Annularis

Утро встретило Тики безрадостно. Все вокруг было белым, и даже пахло как будто какими-то препаратами для очистки воздуха из блока матушки Лу. Парень распахнул глаза — и тут же зажмурился, проклиная себя за сам факт пробуждения. Не мог поспать еще хотя бы немного? Хотя бы и полчаса? Опоздал бы на утреннюю капельницу разок, и ничего с ним бы не сделалось. Тики резко сел, чувствуя себя каким-то совершенно заторможенным, и медленно обвел взглядом комнату. Небольшую необжитую белую комнату. Сжимающий покрывало кулак что-то размашисто и мокро облизало, и Микк нервно дернулся, судорожно жмурясь и с отвращением к себе пережидая приступ сотрясшей тело крупной дрожи. Это было всего лишь растение. Цветок, который ему подарил Крори. Точно. И сам Тики не в одной из лабораторий к блоке Лулу Белл, а на Ковчеге. Парень глубоко и рвано вздохнул и провел рукой по влажным от пота волосам. На часах было начало пятого. Крори вчера что-то тараторил о том, что цветок этот питается солнечным светом, а потому необходимо было его поставить куда-нибудь на подоконник, под лучи, чтобы он не пищал и не кусал всё, что окажется в радиусе его зубастеньких клыков. Прекрасно, именно цветка-хищника Тики и не хватало. Микк вздохнул, устало провёл ладонью по лицу и встал. Смысл пытаться уснуть, если всё равно уже проснулся? Он поднял орущий цветок, который так и норовил откусить от него приличный кусок, и поставил на подоконник. Но вообще-то, да. Цветов в этой белой, давящей на мозги комнате не хватало. Тики посчитал нужным продолжить свои исследовательские вылазки по Ковчегу в надежде найти что-нибудь интересное. И познакомиться с кем-нибудь. А потому где-то через полчаса он вышел в коридор. Вчера он смог осмотреть только левое крыло, которое включало в себя зоны отдыха и несколько лабораторий, половина из которых, правда, оказалась заперта. Сегодня же ему хотелось хотя бы бегло ознакомиться с правым крылом. И особенно — зайти в тот огромный зоопарк. Туда Тики, собственно, и направился. В зоопарке было шумно, ярко и весело. Заправлял им некий Мари — слепой парень примерно возраста самого Микка, замечающий гораздо больше некоторых зрячих. Этот без малого странный укротитель корабельного зверинца схватил его за руки спустя минуты три после их знакомства. Собственно, Тики знакомиться толком не умел в принципе и просто пришел в зверинец ради интереса, даже не ожидая, что в такую рань там кто-то окажется. Однако… Мари превзошел все его ожидания. Он ощупал его руки до локтя, надавливая почему-то всегда как раз там, где до сих пор иногда болело, и постоянно натыкаясь пальцами на холодный металл браслетов. И хмыкнул, улыбнувшись как-то ну очень криво и ничего по этому поводу не сказав. Только задрал длинный рукав своей робы и продемонстрировал Тики шрамы, тянущиеся тонкими нитями от внутренней стороны локтя до самой ладони. А после этого они пожали друг другу руки. Мари рассказал Тики про каждый образец в этом помещении, пояснил принцип автоматизации этого домашнего зоопарка и показал, как нужно ухаживать за самыми проблемными и хлопотными его обитателями. Микк, которому все это было в новинку, слушал его, ловя себя на том, что у него ошеломленно приоткрыт рот. Это было куда увлекательнее, чем помощь Крори в оранжерее, но вместе с этим — куда сложнее. Но Тики, ни разу не заботившемуся о ком-то живом так, как должно, это безумно понравилось. Было что-то волшебное в этом, трепетное и настоящее — видеть, как доверчиво или испуганно смотрят на тебя звери, дотрагиваться до хрупких кроликов и осторожничать с подозрительными волками, гладить мокрых черепах и играть с дикими кошками. Тики даже и не заметил, как на несколько часов полностью погрузился в эту атмосферу, наполненную криками, писками, шепотом, певчими трелями и уханьями. Мари мягко улыбался, нежно касаясь животных, и рассказывал про повадки каждого из них, с готовностью отвечал на любой вопрос, возникавший у Тики в голове, и просто оказался приятным человеком. — А зачем вообще столько? — вдруг спросил Микк, и мужчина хохотнул, дёрнув широкими плечами. Мари вообще был больше похож на какого-то грузчика или борца — он чем-то напоминал Скина, будучи таким же крупным и мощным. — Ну, — протянул он, неловко почесав нос. — Вот та вся зона, — махнул в сторону, где в небольших загонах были размещены кролики, бараны, свиньи и куры, — на пропитание капитану. Остальное — для опытов и исследований. Тики нахмурился. Это не казалось чем-то странным после того, что он увидел вчера — Уолкер терял слишком много крови при запуске Ковчега (и это был явно какой-то очень уж своеобразный запуск, похожий на биологическую проверку или вроде того). Странным казалось то, что Ковчег запускался именно так. Ни Адам, ни Майтра никогда ни о чем таком не распространялись, и из-за этого увиденное наводило на определенные мысли.  — Ничего себе! — выдавил Тики, постаравшись, чтобы получилось как можно более искренне. — Это из-за того, как он каждый раз запускает Ковчег, да? И сейчас Микку приходило в голову только два варианта — либо что-то в Ковчеге было серьезно изменено после его угона, либо изначально система запуска была именно такой чокнутой, просто об этом никто не говорил. И Тики, честно сказать, склонялся больше ко второму варианту. В Ордене не экспериментировали на людях (и это уже делало честь тамошним ученым, потому что они были не хуже Семьи при всех своих лишениях), да и подобная система была как раз в духе Майтры. Но в таком случае, как работает эта система? Если ранее можно было подумать, что с Ковчегом делятся своей кровью все по очереди, то теперь, после слов Мари, получалось, что делает это всегда только Уолкер. Могло ли быть так, что Ковчег настроен исключительно на него? Но если так, кто это сделал и как? Учитывая то, что изначально Ковчег был создан Семьей, это все выглядело весьма подозрительно. «Уж не из огня ли да в полымя ты попал, Тики Микк?» Что, если Уолкер на самом деле не благородный повстанец, борющийся за свободу, а подставное лицо, призванное для отвода глаз? Эта была совершенно безумная и идиотская мысль, но от неё почему-то пробежал по спине холодок. Потому что если раньше наличие Ковчега в руках малолетнего подрывника объяснялось просто угоном, то сейчас… здесь было что-то нечисто. — Да, — кивнул Мари. — Он теряет столько крови, что после каждого запуска отсыпается часов шесть, хотя обычно почти вообще не спит — ему хватает сыворотки-ночёвки. Тики кивнул, нахмурившись. Сывороткой-ночёвкой называли субстанцию, наполненную полезными веществами, которые позволяли не спать до семи суток, периодически обходясь получасовым сном. Но она была очень вредной, потому что, по сути, ничто не могло заменить естественный отдых для мозга, а потому люди использовали её довольно редко. И оттого ещё страннее было то обстоятельство, что такой мальчишка, ещё совсем малыш — хрупкий и растущий организм, — принимает её. — А почему… — начал Тики как можно более незаинтересованным тоном. — Вообще, — перебил его Мари, — про капитана никто ничего не знает: ни его историю, ни откуда у него этот звездолёт, ни кто он вообще такой, — пожал мужчина плечами, погладив сидящую на коленях кошку. Еще интереснее. Тики недоуменно скривил губы, даже не зная, что на это ответить, и тоже потянулся к кошке. Он ужасно любил кошек, а потому решил, что лучше бы сосредоточиться сейчас как раз на симпатии к ним. В конце концов, если что — он всегда может сбежать отсюда. Даже Ковчег не был ему помехой, потому что он уже смог сбежать от Семьи, а это было не так-то просто, как могло показаться с самого начала, ведь там его хоть никто вроде и не удерживал силой, но и на улицу выпускать особо не рвался. Собственно говоря, до своего побега Тики даже ни разу не покидал пределов подземного бункера Семьи, именно поэтому кожа у него до сих пор и была такая, как у всех остальных его родственников — бледная едва ли не до мертвенности и совершенно не поддающаяся солнцу. Хорошо хоть не сгорала, и то что-то, потому что будь у Тики слабый кожный покров, он бы просто не выжил в этом мире, ведь до определенного момента ни препаратов, ни денег на них у него не было. И вообще-то это было ужасно странно, что валюта до сих пор котировалась, даже с учетом всех этих катаклизмов и буквально ухнувшей в никуда цивилизации. Но это было сейчас неважно. Сейчас Тики гладил кошку и улыбался Мари, тщательно скрывая все свои опасения. У него было два варианта развития дальнейший событий. Первый — Аллен Уолкер все же является подставным лицом Майтры и Адама, следовательно, знает, кто такой сам Тики и может в любую минуту сдать его Семье. Тогда вся история с Ковчегом принимает совершенно иной окрас, и оставаться на борту корабля просто опасно для жизни и здоровья. Ведь часть лабораторий явно была заперта не зря. Второй — Аллен Уолкер на самом деле просто не жалеющий своей жизни идиот, и все мысли Тики относительно его дел с Семьей — не более, чем стандартная паранойя (надо признать, совершенно, по мнению Микка, ожидаемая для человека вроде него). А потому его основная задача на сегодняшний момент — не терять бдительности и сбежать сразу же, как только запахнет жареным. — Хотя, — вдруг задумчиво протянул Мари, — наверное, я ошибся. Канда однозначно знает большинство его секретов. Они очень близки, пусть и собачатся иногда так, что могут разнести несколько комнат, — засмеялся он, покачав головой. И Тики вновь недоуменно нахмурился. Уже второй человек ему говорил про этого Канду. И его крепкие отношения с Уолкером. И это наводило на определённые мысли сексуального характера. Хотя сам Микк признавал, что мальчишка не выглядит вообще способным на хоть какие-нибудь нежные чувства. А, может быть, у них всё по-жёсткому?.. «Так, Микк, не твоё дело», — Тики мотнул головой, отгоняя идиотские и совершенно лишённые смысла размышления. — И как я понимаю, капитан тебя команде представлять не собирается, — хмыкнул тем временем Мари. — Сейчас как раз начнётся завтрак, там и познакомишься с остальными. Тики несколько недовольно поморщился, но снова не стал протестовать. Он помнил слова Уолкера о том, что не умеющие работать в команде долго не живут и был отчасти согласен с ним. Но все же что-то претило ему в этом человеке. И вместе с тем — притягивало. Возможно, дело было в том, что Аллен Уолкер был чем-то вроде легенды — и в Семье, и в Ордене, и у Тики этот флер легендарности еще не успел развеяться, хотя, казалось бы, Уолкер сделал все, что мог, чтобы отвратить его от себя. В столовой было человек десять, как и говорила Линали, — экипаж и вправду совсем небольшой, но, учитывая способ набора в команду, это было даже неудивительно. Удивительно было, что среди присутствующих было три девушки. И если двух из них Тики уже видел, то ещё одна… стала неприятным, но почему-то совершенно ожидаемым сюрпризом. Уолкер точно ограбил заповедник. Столовая оказалась большим помещением с двумя длинными столами, стоящими параллельно друг другу, и прилегающими к ним скамьями. В другом конце зала находилась кухня, окно раздачи и странного вида человек с собранными в какую-то причёску дредами. Мари, приведший Тики сюда, весело поздоровался со всеми и представил обычно обходившего стороной такие обряды Микка экипажу. Кудрявый парень в огромных круглых очках накинулся на него словно изголодавшийся по общению и новым людям человек, и энергично пожал руку, черноволосый юноша с широкой улыбкой хлопнул его по плечу, щуря радостные карие глаза, а девушка с чёрными хвостиками смущённо помахала пальцами, после чего снова уткнулась в книгу. Тики моментально оглушило потоком голосов, отчего он даже на мгновение замер, пытаясь привыкнуть. — Я — Джонни! — Алма Карма, будем знакомы. — Л-лоу Фа. И Тики вдруг почувствовал, что это ему нравится. Промолчал только высокий черноволосый парень, бывший будто совсем немного младше самого Тики. Он был ярко выраженным азиатом (исключая рост) и носил длинные, затянутые в высокий хвост волосы. Довольно странная прическа, если честно. Хотя… Не страннее, чем у того мужчины с дредами. Но это было не так уж важно. Лезть и навязывать свою персону Тики не стал. Он и так быстро понял, кто перед ним. Это определенно был тот самый Канда. Одаривший его коротким недовольным — и то ли презрительным, то ли подозрительным взглядом.  — Не обращай внимания, — мягко рассмеялась Линали, будто заметив взгляд парня, и закатила глаза. — Канда всегда такой. И никогда не называй его Юу, если не хочешь нарваться на драку, — посоветовала она, беря Тики за руку и сажая рядом с собой. Тот оказался между ней и Мари и прикусил изнутри щеку, не зная, что сказать или сделать. Просто кивнул, принимая к сведению, и выдавил жалкую кривую улыбку.  — Спасибо за информацию. Даже учитывая то, что все было как будто бы и не так страшно, Тики все равно чувствовал себя донельзя неуютно. Слишком много незнакомцев. Даже несколько недель в Ордене не закалили его, не вытравили эту подозрительность, заставляющую проверять всех и каждого. Слишком долго он пробыл под землей, среди родственников, которые каждую секунду желали сделать тебе инъекцию с каким-нибудь вирусом. Уолкера, кстати, здесь не было. Крори приветственно улыбнулся, расспрашивая про цветок, и Тики честно ответил, что поставил его на подоконник, на что юноша облегчённо вздохнул и извинился за вчера. Было не по себе. Но нельзя было этого показывать. Если Тики даст слабину и выход своей трусости, то уже не сможет загнать их обратно. А потому он с удовольствием позавтракал, признав потрясающие кулинарные навыки повара, которого, кстати, звали Джерри, и узнал, что Миранда, та самая вторая девушка из комнаты управления, сейчас дежурила, а потому с ней Микк познакомится потом. Вообще, люди оказались они все приятными. А когда прибежал ещё и Лави, сверкающий лукавой улыбкой, за столом стало совсем шумно. Они обсуждали и политику правительства, и картины, которые хотели бы получить, и генетические цепочки в ящероподобных мутантах, и создание вакцины с использованием ДНК утконоса, и ещё кучу разных вещей, чтобы Тики понял — экипаж был умным. Удивительно умным для мародёров и обычных повстанцев. И это только усилило его подозрения. Возможно, все они были кем-то вроде лаборантов в Семье? Если говорить о том, что Уолкер — поверенное лицо Адама и Майтры, то это все вполне укладывалось в схему происходящего. Этот мальчишка, судя по всему, брал людей из Ордена на корабль очень редко и, чаще всего, совсем ненадолго (среди старожилов штаба были те, кто успел побывать на Ковчеге и вернуться обратно забракованными). Тики машинально поправил Лоу Фа, когда та заговорила о человеческой генетике, и тут же прикусил язык, потянувшись за куриной котлетой. Отсвечивать здесь особо не стоило, потому что это определенно выглядело бы весьма подозрительно, но он себя просто не смог сдержать. Допущенная девушкой ошибка была мелкой и несущественной, если речь шла о теоретическом обсуждении затронутой темы, но тем не менее в Микке просто отозвалась вбитая в голову Лулу Белл с самого детства въедливость и дотошность. В общем застольном гаме эту поправку, казалось, заметил мало кто, и новости из нее делать не стали, но у Лоу Фа сделались такие сияющие глаза, что Тики невольно поморщился.  — Откуда ты про это знаешь? — восторженно поинтересовалась она. — Я только недавно изучала этот аспект человеческого организма, и все еще иногда слегка путаюсь, поэтому не приступаю к практике… Расскажи мне! Микк прикусил губу, проклиная свой длинный язык, и пожал плечами. — Может быть, как-нибудь потом, хорошо? Лоу Фа счастливо кивнула, даже подпрыгнув на месте, и радостно улыбнулась, удивив его такой реакцией. Такой естественной и искренней реакцией. Если они и были причастны к Семье, то играли слишком уж хорошо. Потому что все ученые, которых Тики видел каждый день, были мрачными, серыми, забитыми и безразличными ко всему. Значило ли это, что весь экипаж — просто несчастные подопытные или люди из Ордена? Что они не подставные лица? И что сам Уолкер никого отношения к Семье не имел? Тики вздохнул, отпивая чай, и качнул головой. Слишком много мыслей и подозрений, хотя он здесь всего вторые сутки. Но, с другой стороны, как ещё ему быть? Всё это дело принимало какой-то кривой поворот, пахнущий гнилью и новой порцией вакцин. После того, как завтрак закончился, Мари посоветовал Тики пойти к Джонни как к самому добродушному и адекватному. Микк его послушал — что-что, а к этому мужчине он проникся чем-то вроде доверительного уважения. В лаборатории №12 конструировались различные механизмы: от големов-шпионов до автомобиля-внедорожника, скромно ютившегося в углу. Последнее очень удивило Тики, отчего вопрос задался сам собой. — А, капитан любит на нём ездить, — просто отмахнулся Джонни. Микк вскинул брови, не зная, как реагировать на такой ответ. Джонни был не первым, кто говорит об Уолкере так просто и так привычно. Как будто этот малыш — эдакий рубаха-парень, успевающий быть везде и нигде. У Тики складывалось такое ощущение, что жизнь всех обитателей Ковчега вертится вокруг этого Уолкера, который накачивается вредными сыворотками, почти не спит и часто сваливает с корабля неизвестно куда. Да еще и, как выяснилось, на внедорожнике. Черт же его дери, а.  — И где же? — Микк позволил себе легкую усмешку. — По руинам, что ли? Джонни загадочно улыбнулся и покачал головой. Он возился с какой-то машиной, назначение которой оставалось для Тики загадкой уже второй час, и почти не отвлекался от нее, все это время что-то подкручивая и подтягивая. Микк же подавал ему запчасти и инструменты и иногда служил чем-то вроде живого фиксатора той или иной детали. Ну, учитывая то, что он пока не понимал сути творящегося, ему это, по его мнению, можно было простить. Ведь Джонни сам ему ничего не объяснял.  — Не-е-т, — наконец протянул парень. — Он часто берет его, чтобы добраться до Ордена инкогнито. Свежие кадры всегда нужны, понимаешь ли, — он перестал закручивать гайку и задумчиво посмотрел на творение рук своих, — но редко находится кто-то, пригодный для жизни и работы на Ковчеге. По сути, в последний раз Аллен появился в Ордене только из-за тебя. Тики вскинул брови, не вполне понимая, с чего это Джонни пришел к такой мысли и чем вообще руководствовался.  — Из-за меня? Почему это? Там было помимо меня еще человек пятнадцать, только он сам никого не взял. Парень усмехнулся.  — Он присматривается, когда находится в Ордене. Кто ему подойдет, а кто — нет, — пояснил он. — Да еще и Смотритель ему все уши прожужжал про то, что явился непонятно откуда какой-то башковитый параноик и раздает советы орденским ученым направо и налево. Тики замер, неверяще уставившись на Джонни, внимательно осматривающего свой механизм, и нахмурился. Что? То есть Уолкер наблюдал за ним? И именно поэтому прилетел на Ковчеге с такой пышной помпой? — То есть он в Ордене бывает так часто? — бросил Микк с напускным безразличием. — Ну, раз в две недели точно, у него там братишка живёт, — пожал плечами Джонни. — Капитан в нём души не чает, но приезжает туда лишь на сутки. А вот когда появляется какой-нибудь интересный кадр, то начинает наблюдать. Тики мотнул головой, совершенно не понимая, как мог этого не заметить. Хотя на самом деле все было наверняка очень просто. По сути у Уолкера было очень много возможностей наблюдать за ним. Взять хоть тех же големов, снующих по штаб-квартире днем и ночью, везде и всюду. Ведь каждый из них стопроцентно имел функцию наблюдения и записи — не мог не иметь.  — Он и сейчас присматривается, — с улыбкой поделился Джонни, как будто заметив изменения в поведении Микка. — Ты этого просто пока что не замечаешь. Через пару дней он определит тебя в одну из бригад, и с этими людьми ты будешь появляться в нужный момент для решения определенной задачи, которая находится в радиусе их умений. А свободным временем будешь распоряжаться как вздумается. Сам Аллен, например, часто помогает на кухне Джерри, — сообщил он. Тики непонимающе вскинул брови.  — Он говорил что-то про испытательный срок, вообще-то… — осторожно отозвался он. На это Джонни только махнул рукой с зажатым в пальцах болтом (чуть не выколов при этом Тики этим самым болтом глаз).  — Забудь! — он хохотнул. — Если кто-то приходит с Алленом на борт, то уже никогда не покидает Ковчег не то что навсегда, но даже на хоть сколько-нибудь продолжительное время.  — Значит, это все пустые угрозы? — Тики удивленно хмыкнул и покачал головой, поддерживая тонкую металлическую пластину.  — Это значит, — веско произнес Джонни, не прекращая улыбаться, — что наш капитан просто не умеет нормально общаться с людьми, вот и все. Но вообще-то на самом деле это значило, что теперь с Ковчега Тики турнут только в том случае, если он совершит что-то абсолютно из ряда вон выходящее. Или если он сбежит во время одной из вылазок за артефактами. Если его определят в охотники. Если паранойя все-таки возьмет над ним верх и прикажет ему сбежать. Если. Тики хотелось верить, что это «если» не станет «когда». Потому что с каждой минутой ему нравилось здесь больше и больше. Но если Джонни говорил, что те, кто приходят с капитаном, больше Ковчег не покидают, то откуда в Ордене люди, которые якобы были здесь? Неужели просто слухи? — Поэтому не обращай внимания на его грубости, — тем временем продолжал Джонни, уже роясь в другом механизме. — Иногда это даже… мило, — засмеялся он, покачав головой, и смазал маслом шестерёнки. Тики тихо прыснул, отчего-то совершенно не представлявший этого мальчишку милым. Наглым — да. Ехидным — да. Высокомерным — особенно. И то, как хорошо о нём отзывался уже третий член экипажа, наводило на мысли, что-либо они — мазохисты, либо сам Микк чего-то пока ещё не разглядел. — Не похож он на милого. Маленький — да, но милый… — поделился Тики, на что Джонни добродушно рассмеялся. — Только не зови его маленьким, хорошо? Он же пытается казаться крутым и сильным, хотя младше почти всех на этом корабле, но… — он вдруг замялся, несколько неловко прижав голову к правому плечу. — Кроме Хев и Канды никто о нём ничего не знает. Тики повел плечами.  — Сейчас никого скрытностью не удивишь, — заметил он, невольно вспоминая снова о лабораториях и думая, что никогда не захочет говорить об этом кому-то. — Каждый ревностно охраняет свои тайны, и это нормально, мне кажется…  — Не слишком — если пытаешься жить как все обычные люди, — буркнул себе под нос Джонни, но тут же тряхнул головой. — Извини… Что это я… Уже чушь болтаю. Микк махнул рукой, отчасти понимая его претензии. Вот только на нормальных людей похожи они при всем желании не были. Сейчас на Земле вообще не осталось никого нормального, по его мнению. У каждого была своя маленькая личная трагедия за душой, и что-то ужасно сложное творилось в голове. Потому что жить нормально среди мутантов, бесноватых и шпионов Семьи просто не выходило — Тики пробовал. Он вообще много чего пробовал за этот год. И… обсуждать Уолкера с кем-то ему совершенно не хотелось. Узнать о нем больше — да (все же он был интересным), обсуждать его — ни в коем случае. В такие моменты Тики казалось, что он делает что-то определенно недостойное, и это заставляло морщиться. Именно поэтому парень просто перевел тему в более общее русло.  — А кто сейчас в полной мере нормален? — вопрос получился каким-то неожиданно безнадежно усталым, и Джонни даже поднял взгляд от лежащей у него в ладони микросхемы, которую собирался впаять в устройство. — И правда, — кивнул он, вновь опустив глаза к механизму. — Но можешь поверить, я определённо точно нормален! — рассмеялся Гил, и Тики выдавил из себя кривую улыбку. Как-то слабо в это верилось, учитывая, что он был на Ковчеге, но Микк заставил себя промолчать. Каждый ведь скрывал свои маленькие трагедии по-своему.  — Я пришел работать в Орден, чтобы помогать людям, — между тем продолжал Джонни. — Просто знаешь… Когда смотришь на все это — понимаешь, что и тебя тоже это постигнет, рано или поздно. Поэтому я и здесь.  — Просто по доброте душевной? — удивился Тики, машинально крутя в пальцах плоскогубцы и отчего-то не представляя, зачем вообще взял их и куда должен деть. — А говоришь — обычный, — хмыкнул он. — Да ты удивительный, Джонни. Сейчас все за свою шкуру беспокоятся, а ты вот как — о других заботишься.  — Хочешь сказать, ты делаешь иначе? — стушевался парень, слегка краснея от такой неприкрытой похвалы. Тики усмехнулся, дёрнув плечами. — А как же. Я даже сюда пришел лишь для того, чтобы сбежать, — вдруг признался он, отчего-то почувствовав, что может слегка открыться. — Сказать по правде, почти все приходят сюда за этим, — спустя несколько минут молчания признался Джонни, сосредоточенно хмурясь и припаивая микросхему к каркасу. — Капитан потому и открыл Ковчег.  — В смысле — открыл? — Тики недоуменно скривил губы. — Набрал команду?  — Ну да, — Джонни пожал плечами и оглядел творение рук своих, а потом потянулся к металлической пластине, которая должна будет скрывать все это скрупулезно собранное великолепие. — Он очень редко берет кого-то. Если берет — уверен, что этот человек будет здесь. Как бы… Такой очень аккуратный подбор окружения, — парень засмеялся. — А орденские старожилы, хоть раз побывавшие на Ковчеге, потом еще лет пять рассказывают, что какое-то время числились в команде капитана Уолкера! Тики рассмеялся вслед за ним, захваченный этим чувством лёгкости, и подумал уже в который раз, что ему здесь нравится. Ковчег был не таким, как семейный бункер. Пусть тут тоже было стерильно, пустынно, чисто и имелась в наличии куча лабораторий, Микк ощущал себя более свободно. Потому что за всей этой стерильностью и строгостью таилось буйство красок и жизни: будь то цветочки-хищники или ластящиеся к ногам кошки. А ещё люди. Совершенно другие — покоцанные, с личной трагедией, но искренние. Весь оставшийся день Джонни рассказывал про назначение тех или иных деталей и механизмов, учил правильно чертить и программировать технику, и Тики даже умудрился создать при помощи его подсказок своего первого голема-шпиона. А вечером вдруг появилась Хевласка, испугав увлечённого роботостроением Микка до судорожного вздоха, и попросила отправить ещё нескольких разведчиков к руинам на восток, чтобы снять новые показания. А потому следующие несколько часов Джонни с упоением рассказывал, как устроена система видеонаблюдения и звукозаписи, и Тики внимательно слушал и помогал — то необходимую деталь подаст, то каркас придержит, то с паяльником поработает. Вечером же они сходили в столовую, где никого, кроме Джерри, не было, быстренько поели и вновь вернулись к работе. И, чёрт подери, Тики это так нравилось — погружаться в новые знания, овладевать новыми умениями, использовать свои навыки на практике! Не быть подопытным образцом и даже не участвовать в опытах, а самому что-либо создавать. Создавать то, что может помочь, а не убить. Дополз до каюты Микк уже ближе к двум часам ночи и уснул сразу же, как только голова его коснулась подушки. Невероятно весёлый и отчего-то счастливый.