Killugon Alphabet

Его будит боль. Гон резко дергается на кровати, сонно щурится в темноту, уцепившись взглядом за плывущие по потолку тени. И только затем несколько заторможено касается правого плеча. Он ведет чуть ниже, накрывает всей ладонью пылающую жаром кожу. Боль настолько сильна, что на целое безумно долгое мгновение Гону кажется, что и нет там вовсе никакой руки, здоровой и сильной, способной одним легким движением оторвать от пола целый обеденный стол. Гон трет пальцами зудящее место, упрямо кусает губы, не желая слышать от себя самого ни единого звука — тем более пока рядом так спокойно спит Киллуа — и представляет уродливый обрубок, пачкающий густой кровью новые чистые простыни. Гон совсем не помнит того, как именно потерял ее. Не помнит он и самого боя с Питу, не помнит, как именно его дотащили до больницы и как долго продержали там. Но первое удивление накрепко врезалось в память — тогда только выпутавшийся из многочисленных бинтов Гон еще долго не мог понять, что не так с его правой рукой. И почему, управляя ей, он больше не чувствует былой уверенности в каждом движении. Гон узнает правду только потом, спустя много-много дней, и впервые понимает, что еще долго бесценный подарок Наники будет чужим его телу. Пружины тихо скрипят, когда Киллуа придвигается ближе. — Я слышу, как ты сопишь… Он прижимается спиной к боку Гона, а губами — к плечу, в то самое местечко, где граница между своим и чужим особенно ощутима. Кожа здесь все еще не тронута лучами солнца и так непривычно нежна, что Гона пробивает на дрожь. Мурашки бегут по спине, когда Киллуа касается ее горячим дыханием, а затем долго целует мягкими влажными губами, проходясь ими так, будто бы и в самом деле зная, где Гону больнее всего. — Спи, — приглушенно говорит Киллуа, — теперь все будет хорошо. И тут же широко зевает, запрокинув голову. Его глаза мутно поблескивают в полумраке. Мягкие волосы щекотной волной проходятся по лицу Гона и рассыпаются по плечу, когда Киллуа укладывает туда голову, тут же замирая, явно согревшись в чужом тепле. Гону неудобно и немного тяжело. Он тяжело выдыхает в макушку Киллуа, а затем, перебросив через него свободную руку, еще теснее притискивает к себе. Боль исчезает, вытекает из Гона по капле, словно вода из треснувшего сосуда. А если Киллуа и в самом деле тот, кто способен его подлатать, то ничего страшного. Можно и потерпеть.