Пожар.

Стою на балконе и пускаю в вечерний весенний воздух клубы пахучего дыма, как обычно. Как только на улице потеплело, это стало почти ритуалом. Гай где-то во дворе: или на качелях, или с котом (да, он теперь живет на улице, но доброе сердечко парня не выдерживает, и мы все равно кормим его), а я наблюдаю сверху и курю. И думаю. Возможно, даже чересчур много. О том, как люблю этого черноволосого парнишку, о том, что у него пропадают круги под глазами и синяки на запястьях. О курице, которую снова не купил в магазине. Кстати, о магазине… Вижу щуплую фигурку, семенящую по дороге. Он заметил меня, махнул рукой и пустился бегом, ко мне, забыв обо всем. *** Крик. Сколько сил мне понадобилось, чтобы заглушить его рукой. Две длинных черных полосы на дороге. На соседние дома падают последние лучи солнца, отсвечивая через стекла в лицо. Наверху тихо: лишь птицы и я. А снизу такая суматоха: все носятся и кричат. На земле ничком лежит тело, закутанное в длинную черную кофту. На этот раз тихо, не плача, будто уже взрослый. Но я-то понимал, что нихера он не вырос. Огромная фура отшвырнула маленького Гая, словно тряпичную куклу. Видимо, на секунду в тельце исчезли все кости, и он, легко взлетев над капотом убийцы, не обратив внимание на него, словно акробат, перекувырнулся несколько раз в воздухе и рухнул, как подкошенный, на асфальт. В голову резко, предательски ударили воспоминания. Подговаривали меня спрыгнуть. Но вот я уже бегу к нему по двору, прекрасно все понимая. Он уже улетел. Когда кружился над дорогой. С другой стороны двора к толпе так же бежит, прихрамывая, пушистый котяра. Дальше – огни. Гудки сирен. Крики. Скорая, полиция. Коридоры больницы. Усталые, безжизненные глаза хирурга. Ой, да пошел ты нахуй, я знаю, что он мертв! Маленький черный кусочек счастья. Который я потерял.