вверх, - Интересно, а от этого появляются только волдыри или волосы тоже выпадают... - задумчиво произносит Малия и отходит, намереваясь вернуться к своему столу. Тем не менее, она не успевает. Её время, а, вернее, его остановка, заканчивается, всё возвращается в норму, и Тейт ёжится, так как в один момент происходят сразу несколько вещей. Во-первых, зал оглашается оглушающими, невероятно громкими криками Эрики и Трейси. Все студенты сразу поворачиваются к ним и шокировано застывают, раскрывая рты. У обеих слизеринок по головам стекает невероятно мерзкая на вид ярко-зелёная жидкость, делая волосы слипшимися, ужасно выглядящими. Буквально за несколько секунд на лицах двух третьекурсниц появляются волдыри, кожа краснеет, и такая реакция у них не только на лице, но и, очевидно, на всём теле, так как шея и ладони мгновенно покрываются ужасно выглядящими прыщами и волдырями. Малия слышит смех со стороны сразу трёх столов, но не обращает на этого особого внимания, так как чувствует просто невероятное жжение в районе груди. Опустив голову, девочка понимает, что это медальон так сильно горит. Взяв вещь в руки, Малия с удивлением отмечает, что металл совершенно холодный, а потом переводит взгляд на камень и мгновенно всё понимает. Теперь это не медальон с рубином. Камень сменил свой цвет, как и должен был при использовании его для какой-либо цели - благой или же нет. Только вот камень Малии не стал белым или чёрным. Её медальон стал чёрно-белым, будто бы смешавшись, и Малия, поразмыслив несколько мгновений, всё поняла. Она совершила хорошее дело, спасая Лидию, и из-за этого заполнила медальон светлой энергией, то есть, сделав камень белым. С другой стороны, она совершила плохой поступок, опозорив Эрику и Трейси, а из-за этого медальон получил порцию тёмной энергии. Малия умудрилась сделать свой медальон двусторонним. Она ещё не знала, что это значит, но, судя по всему, она мгновением ранее подчинила себе медальон. - Стайлз, - опомнившись, зовёт Малия. Мальчик, тут же с готовностью встав, почти мгновенно оказывается рядом со слизеринским столом, за которым, на самом деле, творится хаос. Остался последний пункт их почти несуществующего плана. Ребята на самом деле не знали, что им придётся делать, чтобы спасти Лидию, но всё оказалось даже проще, чем они рассчитывали изначально. Последняя деталь их плана всё ещё заключалась в своеобразном "спасении", но настоял на этой части плана именно Стайлз. - Эй, Джексон, давай-ка проведём небольшую проверку, - произносит Стайлз, подходя к столу слизеринцев и вставая перед ошарашенной Лидией, - Ты причастен к тому, что сейчас произошло? - внимательно глядя на мальчика, спрашивает гриффиндорец. - Что? Конечно же нет! Я что, идиот, чтобы обливать своих подруг какой-то кислотой? - возмущается Джексон, всплескивая руками. Стайлз кидает взгляд на сумку, в которой лежит детектор лжи, и улыбается, когда индикатор загорается красным. - Возьми это, Джексон, - приказывает Стайлз, давая Уиттмору перо и пергамент, - Подумай-ка, пожалуйста, о своей девушке, - щурится Стилински. - Стайлз, что ты делаешь? - выдыхает в конец растерявшаяся Лидия и оборачивается, пытаясь получить ответ у стоящих рядом Скотта, Эллисон, Малии, Айзека и Мэтта. - Бери, - вдруг очень холодно говорит Стайлз. Джексон, явно не ожидая такого, выполняет приказ и берёт перо в руку, - Думай о Лидии, - твёрдо произносит Стайлз. Через несколько мгновений перо вырывается из пальцев испуганного Джексона и начинает что-то очень стремительно выводить на бумаге. Стайлз со стучащим сердцем наблюдает за тем, как много раз на бумаге повторяется одно и то же слово, выполненное разным шрифтом и стилем. Джексон всё ещё ничего не понимает, но наблюдает за пером, которое всё не останавливается. Стайлз уже действительно начинает переживать, так как имя Лидии повторяется уже как минимум раз сорок на пергаменте, но никаких условных знаков ненависти или ещё чего мальчик не замечает. - Что происходит? - требовательно спрашивает Лидия, кидая растерянный взгляд на пустующее место Эрики, а затем глядя на друзей. - Лидия, прошу, просто смотри, - умоляет Эллисон. - Что вообще это значит? - холодно спрашивает Джексон, наблюдая за тем, как на бумаге появляется всё больше и больше вариаций написания имени Мартин. - Так не должно быть, - шепчет Стайлз и оборачивается, мгновенно находя взглядом Лео. Тот хмурится, но ничего не говорит. - Слушайте, это какой-то бред, я ничего не понимаю. Забирайте своё перо к чертям, - восклицает Джексон, отталкивая пергамент. Стайлз почти теряет надежду, как вдруг Малия вцепляется в его плечо до боли, тыча пальцем в пергамент. - Зачеркнулось, - выдыхает Стайлз, чувствуя, как трепещет сердце, - Лидия, оно зачеркнулось! Твоё имя зачеркнулось! - Что? Что вообще происходит? - вконец отчаивается Мартин, теряясь. - Нам предстоит много объяснений, - вздыхает Эллисон, всё же счастливо улыбаясь. - А, кстати, - будто бы вспоминает Малия, когда ребята уже собираются уводить Лидию из Зала, - Джексон, чуть не забыла, - улыбается Тейт и, кинув взгляд на почти пустующий стол профессоров (вальяжно развалившийся в своём кресле Питер явно не выглядит так, будто он сделает что-то, даже если перед ним разверзнется мировая война), подходит к слизеринскому ближе. - Тейт, что вообще вы делаете? Вы всегда такие странные и придурковатые? - восклицает Джексон вновь, явно злясь - или боясь за свою репутацию, которую он скоро точно утратит. - Я всего лишь забыла одну деталь, - спокойно отвечает Малия и вдруг со всей силы бьёт Уиттмора по лицу. Джексон тут же прижал обе ладони к носу, из которого брызнула кровь. Со стороны Гриффиндора донёсся почти оглушающий свист и одобрительные крики и смех, слизеринцы же лишь одновременно удивлённо вздохнули - Кора и Уилл едва сдерживали хохот, прикрывая рты ладонями. Итан и Эйдан шокировано уставились на гриффиндорку, даже не заботясь о том, чтобы проверить, насколько сильный урон был нанесён их приятелю. Тео сидит тише всех, опустив голову так, что Малия даже не может разглядеть его выражение лица - и хорошо, потому что она вряд ли бы поняла, почему Рейкен улыбается. - Хорошего времяпровождения, - мило улыбается Тейт и, отряхнув ладони друг о друга, поворачивается, уходя следом за удивлёнными, но явно довольными сим поступком друзьями. - Вам точно предстоит очень много объяснений, - сложив руки на груди, произносит Лидия, когда они уже выходят в коридор. - Не волнуйся, - улыбается Скотт, - Оно того стоит. Стайлз, переглянувшись с лучшим другом, широко улыбается. Всё-таки, он был прав. Они вытащили Лидию. Они всегда будут рядом, чтобы сделать это.